Может быть, ваш сын станет величайшим певцом всех времен. Подумайте еще и об этом, а не только о неприятной стороне дела.
Я глубоко вздохнул.
– Попробую.
Он сдвинул брови и поднял вверх палец.
– И еще одно… Он абсолютно здоров, только пропорции тела несовершенны. Он не будет высокого роста… скорее будет низким пареньком с короткими ногами и длинными руками. И голова немного… гм… такой кубической формы. Но современные модные прически помогут это скрыть. В эпоху грибовидных голов это не такая уж проблема.
Его голос звучал оптимистично, однако во взгляде, когда он смотрел мне вслед, сквозило неприкрытое сочувствие. 24 марта – 30 сентября Наша рабочая группа собралась на совещание, и мы решили отдать Ренни в детский сад. Поскольку среди нас не было профессионального педагога, нам понадобилось немало времени, чтобы решить, что для него будет лучше. Одним очень хотелось, чтобы он все время проводил исключительно с нами и не попадался на глаза никому из взрослых, другие же – в первую очередь Селия Джордан – настаивали на том, что Ренни необходимы друзья и настоящее детство и мы ни в коем случае не можем его этого лишать, оправдываясь важностью эксперимента.
Наконец, с общего согласия мы решили, что отдадим его в частное заведение, находящееся неподалеку от института, укрыв его от любопытных взоров среди ребятишек того же возраста.
Нам и так необходимо было принять определенные меры предосторожности. Мы притаились, как лягушки под листьями лопуха, чтобы наша затея не обнаружилась раньше времени.
В заведении мы не стали называть полного имени ребенка, сказали только, что его зовут Ренни. Поскольку это было частное заведение, там не проявили излишнего любопытства: они удовольствовались тем, что мы им сообщили.
Второй мерой предосторожности было то, что в большинстве случаев за ним в конце недели приходила не мама и не я, а кто-то из нашей группы или из студентов университета. Иногда же мы просто просили кого-нибудь из молодежи на улице, чтобы они привели Ренни. Может быть, это было излишней предосторожностью, но мы считали, что не имеем права рисковать. 15 октября Ренни научился говорить немного позже, чем остальные дети. Вначале мы беспокоились, что вдруг возникнут трудности из-за отсутствия у него голосовых связок, но, к счастью, все обошлось благополучно. Когда он заговорил, голос его звучал так же естественно, как и у других детей. Он научился подражать им точно также, как в свое время усвоил плач всего лишь за одну ночь. 20 марта По предложению Карабинаса мы решили, что скарабея спрячем в комнате Ренни. Мы не рискнули отдать его ребенку, потому что боялись, что он его потеряет или проглотит. Между прочим, его больше интересовали автомобили, а среди них особенно гоночные автомобили формулы 1. На космические корабли и прочие электронные летающие игрушки, которыми осыпал его Осима, он не обращал ни малейшего внимания. 14 ноября Сегодня ночью это случилось!
Помню, я рассказывал ему вечером сказку о Белоснежке и семи гномах. Он сидел у меня на коленях и слушал с напряженным вниманием. Закончив рассказывать, я украдкой взглянул на него, чтобы понять, какое впечатление произвела на него сказка. Его большие, орехового цвета глаза были устремлены вдаль, словно он видел перед собой избушку гномов. Потом он чинно поблагодарил и отправился спать.
На следующий день было воскресенье, и мы дольше обычного валялись в постели. Розалинда читала газету, а я как раз хотел пойти на кухню, чтобы поставить чай, когда в комнату влетел Ренни. Он захлопнул за собой дверь детской и, по своему обыкновению, забрался к нам.
Розалинда отложила газету и обняла его. Ренни положил голову ей на плечо и сонно засопел, как будто не выспался. Я осторожно сунул руку под одеяло и пощекотал ему подошвы. Когда он на это не отреагировал, я взял в рот его большой палец и стал в шутку покусывать. Тут он завизжал, как маленький поросенок.
Нескольких минут игры оказалось достаточно, чтобы его взгляд перестал быть сонным.
Он с очень серьезным видом обхватил своими длинными руками колени, посмотрел на меня и проговорил:
– Папа… Ты знаешь Иму?
Я дернулся так, словно кто-то нанес мне удар под ложечку. Краем глаза я увидел, что Розалинда выронила газету, которой она было снова завладела, и, округлив глаза, молча уставилась в лицо Ренни.
– Что это тебе пришло в голову… сынок? – выдавил я, побледнев, а по спине у меня волнами пробежал холодок.
– Ночью он приходил ко мне, – сказал Ренни и почесал ногу, словно сообщил нам самую что ни на есть обычную новость.
– Куда? – тихо спросила Розалинда.
– Ну, в мою комнату…
– И… кто такой этот Иму?
– Мой друг. Вы его не знаете?
Розалинда посмотрела на меня и не осмелилась ничего ответить. Я сжал ее руку и кивнул, чтобы она молчала, а с ребенком заговорил так, словно слушал его слова лишь вполуха. Однако думаю, что за всю историю не было человека, который слушал бы кого бы то ни было так внимательно, как я слушал Ренни.
– И что Иму сказал?
Он лежал на животе, болтая ногами, и не отвечал. Словно забыл обо всем. Потом попросил завтрак и долго жевал хлеб с маслом. В этот день больше не было сказано ни слова о визите Иму. 22 ноября Восемь дней спустя он заговорил об этом снова. Но теперь мы не лежали в постели, а сидели на залитой солнцем садовой скамейке и ожидали Йеттмара, чтобы тот, поскольку был понедельник, отвел Ренни в садик. Йеттмар опаздывал, и мы, пользуясь случаем, грелись в лучах поздно встающего осеннего солнца.
Ренни, которому надоело загорать, принялся бегать по лужайке недалеко от скамейки и собирать всякий хлам, будто бы что-то ему напоминающий. За несколько минут он принес мне крышку от бутылки из-под колы, которая, по его мнению, была похожа на колпак гнома Джонни, несколько цветных камешков и, наконец, кусок дерева.
Черновато-коричневый обломок гнилой ветки длиной примерно в полтора дюйма был абсолютно ничем не примечателен. Однако Ренни засунул его мне в карман с таким видом, словно это чрезвычайно ценная вещь.
Я не смог удержаться, чтобы не спросить его:
– Ну, а это что такое, Ренни? Не пистолет, случайно? Он снова сел рядом со мной на скамейку и очень серьезно кивнул:
– Конечно же. Лучемет.
Я с удивлением посмотрел на него, но в тот момент еще ничего не заподозрил. В конце концов, ему мог рассказать о таких вещах Хальворссон или кто-то другой из нас.
– Лучемет? – все-таки спросил я осторожно.
– Ну да. Таким Рет убил Дему… Я снова почувствовал, как по коже от ужаса подирает мороз и от волнения пересыхает во рту.
– От кого ты это слышал, Ренни? – спросил я и быстро включил лежавший у меня в кармане миниатюрный магнитофон.
– От кого? Ну… от Иму.
– От Иму?
– Конечно. От него… Ты не знаешь?
– Что?
– Что Иму рассказывает мне все. И даже показывает. Только есть такое, чего я боюсь…
– И… когда этот Иму показывает тебе разные вещи? Наверное, вечером?
Ренни кивнул головой.
– Вечером. Когда я ложусь спать. Всегда в это время. Гашу свет, и Иму уже здесь. Он мой волшебник. Стоит мне только захотеть – и он сразу приходит. У тебя тоже есть свой Иму?
Я с нарочитой грустью покачал головой.
– У меня нет, Ренни. Иму бывают только у детей. У взрослых же их обычно нет.
– Жаль, – пробормотал он огорченно, потом лицо его прояснилось, и он воскликнул: – Знаешь что? Я буду его тебе иногда одалживать, чтобы он рассказывал. И чтобы показал тебе тоже Красное Солнце в четырехугольнике Холла.
– Где?
– В четырехугольнике Холла. Так сказал Иму. Это наверняка что-то вроде Моря-океана. Представь себе только большое красное солнце. Очень здорово.
– Спасибо, Ренни, что ты будешь мне одалживать Иму… Но что я должен сделать, чтобы он и мне рассказывал?
Ренни наморщил лоб и стал смотреть в траву.
– Ну… сначала нужно о нем подумать. Я всегда о нем думаю. Я еще думаю и о Белоснежке, но она никогда не приходит, всегда только Иму и другие.
– Другие?
– Те трое других.
– А… Иму и разговаривает?
– Конечно. А как бы я его тогда понимал? '* – И… он говорит так же, как и я?
Тут как раз Ренни увидел бабочку и, обо всем позабыв, бросился за нею. Я же остался на скамейке, хотя мне так и хотелось побежать за ним, притащить назад и продолжить разговор.
Вечностью показались мне те две-три минуты, пока бабочке не надоела назойливость Ренни. Она наконец взмыла над платановой аллеей и исчезла на отдаленной лужайке.
Тогда малыш вернулся и плюхнулся рядом со мной на скамейку.
– Улетела, – пожаловался он. – А я ее уже почти поймал.
Я тут же угостил его жевательной резинкой, чтобы он забыл о своем огорчении.
– Помнишь, Ренни, я спросил тебя, говорил ли Иму так же, как и я и ты, – попытался я продолжить свои расспросы. Признаюсь, я боялся, что охота на бабочку заставила его забыть об Иму.
Однако мой страх оказался напрасным. Он на время задумался, потом послушно ответил:
– Иму? Ну… говорил. И пел. Но я все понимал. Во сне я иногда говорю и с гномами и понимаю их тоже.
– И он говорил о четырехугольнике Холла?
– Угу. Много говорил, но я не понял. И числа показывал на таблице. Когда я пойду в школу, тогда выучу их. Скажи, папа, Иму – учитель?
– Возможно, сынок…
– Потому что он всегда объясняет. А меня никогда не спрашивает.
– А ты с ним никогда не заговариваешь? Он энергично кивнул головой.
– Как же, заговариваю!
– А он?
– Ну… он не всегда обращает внимание. Все рассказывает свое. Поэтому я и подумал, что он учитель.
– А… что он рассказывал о четырехугольнике Холла?
– Что вы вызвали их по радио или еще как-то… может быть, по телефону или по видео… Ты тоже вызывал, папа?
– Возможно, Ренни… Я уже не помню.
– Кто-то вызвал их. Как будто неправильно набрал номер. Представь себе, вдруг приходит вызов, а они не знают, откуда. Вот если бы я сейчас спрятался в кустах и крикнул: «Папа, иди сюда! Папа, иди!» А ты не знал бы, откуда я тебя зову.
– Это тоже Иму рассказывал?
– Да нет. Это я говорю. Ты умеешь играть в классы? Знаешь, мисс Холдерлэнд…
– А что еще говорил Иму о вызове?
– Ах, Иму? Ну, что нужно было искать, кто их вызывал. Главный начальник отдал приказ, чтобы начали искать разумных существ… Ты разумное существо, папа?
– Да, конечно… и ты тоже, Ренни.
– И Болди тоже?
– А кто это – Болди?
– Ну, у нас в садике. Он еще и в классы играть не умеет.
– Болди тоже разумное существо. Ренни глубоко вздохнул.
– Ну, хорошо. Пусть и Болди тоже. Но у него нет такой тарелки.
– Тарелки?
– Которой ищут разумных существ.
– Где же ты видел эту тарелку, Ренни?
– Иму показывал. Знаешь, она была такая, как… Словом, громадная. Как в сказке. В ней были луг, лес, две горы и все остальное…
– В тарелке?
– Угу. И вся она была из проволоки. Как паутина.
– И такими штуками они искали разумных существ?
– Угу. Я думал сначала, что они их ловят этой сеткой, но дядя Иму объяснил, что в сетку попадают только их голоса.
– Объяснил?
– Рассказал мне. Я спросил, а он рассказал.
– Что он еще рассказал?
– Ну… что туда попал голос… и начальник сказал, что их нужно искать. Тогда они отправились, чтобы разыскать их.
– Иму?
– И еще много дядей. Слушай, папа, если бы ты только видел, сколько там было космических кораблей! Как в кино!
– Космических кораблей?
– Ага. Какие мы видели по телевизору… Они летели среди звезд. И в одном из них сидел дядя Иму с остальными. Смотри, папа! Бабочка вернулась! Ты же купишь мне сачок, правда?
Он вскочил и помчался по платановой аллее. м 24 декабря Весь вечер мы провели, украшая рождественскую елку. Дело в том, что настала наша очередь устраивать большую рождественскую вечеринку: с индейкой на ужин, с куличом и неизменными рождественскими коктейлями. Тогда уже с нами была и Сети; правда, она еще ничего не понимала, только тянула свои ручонки к блестящим стеклянным шарам.
Ренни сидел на коленях у Карабинаса, потом соскочил и стал рыться в елочных игрушках, которые еще лежали в коробке. Вынимал то ангела, то Вифлеемскую звезду и требовал, чтобы на елку повесили все ^понравившиеся ему игрушки.
Йеттмар и Осима, сев подальше в углу, играли в шахматы, а Селия помогала Розалинде на кухне. Хальворссона мы использовали возле елки вместо лестницы: он дотягивался до самых высоких веток, не вставая на цыпочки.
Я как раз был рядом с Ренни, когда это случилось. Он сунул руку в коробку и среди оставшихся с прошлого года, покрывшихся пылью игрушек вытащил какую-то старую фигурку, завернутую в плотную бумагу; кажется, это было изображение какого-то апостола. Посмотрел на нее, прищурив глаза, потом сунул под нос Карабинасу.
– Видишь? Точно такой, как Map…
В комнате сразу стало тихо. Осима так и застыл, держа в руке шахматную фигуру, а Хальворссон стоял возле елки, как гигантская сосулька с красным кончиком.
– Так уж и такой? – спокойно спросил Карабинас. – Как будто немножко другой.
Ренни прищурил глаза и снова стал рассматривать апостола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Я глубоко вздохнул.
– Попробую.
Он сдвинул брови и поднял вверх палец.
– И еще одно… Он абсолютно здоров, только пропорции тела несовершенны. Он не будет высокого роста… скорее будет низким пареньком с короткими ногами и длинными руками. И голова немного… гм… такой кубической формы. Но современные модные прически помогут это скрыть. В эпоху грибовидных голов это не такая уж проблема.
Его голос звучал оптимистично, однако во взгляде, когда он смотрел мне вслед, сквозило неприкрытое сочувствие. 24 марта – 30 сентября Наша рабочая группа собралась на совещание, и мы решили отдать Ренни в детский сад. Поскольку среди нас не было профессионального педагога, нам понадобилось немало времени, чтобы решить, что для него будет лучше. Одним очень хотелось, чтобы он все время проводил исключительно с нами и не попадался на глаза никому из взрослых, другие же – в первую очередь Селия Джордан – настаивали на том, что Ренни необходимы друзья и настоящее детство и мы ни в коем случае не можем его этого лишать, оправдываясь важностью эксперимента.
Наконец, с общего согласия мы решили, что отдадим его в частное заведение, находящееся неподалеку от института, укрыв его от любопытных взоров среди ребятишек того же возраста.
Нам и так необходимо было принять определенные меры предосторожности. Мы притаились, как лягушки под листьями лопуха, чтобы наша затея не обнаружилась раньше времени.
В заведении мы не стали называть полного имени ребенка, сказали только, что его зовут Ренни. Поскольку это было частное заведение, там не проявили излишнего любопытства: они удовольствовались тем, что мы им сообщили.
Второй мерой предосторожности было то, что в большинстве случаев за ним в конце недели приходила не мама и не я, а кто-то из нашей группы или из студентов университета. Иногда же мы просто просили кого-нибудь из молодежи на улице, чтобы они привели Ренни. Может быть, это было излишней предосторожностью, но мы считали, что не имеем права рисковать. 15 октября Ренни научился говорить немного позже, чем остальные дети. Вначале мы беспокоились, что вдруг возникнут трудности из-за отсутствия у него голосовых связок, но, к счастью, все обошлось благополучно. Когда он заговорил, голос его звучал так же естественно, как и у других детей. Он научился подражать им точно также, как в свое время усвоил плач всего лишь за одну ночь. 20 марта По предложению Карабинаса мы решили, что скарабея спрячем в комнате Ренни. Мы не рискнули отдать его ребенку, потому что боялись, что он его потеряет или проглотит. Между прочим, его больше интересовали автомобили, а среди них особенно гоночные автомобили формулы 1. На космические корабли и прочие электронные летающие игрушки, которыми осыпал его Осима, он не обращал ни малейшего внимания. 14 ноября Сегодня ночью это случилось!
Помню, я рассказывал ему вечером сказку о Белоснежке и семи гномах. Он сидел у меня на коленях и слушал с напряженным вниманием. Закончив рассказывать, я украдкой взглянул на него, чтобы понять, какое впечатление произвела на него сказка. Его большие, орехового цвета глаза были устремлены вдаль, словно он видел перед собой избушку гномов. Потом он чинно поблагодарил и отправился спать.
На следующий день было воскресенье, и мы дольше обычного валялись в постели. Розалинда читала газету, а я как раз хотел пойти на кухню, чтобы поставить чай, когда в комнату влетел Ренни. Он захлопнул за собой дверь детской и, по своему обыкновению, забрался к нам.
Розалинда отложила газету и обняла его. Ренни положил голову ей на плечо и сонно засопел, как будто не выспался. Я осторожно сунул руку под одеяло и пощекотал ему подошвы. Когда он на это не отреагировал, я взял в рот его большой палец и стал в шутку покусывать. Тут он завизжал, как маленький поросенок.
Нескольких минут игры оказалось достаточно, чтобы его взгляд перестал быть сонным.
Он с очень серьезным видом обхватил своими длинными руками колени, посмотрел на меня и проговорил:
– Папа… Ты знаешь Иму?
Я дернулся так, словно кто-то нанес мне удар под ложечку. Краем глаза я увидел, что Розалинда выронила газету, которой она было снова завладела, и, округлив глаза, молча уставилась в лицо Ренни.
– Что это тебе пришло в голову… сынок? – выдавил я, побледнев, а по спине у меня волнами пробежал холодок.
– Ночью он приходил ко мне, – сказал Ренни и почесал ногу, словно сообщил нам самую что ни на есть обычную новость.
– Куда? – тихо спросила Розалинда.
– Ну, в мою комнату…
– И… кто такой этот Иму?
– Мой друг. Вы его не знаете?
Розалинда посмотрела на меня и не осмелилась ничего ответить. Я сжал ее руку и кивнул, чтобы она молчала, а с ребенком заговорил так, словно слушал его слова лишь вполуха. Однако думаю, что за всю историю не было человека, который слушал бы кого бы то ни было так внимательно, как я слушал Ренни.
– И что Иму сказал?
Он лежал на животе, болтая ногами, и не отвечал. Словно забыл обо всем. Потом попросил завтрак и долго жевал хлеб с маслом. В этот день больше не было сказано ни слова о визите Иму. 22 ноября Восемь дней спустя он заговорил об этом снова. Но теперь мы не лежали в постели, а сидели на залитой солнцем садовой скамейке и ожидали Йеттмара, чтобы тот, поскольку был понедельник, отвел Ренни в садик. Йеттмар опаздывал, и мы, пользуясь случаем, грелись в лучах поздно встающего осеннего солнца.
Ренни, которому надоело загорать, принялся бегать по лужайке недалеко от скамейки и собирать всякий хлам, будто бы что-то ему напоминающий. За несколько минут он принес мне крышку от бутылки из-под колы, которая, по его мнению, была похожа на колпак гнома Джонни, несколько цветных камешков и, наконец, кусок дерева.
Черновато-коричневый обломок гнилой ветки длиной примерно в полтора дюйма был абсолютно ничем не примечателен. Однако Ренни засунул его мне в карман с таким видом, словно это чрезвычайно ценная вещь.
Я не смог удержаться, чтобы не спросить его:
– Ну, а это что такое, Ренни? Не пистолет, случайно? Он снова сел рядом со мной на скамейку и очень серьезно кивнул:
– Конечно же. Лучемет.
Я с удивлением посмотрел на него, но в тот момент еще ничего не заподозрил. В конце концов, ему мог рассказать о таких вещах Хальворссон или кто-то другой из нас.
– Лучемет? – все-таки спросил я осторожно.
– Ну да. Таким Рет убил Дему… Я снова почувствовал, как по коже от ужаса подирает мороз и от волнения пересыхает во рту.
– От кого ты это слышал, Ренни? – спросил я и быстро включил лежавший у меня в кармане миниатюрный магнитофон.
– От кого? Ну… от Иму.
– От Иму?
– Конечно. От него… Ты не знаешь?
– Что?
– Что Иму рассказывает мне все. И даже показывает. Только есть такое, чего я боюсь…
– И… когда этот Иму показывает тебе разные вещи? Наверное, вечером?
Ренни кивнул головой.
– Вечером. Когда я ложусь спать. Всегда в это время. Гашу свет, и Иму уже здесь. Он мой волшебник. Стоит мне только захотеть – и он сразу приходит. У тебя тоже есть свой Иму?
Я с нарочитой грустью покачал головой.
– У меня нет, Ренни. Иму бывают только у детей. У взрослых же их обычно нет.
– Жаль, – пробормотал он огорченно, потом лицо его прояснилось, и он воскликнул: – Знаешь что? Я буду его тебе иногда одалживать, чтобы он рассказывал. И чтобы показал тебе тоже Красное Солнце в четырехугольнике Холла.
– Где?
– В четырехугольнике Холла. Так сказал Иму. Это наверняка что-то вроде Моря-океана. Представь себе только большое красное солнце. Очень здорово.
– Спасибо, Ренни, что ты будешь мне одалживать Иму… Но что я должен сделать, чтобы он и мне рассказывал?
Ренни наморщил лоб и стал смотреть в траву.
– Ну… сначала нужно о нем подумать. Я всегда о нем думаю. Я еще думаю и о Белоснежке, но она никогда не приходит, всегда только Иму и другие.
– Другие?
– Те трое других.
– А… Иму и разговаривает?
– Конечно. А как бы я его тогда понимал? '* – И… он говорит так же, как и я?
Тут как раз Ренни увидел бабочку и, обо всем позабыв, бросился за нею. Я же остался на скамейке, хотя мне так и хотелось побежать за ним, притащить назад и продолжить разговор.
Вечностью показались мне те две-три минуты, пока бабочке не надоела назойливость Ренни. Она наконец взмыла над платановой аллеей и исчезла на отдаленной лужайке.
Тогда малыш вернулся и плюхнулся рядом со мной на скамейку.
– Улетела, – пожаловался он. – А я ее уже почти поймал.
Я тут же угостил его жевательной резинкой, чтобы он забыл о своем огорчении.
– Помнишь, Ренни, я спросил тебя, говорил ли Иму так же, как и я и ты, – попытался я продолжить свои расспросы. Признаюсь, я боялся, что охота на бабочку заставила его забыть об Иму.
Однако мой страх оказался напрасным. Он на время задумался, потом послушно ответил:
– Иму? Ну… говорил. И пел. Но я все понимал. Во сне я иногда говорю и с гномами и понимаю их тоже.
– И он говорил о четырехугольнике Холла?
– Угу. Много говорил, но я не понял. И числа показывал на таблице. Когда я пойду в школу, тогда выучу их. Скажи, папа, Иму – учитель?
– Возможно, сынок…
– Потому что он всегда объясняет. А меня никогда не спрашивает.
– А ты с ним никогда не заговариваешь? Он энергично кивнул головой.
– Как же, заговариваю!
– А он?
– Ну… он не всегда обращает внимание. Все рассказывает свое. Поэтому я и подумал, что он учитель.
– А… что он рассказывал о четырехугольнике Холла?
– Что вы вызвали их по радио или еще как-то… может быть, по телефону или по видео… Ты тоже вызывал, папа?
– Возможно, Ренни… Я уже не помню.
– Кто-то вызвал их. Как будто неправильно набрал номер. Представь себе, вдруг приходит вызов, а они не знают, откуда. Вот если бы я сейчас спрятался в кустах и крикнул: «Папа, иди сюда! Папа, иди!» А ты не знал бы, откуда я тебя зову.
– Это тоже Иму рассказывал?
– Да нет. Это я говорю. Ты умеешь играть в классы? Знаешь, мисс Холдерлэнд…
– А что еще говорил Иму о вызове?
– Ах, Иму? Ну, что нужно было искать, кто их вызывал. Главный начальник отдал приказ, чтобы начали искать разумных существ… Ты разумное существо, папа?
– Да, конечно… и ты тоже, Ренни.
– И Болди тоже?
– А кто это – Болди?
– Ну, у нас в садике. Он еще и в классы играть не умеет.
– Болди тоже разумное существо. Ренни глубоко вздохнул.
– Ну, хорошо. Пусть и Болди тоже. Но у него нет такой тарелки.
– Тарелки?
– Которой ищут разумных существ.
– Где же ты видел эту тарелку, Ренни?
– Иму показывал. Знаешь, она была такая, как… Словом, громадная. Как в сказке. В ней были луг, лес, две горы и все остальное…
– В тарелке?
– Угу. И вся она была из проволоки. Как паутина.
– И такими штуками они искали разумных существ?
– Угу. Я думал сначала, что они их ловят этой сеткой, но дядя Иму объяснил, что в сетку попадают только их голоса.
– Объяснил?
– Рассказал мне. Я спросил, а он рассказал.
– Что он еще рассказал?
– Ну… что туда попал голос… и начальник сказал, что их нужно искать. Тогда они отправились, чтобы разыскать их.
– Иму?
– И еще много дядей. Слушай, папа, если бы ты только видел, сколько там было космических кораблей! Как в кино!
– Космических кораблей?
– Ага. Какие мы видели по телевизору… Они летели среди звезд. И в одном из них сидел дядя Иму с остальными. Смотри, папа! Бабочка вернулась! Ты же купишь мне сачок, правда?
Он вскочил и помчался по платановой аллее. м 24 декабря Весь вечер мы провели, украшая рождественскую елку. Дело в том, что настала наша очередь устраивать большую рождественскую вечеринку: с индейкой на ужин, с куличом и неизменными рождественскими коктейлями. Тогда уже с нами была и Сети; правда, она еще ничего не понимала, только тянула свои ручонки к блестящим стеклянным шарам.
Ренни сидел на коленях у Карабинаса, потом соскочил и стал рыться в елочных игрушках, которые еще лежали в коробке. Вынимал то ангела, то Вифлеемскую звезду и требовал, чтобы на елку повесили все ^понравившиеся ему игрушки.
Йеттмар и Осима, сев подальше в углу, играли в шахматы, а Селия помогала Розалинде на кухне. Хальворссона мы использовали возле елки вместо лестницы: он дотягивался до самых высоких веток, не вставая на цыпочки.
Я как раз был рядом с Ренни, когда это случилось. Он сунул руку в коробку и среди оставшихся с прошлого года, покрывшихся пылью игрушек вытащил какую-то старую фигурку, завернутую в плотную бумагу; кажется, это было изображение какого-то апостола. Посмотрел на нее, прищурив глаза, потом сунул под нос Карабинасу.
– Видишь? Точно такой, как Map…
В комнате сразу стало тихо. Осима так и застыл, держа в руке шахматную фигуру, а Хальворссон стоял возле елки, как гигантская сосулька с красным кончиком.
– Так уж и такой? – спокойно спросил Карабинас. – Как будто немножко другой.
Ренни прищурил глаза и снова стал рассматривать апостола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60