Подумайте сами, сколько могут длиться сутки с точки зрения Бога?..
— Теперь понятно, почему здесь солнце зависло, — хмыкнул я. — Исчисляем время по-божественному. Закат, как полагаю, надо ждать через миллион лет?
— Вы как были клоуном, так им и остались, — припечатал меня бывший аббат Клерво.
Замолчали. Бернар ждал моих вопросов, а я не хотел их задавать. Смысла нет. Все ведь кончилось, верно? Я нахожусь там, где заканчиваются все пути, жду решения своей участи (самоубийца все-таки! Таких через Врата не пропускают — смертный грех), и пребываю в меланхолии, породить которую может только ожидание неминуемой вечности, на пороге каковой я восседаю.
— Вас не следует пускать за Врата лишь потому, что вы предались самому страшному греху, порождающему многие другие — унынию! — Бернар по-прежнему слышал мои мысли. — Знаете, что однажды написал один великий поэт, посвятив строки такому же псевдострадальцу как вы? Слушайте:
Ты был грешен! Духовным блудом запятнан и развращен
Жаждой тайны, запретной людям, твой дух навеки смущен.
Ради истины, ради знания
Сам отправил себя в изгнание,
Сам себя наказал потерями
За безверие, за безверие!
Ты был грешен. Ты впал в унынье, сломив себя, как клинок
Без надежды на Божье чудо, поверил, что одинок.
Без надежды во тьме безверия
Сам себя наказал потерями,
Слов молитвы забыл звучание
От отчаянья, от отчаянья!
Если б жизнь тебе дали заново — что исправил бы ты?
Шаг последний — момент признания у последней черты…
— В чем надо признаться? — абсолютно безнадежным тоном перебил я Бернара. Какой последний шаг? И вообще, кому адресованы эти стихи? Я никогда не хотел заполучить никакую тайну, тем более запретную! Вы обвиняете меня в безверии? В отчаянии? Да, грешен. Каюсь. Там, на Афродите нельзя было верить ни во что и ни в кого! Там не было ничего настоящего!
— Отчего же, было, — поджал губы Бернар. — Например, то адское устройство, с помощью которого вы покончили с собой и в результате оказались здесь. Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, однако я не вижу смысла в дальнейшей беседе — вы просто потеряли интерес к сущему. Итак. Стихи написаны той ночью, когда инквизиция сожгла последнего Великого Магистра ордена тамплиеров Жака де Молэ в 1314 году. Но процитированные строки можно отнести к каждому смертному, теряющему веру. К вам, например. Только что вы говорили, будто на Афродите не было ничего настоящего? Так зачем верить в не-реальность? Вы создали себе идола — уверовали, будто не-реальность стала реальностью. Идол вас и погубил…
Долгая пауза. Только тростники шумят.
— Оставалось подождать совсем немного и вам открыли бы истину, к которой вы потеряли интерес, заменив его собственным эгоизмом. Несколько минут… Но по крайней мере вы осознали свое безверие и отчаяние. Поняли, что эти грехи ведут к гибели. Возможно, к вечной гибели, — добавил он многозначительно.
У меня сердце провалилось куда-то в область левой пятки. Вот оно! Сейчас отправят в ад!
— М-да… — святой глянул на меня с сожалением опытного, сострадательного врача, видящего перед собой безнадежного больного. — Да не заслужили вы ада! И рая. И даже в чистилище будете лишним. Вот мы как сделаем…
Бернар встал, отряхнулся, поднял свой носовой платочек, аккуратно сложил и сунул в карман пиджака. Я осторожно поднялся вслед, гадая, какую пакость его святейшество придумал на сей раз. Явно ничего хорошего. Перестал я верить в хорошее.
Высокий седовласый джентльмен молча взял меня под руку и увлек наверх, по бережку, в сторону избы где жил бородатый Петр. Бернар подошел к дому, аккуратно постучал набалдашником трости в окно с простыми белыми занавесочками и остался ждать у крыльца.
Вышел Петр. На носу круглые очки в очень тонкой оправе — такие обычно носят пожилые работяги-мастера из старинных фильмов или жаждущие экстравагантности рок-звезды. Постоял на верхней ступеньке резного крыльца. Вздохнул.
— Значит, решили… — прогудел он и разлохматил пятерней бороду. — Впрочем, меня это не касается. Моя забота — Врата. Если никаких больше вопросов нет, идемте, провожу.
— А… а можно… — я оглянулся на Врата. — Простите, можно посмотреть на… на Него?
— Чего на Него смотреть? — Петр удивленно вздернул плечи. — Еще успеется. Потом когда-нибудь.
— Оглянись же, дурачок, — шепнул позади Бернар, — Он везде. В солнце, в деревьях, в воде. В тебе. Давай, иди. Своим навязчивым присутствием мы отвлекаем Петра от работы…
Зашел в дом, вслед за Петром миновал обширную горницу, поднялся по лесенке на второй этаж.
Запертая деревянная дверь, никакая не особенная, самая обычная. Словно притвор кладовки, содержащей соленья-варенья. Однако я даже и представить себе не могу, какие припасы могут обнаружится в кладовках жилища Петра.
Бородатый подвинул висящие на поясе два ключа, забрался ладонью в карман штанов, покопался и вытащил наружу небольшой серебристый ключик. Пальцем счистил пыль со скважины на двери. Замок тихо щелкнул.
— Иди уж… — Петр распахнул дверь. — Только в следующий раз приходи в гости нормально, а не крюком. Давай, топай.
Я заглянул внутрь, ахнул. Оглянулся на святого Бернара, остановившегося у подножия лесенки. Блистательный аббат только улыбнулся и мелко помахал рукой на прощание.
— Стойте! — я чуть отодвинул массивного Петра, а вперил взгляд в безмятежно ухмыляющегося святого. — Бернар, а как же Дастин? Это нечестно! Несправедливо, наконец!
— Шагай! — сурово приказал Петр, подталкивая меня в плечо кулачищем. — Никуда твой Дастин не денется. И чтоб без фокусов в будущем!
Я переступил порог, взглянул через плечо, но дверь исчезла, заместившись серой бетонной стеной.
* * *
…Я вытащил из ледяного брюха холодильника три синих баночки, одну вскрыл сразу, две засунул в карманы. Пусть немного прогреются. Настоящий ценитель пива не будет употреблять этот напиток ледяным. Еще одна упаковка из десяти банок под мышку — отнести наверх.
Я двинулся к лифту, попутно отправляя в глотку тоненький ручеек пахнущего хмелем напитка. Посверкивающая серебристым металлом кабина была в трех шагах, как вдруг створки начали сдвигаться. И захлопнулись перед моим носом.
Дежа-вю. Однажды так уже было! ОДИН В ОДИН!
Кстати, к холодильнику я направился чисто машинально, словно направлял кто-то. Бездумно забрал пиво и…
Матерь Божья! Это Комплекс! Нижний, складской уровень! И все происходит так, словно… Словно…
— Навигатор! — выкрикнул я, — Дата, точное время, обстановка!
— Я — Рамзес, — хрипло буркнул коммуникатор над кнопкой вызова лифта. — И чего тебе приспичило?..
— Исполняй, сука!! — страшно заорал я. — Не сметь пререкаться с человеком!
— Девятое апреля, 13 часов 25 минут стандартного земного времени. Обстановка без изменений — в охраняемом радиусе посторонних вторжений не зафиксировано. Шестьдесят две секунды назад в системе мониторинга отмечен сбой неясной этиологии. Проводится комплексная проверка системы и всех сетей.
Угу, вот как значит… Ай да святой Бернар!
Я саданул кулаком по кнопке. Рамзес, видимо уяснив, что сейчас со мною лучше не связываться, молчал в тряпочку.
Лифт у нас скоростной, но все одно мне казалось, будто кабина двигается чересчур медленно. Я одним махом прикончил все три баночки пива, бросил пустые упаковки прямо на пол, пошлепал ладонями по гладкой хромированной стенке, уронил и снова поднял несомую наверх упаковку с «Левенброем»… Наконец кабина мягонько остановилась, створки поползли вбок, но для быстроты я раздвинул их локтями.
Так, без всякого сомнения я нахожусь в коридоре административного корпуса — высокой баши-надстройки над черным пространством Комплекса. Бегом направо, к терминалу управления Рамзесом, занимающему огромный зал. Сразу за терминалом — жилые помещения.
Дверь в нашу комнату я открыл пинком.
Две койки, столик, телевизор. Завал из старых журналов. Компьютер. Плакаты с грудастыми кинозвездочками на стене. Рядом — фотки родителей и подружки Дастина, оставшихся на Земле. Голографическая картина — сверхдальний разведывательный крейсер «Эндимион», гордость Дальнего Флота.
— Привет!
— Привет, а мы тебя ждем.
— О, пиво! Давай сюда!
Они сидели на легких пластиковых стульчиках, возле громадного, в рост человека, окна, выводящего на горы и северо-западную часть Комплекса — тот самый район, который прежде подвергся уничтожению. Если вглядеться, то выходит, что ничего подобного никогда не происходило… Однако, сейчас это неважно. Я снова уставился на людей.
Дастин ничуть не изменился. Такой же рыжеватый, не слишком высокий здоровяк, со спокойными серыми глазами и тяжеловесной плавностью движений. Темно-зеленая армейская футболка с черной надписью на груди «Space Corps», черные штаны от нашего стандартного комбинезона. Сидит, нога за ногу, и, лыбясь во весь рот, смотрит на меня. Живой, абсолютно живой.
«Лазарь, выйди вон!…».
Вторая персона, жаждущая отведать прохладного пива, мне тоже вполне знакома. Такое не забывается.
— С-сергей? — я почувствовал, как язык начал заплетаться. — Ты откуда… здесь?
Он, точно он! Камуфляж, найденный в бункере Хозяина, белые, словно выгоревшие волосы «ежиком», шрам на подбородке, другой над бровью. Взгляд, как и тогда, в Риге, уверенный и чуть насмешливый.
— Оттуда, — туманно отозвался наш супермен. Хихикнул, почему-то немного смущенно.
Дастин подвинул для меня третий стульчик, усадил, нажав на плечи, сноровисто вскрыл три синих баночки со львом, поднявшимся на задние лапы, раздал пиво и не переставая загадочно улыбаться, пихнул меня локтем.
— Познакомься.
— Да мы знакомы… — с трудом выдавил я, понимая, что запутался окончательно. — Всю Ригу вдоль и поперек исходили. Э… Двести лет назад. Сергей Фролов, правильно запомнил?
— Нет, ошибаешься, — покачал головой Дастин. — Сергей — лишь его часть. Знакомься заново. Это тот, кого мы полных три недели называли «Хозяином».
* * *
— Значит, мы просто наблюдали, как ты рождался?
— Да. Появление на свет и взросление заняло определенное время… Слушай, Федор, ну не сердись! Что мне сделать, чтобы ты меня простил? На колени встать?
— Пош-шел ты!!
— Я просто не знал, что вы с Дастином отнесетесь ко всему происходящему настолько серьезно. Да и как я мог знать? Едва родившись, я вижу перед собой двух живых существ, чувствую их разум, но понять образ мыслей — никак! Мы ведь настолько разные. Я долго приспосабливался под вас.
— А мы под тебя. Доселе не могу уяснить, все, что происходит прямо сейчас — оно настоящее, или ты снова решил пошутить?
— Я не шутил! Не шутил, понимаешь? По буквам объяснить? Я… уж прости за столь вульгарную формулу, копался в ваших душах, хотел выяснить что вы такое. Откуда взялись, почему существуете и живете.
— Почему и ради чего… — повторил я. — Почему и ради чего? Как, выяснил?
— Отчасти, — Сергей покачал головой. — У меня было достаточно «мертвой» информации, выкачанной с вашего компьютера… Кстати, а почему не присутствует четвертый собеседник, так же заинтересованный в разрешении назревших вопросов, как и все мы? Рамзес меня не видит, и даже не слышит нашего разговора — для меня нетрудно так сделать. Дастин, прикажи вашей игрушке переключить каналы связи на Навигатора!
— Рамзес? — требовательно позвал Дастин, с сожалением поглядывая на опустевшие пивные баночки.
— На месте! — отрапортовал динамик коммуникатора.
— Так, сейчас ты занимаешься своим делом, однако быстро выводишь меня на канал аудио-видеосвязи с компьютером энергоблока. Мне надо с ним посоветоваться. Это приказ. Будешь подслушивать — зарежу!
— Выполняю, — нехотя и недовольно проворчал Рамзес. Тотчас комната наполнилась знакомым голосом:
— Ребята, как я рад! — восторженно понес Навигатор. — У меня полностью перепутались все программы определения времени и ориентации в пространстве. Новый сбой из-за той самой программы-вируса, «хакера-призрака»!
— Тихо, тихо! — я прервал излияния нашего электронного приятеля. — «Хакер-призрак» сидит перед тобой. Видишь?
— Новый персонаж? — деловито осведомился Навигатор. — Такого я не помню. Что еще нового в округе? Рамзес выдает мне информацию, будто мы вернулись к состоянию на середину дня 9 апреля, до катастрофы. Комплекс восстановлен, никакой посторонней жизни…
Сергей молча встал, подошел к коммуникатору, оглянулся на нас с Дастином, и коснулся пальцем гнезда, куда обычно подключались портативные личные компьютеры, дабы можно было войти в сеть Рамзеса из любой точки Комплекса.
— Невероятно, — выдохнул динамик. — Значит, все правда. Умолкаю. Не буду вам мешать.
— Что ты сделал, — подался я вперед, — чем загрузил Навигатора?
— Полной информацией о себе, — ответил Сергей, усаживаясь обратно. — Физические, химические и любые прочие данные. Чтобы вашей железке, так удачно имитирующей разум, стало ясно, что произошло. Через несколько минут вся информация с дисков исчезнет и у Навигатора не останется самого малейшего воспоминания обо мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Теперь понятно, почему здесь солнце зависло, — хмыкнул я. — Исчисляем время по-божественному. Закат, как полагаю, надо ждать через миллион лет?
— Вы как были клоуном, так им и остались, — припечатал меня бывший аббат Клерво.
Замолчали. Бернар ждал моих вопросов, а я не хотел их задавать. Смысла нет. Все ведь кончилось, верно? Я нахожусь там, где заканчиваются все пути, жду решения своей участи (самоубийца все-таки! Таких через Врата не пропускают — смертный грех), и пребываю в меланхолии, породить которую может только ожидание неминуемой вечности, на пороге каковой я восседаю.
— Вас не следует пускать за Врата лишь потому, что вы предались самому страшному греху, порождающему многие другие — унынию! — Бернар по-прежнему слышал мои мысли. — Знаете, что однажды написал один великий поэт, посвятив строки такому же псевдострадальцу как вы? Слушайте:
Ты был грешен! Духовным блудом запятнан и развращен
Жаждой тайны, запретной людям, твой дух навеки смущен.
Ради истины, ради знания
Сам отправил себя в изгнание,
Сам себя наказал потерями
За безверие, за безверие!
Ты был грешен. Ты впал в унынье, сломив себя, как клинок
Без надежды на Божье чудо, поверил, что одинок.
Без надежды во тьме безверия
Сам себя наказал потерями,
Слов молитвы забыл звучание
От отчаянья, от отчаянья!
Если б жизнь тебе дали заново — что исправил бы ты?
Шаг последний — момент признания у последней черты…
— В чем надо признаться? — абсолютно безнадежным тоном перебил я Бернара. Какой последний шаг? И вообще, кому адресованы эти стихи? Я никогда не хотел заполучить никакую тайну, тем более запретную! Вы обвиняете меня в безверии? В отчаянии? Да, грешен. Каюсь. Там, на Афродите нельзя было верить ни во что и ни в кого! Там не было ничего настоящего!
— Отчего же, было, — поджал губы Бернар. — Например, то адское устройство, с помощью которого вы покончили с собой и в результате оказались здесь. Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, однако я не вижу смысла в дальнейшей беседе — вы просто потеряли интерес к сущему. Итак. Стихи написаны той ночью, когда инквизиция сожгла последнего Великого Магистра ордена тамплиеров Жака де Молэ в 1314 году. Но процитированные строки можно отнести к каждому смертному, теряющему веру. К вам, например. Только что вы говорили, будто на Афродите не было ничего настоящего? Так зачем верить в не-реальность? Вы создали себе идола — уверовали, будто не-реальность стала реальностью. Идол вас и погубил…
Долгая пауза. Только тростники шумят.
— Оставалось подождать совсем немного и вам открыли бы истину, к которой вы потеряли интерес, заменив его собственным эгоизмом. Несколько минут… Но по крайней мере вы осознали свое безверие и отчаяние. Поняли, что эти грехи ведут к гибели. Возможно, к вечной гибели, — добавил он многозначительно.
У меня сердце провалилось куда-то в область левой пятки. Вот оно! Сейчас отправят в ад!
— М-да… — святой глянул на меня с сожалением опытного, сострадательного врача, видящего перед собой безнадежного больного. — Да не заслужили вы ада! И рая. И даже в чистилище будете лишним. Вот мы как сделаем…
Бернар встал, отряхнулся, поднял свой носовой платочек, аккуратно сложил и сунул в карман пиджака. Я осторожно поднялся вслед, гадая, какую пакость его святейшество придумал на сей раз. Явно ничего хорошего. Перестал я верить в хорошее.
Высокий седовласый джентльмен молча взял меня под руку и увлек наверх, по бережку, в сторону избы где жил бородатый Петр. Бернар подошел к дому, аккуратно постучал набалдашником трости в окно с простыми белыми занавесочками и остался ждать у крыльца.
Вышел Петр. На носу круглые очки в очень тонкой оправе — такие обычно носят пожилые работяги-мастера из старинных фильмов или жаждущие экстравагантности рок-звезды. Постоял на верхней ступеньке резного крыльца. Вздохнул.
— Значит, решили… — прогудел он и разлохматил пятерней бороду. — Впрочем, меня это не касается. Моя забота — Врата. Если никаких больше вопросов нет, идемте, провожу.
— А… а можно… — я оглянулся на Врата. — Простите, можно посмотреть на… на Него?
— Чего на Него смотреть? — Петр удивленно вздернул плечи. — Еще успеется. Потом когда-нибудь.
— Оглянись же, дурачок, — шепнул позади Бернар, — Он везде. В солнце, в деревьях, в воде. В тебе. Давай, иди. Своим навязчивым присутствием мы отвлекаем Петра от работы…
Зашел в дом, вслед за Петром миновал обширную горницу, поднялся по лесенке на второй этаж.
Запертая деревянная дверь, никакая не особенная, самая обычная. Словно притвор кладовки, содержащей соленья-варенья. Однако я даже и представить себе не могу, какие припасы могут обнаружится в кладовках жилища Петра.
Бородатый подвинул висящие на поясе два ключа, забрался ладонью в карман штанов, покопался и вытащил наружу небольшой серебристый ключик. Пальцем счистил пыль со скважины на двери. Замок тихо щелкнул.
— Иди уж… — Петр распахнул дверь. — Только в следующий раз приходи в гости нормально, а не крюком. Давай, топай.
Я заглянул внутрь, ахнул. Оглянулся на святого Бернара, остановившегося у подножия лесенки. Блистательный аббат только улыбнулся и мелко помахал рукой на прощание.
— Стойте! — я чуть отодвинул массивного Петра, а вперил взгляд в безмятежно ухмыляющегося святого. — Бернар, а как же Дастин? Это нечестно! Несправедливо, наконец!
— Шагай! — сурово приказал Петр, подталкивая меня в плечо кулачищем. — Никуда твой Дастин не денется. И чтоб без фокусов в будущем!
Я переступил порог, взглянул через плечо, но дверь исчезла, заместившись серой бетонной стеной.
* * *
…Я вытащил из ледяного брюха холодильника три синих баночки, одну вскрыл сразу, две засунул в карманы. Пусть немного прогреются. Настоящий ценитель пива не будет употреблять этот напиток ледяным. Еще одна упаковка из десяти банок под мышку — отнести наверх.
Я двинулся к лифту, попутно отправляя в глотку тоненький ручеек пахнущего хмелем напитка. Посверкивающая серебристым металлом кабина была в трех шагах, как вдруг створки начали сдвигаться. И захлопнулись перед моим носом.
Дежа-вю. Однажды так уже было! ОДИН В ОДИН!
Кстати, к холодильнику я направился чисто машинально, словно направлял кто-то. Бездумно забрал пиво и…
Матерь Божья! Это Комплекс! Нижний, складской уровень! И все происходит так, словно… Словно…
— Навигатор! — выкрикнул я, — Дата, точное время, обстановка!
— Я — Рамзес, — хрипло буркнул коммуникатор над кнопкой вызова лифта. — И чего тебе приспичило?..
— Исполняй, сука!! — страшно заорал я. — Не сметь пререкаться с человеком!
— Девятое апреля, 13 часов 25 минут стандартного земного времени. Обстановка без изменений — в охраняемом радиусе посторонних вторжений не зафиксировано. Шестьдесят две секунды назад в системе мониторинга отмечен сбой неясной этиологии. Проводится комплексная проверка системы и всех сетей.
Угу, вот как значит… Ай да святой Бернар!
Я саданул кулаком по кнопке. Рамзес, видимо уяснив, что сейчас со мною лучше не связываться, молчал в тряпочку.
Лифт у нас скоростной, но все одно мне казалось, будто кабина двигается чересчур медленно. Я одним махом прикончил все три баночки пива, бросил пустые упаковки прямо на пол, пошлепал ладонями по гладкой хромированной стенке, уронил и снова поднял несомую наверх упаковку с «Левенброем»… Наконец кабина мягонько остановилась, створки поползли вбок, но для быстроты я раздвинул их локтями.
Так, без всякого сомнения я нахожусь в коридоре административного корпуса — высокой баши-надстройки над черным пространством Комплекса. Бегом направо, к терминалу управления Рамзесом, занимающему огромный зал. Сразу за терминалом — жилые помещения.
Дверь в нашу комнату я открыл пинком.
Две койки, столик, телевизор. Завал из старых журналов. Компьютер. Плакаты с грудастыми кинозвездочками на стене. Рядом — фотки родителей и подружки Дастина, оставшихся на Земле. Голографическая картина — сверхдальний разведывательный крейсер «Эндимион», гордость Дальнего Флота.
— Привет!
— Привет, а мы тебя ждем.
— О, пиво! Давай сюда!
Они сидели на легких пластиковых стульчиках, возле громадного, в рост человека, окна, выводящего на горы и северо-западную часть Комплекса — тот самый район, который прежде подвергся уничтожению. Если вглядеться, то выходит, что ничего подобного никогда не происходило… Однако, сейчас это неважно. Я снова уставился на людей.
Дастин ничуть не изменился. Такой же рыжеватый, не слишком высокий здоровяк, со спокойными серыми глазами и тяжеловесной плавностью движений. Темно-зеленая армейская футболка с черной надписью на груди «Space Corps», черные штаны от нашего стандартного комбинезона. Сидит, нога за ногу, и, лыбясь во весь рот, смотрит на меня. Живой, абсолютно живой.
«Лазарь, выйди вон!…».
Вторая персона, жаждущая отведать прохладного пива, мне тоже вполне знакома. Такое не забывается.
— С-сергей? — я почувствовал, как язык начал заплетаться. — Ты откуда… здесь?
Он, точно он! Камуфляж, найденный в бункере Хозяина, белые, словно выгоревшие волосы «ежиком», шрам на подбородке, другой над бровью. Взгляд, как и тогда, в Риге, уверенный и чуть насмешливый.
— Оттуда, — туманно отозвался наш супермен. Хихикнул, почему-то немного смущенно.
Дастин подвинул для меня третий стульчик, усадил, нажав на плечи, сноровисто вскрыл три синих баночки со львом, поднявшимся на задние лапы, раздал пиво и не переставая загадочно улыбаться, пихнул меня локтем.
— Познакомься.
— Да мы знакомы… — с трудом выдавил я, понимая, что запутался окончательно. — Всю Ригу вдоль и поперек исходили. Э… Двести лет назад. Сергей Фролов, правильно запомнил?
— Нет, ошибаешься, — покачал головой Дастин. — Сергей — лишь его часть. Знакомься заново. Это тот, кого мы полных три недели называли «Хозяином».
* * *
— Значит, мы просто наблюдали, как ты рождался?
— Да. Появление на свет и взросление заняло определенное время… Слушай, Федор, ну не сердись! Что мне сделать, чтобы ты меня простил? На колени встать?
— Пош-шел ты!!
— Я просто не знал, что вы с Дастином отнесетесь ко всему происходящему настолько серьезно. Да и как я мог знать? Едва родившись, я вижу перед собой двух живых существ, чувствую их разум, но понять образ мыслей — никак! Мы ведь настолько разные. Я долго приспосабливался под вас.
— А мы под тебя. Доселе не могу уяснить, все, что происходит прямо сейчас — оно настоящее, или ты снова решил пошутить?
— Я не шутил! Не шутил, понимаешь? По буквам объяснить? Я… уж прости за столь вульгарную формулу, копался в ваших душах, хотел выяснить что вы такое. Откуда взялись, почему существуете и живете.
— Почему и ради чего… — повторил я. — Почему и ради чего? Как, выяснил?
— Отчасти, — Сергей покачал головой. — У меня было достаточно «мертвой» информации, выкачанной с вашего компьютера… Кстати, а почему не присутствует четвертый собеседник, так же заинтересованный в разрешении назревших вопросов, как и все мы? Рамзес меня не видит, и даже не слышит нашего разговора — для меня нетрудно так сделать. Дастин, прикажи вашей игрушке переключить каналы связи на Навигатора!
— Рамзес? — требовательно позвал Дастин, с сожалением поглядывая на опустевшие пивные баночки.
— На месте! — отрапортовал динамик коммуникатора.
— Так, сейчас ты занимаешься своим делом, однако быстро выводишь меня на канал аудио-видеосвязи с компьютером энергоблока. Мне надо с ним посоветоваться. Это приказ. Будешь подслушивать — зарежу!
— Выполняю, — нехотя и недовольно проворчал Рамзес. Тотчас комната наполнилась знакомым голосом:
— Ребята, как я рад! — восторженно понес Навигатор. — У меня полностью перепутались все программы определения времени и ориентации в пространстве. Новый сбой из-за той самой программы-вируса, «хакера-призрака»!
— Тихо, тихо! — я прервал излияния нашего электронного приятеля. — «Хакер-призрак» сидит перед тобой. Видишь?
— Новый персонаж? — деловито осведомился Навигатор. — Такого я не помню. Что еще нового в округе? Рамзес выдает мне информацию, будто мы вернулись к состоянию на середину дня 9 апреля, до катастрофы. Комплекс восстановлен, никакой посторонней жизни…
Сергей молча встал, подошел к коммуникатору, оглянулся на нас с Дастином, и коснулся пальцем гнезда, куда обычно подключались портативные личные компьютеры, дабы можно было войти в сеть Рамзеса из любой точки Комплекса.
— Невероятно, — выдохнул динамик. — Значит, все правда. Умолкаю. Не буду вам мешать.
— Что ты сделал, — подался я вперед, — чем загрузил Навигатора?
— Полной информацией о себе, — ответил Сергей, усаживаясь обратно. — Физические, химические и любые прочие данные. Чтобы вашей железке, так удачно имитирующей разум, стало ясно, что произошло. Через несколько минут вся информация с дисков исчезнет и у Навигатора не останется самого малейшего воспоминания обо мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71