А ну, быстро к нему!
* * *
Я едва не получил инфаркт, когда добрался до места главных событий. Бортовой люк громадного транспортера вскрыт, несколько трупов у порога, внутри щелкают выстрелы и колышутся язычки темно-красного пламени. Пожар в кунге, что ли?
Трупы — это полезно. У них можно забрать оружие! Автоматы незнакомой конструкции я не тронул — мало ли… — прихватил достаточно изученный за сегодняшний день «Шмайссер» и, будто в омут, нырнул внутрь краулера. Дьявольщина! Он двухэтажный, да еще разделен переборками, словно подводная лодка. Два покойника в германской военной форме справа, один свешивается из люка, ведущего наверх. По металлическому потолку что-то грохочет, словно мебель роняют или играют в кегли снарядными гильзами.
По трапу — наверх. Так и есть. Мой напарник, товарищ, командир — называйте как хотите! — сцепился с одним из членов экипажа. Судя по плетеным, потемневшим погонам — офицером, каковой офицер, навалившись на Сергея сверху, увлеченно пытается всадить ему повыше ключицы начищенный длинный кортик. Эдакий армрестлинг, в котором выигрывает выживший.
Думать долго не пришлось. Я аккуратно подошел сзади, нежно приставил дуло «Шмайссера» к голове супостата и коротко нажал спусковой крючок.
Осечка! Или патроны кончились.
Услышав щелчок, офицер на мгновение отвлекся. Попытался обернуться. И получил свое — удар наотмашь рукоятью автомата в лицо. Сергей перехватывает кортик и всаживает лезвие врагу в низ живота, туда, где аорта раздваивается а давление крови в этом самом большом сосуде человеческого тела наиболее сильно. Смерть мгновенная. Почти. Так, секунда-две…
— Сам бы справился, — проворчал Сергей, отбрасывая в сторону тело и усаживаясь. — Здоровый, подлец, попался… Как танк?
— Г-горит… — заикнулся я. — Слушай, но… Как ты их всех?
— Как? Ручками! А не твоим поганым оружием! Оно сломалось! Тьфу! Ручками, как почитаемые предки на Куликовом поле!
Для наглядности лейтенант восьмой бригады вытянул свои покрытые кровью и грязью ладони вперед и продемонстрировал.
— В этой машине пусто, — деловито продолжал Сергей. — Предполагаю, пленных содержат в командирском транспортере. Дорога перекрыта и назад, и вперед, никуда не денутся. Помощь, если и явится, то не скоро — дорогу мы накрыли бомбой, пока восстановят… Местные будут сидеть, не высовываясь, тем более что от ближайшей и знакомой нам комендатуры даже головешек не осталось. Надо подумать, как бы твоего напарника поаккуратнее извлечь наружу. Между прочим, почему винтовка отказала в самый ответственный момент?
— Электромагнитный импульс от ядерных взрывов, мощная ионизация, — слабо промямлил я, начиная соображать, что Сергей в одиночку положил весь экипаж здоровенного транспортера! Но каким образом? Ну и супермены обитают в этом необычном двадцатом веке! Да одного такого старшего лейтенанта на Гитлера выпусти, никакого Второго Белорусского фронта не нужно: голыми руками порвет, в салат покрошит и на стол Верховному Главнокомандующему сервирует. — Машинка нежная, тяжелых воздействий не любит. Микросхемы, все такое…
— Замнем, для ясности, — кивнул Сергей. — Я вот к тутошней технике относился ласково, старался не громить, а это значит, что командирскую машину мы запросто вызовем по радио. Радио у нас ламповое, надежное. Если получится — либо заставим их капитулировать, либо обменяем жизнь твоего друга на их жизни. Согласен? На второй подобный штурм сил у нас не хватит…
Я устало кивнул, и конечно, согласился. Адреналинового шторма в крови, подобного сегодняшнему, я не переживал ни разу в жизни. Да, была армия, учения, десантирование на другие планеты — в общем, обычная боевая учеба, как и во всех армиях мира. Но здесь… Чересчур ранимая психика обитателя XXII века оказалась слишком неприспособленной к Войне на Всеобщее Умерщвление. Штурм Ландау вместе с вояками фон Цорна я воспринимал как игру, но эту Ригу, этот мир, эту реальность я принимал как явь, страшную, невозможную, бестолковую явь…
— Ты пойди наружу, — со спокойной ласковостью посоветовал Сергей, — собери наше оружие в доме, где мы прятались. Там много всякого добра осталось, не бросать же? Успокойся. Все в порядке. Все на редкость хорошо. Иди. Только не забывай оглядываться по сторонам, согласен? Я пока поговорю с супостатами, может, чего выторгую.
Я и пошел. Пылевое облако опустилось на землю, и теперь только под подошвами ботинок взметывались невесомые вихорьки. И все равно воздух оставался бурым и неприятным на вкус и запах. Черные облака, поднятые нашими ракетами, сносило ветром на северо-восток, как раз к руслу Гауи, где закрепилась в обороне Красная армия генералиссимуса Жукова. «Ничего, — подумал я, — если у Георгия Константиновича все солдаты такие, как Сергей, то радиоактивные осадки для них — как прокисшее пиво для меня. Неприятно, но употреблять можно…».
Порыскав по несколько видоизменившимся развалинам (ударные волны поработали), я подобрал позабытые в спешке штурма приборы, разломал прикладом терминал управления «Искрой» — нечего оставлять местным обитателям высокие технологии светлого будущего. Не по их уму игрушки. Мой гранатомет, поразивший первый «Тигр», как ни странно, работал — и наведение, и компьютер не пострадали. Справедливо, это же армейская техника, а не полицейская! Она для таких серьезных мужских забав предназначена напрямую.
Вернулся обратно, оглядываясь, как и советовал Сергей. На улице — ни единого движения. Уцелевшие обитатели независимой Латвии скорее всего попрятались по норам, в ожидании нового налета. В стороне Домского собора теперь даже развалин не было видно — очередной порции хамства со стороны свихнувшегося человечества старый храм не пережил, рухнул.
Заметил, что с уцелевшего транспортера за мной следят — поворачивались квадратные окошечки перископов, а вслед за ними и стволы, торчащие из пулеметных гнезд. Да и наплевать! Фрицы должны понимать — положение у них самое что ни на есть аховое. Заперты в узком ущелье улицы, на виду у противника, словно мишень на стрельбище. Только бы Сергей их уговорил! Пусть отдадут Дастина, а потом катятся на все восемь сторон света!
Громыхая уже не нужным обеспечением «операции по спасению Дастина Роу», я ввалился в гигантский транспортер, перешагивая через мертвецов прошел в кабину. Сергей восседал на драном штурманском кресле и напряженно переговаривался с кем-то по-немецки. Жестом приказал мне сесть и помолчать. Я устроился на залитом засохшей кровью сидении водителя и тупо глядел на приборную доску — спидометр со стрелочкой, погасшие лампочки, нечто весьма смахивающее на компьютер самого наидревнейшего образца, когда еще только систему DOS придумали…
— Значит так, — лейтенант отбросил наушники и повернулся ко мне, взъерошив пятерней белые, припорошенные седой пылью жесткие волосы. — Твой Дастин у них. Тевтоны требуют беспрепятственного прохода к своим. Если получат гарантии — отпустят немедленно.
— Отлично! — просиял я. — Согласен!
— Я не согласен, — угрюмо сдвинул брови Сергей. — Придется поступить по законам военного времени, то есть учинить подлянку. Они его отпускают, вы укрываетесь, а я, разумеется предоставив гарантии, на хрен подрываю транспортер. И плевать, что двигатель на ядерном приводе — движки защищены, взрыва не будет, только дополнительное заражение местности ураном и радиоактивным графитом. Потом бежим на вашу базу. Уж прости, по-иному не могу. Война. Ты против?
— Гранатомет работает, возьми, — я протянул Сергею длинную узкую трубу, в которой еще оставалось четыре заряда. — Все снаряды можно выпустить одновременно, очередью. Мне плевать, что ты собираешься делать — но мой напарник через пятнадцать минут обязан быть рядом со мной. Потом — гори оно все синим пламенем! Хочу домой!
— Верное решение, — улыбнулся оскалом охотящегося волка Сергей. — Иди, встречай! Я сейчас договорюсь. Главное — не дергайтесь и не бегите. Топайте спокойным шагом до ближайшего укрытия. Едва сховаетесь поглубже, я их угощу гранатами. После окончания нашего вальса — своими ножками, короткими и длинными перебежками, до дома. Там заодно таблеточек покушаем — дозу мы сегодня схватили… э-э… атомную. Марш! Эй, погоди! Ну-ка сдери во-он с того ганса майку, нацепи на что-нибудь и используй как белый флаг! Если начнут стрелять и не попадут сразу — закапывайся в асфальт! Усек?
Хотелось возразить, что асфальта на улице Бривибас давно не осталось, но я промолчал и молча выполнил указания командования. Вышел через открытый шлюз, поднял серую дырявую майку над головой, на дуле «Шмайссера» и пошел к затаившемуся в осаде краулеру. Правда, грозную машину осаждали всего двое человек, но это чрезвычайное обстоятельство уже не играло особой роли.
Они не стреляли. Я стоял перед овальной дверью транспортера на расстоянии метров пяти, всей шкурой чувствуя, как меня изнутри рассматривают несколько пар устало-любопытных глаз.
Скрипнули петли.
Дастин несколько неуклюже спрыгнул на обожженную землю. Выглядит вроде бодренько, только ссадина на правой скуле. Медленно пошел в мою сторону, подмигнул. Когда поравнялся со мной, я развернулся и, не ускоряя шага, направил Дастина к уцелевшей бетонной стене.
— Не спеши, — одними губами втолковывал я. — Не спеши! Сейчас что-то вроде перемирия. Едва они почуют неладное — откроют огонь.
— Ясно, — Дастин мелко кивнул. — Думал, ты уже на Четвертом небе бьешь морду святому Бернару, а вот, оказывается, как дело повернулось…
Взрыв дикой, почти ядерной мощи, грянул, когда мы были в полутора метрах от спасительного бетона. И одновременно, мгновение в мгновение, слух различил короткую пулеметную очередь.
Я и Дастин упали рядом. Рукав моей куртки стал неожиданно теплым — успел-таки схватить пулю или осколок!
Напарник просто лежал рядом глядя в мутное небо спокойными серыми валлийскими глазами.
В ушах возникла тихая, непрекращающаяся, навязчивая и неостановимая мелодия:
Кончатся снаряды, кончится война,
Возле ограды, в сумерках одна,
Будешь ты стоять у этих стен,
Во мгле стоять,
Стоять и ждать
Меня, Лили Марлен,
Меня, Лили Марлен.
Дастина уже не будет ждать его Лили Марлен.
Когда-то давно, в другой реальности, в ином мире, я хотел учиться на врача. Я работал в госпиталях и в службе спасения. Я неплохо изучил, как выглядит смерть, и как жизнь.
Дастин был мертв.
* * *
Трое негритят в зверинце оказались, одного задрал медведь и вдвоем они остались…
* * *
Я сидел, привалившись спиной к бугристому теплому бетону, смотрел сквозь наплывшую на глаза пелену на мерклые облака, в которых растворялся огненный шар, и слушал хриплый женский голос, прилетавший ниоткуда.
Aus dem stillen Raume,
Aus der Erde Grund
Hebt mich wie im Traume
Dein verliebter Mund
Wenn sich die spдten Nebel drehn
Werd' ich bei der Laterne steh'n
Wie einst Lili Marleen,
Wie einst Lili Marleen…
ЧАСТЬ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ
«ПОЧЕМУ И РАДИ ЧЕГО?..»
Кто из вас имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащит? Сколько же лучше человек овцы!
Иисус Христос , 32-33 год Н.Э. (Матфей, 11-12)
Глава 1, короткая. О быстрой смерти
Если верить наручному хронометру, я сидел рядом с Вратами уже не меньше трех часов.
Я не могу точно описать это место, однако уверен: оно существует, здесь красиво, а главное — спокойно.
Лес, сосновый. Вереск, валуны, солнце постоянно висит в одной точке, ближе к закату, отчего стволы деревьев светятся золотом. Масса спелой черники — подходи, зачерпывай горстью прямо на кустике и ешь. Неподалеку озеро с песчаным берегом — хочешь, иди купайся. Вода теплая.
Можно было бы подумать, что водная гладь окрестностей Врат должна непременно украшаться чем-то вреде лебедей или фламинго, однако у здешних декораторов безупречное чувство вкуса: если уж изображаем Карелию или Финляндию, значит, озеру вполне достаточно тривиальных уток, безо всякой пошлой экзотики.
Небо глубоко-голубое, в точности как на Земле, да если приглядеться и прислушаться к своим чувствам, то и получается: это Земля. Почти. Странно, конечно, видеть «зависшее» солнце или изредка обнаруживать на вкопанном в песчаный грунт деревянном столике то запотевшую рюмку ледяной водки и глиняную мисочку с солеными грибками, то кувшин с клюквенным морсом и горячие пирожки с зайчатиной, возникшие из пустоты.
Старикан, живущий в избе рядом со Вратами, из дома, как я видел, наружу не выходил. Тут безлюдно, а я-то дурак, всегда полагал, что возле Врат непременно будет толчея…
Ждать надоело. Я поднялся с лавочки, бросил в рот последний орешек, из тех, что собрал неподалеку, и двинулся по усыпанной палой хвоей тропинке к избе.
Дверь открыта, но я постучал костяшками пальцем о косяк.
— Да заходи, чего стоишь! — донеслось изнутри.
Старцу… Хотя нет, не старцу. Этому человеку лет, наверное, шестьдесят. Борода не самая ухоженная, клочьями, черная с обильными седыми прядями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
* * *
Я едва не получил инфаркт, когда добрался до места главных событий. Бортовой люк громадного транспортера вскрыт, несколько трупов у порога, внутри щелкают выстрелы и колышутся язычки темно-красного пламени. Пожар в кунге, что ли?
Трупы — это полезно. У них можно забрать оружие! Автоматы незнакомой конструкции я не тронул — мало ли… — прихватил достаточно изученный за сегодняшний день «Шмайссер» и, будто в омут, нырнул внутрь краулера. Дьявольщина! Он двухэтажный, да еще разделен переборками, словно подводная лодка. Два покойника в германской военной форме справа, один свешивается из люка, ведущего наверх. По металлическому потолку что-то грохочет, словно мебель роняют или играют в кегли снарядными гильзами.
По трапу — наверх. Так и есть. Мой напарник, товарищ, командир — называйте как хотите! — сцепился с одним из членов экипажа. Судя по плетеным, потемневшим погонам — офицером, каковой офицер, навалившись на Сергея сверху, увлеченно пытается всадить ему повыше ключицы начищенный длинный кортик. Эдакий армрестлинг, в котором выигрывает выживший.
Думать долго не пришлось. Я аккуратно подошел сзади, нежно приставил дуло «Шмайссера» к голове супостата и коротко нажал спусковой крючок.
Осечка! Или патроны кончились.
Услышав щелчок, офицер на мгновение отвлекся. Попытался обернуться. И получил свое — удар наотмашь рукоятью автомата в лицо. Сергей перехватывает кортик и всаживает лезвие врагу в низ живота, туда, где аорта раздваивается а давление крови в этом самом большом сосуде человеческого тела наиболее сильно. Смерть мгновенная. Почти. Так, секунда-две…
— Сам бы справился, — проворчал Сергей, отбрасывая в сторону тело и усаживаясь. — Здоровый, подлец, попался… Как танк?
— Г-горит… — заикнулся я. — Слушай, но… Как ты их всех?
— Как? Ручками! А не твоим поганым оружием! Оно сломалось! Тьфу! Ручками, как почитаемые предки на Куликовом поле!
Для наглядности лейтенант восьмой бригады вытянул свои покрытые кровью и грязью ладони вперед и продемонстрировал.
— В этой машине пусто, — деловито продолжал Сергей. — Предполагаю, пленных содержат в командирском транспортере. Дорога перекрыта и назад, и вперед, никуда не денутся. Помощь, если и явится, то не скоро — дорогу мы накрыли бомбой, пока восстановят… Местные будут сидеть, не высовываясь, тем более что от ближайшей и знакомой нам комендатуры даже головешек не осталось. Надо подумать, как бы твоего напарника поаккуратнее извлечь наружу. Между прочим, почему винтовка отказала в самый ответственный момент?
— Электромагнитный импульс от ядерных взрывов, мощная ионизация, — слабо промямлил я, начиная соображать, что Сергей в одиночку положил весь экипаж здоровенного транспортера! Но каким образом? Ну и супермены обитают в этом необычном двадцатом веке! Да одного такого старшего лейтенанта на Гитлера выпусти, никакого Второго Белорусского фронта не нужно: голыми руками порвет, в салат покрошит и на стол Верховному Главнокомандующему сервирует. — Машинка нежная, тяжелых воздействий не любит. Микросхемы, все такое…
— Замнем, для ясности, — кивнул Сергей. — Я вот к тутошней технике относился ласково, старался не громить, а это значит, что командирскую машину мы запросто вызовем по радио. Радио у нас ламповое, надежное. Если получится — либо заставим их капитулировать, либо обменяем жизнь твоего друга на их жизни. Согласен? На второй подобный штурм сил у нас не хватит…
Я устало кивнул, и конечно, согласился. Адреналинового шторма в крови, подобного сегодняшнему, я не переживал ни разу в жизни. Да, была армия, учения, десантирование на другие планеты — в общем, обычная боевая учеба, как и во всех армиях мира. Но здесь… Чересчур ранимая психика обитателя XXII века оказалась слишком неприспособленной к Войне на Всеобщее Умерщвление. Штурм Ландау вместе с вояками фон Цорна я воспринимал как игру, но эту Ригу, этот мир, эту реальность я принимал как явь, страшную, невозможную, бестолковую явь…
— Ты пойди наружу, — со спокойной ласковостью посоветовал Сергей, — собери наше оружие в доме, где мы прятались. Там много всякого добра осталось, не бросать же? Успокойся. Все в порядке. Все на редкость хорошо. Иди. Только не забывай оглядываться по сторонам, согласен? Я пока поговорю с супостатами, может, чего выторгую.
Я и пошел. Пылевое облако опустилось на землю, и теперь только под подошвами ботинок взметывались невесомые вихорьки. И все равно воздух оставался бурым и неприятным на вкус и запах. Черные облака, поднятые нашими ракетами, сносило ветром на северо-восток, как раз к руслу Гауи, где закрепилась в обороне Красная армия генералиссимуса Жукова. «Ничего, — подумал я, — если у Георгия Константиновича все солдаты такие, как Сергей, то радиоактивные осадки для них — как прокисшее пиво для меня. Неприятно, но употреблять можно…».
Порыскав по несколько видоизменившимся развалинам (ударные волны поработали), я подобрал позабытые в спешке штурма приборы, разломал прикладом терминал управления «Искрой» — нечего оставлять местным обитателям высокие технологии светлого будущего. Не по их уму игрушки. Мой гранатомет, поразивший первый «Тигр», как ни странно, работал — и наведение, и компьютер не пострадали. Справедливо, это же армейская техника, а не полицейская! Она для таких серьезных мужских забав предназначена напрямую.
Вернулся обратно, оглядываясь, как и советовал Сергей. На улице — ни единого движения. Уцелевшие обитатели независимой Латвии скорее всего попрятались по норам, в ожидании нового налета. В стороне Домского собора теперь даже развалин не было видно — очередной порции хамства со стороны свихнувшегося человечества старый храм не пережил, рухнул.
Заметил, что с уцелевшего транспортера за мной следят — поворачивались квадратные окошечки перископов, а вслед за ними и стволы, торчащие из пулеметных гнезд. Да и наплевать! Фрицы должны понимать — положение у них самое что ни на есть аховое. Заперты в узком ущелье улицы, на виду у противника, словно мишень на стрельбище. Только бы Сергей их уговорил! Пусть отдадут Дастина, а потом катятся на все восемь сторон света!
Громыхая уже не нужным обеспечением «операции по спасению Дастина Роу», я ввалился в гигантский транспортер, перешагивая через мертвецов прошел в кабину. Сергей восседал на драном штурманском кресле и напряженно переговаривался с кем-то по-немецки. Жестом приказал мне сесть и помолчать. Я устроился на залитом засохшей кровью сидении водителя и тупо глядел на приборную доску — спидометр со стрелочкой, погасшие лампочки, нечто весьма смахивающее на компьютер самого наидревнейшего образца, когда еще только систему DOS придумали…
— Значит так, — лейтенант отбросил наушники и повернулся ко мне, взъерошив пятерней белые, припорошенные седой пылью жесткие волосы. — Твой Дастин у них. Тевтоны требуют беспрепятственного прохода к своим. Если получат гарантии — отпустят немедленно.
— Отлично! — просиял я. — Согласен!
— Я не согласен, — угрюмо сдвинул брови Сергей. — Придется поступить по законам военного времени, то есть учинить подлянку. Они его отпускают, вы укрываетесь, а я, разумеется предоставив гарантии, на хрен подрываю транспортер. И плевать, что двигатель на ядерном приводе — движки защищены, взрыва не будет, только дополнительное заражение местности ураном и радиоактивным графитом. Потом бежим на вашу базу. Уж прости, по-иному не могу. Война. Ты против?
— Гранатомет работает, возьми, — я протянул Сергею длинную узкую трубу, в которой еще оставалось четыре заряда. — Все снаряды можно выпустить одновременно, очередью. Мне плевать, что ты собираешься делать — но мой напарник через пятнадцать минут обязан быть рядом со мной. Потом — гори оно все синим пламенем! Хочу домой!
— Верное решение, — улыбнулся оскалом охотящегося волка Сергей. — Иди, встречай! Я сейчас договорюсь. Главное — не дергайтесь и не бегите. Топайте спокойным шагом до ближайшего укрытия. Едва сховаетесь поглубже, я их угощу гранатами. После окончания нашего вальса — своими ножками, короткими и длинными перебежками, до дома. Там заодно таблеточек покушаем — дозу мы сегодня схватили… э-э… атомную. Марш! Эй, погоди! Ну-ка сдери во-он с того ганса майку, нацепи на что-нибудь и используй как белый флаг! Если начнут стрелять и не попадут сразу — закапывайся в асфальт! Усек?
Хотелось возразить, что асфальта на улице Бривибас давно не осталось, но я промолчал и молча выполнил указания командования. Вышел через открытый шлюз, поднял серую дырявую майку над головой, на дуле «Шмайссера» и пошел к затаившемуся в осаде краулеру. Правда, грозную машину осаждали всего двое человек, но это чрезвычайное обстоятельство уже не играло особой роли.
Они не стреляли. Я стоял перед овальной дверью транспортера на расстоянии метров пяти, всей шкурой чувствуя, как меня изнутри рассматривают несколько пар устало-любопытных глаз.
Скрипнули петли.
Дастин несколько неуклюже спрыгнул на обожженную землю. Выглядит вроде бодренько, только ссадина на правой скуле. Медленно пошел в мою сторону, подмигнул. Когда поравнялся со мной, я развернулся и, не ускоряя шага, направил Дастина к уцелевшей бетонной стене.
— Не спеши, — одними губами втолковывал я. — Не спеши! Сейчас что-то вроде перемирия. Едва они почуют неладное — откроют огонь.
— Ясно, — Дастин мелко кивнул. — Думал, ты уже на Четвертом небе бьешь морду святому Бернару, а вот, оказывается, как дело повернулось…
Взрыв дикой, почти ядерной мощи, грянул, когда мы были в полутора метрах от спасительного бетона. И одновременно, мгновение в мгновение, слух различил короткую пулеметную очередь.
Я и Дастин упали рядом. Рукав моей куртки стал неожиданно теплым — успел-таки схватить пулю или осколок!
Напарник просто лежал рядом глядя в мутное небо спокойными серыми валлийскими глазами.
В ушах возникла тихая, непрекращающаяся, навязчивая и неостановимая мелодия:
Кончатся снаряды, кончится война,
Возле ограды, в сумерках одна,
Будешь ты стоять у этих стен,
Во мгле стоять,
Стоять и ждать
Меня, Лили Марлен,
Меня, Лили Марлен.
Дастина уже не будет ждать его Лили Марлен.
Когда-то давно, в другой реальности, в ином мире, я хотел учиться на врача. Я работал в госпиталях и в службе спасения. Я неплохо изучил, как выглядит смерть, и как жизнь.
Дастин был мертв.
* * *
Трое негритят в зверинце оказались, одного задрал медведь и вдвоем они остались…
* * *
Я сидел, привалившись спиной к бугристому теплому бетону, смотрел сквозь наплывшую на глаза пелену на мерклые облака, в которых растворялся огненный шар, и слушал хриплый женский голос, прилетавший ниоткуда.
Aus dem stillen Raume,
Aus der Erde Grund
Hebt mich wie im Traume
Dein verliebter Mund
Wenn sich die spдten Nebel drehn
Werd' ich bei der Laterne steh'n
Wie einst Lili Marleen,
Wie einst Lili Marleen…
ЧАСТЬ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ
«ПОЧЕМУ И РАДИ ЧЕГО?..»
Кто из вас имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащит? Сколько же лучше человек овцы!
Иисус Христос , 32-33 год Н.Э. (Матфей, 11-12)
Глава 1, короткая. О быстрой смерти
Если верить наручному хронометру, я сидел рядом с Вратами уже не меньше трех часов.
Я не могу точно описать это место, однако уверен: оно существует, здесь красиво, а главное — спокойно.
Лес, сосновый. Вереск, валуны, солнце постоянно висит в одной точке, ближе к закату, отчего стволы деревьев светятся золотом. Масса спелой черники — подходи, зачерпывай горстью прямо на кустике и ешь. Неподалеку озеро с песчаным берегом — хочешь, иди купайся. Вода теплая.
Можно было бы подумать, что водная гладь окрестностей Врат должна непременно украшаться чем-то вреде лебедей или фламинго, однако у здешних декораторов безупречное чувство вкуса: если уж изображаем Карелию или Финляндию, значит, озеру вполне достаточно тривиальных уток, безо всякой пошлой экзотики.
Небо глубоко-голубое, в точности как на Земле, да если приглядеться и прислушаться к своим чувствам, то и получается: это Земля. Почти. Странно, конечно, видеть «зависшее» солнце или изредка обнаруживать на вкопанном в песчаный грунт деревянном столике то запотевшую рюмку ледяной водки и глиняную мисочку с солеными грибками, то кувшин с клюквенным морсом и горячие пирожки с зайчатиной, возникшие из пустоты.
Старикан, живущий в избе рядом со Вратами, из дома, как я видел, наружу не выходил. Тут безлюдно, а я-то дурак, всегда полагал, что возле Врат непременно будет толчея…
Ждать надоело. Я поднялся с лавочки, бросил в рот последний орешек, из тех, что собрал неподалеку, и двинулся по усыпанной палой хвоей тропинке к избе.
Дверь открыта, но я постучал костяшками пальцем о косяк.
— Да заходи, чего стоишь! — донеслось изнутри.
Старцу… Хотя нет, не старцу. Этому человеку лет, наверное, шестьдесят. Борода не самая ухоженная, клочьями, черная с обильными седыми прядями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71