Неужели что-то серьезное? Как раз не хватало, чтобы меня схватила полиция, и даже если я не виноват…
Когда я еще раз поставил его на ноги, вокруг нас собралось по меньшей мере человек сто. Сначала они лишь с любопытством глазели, но когда мальчик свалился во второй раз, стали все громче роптать.
Не дожидаясь, пока толпа окончательно настроится против меня, я скова подхватил мальца, и когда он повис у меня на руке, быстро сунул свободную руку в карман и зажал между пальцами две долларовых монеты. Затем, когда он был готов вот-вот упасть снова, поднес монеты к его лицу.
Это было божественное чудо, что он, несмотря на закрытые глаза, сразу же заметил, что я держал в руке. Слезы иссякли за доли секунды, и он не сделал даже попытки упасть снова: схватил деньги и в следующее мгновение уже улыбался.
Настроение толпы мигом переменилось. Те, кто только что сердито смотрели на меня, широко улыбались, говорили что-то и продолжали свой путь. Дело уладилось, м причин для беспокойства больше не было.
Я покачал головой и тоже улыбнулся про себя хитрости мальчугана. Собственно говори, он честно заработал деньги за каких-то несколько минут. Что же касается газет…
И тут я увидел одну из газет, которую умчавшийся в радостном возбуждении мальчик оставил валяться на земле. Это была местная англоязычная газета, и заголовок на первой полосе жирным шрифтом громогласно возвещал: «Всеобщая мобилизация!»
Я поднял газету с земли, прислонился к стене ближайшего дома и пробежал глазами только самые броские заготовки. «Танкисты в Южном Ливане». «Двадцать восемь танковых бригаду границ». «Наблюдатели ООН покинули страну!»
Я прочитал еще несколько заголовков и, несмотря на то, что над головой у нас нависла военная угроза, довольно улыбнулся.
Теперь держись, Джиральдини!
Из предосторожности я решил позвонить из телефонной будки на улице. В табачной лавке я разменял несколько монет и, следуя указаниям продавца, набрал номер телефона полиции.
После продолжительного гудка трубку сняли, и неприветливый мужской голос выкрикнул:
– Полиция! Что вам нужно?
Я, конечно, только по интонации мог догадаться, что он сказал именно это, потому что поднявший трубку говорил по-арабски. Тем не менее, я ясно понял по его голосу, как он рассержен, что сейчас, когда на пороге война, он вынужден заниматься какими-то незначительными уголовными делами.
– Вы говорите по-английски? – спросил я и продолжал терпеливо держать трубку у уха, пока он обрушивал на меня поток непонятной речи.
Наконец, он замолчал, и спустя несколько секунд гробовую тишину нарушил приветливый голос, теперь уже по-английски:
– Добрый день, сэр, что вы желаете?
– Я хотел бы сделать очень важное заявление, – произнес я отчетливо, чтобы меня легче поняли.
– Относительно чего?
– Политическое заявление. На секунду воцарилась тишина, затем голос с волнением спросил:
– Я правильно понял, политическое?
– Вы правильно поняли.
– Прошу вас… Я слушаю.
Я был уверен, что донесшийся издалека щелчок происходил от кнопки включенного магнитофона.
– Слушайте внимательно, – сказал я умышленно быстро, – у меня мало времени. Я американец и… словом, я на вашей стороне. Вчера из Соединенных Штатов приехали несколько типов. Сейчас они живут в «Эксельсиоре» и прибыли под тем предлогом, что отправляются дальше в Судан на какую-то охоту. Так вот, я бы хотел сообщить вам, что они – агенты тех, оттуда. Мне поручили передать вам это.
– Подождите! – донесся отчаянный возглас. – Не вешайте трубку! Кто вы и откуда говорите?
– Вам придется обойтись тем, что я сказал. Я тоже профессионал. Возьмите их, пока не поздно! – И я повесил трубку.
Наконец, мне удалось поймать такси, и полчаса спустя я высадился у отеля, где остановились Ренни и его спутники. Вряд ли я являл собою нечто чарующее, однако меня приняли, как спустившегося на землю Мессию.
– Боже мой, где вы пропадали? – с нетерпением воскликнул Силади, нервно протирая очки. – Я уже и машину заказал, а вас все нет. Мы уже подумали, что…
– Что подумали?
– Что вас схватили. Ренци или тот, в шляпе, не знаю. Они обступили меня плотным кольцом и только что не ощупывали, чтобы убедиться, что я живой.
– Запомните хорошенько, – провозгласил я. – Тому, кто хочет вывести из игры Сэмюеля Нельсона, следует быть более расторопным. А что касается машины, то вы, мистер Силади, очень хорошо сделали, что заказали ее. Где она сейчас?
– В гараже отеля.
– Прекрасно, – сказал я небрежно. – На рассвете отправляемся.
На какое-то мгновение все застыли в изумлении, потом началось нечто невообразимое.
– Как вы это себе представляете? – орал Карабинас. – Ведь у нас даже нет еще приличных инструментов!
– Так раздобудьте! Это – ваше дело!
– Вы пообещали, что у нас будет несколько спокойных дней и…
В этот момент откуда-то издалека донесся грохот мощного взрыва, и душераздирающий вой сирен вспорол тишину медленно опускавшейся на землю ночи.
– Спокойных дней? – спросил я почти с издевкой. – Вы ничего не знаете?
– Что, черт побери, мы должны знать? – удивился Осима.
– В любой момент нам на голову могут посыпаться бомбы. Если я правильно оценил ситуацию, то мы, пожалуй, стоим на пороге новой ближневосточной войны.
– Боже ты милостивый! – взмолился Хальворссон. – Только этого нам не хватало!
Ренни же стоял неподвижно и, как и Сети, внимательно изучал мое лицо узкими карими глазами.
– Я не хочу выглядеть циником, – сказал я, чувствуя под их взглядами некоторую неловкость, – но не так уж и плохо, что мы отправим Ренни в путь именно в эти дни…
Я заметил, как при моих последних словах доктор Хубер, то есть миссис Силади, отвернулась, сжав зубами край белого носового платка, который она прятала в руке.
– Вы считаете, что мы будем меньше привлекать к себе внимания? – спросил Йеттмар.
– Пожалуй, и так. Кроме того, подвернулась блестящая возможность вывести из игры Джиральдини и остальных.
– Подвернулась?
– Вот именно, подвернулась. Хотя вы и обвиняете меня, что я ничего не делаю. В настоящий момент Ренци, Джиральдини и человек в шляпе сидят, вероятно, в полиции и ожидают, пока их не заберут силы безопасности.
– Господи! – вырвался у Ренни уважительный возглас. – Как вы это сделали?
– У меня тоже есть свои маленькие профессиональные тайны. Во всяком случае, начиная с этого момента, у нас есть, скажем… тридцать шесть часов. Но, может быть, и меньше.
– Вы имеете в виду, что…
– Что мы должны отправиться самое позднее на рассвете. Если вы еще не сообразили, я донес на них в органы государственной безопасности. Конечно, выяснится, что они ни в чем не виноваты, но на это потребуется, по меньшей мере, полтора дня. Это самое большее, на что мы можем рассчитывать.
– Спасибо, мистер Нельсон, – просиял Ренни. – Без вас бы…
Коротким жестом я остановил его.
– Нет сейчас на это времени, Ренни. Как-нибудь потом, когда вы вернетесь!
Краем глаза я увидел, что у доктора Хубер сотрясаются плечи и что она еще сильнее сжимает зубами носовой платок.
– Так что будем делать? – спросил Силади.
Я наморщил лоб и попытался собраться с мыслями.
– До рассвета мы не можем отправляться. На улицах возводят всякие заграждения. Знаю я этих вояк. У каждого на курке дрожащий палец, и оружие стреляет только так. Особенно в темноте.
– Значит, на рассвете?
– Пока соберите все вещи и попытайтесь понять следующее: я свою миссию уже выполнил. Остальное – ваше дело.
– Нужно раздобыть инструменты, – сказал Йеттмар.
– Ты не помнишь, Петер, – спросил Карабинас, – какая толщина может быть у той последней стены?
– По меньшей мере, на час работы. Если она действительно – самая последняя!
Теперь они, к счастью, совершенно забыли обо мне. Как заговорщики, сбились в кучку вокруг маленького столика, и я догадывался, что ни один из них этой ночью не сомкнет глаз.
Я немного постоял рядом в нерешительности, ломая голову над тем, возвращаться ли в свой отель. Хотя, совершенно очевидно, здесь я сейчас не был нужен, мне все же не очень хотелось предоставлять их самим себе. Ведь предсказать все события заранее было невозможно, и что будет, если завтра утром я не смогу к ним вернуться?
Я все еще прикидывал возможности, как вдруг почувствовал нежное прикосновение к своему запястью. Рядом со мной стояла Сети, наклонившись к моему уху.
– Пойдем ко мне, Сэм… Оставим их.
Мы тихо прикрыли за собой дверь, и я был уверен, что они не заметили нашего ухода. Только доктор Хубер сверкнула нам вслед глазами, но, встретившись взглядом с Сети, опустила голову.
Не хотел бы я быть на месте этой несчастной. Она, пожалуй, лишь сейчас поняла, что навсегда потеряла обоих своих детей.
Мы молча прошли по коридору, и Сети так и не выпустила моей руки. Точно так, как это было «дома», в Сан-Антонио.
Если бы мне пришлось рассказать, что я тогда чувствовал к Сети, я был бы, пожалуй, в затруднении. Несомненно, мне было приятно прикосновение ее прохладных рук и проявлявшая себя во всем ее интеллигентность, вот только я не был уверен в том, люблю ли я ее.
И в меньшей степени в том, существует ли вообще любовь в действительности.
Когда мы свернули в более короткий коридор, она прижалась ко мне еще теснее и почти вонзила ногти в мою руку.
– Ты останешься у меня на ночь, – сказала она не терпящим возражений тоном. – Я хочу, чтобы эту ночь мы провели вместе) Это, бесспорно, и для меня было самым естественным решением проблемы.
Она отперла дверь, прошла вперед, щелкнула выключателем и с некоторым смущением показала мне комнату.
– Спальня невинного дитяти. Лилии, которая ждет, чтобы ее сорвали…
Я почувствовал, как в висках у меня застучали крошечные молоточки, и стучали все сильнее, без остановки. Однако лилипуты, работавшие молоточками, начали бить меня по голове не оттого, что я увидел ее комнату, и даже не от вида бледно-голубых трусиков, беспечно оставленных на подлокотнике кресла, а, пожалуй, по той причине, что пережитого за последние несколько дней было для них чуточку слишком.
Сети исчезла в маленькой кухоньке и вскоре вернулась в двумя стаканами виски. Один стакан она подала мне, подождала, пока я сяду в кресло, потом устроилась на ковре у моих ног.
– Что ж, – сказала она, повернув ко мне голову и улыбаясь. – За нас и за успех!
– Да будет так! – сказал я и опрокинул в себя половину содержимого стакана.
Она взяла у меня стакан, поставила его на ковер, потом обхватила руками мои ноги и положила голову мне на колени.
– Я люблю тебя, Сэм, – сказала они и улыбнулась мне сквозь слезы. – Я знаю, что это глупо, но я влюбилась в тебя.
– Почему же это глупо? – спросил я, пытаясь тоже улыбнуться.
– Потому что ты меня не любишь.
Я невольно сделал протестующее движение, но она быстро подняла руку и приложила к моим губам указательный палец.
– Тсс, дорогой… Хорошо, что ты честен и искренен. И я не хочу, чтобы ты был другим.
– Однако…
– Я знаю. Может быть, ты меня еще полюбишь, но сейчас это еще не так. Правда, Сэмми?
Она убрала палец, но я так ничего и не ответил.
– Вот видишь, поэтому я люблю тебя. Ты искренний и честный. Я думаю, что для меня будет самым большим счастьем, если ты меня полюбишь.
Я услышал, как дрожит ее голос и понял, что она вот-вот расплачется.
– Прости, Сети, – сказал я, действительно пытаясь быть искренним. – Я думаю, что еще никогда в своей жизни не встречал такой девушки, как ты. Мы, наверняка, очень будем любить друг друга. Но…
– Но?
– Я сейчас дерусь за наши жизни. Сети. Неважно, какими способами, но если нам не повезет…
– Мы погибнем?
– Я – наверняка.
– А я?
– Я не знаю, известно ли тем о твоем существовании… Надеюсь, что нет.
– А когда всему придет конец?
– Надеюсь, что это будет счастливый конец. Она мотнула головой и уставилась на ковер.
– Не будет счастливого конца, Сэм. Плохой будет конец.
На этот раз я закрыл ей рукой рот.
– Я не суеверен. Сети, но зачем мучить друг друга?
– Плохой будет конец, Сэм… Я чувствую.
Ее голос звучал странно, немного хрипло, как у ее матери. И я почувствовал, как от звука ее голоса у меня по спине пробежал холодок.
– Над нами висит проклятье, Сэм. И зачем нужно было Иму прилетать сюда?
– Если бы он не прилетел, не было бы тебя!
– Так было бы лучше. С тех пор, как я родилась, я живу в тени грозной, нависшей надо мной тучи. Каждое мгновение моей жизни омрачается тенью рока. Мы вмешались в божий промысел, и за это нам придется понести наказание.
Я погладил ее волосы и привлек ее к себе.
– Глупости, Сети. Ты немного напугана, и это естественно. Ведь я тоже боюсь. Я боюсь Ренци, боюсь Джиральдини, человека в шляпе, и Ренни тоже боюсь.
– А меня нет?
– Пожалуй, и тебя немножко.
Она посмотрела на меня, в глазах ее блестели слезы.
– Но для любви у нас все же есть время, Сэм? Я приказал лилипутам, чтобы они прекратили стучать, потом поднял Сети к себе на колени.
– Для этого всегда должно быть время, дорогая…
Было уже, вероятно, около полуночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Когда я еще раз поставил его на ноги, вокруг нас собралось по меньшей мере человек сто. Сначала они лишь с любопытством глазели, но когда мальчик свалился во второй раз, стали все громче роптать.
Не дожидаясь, пока толпа окончательно настроится против меня, я скова подхватил мальца, и когда он повис у меня на руке, быстро сунул свободную руку в карман и зажал между пальцами две долларовых монеты. Затем, когда он был готов вот-вот упасть снова, поднес монеты к его лицу.
Это было божественное чудо, что он, несмотря на закрытые глаза, сразу же заметил, что я держал в руке. Слезы иссякли за доли секунды, и он не сделал даже попытки упасть снова: схватил деньги и в следующее мгновение уже улыбался.
Настроение толпы мигом переменилось. Те, кто только что сердито смотрели на меня, широко улыбались, говорили что-то и продолжали свой путь. Дело уладилось, м причин для беспокойства больше не было.
Я покачал головой и тоже улыбнулся про себя хитрости мальчугана. Собственно говори, он честно заработал деньги за каких-то несколько минут. Что же касается газет…
И тут я увидел одну из газет, которую умчавшийся в радостном возбуждении мальчик оставил валяться на земле. Это была местная англоязычная газета, и заголовок на первой полосе жирным шрифтом громогласно возвещал: «Всеобщая мобилизация!»
Я поднял газету с земли, прислонился к стене ближайшего дома и пробежал глазами только самые броские заготовки. «Танкисты в Южном Ливане». «Двадцать восемь танковых бригаду границ». «Наблюдатели ООН покинули страну!»
Я прочитал еще несколько заголовков и, несмотря на то, что над головой у нас нависла военная угроза, довольно улыбнулся.
Теперь держись, Джиральдини!
Из предосторожности я решил позвонить из телефонной будки на улице. В табачной лавке я разменял несколько монет и, следуя указаниям продавца, набрал номер телефона полиции.
После продолжительного гудка трубку сняли, и неприветливый мужской голос выкрикнул:
– Полиция! Что вам нужно?
Я, конечно, только по интонации мог догадаться, что он сказал именно это, потому что поднявший трубку говорил по-арабски. Тем не менее, я ясно понял по его голосу, как он рассержен, что сейчас, когда на пороге война, он вынужден заниматься какими-то незначительными уголовными делами.
– Вы говорите по-английски? – спросил я и продолжал терпеливо держать трубку у уха, пока он обрушивал на меня поток непонятной речи.
Наконец, он замолчал, и спустя несколько секунд гробовую тишину нарушил приветливый голос, теперь уже по-английски:
– Добрый день, сэр, что вы желаете?
– Я хотел бы сделать очень важное заявление, – произнес я отчетливо, чтобы меня легче поняли.
– Относительно чего?
– Политическое заявление. На секунду воцарилась тишина, затем голос с волнением спросил:
– Я правильно понял, политическое?
– Вы правильно поняли.
– Прошу вас… Я слушаю.
Я был уверен, что донесшийся издалека щелчок происходил от кнопки включенного магнитофона.
– Слушайте внимательно, – сказал я умышленно быстро, – у меня мало времени. Я американец и… словом, я на вашей стороне. Вчера из Соединенных Штатов приехали несколько типов. Сейчас они живут в «Эксельсиоре» и прибыли под тем предлогом, что отправляются дальше в Судан на какую-то охоту. Так вот, я бы хотел сообщить вам, что они – агенты тех, оттуда. Мне поручили передать вам это.
– Подождите! – донесся отчаянный возглас. – Не вешайте трубку! Кто вы и откуда говорите?
– Вам придется обойтись тем, что я сказал. Я тоже профессионал. Возьмите их, пока не поздно! – И я повесил трубку.
Наконец, мне удалось поймать такси, и полчаса спустя я высадился у отеля, где остановились Ренни и его спутники. Вряд ли я являл собою нечто чарующее, однако меня приняли, как спустившегося на землю Мессию.
– Боже мой, где вы пропадали? – с нетерпением воскликнул Силади, нервно протирая очки. – Я уже и машину заказал, а вас все нет. Мы уже подумали, что…
– Что подумали?
– Что вас схватили. Ренци или тот, в шляпе, не знаю. Они обступили меня плотным кольцом и только что не ощупывали, чтобы убедиться, что я живой.
– Запомните хорошенько, – провозгласил я. – Тому, кто хочет вывести из игры Сэмюеля Нельсона, следует быть более расторопным. А что касается машины, то вы, мистер Силади, очень хорошо сделали, что заказали ее. Где она сейчас?
– В гараже отеля.
– Прекрасно, – сказал я небрежно. – На рассвете отправляемся.
На какое-то мгновение все застыли в изумлении, потом началось нечто невообразимое.
– Как вы это себе представляете? – орал Карабинас. – Ведь у нас даже нет еще приличных инструментов!
– Так раздобудьте! Это – ваше дело!
– Вы пообещали, что у нас будет несколько спокойных дней и…
В этот момент откуда-то издалека донесся грохот мощного взрыва, и душераздирающий вой сирен вспорол тишину медленно опускавшейся на землю ночи.
– Спокойных дней? – спросил я почти с издевкой. – Вы ничего не знаете?
– Что, черт побери, мы должны знать? – удивился Осима.
– В любой момент нам на голову могут посыпаться бомбы. Если я правильно оценил ситуацию, то мы, пожалуй, стоим на пороге новой ближневосточной войны.
– Боже ты милостивый! – взмолился Хальворссон. – Только этого нам не хватало!
Ренни же стоял неподвижно и, как и Сети, внимательно изучал мое лицо узкими карими глазами.
– Я не хочу выглядеть циником, – сказал я, чувствуя под их взглядами некоторую неловкость, – но не так уж и плохо, что мы отправим Ренни в путь именно в эти дни…
Я заметил, как при моих последних словах доктор Хубер, то есть миссис Силади, отвернулась, сжав зубами край белого носового платка, который она прятала в руке.
– Вы считаете, что мы будем меньше привлекать к себе внимания? – спросил Йеттмар.
– Пожалуй, и так. Кроме того, подвернулась блестящая возможность вывести из игры Джиральдини и остальных.
– Подвернулась?
– Вот именно, подвернулась. Хотя вы и обвиняете меня, что я ничего не делаю. В настоящий момент Ренци, Джиральдини и человек в шляпе сидят, вероятно, в полиции и ожидают, пока их не заберут силы безопасности.
– Господи! – вырвался у Ренни уважительный возглас. – Как вы это сделали?
– У меня тоже есть свои маленькие профессиональные тайны. Во всяком случае, начиная с этого момента, у нас есть, скажем… тридцать шесть часов. Но, может быть, и меньше.
– Вы имеете в виду, что…
– Что мы должны отправиться самое позднее на рассвете. Если вы еще не сообразили, я донес на них в органы государственной безопасности. Конечно, выяснится, что они ни в чем не виноваты, но на это потребуется, по меньшей мере, полтора дня. Это самое большее, на что мы можем рассчитывать.
– Спасибо, мистер Нельсон, – просиял Ренни. – Без вас бы…
Коротким жестом я остановил его.
– Нет сейчас на это времени, Ренни. Как-нибудь потом, когда вы вернетесь!
Краем глаза я увидел, что у доктора Хубер сотрясаются плечи и что она еще сильнее сжимает зубами носовой платок.
– Так что будем делать? – спросил Силади.
Я наморщил лоб и попытался собраться с мыслями.
– До рассвета мы не можем отправляться. На улицах возводят всякие заграждения. Знаю я этих вояк. У каждого на курке дрожащий палец, и оружие стреляет только так. Особенно в темноте.
– Значит, на рассвете?
– Пока соберите все вещи и попытайтесь понять следующее: я свою миссию уже выполнил. Остальное – ваше дело.
– Нужно раздобыть инструменты, – сказал Йеттмар.
– Ты не помнишь, Петер, – спросил Карабинас, – какая толщина может быть у той последней стены?
– По меньшей мере, на час работы. Если она действительно – самая последняя!
Теперь они, к счастью, совершенно забыли обо мне. Как заговорщики, сбились в кучку вокруг маленького столика, и я догадывался, что ни один из них этой ночью не сомкнет глаз.
Я немного постоял рядом в нерешительности, ломая голову над тем, возвращаться ли в свой отель. Хотя, совершенно очевидно, здесь я сейчас не был нужен, мне все же не очень хотелось предоставлять их самим себе. Ведь предсказать все события заранее было невозможно, и что будет, если завтра утром я не смогу к ним вернуться?
Я все еще прикидывал возможности, как вдруг почувствовал нежное прикосновение к своему запястью. Рядом со мной стояла Сети, наклонившись к моему уху.
– Пойдем ко мне, Сэм… Оставим их.
Мы тихо прикрыли за собой дверь, и я был уверен, что они не заметили нашего ухода. Только доктор Хубер сверкнула нам вслед глазами, но, встретившись взглядом с Сети, опустила голову.
Не хотел бы я быть на месте этой несчастной. Она, пожалуй, лишь сейчас поняла, что навсегда потеряла обоих своих детей.
Мы молча прошли по коридору, и Сети так и не выпустила моей руки. Точно так, как это было «дома», в Сан-Антонио.
Если бы мне пришлось рассказать, что я тогда чувствовал к Сети, я был бы, пожалуй, в затруднении. Несомненно, мне было приятно прикосновение ее прохладных рук и проявлявшая себя во всем ее интеллигентность, вот только я не был уверен в том, люблю ли я ее.
И в меньшей степени в том, существует ли вообще любовь в действительности.
Когда мы свернули в более короткий коридор, она прижалась ко мне еще теснее и почти вонзила ногти в мою руку.
– Ты останешься у меня на ночь, – сказала она не терпящим возражений тоном. – Я хочу, чтобы эту ночь мы провели вместе) Это, бесспорно, и для меня было самым естественным решением проблемы.
Она отперла дверь, прошла вперед, щелкнула выключателем и с некоторым смущением показала мне комнату.
– Спальня невинного дитяти. Лилии, которая ждет, чтобы ее сорвали…
Я почувствовал, как в висках у меня застучали крошечные молоточки, и стучали все сильнее, без остановки. Однако лилипуты, работавшие молоточками, начали бить меня по голове не оттого, что я увидел ее комнату, и даже не от вида бледно-голубых трусиков, беспечно оставленных на подлокотнике кресла, а, пожалуй, по той причине, что пережитого за последние несколько дней было для них чуточку слишком.
Сети исчезла в маленькой кухоньке и вскоре вернулась в двумя стаканами виски. Один стакан она подала мне, подождала, пока я сяду в кресло, потом устроилась на ковре у моих ног.
– Что ж, – сказала она, повернув ко мне голову и улыбаясь. – За нас и за успех!
– Да будет так! – сказал я и опрокинул в себя половину содержимого стакана.
Она взяла у меня стакан, поставила его на ковер, потом обхватила руками мои ноги и положила голову мне на колени.
– Я люблю тебя, Сэм, – сказала они и улыбнулась мне сквозь слезы. – Я знаю, что это глупо, но я влюбилась в тебя.
– Почему же это глупо? – спросил я, пытаясь тоже улыбнуться.
– Потому что ты меня не любишь.
Я невольно сделал протестующее движение, но она быстро подняла руку и приложила к моим губам указательный палец.
– Тсс, дорогой… Хорошо, что ты честен и искренен. И я не хочу, чтобы ты был другим.
– Однако…
– Я знаю. Может быть, ты меня еще полюбишь, но сейчас это еще не так. Правда, Сэмми?
Она убрала палец, но я так ничего и не ответил.
– Вот видишь, поэтому я люблю тебя. Ты искренний и честный. Я думаю, что для меня будет самым большим счастьем, если ты меня полюбишь.
Я услышал, как дрожит ее голос и понял, что она вот-вот расплачется.
– Прости, Сети, – сказал я, действительно пытаясь быть искренним. – Я думаю, что еще никогда в своей жизни не встречал такой девушки, как ты. Мы, наверняка, очень будем любить друг друга. Но…
– Но?
– Я сейчас дерусь за наши жизни. Сети. Неважно, какими способами, но если нам не повезет…
– Мы погибнем?
– Я – наверняка.
– А я?
– Я не знаю, известно ли тем о твоем существовании… Надеюсь, что нет.
– А когда всему придет конец?
– Надеюсь, что это будет счастливый конец. Она мотнула головой и уставилась на ковер.
– Не будет счастливого конца, Сэм. Плохой будет конец.
На этот раз я закрыл ей рукой рот.
– Я не суеверен. Сети, но зачем мучить друг друга?
– Плохой будет конец, Сэм… Я чувствую.
Ее голос звучал странно, немного хрипло, как у ее матери. И я почувствовал, как от звука ее голоса у меня по спине пробежал холодок.
– Над нами висит проклятье, Сэм. И зачем нужно было Иму прилетать сюда?
– Если бы он не прилетел, не было бы тебя!
– Так было бы лучше. С тех пор, как я родилась, я живу в тени грозной, нависшей надо мной тучи. Каждое мгновение моей жизни омрачается тенью рока. Мы вмешались в божий промысел, и за это нам придется понести наказание.
Я погладил ее волосы и привлек ее к себе.
– Глупости, Сети. Ты немного напугана, и это естественно. Ведь я тоже боюсь. Я боюсь Ренци, боюсь Джиральдини, человека в шляпе, и Ренни тоже боюсь.
– А меня нет?
– Пожалуй, и тебя немножко.
Она посмотрела на меня, в глазах ее блестели слезы.
– Но для любви у нас все же есть время, Сэм? Я приказал лилипутам, чтобы они прекратили стучать, потом поднял Сети к себе на колени.
– Для этого всегда должно быть время, дорогая…
Было уже, вероятно, около полуночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60