Все ошибались понемногу
Когда-нибудь и как-нибудь.
И даже я с большой дороги
Мог не на ту тропу свернуть.
Но основательно проверен,
Отныне равный среди нас,
Я воспевать, как все, намерен
Роль личности. Тьфу, извиняюсь. Масс.
Получив крупный гонорар, Литератор добился задания за государственный
счет объехать все страны и рассказать подлинную правду. На днях он вернулся
и тут же обзвонил всех знакомых и незнакомых. Позвонил и Мазиле. Старик,
сказал он, жажду тебя видеть. Мне нужно с тобой посоветоваться по одному
очень важному для меня делу. Мазила сказал, приезжай, и Литератор появился в
мастерской в сопровождении двух девиц, трех баб и четырех женщин.
Привет, старик, сказал он и трижды обнюхал Мазилу. Рад тебя видеть. Ты
прекрасно сохранился. Ну, как тут? Ты, конечно, слышал, я только что оттуда.
Живут, сволочи. Барахла сколько угодно. Вот взгляни на меня. Ну как? То-то!
И стоит все это гроши. Смотри любые фильмы. Пиши, что хочешь. Не то, что
тут, брат, не развернешься. Там ходят слухи, что ты уезжаешь. Давно пора.
Там тебя ждут. Покажи, что новенького сделал. Литератор бегло скользнул
взглядом по работам Мазилы, зевнул и сказал, что он там всего такого
насмотрелся по горло. Не понимаю, говорил он, чего наше начальство боится,
как бы мы дров не наломали. Мы ведь все бездарны. И ты тоже. Не обижайся,
это я любя. А бездарность всегда за. Поломается немного, но рано или поздно
будет за. Настоящий же талант ни за, ни против. Ему просто наплевать на их
игрушки. У него свое никому не нужное дело. К тому же его все равно сожрут
друзья. Ты представить себе не можешь, что тут творилось, когда я
опубликовал "Поэму о долге". Эта банда посредственностей готова была
разорвать меня в клочья от черной зависти. С трудом добился выдвижения ее на
премию. Не дадут, подонки. Извини, старик, я больше не могу тебе уделить
времени, дела. И забыв в мастерской последний номер Журнала, Литератор
испарился вместе с девицами, бабами и женщинами.
Как ты думаешь, спросил Мазила у Клеветника, когда Литератор исчез,
зачем он тут появился? Ты сам знаешь, зачем, сказал Клеветник, но если тебе
нужна научная классификация, изволь. Во-первых, лично сказать тебе и всем,
кто может оказаться в мастерской, что он был там, и показать вывезенное
тряпье. Во-вторых, напомнить тебе, что он имеет успех. В-третьих, намекнуть
тебе на то, что кое-кто не будет возражать, если ты уберешься отсюда.
Наконец, дать тебе и всем присутствующим знать о том, что в последнем номере
Журнала напечатана большая статья за подписью Мыслителя с анализом
философского смысла и социальной значимости его "Поэмы о долге".
ПОЭМА О ДОЛГЕ
Поэма о долге наделала много шума во всех кругах и сферах и выдвинула
Литератора в число талантливейших мыслителей Ибанска и его окрестностей. В
окончательном варианте, как известно, поэма была опубликована в двух частях
в таком виде:
I
Я кучею горжусь, в которой по уши сижу.
II
И зад руководящий преданно лижу.
Ходили противоречивые слухи о том, что были другие варианты поемы, что
цензура их отвергла, что напечатали ее с большими купюрами и лишь под
давлением широкой общественности сверху и справа. Смелая статья Мыслителя
положила кривотолкам конец. Проникнув в творческую лабораторию Литератора,
которую тот специально для этого сочинил после опубликования поэмы,
Мыслитель убедительно показал, что автор проделал длительную творческую
эволюцию. Мыслитель выделил три этапа в этой эволюции. На первом,
гражданско-лирическом этапе поэма зародилась в такой виде:
В кровати голый я лежу
На твой могучий зад гляжу.
Слово "могучий" было заменено словом "огромный", потом слово "огромный"
было заменено словом "могучий". Выражение "голый я" было зачеркнуто и сверху
написано слово "голенький". Наконец, последняя строчка была вычеркнута
совсем, и в окончательном виде на первом этапе поэма была записана так:
В кровати голенький лежу.
Твой жирный зад в руках держу.
Потом была приписана строка:
И этим очень дорожу.
Но она была вычеркнута красным карандашом, и впоследствии автор к ней
не возвращался. Первый этап охватывает период с января по декабрь. На
втором, гражданско-личностном этапе, который охватывает период с другого
января по другой декабрь, автор создал целый ряд вариантов поэмы:
Я лужу делаю, в которой и лежу.
И сам свою же задницу лижу.
Я зад боготворю, который я лижу.
И кучу ту творю, в которой сам сижу.
В своем я по уши сижу.
И сам свою же и лижу.
Сижу.
Лижу.
По мысли Мыслителя, четвертый вариант, как бы это ни показалось
парадоксальным на первый взгляд, является переходным к окончательному.
Третий, гражданско-государственный этап, длившийся после первых двух в
течение пяти лет, был периодом мучительных творческих поисков наилучшего из
созданных вариантов. Лишь после исторических мероприятий автор обрел
мужество подлинного художника и выбрал тот, который следовало выбрать.
Сослуживец, прочитав поэму, сказал:
Закон для всех людей один
До наших дней с античности.
Поэт всегда слегка кретин.
Но тут -- в большой наличности.
БРЕД
Шизофреник запер на крючок дверь, чтобы к нему не ломился пьяный хозяин
квартиры, у которого он снимал комнатушку, положил на колени доску,
заменявшую письменный стол, и задумался. Как хорошо, что я один, думал он.
Хочу, чтобы все осталось так, как есть. Хотя бы еще немного. Я должен успеть
хотя бы тысячную долю того, что продумал, сказать хотя бы одному человеку.
Иначе зачем все это? Потом пошел какой-то сумбур, о котором Инструктор
сказал, что это -- из подсознания, типичный фрейдистский бред. Шизофреник
занял первое место на математической олимпиаде. Сам Академик жмет ему руку и
говорит, что он -- разгильдяй, койку толком заправить не может. Шизофреник
заправляет и заправляет койку, а Академик снова сдергивает одеяло. На том
берегу слышатся команды вражеских офицеров. Шизофреник не может понять,
почему они выкрикивают такие точные координаты их штаба. Завтра утром война,
а они на штабных учениях. Офицеров учат писать донесения о гибели и
похоронах солдат. Учения идут и идут, а имен уже не хватает. Шизофреник
придумал простой и аффективный метод порождения практически бесконечного
числа имен. Академик сказал, что он молодец, дослужится до офицера.
Просмотрев метод Шизофреника, Академик сказал Инструктору, что он научной
ценности не имеет. Потом Шизофреник начал писать трактат.
СОЦИАЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ
Принято думать, писал Шизофреник, что человеческое общество есть одно
из самых сложных явлений и что по этой причине его изучение сопряжено с
необычайными трудностями. Это заблуждение. На самом деле с чисто
познавательной точки зрения общество есть наиболее легкое для изучения
явление, а законы общества примитивны и общедоступны. Если бы это было не
так, общественная жизнь вообще была бы невозможна, ибо люди живут в обществе
по этим законам и по необходимости осознают их. Трудности в изучении
общества, разумеется, есть. Но они далеко не академической природы. Главное
в понимании общества -- понять, что оно просто в деталях и сложно лишь как
нагромождение их огромного числа, решиться сказать по этому поводу правду,
признаться в банальности своих мыслей, сбросить сложившуюся систему
предрассудков и ухитриться сделать свои мысли широко известными. Есть одна
трудность познавательного порядка. Это -- невозможность дедукции из-за
избытка информации, из-за обилия исходный понятий и допущений, из-за
ничтожного числа выводимых следствий, из-за практической ненадобности
дедукции. Это действует удручающе на современного ученого человека, которому
голову забили идеями математизации, формализации, моделирования и т. п. И
самые примитивные из законов общества -- законы социальные.
Когда говорят о социальных законах, обычно говорят о государстве,
праве, морали, религии, идеологии и прочих общественных институтах,
регулирующих поведение людей и скрепляющих их в целостное общество. Однако
социальные законы не зависят в своем происхождении от упомянутых институтов
и не касаются их взаимоотношений и функционирования. Они лежат совсем в ином
разрезе общественной жизни. Для них совершенно безразлично, что объединяет
людей в общество. Они так или иначе действуют, раз люди на достаточно
длительное время объединяются в достаточно большие группы. Упомянутые выше
институты сами живут в соответствии с социальными законами, а не наоборот.
Социальные законы суть определенные правила поведения (действия,
поступков) людей друг по отношению к другу. Основу для них образует
исторически сложившееся и постоянно воспроизводящееся стремление людей и
групп людей к самосохранению и улучшению условий своего существования в
ситуации социального бытия. Примеры таких правил:
меньше дать и больше взять; меньше риска и больше выгоды; меньше
ответственности и больше почета; меньше зависимости от других; больше
зависимости других от тебя и т. д.
Социальные законы не фиксируют явно вроде правил морали, права и т. п.
по причинам, о которых нетрудно догадаться и о которых специально скажу
дальше. Но они и без этого общеизвестны и общедоступны. Легкость, с какой
люди открывают их для себя и усваивают, поразительна. Это объясняется тем,
что они естественны, отвечают исторически сложившейся природе человека и
человеческих групп. Нужны исключительные условия, чтобы тот или иной человек
выработал в себе способность уклоняться от их власти и поступать вопреки им.
Нужна длительная кровавая история, чтобы в каком-то фрагменте человечества
выработалась способность противостоять им в достаточно ощутимых масштабах.
Социальным правилам поведения люди обучаются. Делают они это на
собственном опыте, глядя на других, в процессе воспитания их другими людьми,
благодаря образованию, экспериментам и т. п. Они напрашиваются сами собой. У
людей хватает ума открыть их для себя, а общество поставляет людям
гигантские возможности для тренировок. В большинстве случаев люди даже не
отдают себе отчета в том, что они проходят систематическую практику на роль
социальных индивидов, осуществляя обычные с их точки зрения житейские
поступки. И они не могут этого избежать, ибо, не обучившись социальным
правилам, они не могут быть жизнеспособными.
Хотя социальные законы соответствуют природе человека и групп людей
(естественны), люди предпочитают о них помалкивать или даже скрывают их
(подобно тому, как они прячут грязное белье и закрываются в туалете,
справляя свои естественные потребности). Почему? Да потому, что прогресс
общества в значительной мере происходил как процесс изобретения средств,
ограничивающих и регулирующих действие социальных законов. Мораль, право,
искусство, религия, пресса, гласность, публичность, общественное мнение и т.
п. изобретались людьми в значительной мере (но не полностью, конечно) как
средства такого рода. И хотя они, становясь массовыми организациями людей,
сами подпадали под действие социальных законов, они так или иначе выполняли
и выполняют (там, где они есть) антисоциальную роль. Социальный" прогресс
общества был прежде всего прогрессом антисоциальности. Людей веками приучали
облекать свое поведение в формы, приемлемые с точки зрения морали, религии,
права, обычаев и т. п., или скрывать от внешнего наблюдения как нечто
предосудительное. И неудивительно, что социальные правила поведения
представляются им как нечто, по меньшей мере, неприличное, а порой даже как
преступное. Более того, люди индивидуально формируются так, что социальные
правила для них самих выступают лишь как возможности, которых могло и не
быть. Если человек совершает поступки по этим правилам и осознает это, то
очень часто он при этом проходит через психологические конфликты и колебания
и переживает происходящее как духовную драму. Примеры людей, которые
оказались способными пойти наперекор социальным законам и благодаря этому
стали предметом величайшего уважения граждан, еще более укрепляют в мысли о
том, что эти законы отвратительны, а точнее говоря -- что это вовсе не
законы, а что-то противозаконное. Наконец, примеры обществ, в которых
социальные законы в силу разрешения морали, религии, правовых норм,
гласности и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67