Когда маленький коренастый человек в черной шляпе вез меня домой, я уже размышлял над тем, с чего начну завтра.
Перед домом он остановил автомобиль, сдвинул шляпу на затылок, затем сделал вид, будто у него есть ко мне какое-то важное дело. Медленно, не спеша он открыл дверцу машины, словно его что-то очень беспокоило. И заговорил, лишь когда я уже повернулся, чтобы выйти из старенького олдсмобила.
– Послушайте! – сказал он. – У вас есть немного времени?
– Для чего? – спросил я, и мой голос звучал довольно ворчливо – Чертовски хочется бурбону.
Как хороший сыщик, я сразу понял его. Коротышка замкнул олдсмобил, и мы поднялись на лифте в мое бюро.
Когда на следующее утро мой самолет взял курс на Санта-Монику, я чувствовал себя весьма скверно.
В аэропорту Санта-Моники я плотно позавтракал, и мне пришлось немало постараться, чтобы не извергнуть этот завтрак на ухабистой дороге, которая вела в ГОРОД. Шофер такси непрерывно сыпал проклятиями, пытаясь проскользнуть через невиданное скопление бетономешалок и загадочного вида дорожно-строительных машин, изрыгавших черные потоки гудрона.
– Паршивая дорога, а? – утешил он меня.
– Да уж, – согласился я и сжал зубы крепче.
– Выборы приближаются, – заржал он многозначительно. – Тут вдруг у всех появляется куча неотложных дел, Знаете, за четыре года развелась уйма. И хоть бы кто дохлую кошку туда швырнул. Ни одной собаке нет дела. Но только начинаются выборы, все сразу меняется. У мэра руки чешутся выполнить свои обещания, Следует сказать, что мне было до лампочки, кто будет мэром в Санта-Монике и сдержит он свои обещания или нет. Так уж устроен мир. Всех обещаний все равно не выполнить.
И тут вдруг у меня в голове что-то сработало.
– Словом, это мэр усердствует? – спросил я как бы невзначай.
– Вы попали в точку.
– А между прочим, кто у вас мэром?
Он так покосился на меня, словно рядом с ним сидел белый медведь, и чуть было не врезался в чудовищных размеров бетономешалку. Но в последний момент рывком все-таки вывернул руль.
– Чтоб тебя! Вы, действительно, не знаете?
– Действительно.
– Откуда вы приехали? С восточного побережья?
– Оттуда.
– И там ничего не слышали о Джимми Гудмэне?
– Что-то припоминаю,
– Так вот, старина Джимми – наш мэр. Гнусная гадина и большая свинья. Но, по крайней мере, сейчас из него можно что-то выжать. Если бы не Билл Бакер и Натаниэль Вестфорд, он уже не был бы мэром. Да вот есть у него такие ребята.
– В самом деле?
– Да, есть. Преданы ему, как собаки. У Такера – металлургические заводы, у Вестфорда – плантации.
– Я вижу, вы не очень что симпатизируете им.
– К черту симпатии! Но я и не против них. Вы думаете, другой был бы лучше? Черта с два! К этому старому дураку мы, по крайней мере, привыкли.
Я решил переменить тему.
– Скажите, есть здесь где-нибудь приют для младенцев?
Он посмотрел на меня с таким изумлением, как будто я искал Ноев ковчег.
– Приют для младенцев?
– Приют для подброшенных младенцев. Но, возможно, там есть дети и постарше. Он должен быть где-то недалеко от города.
Он призадумался, потом хлопнул себя по лбу, от чего мы снова оказались в опасной близости к асфальтоукладчикам.
– Вам наверняка нужно благотворительное учреждение Харрисона. Там принимают младенцев. Только оно совсем в другой стороне. Отвезти вас туда?
Я отрицательно качнул головой.
– Сначала в гостиницу. Можете что-нибудь посоветовать?
Он посоветовал, я согласился. Еще через двадцать минут, благополучно миновав дорожно-строительных монстров, мы подъехали к гостинице «Отель Барбара».
Тогда я еще не подозревал, что открыл новую страничку своей жизни.
Несколько часов спустя я снова вскочил в такси и произнес заветные слова:
– В заведение Харрисона.
Шофер с тоскливой миной сунул в нос указательный палец и скорбно уставился на меня.
– А это что такое, сэр?
– Приют для младенцев.
– Приют для младенцев? – спросил он и еще глубже засунул палец в нос, что было у него, вероятно, признаком напряженной работы мысли. – Не знаю никакого приюта для младенцев в округе.
Я был вынужден разъяснить ему, в каком месте это может быть. Сказал все, что услышал от первого шофера.
И вдруг лицо его просияло. Он выдернул палец из носа и показал куда-то вдаль.
– Ага! Тогда вам нужен панельный своз. Чего ж сразу не сказали?
– А что это такое – панельный своз? Он заржал, как развращенный юнец.
– Так это куда городские девки сбрасывают свои свертки. Вы понимаете, так ведь? – Трах-бах, а через девять месяцев – вот он, сверток. Девочки относят их туда и избавляются от них. Оттого-то и панельный своз. Но вы-то что там забыли?
Я проглотил ком в горле и не ответил. Шофер, не обращая ни малейшего внимания на осевую линию и запрещающие знаки, развернулся прямо посередине дороги и дал газу. Мы неслись к «панельному свозу», словно за нами гнались собаки.
Заведение Харрисона было точно таким, как все остальные частные благотворительные учреждения в Америке. Высоченный забор из колючей проволоки, охранник у ворот, огромный парк и строения непонятного назначения, разбросанные по территории парка. Все атрибуты настоящего фильма ужасов.
Но природа в этот день не желала забавляться ужасами. Сияло солнце, тихо шелестели листвой гигантские липы, и откуда-то из глубины сада ветер доносил детский смех.
Я выбрался из машины и обратился к шоферу:
– Вы могли бы подождать?
Шофер взглянул на часы и утвердительно кивнул головой.
– Ладно. До ужина еще далеко…
Я повернулся, и тут он окликнул меня:
– Эй! Мистер! Я оглянулся.
– В чем дело?
– Однако глядите в оба! В отцовстве не признавайтесь, только когда совсем загонят в угол! – И расхохотался здоровым, раскатистым смехом.
Ей-богу, мне почему-то не хотелось смеяться.
Охранник был человеком высокого роста, с испытывающим взглядом. Не имело особого смысла пытаться обмануть его. Может быть, с его начальством мне повезет больше.
– Добрый день! – сказал я, когда он все-таки соизволил поднять на меня глаза.
– Добрый…Чего угодно?
Не слишком приветливо звучал его голос.
Я достал свое удостоверение и поднес к его глазам.
– Я сыщик и хотел бы поговорить с директором. Он рассмотрел карточку и поджал губы.
– Всего лишь частный сыщик. Что вам здесь нужно?
Я не ответил, и он больше не сказал ни слова. Поднял телефонную трубку и после небольшой паузы пробурчал:
– Миссис Казн? Тут у меня один тип, который хочет с вами поговорить. Частный сыщик. Послать его подальше?
Я понял, что настал критический момент. Я подошел поближе, аккуратно взял у него из рук трубку и пропел:
– Миссис Казн, меня зовут Сэмюэль Нельсон. Я приехал с другого побережья, чтобы только встретиться с вами.
На другом конце провода воцарилось неуютное молчание.
– По какому делу? – осторожно спросила затем миссис Казн бархатным, ласкающим слух альтом.
Я почувствовал, что сейчас должен блефовать как можно убедительней.
– Мадам… Я обращаюсь к вам по рекомендации мистера Вестфорда.
Альт мгновенно стал медоточивым.
– О, вы друг мистера Вестфорда?
– Его знакомый.
Меда как будто поубавилось, но не слишком.
– Вы не скажете, что вам угодно?
– Лучше в личной беседе. Пока только скажу, что хотел бы получить кое-какую информацию, связанную с делом более чем двадцатилетней давности.
– Вот как?
– Мистер Вестфорд очень сожалеет, что не смог лично засвидетельствовать вам свое почтение, но…
– Так ведь он сейчас в Европе, – сказала она с удивлением.
– Именно поэтому.
Она еще немного поколебалась, потом глубоко вздохнула:
– Ну, хорошо. Хотя я, действительно, очень занята. Ведь это не надолго?
– Максимум пять минут.
– Хорошо. Дайте Джека.
Верзила охранник взял трубку, умудрившись как бы невзначай наступить мне на ногу, очевидно в наказание за то, что выхватил из его рук трубку.
– Да., да, о'кей, мадам, – рявкнул он с готовностью и положил трубку. Посмотрел на меня, затем неохотно указал в сторону посыпанной гравием дорожки.
– Вам туда. Миссис Казн ждет вас.
– В каком здании?
Он низко склонился над своими бумагами и сделал вид, что ничего не видит и не слышит.
Я пошел по дорожке, посыпанной гравием, с наслаждением прислушиваясь, как он хрустит под ногами. С листвы лип в траву падали крупные, смолистые капли, и эти капли искрились в лучах солнца, словно кто-то рассыпал в густой траве драгоценные камни. Может быть, фея, которая специализировалась по бронированным сейфам.
Я свернул на боковую дорожку, заметив, что посыпанная гравием аллея упирается в летний павильон. В следующее мгновение я лицом к лицу столкнулся с моложавой рыжеволосой дамой. Белый чепчик сестры милосердия колыхался на ее длинной, рыжей гриве, как парусник, получивший пробоину. Увидев меня, она с приветливой улыбкой протянула мне руку.
– Мистер Нельсон? Добро пожаловать в наше скромное заведение. Я надеюсь, вы не сердитесь, что я принимаю вас не в кабинете? В такое время у нас невообразимая суматоха, с ума можно сойти.
Я заверил ее, что моим заветным желанием было побеседовать с ней на воздухе. Она улыбнулась и повела меня к павильону.
– Здесь, наверно, и присядем. Я к вашим услугам, мистер Нельсон.
Я откинулся на спинку кресла и беззастенчиво стал ее рассматривать. Не хочу показаться хвастливым, но мой взгляд, по-видимому, подействовал на нее, как весеннее солнышко на салат. Она распрямилась, приоткрыла рот и задышала как девочка-подросток. Она и не пыталась скрывать, что я ей понравился.
Я одарил ее еще одной лучезарной улыбкой и, как бы между прочим, приступил к цели своего визита.
– Миссис Казн… Я прилетел сюда с другого побережья из-за одной старой истории. Мой клиент поручил мне разыскать для него одного пропавшего мальчика, который когда-то, весьма давно, жил в этом заведении.
– Как давно?
– Двадцать один год назад.
Она от удивления захлопнула рот и даже дышать перестала.
– Когда?
– Примерно двадцать один год назад. Улыбка сползла с ее лица, и тем громче прозвучал неожиданный взрыв смеха.
– Вы шутите со мной, мистер Нельсон? Я присоединился к ее смеху.
– И не думал.
– А сколько мне лет, по-вашему? Ну! Только честно! Сколько мне лет?
Я дал бы ей сорок лет, поэтому сказал – тридцать три,
– Ну вот, видите, – она с таким восхищением подняла на меня зеленые глаза, словно я точно угадал день ее рождения. -• Так откуда же мне это знать?
– Вы не так меня поняли. Может быть, есть что-то в архивах…
– Как зовут ребенка? – спросила она,
– Не имею понятия.
– Нет?
– Пропал ребенок друга моего старого приятеля. Старая и некрасивая история с разводом, Жена, которая, кстати говоря, была алкоголичкой, похитила ребенка и, по всей вероятности, привезла его сюда. Нам совершенно неизвестно, под каким именем.
Она только хмыкнула, и я так и не понял, поверила ли она в эту сказку.
Она снова подняла голову и задумчиво посмотрела мне прямо в глаза,
– Я искренне хотела бы помочь вам, мистер Нельсон… Но боюсь, что вряд ли это удастся, Архив у нас, конечно, есть, но самым старым материалам лет пять.
– Как такое может быть?
– Пять лет назад все списали. Добрых пять лет назад,
– Все? Но почему?
– По распоряжению мэра.
– Не понимаю,
Во мне зашевелилось смутное подозрение, что уничтожение архивов может быть каким что образом связано с моим делом. Но миссис Казн развеяла мои подозрения.
– А причина очень простая. Знаете ли, наше заведение – это в то же время и детский дом. Есть много детей, у которых ни отца, ни матери. Понимаете? Тогда они навсегда остаются здесь. Каждый год у нас появляется 100-150 таких детей. С тех пор, как было открыто заведение Харрисона, около четырех тысяч малышей обрели новых родителей. И эти дети выросли и стали уважаемыми людьми. Теперь понимаете?
– Это я понимаю, но не возьму в толк, как…
– Чего вы не понимаете? Человек безумен, мистер Нельсон, во всяком случае, ненормален.
– Это, конечно, так, но…
– Так вот, началось это лет десять назад. Эти мужчины, которые успели обрести положение в обществе, стали захаживать к нам. У кого возникало какое-либо подозрение относительно своего происхождения, тот приезжал сюда на автомобиле и просил показать архивы. Начинал изучать свое прошлое. Кое-кто находил, что искал. Знаете ли вы, сколько мирных и благополучных семей распалось только потому, что глава семьи или супруга обезумели и начали рыться в наших бумагах? Какие трагедии разыгрывались, когда солидные, уважаемые люди узнавали, что те, кто их воспитывал с пеленок, не их кровные родители? Когда же события стали повторяться все чаще (был один случай, который непосредственно затронул господина мэра), господин мэр распорядился уничтожить архивы. Все отвезли на переработку. Слава богу!
Какая досада! Напрасно приехал в Санта-Монику!
– А сестры милосердия? Иди кто-нибудь из персонала? Может быть, кто-нибудь вспомнит ребенка? Она только покачала головой.
– Из старых тут никого не осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Перед домом он остановил автомобиль, сдвинул шляпу на затылок, затем сделал вид, будто у него есть ко мне какое-то важное дело. Медленно, не спеша он открыл дверцу машины, словно его что-то очень беспокоило. И заговорил, лишь когда я уже повернулся, чтобы выйти из старенького олдсмобила.
– Послушайте! – сказал он. – У вас есть немного времени?
– Для чего? – спросил я, и мой голос звучал довольно ворчливо – Чертовски хочется бурбону.
Как хороший сыщик, я сразу понял его. Коротышка замкнул олдсмобил, и мы поднялись на лифте в мое бюро.
Когда на следующее утро мой самолет взял курс на Санта-Монику, я чувствовал себя весьма скверно.
В аэропорту Санта-Моники я плотно позавтракал, и мне пришлось немало постараться, чтобы не извергнуть этот завтрак на ухабистой дороге, которая вела в ГОРОД. Шофер такси непрерывно сыпал проклятиями, пытаясь проскользнуть через невиданное скопление бетономешалок и загадочного вида дорожно-строительных машин, изрыгавших черные потоки гудрона.
– Паршивая дорога, а? – утешил он меня.
– Да уж, – согласился я и сжал зубы крепче.
– Выборы приближаются, – заржал он многозначительно. – Тут вдруг у всех появляется куча неотложных дел, Знаете, за четыре года развелась уйма. И хоть бы кто дохлую кошку туда швырнул. Ни одной собаке нет дела. Но только начинаются выборы, все сразу меняется. У мэра руки чешутся выполнить свои обещания, Следует сказать, что мне было до лампочки, кто будет мэром в Санта-Монике и сдержит он свои обещания или нет. Так уж устроен мир. Всех обещаний все равно не выполнить.
И тут вдруг у меня в голове что-то сработало.
– Словом, это мэр усердствует? – спросил я как бы невзначай.
– Вы попали в точку.
– А между прочим, кто у вас мэром?
Он так покосился на меня, словно рядом с ним сидел белый медведь, и чуть было не врезался в чудовищных размеров бетономешалку. Но в последний момент рывком все-таки вывернул руль.
– Чтоб тебя! Вы, действительно, не знаете?
– Действительно.
– Откуда вы приехали? С восточного побережья?
– Оттуда.
– И там ничего не слышали о Джимми Гудмэне?
– Что-то припоминаю,
– Так вот, старина Джимми – наш мэр. Гнусная гадина и большая свинья. Но, по крайней мере, сейчас из него можно что-то выжать. Если бы не Билл Бакер и Натаниэль Вестфорд, он уже не был бы мэром. Да вот есть у него такие ребята.
– В самом деле?
– Да, есть. Преданы ему, как собаки. У Такера – металлургические заводы, у Вестфорда – плантации.
– Я вижу, вы не очень что симпатизируете им.
– К черту симпатии! Но я и не против них. Вы думаете, другой был бы лучше? Черта с два! К этому старому дураку мы, по крайней мере, привыкли.
Я решил переменить тему.
– Скажите, есть здесь где-нибудь приют для младенцев?
Он посмотрел на меня с таким изумлением, как будто я искал Ноев ковчег.
– Приют для младенцев?
– Приют для подброшенных младенцев. Но, возможно, там есть дети и постарше. Он должен быть где-то недалеко от города.
Он призадумался, потом хлопнул себя по лбу, от чего мы снова оказались в опасной близости к асфальтоукладчикам.
– Вам наверняка нужно благотворительное учреждение Харрисона. Там принимают младенцев. Только оно совсем в другой стороне. Отвезти вас туда?
Я отрицательно качнул головой.
– Сначала в гостиницу. Можете что-нибудь посоветовать?
Он посоветовал, я согласился. Еще через двадцать минут, благополучно миновав дорожно-строительных монстров, мы подъехали к гостинице «Отель Барбара».
Тогда я еще не подозревал, что открыл новую страничку своей жизни.
Несколько часов спустя я снова вскочил в такси и произнес заветные слова:
– В заведение Харрисона.
Шофер с тоскливой миной сунул в нос указательный палец и скорбно уставился на меня.
– А это что такое, сэр?
– Приют для младенцев.
– Приют для младенцев? – спросил он и еще глубже засунул палец в нос, что было у него, вероятно, признаком напряженной работы мысли. – Не знаю никакого приюта для младенцев в округе.
Я был вынужден разъяснить ему, в каком месте это может быть. Сказал все, что услышал от первого шофера.
И вдруг лицо его просияло. Он выдернул палец из носа и показал куда-то вдаль.
– Ага! Тогда вам нужен панельный своз. Чего ж сразу не сказали?
– А что это такое – панельный своз? Он заржал, как развращенный юнец.
– Так это куда городские девки сбрасывают свои свертки. Вы понимаете, так ведь? – Трах-бах, а через девять месяцев – вот он, сверток. Девочки относят их туда и избавляются от них. Оттого-то и панельный своз. Но вы-то что там забыли?
Я проглотил ком в горле и не ответил. Шофер, не обращая ни малейшего внимания на осевую линию и запрещающие знаки, развернулся прямо посередине дороги и дал газу. Мы неслись к «панельному свозу», словно за нами гнались собаки.
Заведение Харрисона было точно таким, как все остальные частные благотворительные учреждения в Америке. Высоченный забор из колючей проволоки, охранник у ворот, огромный парк и строения непонятного назначения, разбросанные по территории парка. Все атрибуты настоящего фильма ужасов.
Но природа в этот день не желала забавляться ужасами. Сияло солнце, тихо шелестели листвой гигантские липы, и откуда-то из глубины сада ветер доносил детский смех.
Я выбрался из машины и обратился к шоферу:
– Вы могли бы подождать?
Шофер взглянул на часы и утвердительно кивнул головой.
– Ладно. До ужина еще далеко…
Я повернулся, и тут он окликнул меня:
– Эй! Мистер! Я оглянулся.
– В чем дело?
– Однако глядите в оба! В отцовстве не признавайтесь, только когда совсем загонят в угол! – И расхохотался здоровым, раскатистым смехом.
Ей-богу, мне почему-то не хотелось смеяться.
Охранник был человеком высокого роста, с испытывающим взглядом. Не имело особого смысла пытаться обмануть его. Может быть, с его начальством мне повезет больше.
– Добрый день! – сказал я, когда он все-таки соизволил поднять на меня глаза.
– Добрый…Чего угодно?
Не слишком приветливо звучал его голос.
Я достал свое удостоверение и поднес к его глазам.
– Я сыщик и хотел бы поговорить с директором. Он рассмотрел карточку и поджал губы.
– Всего лишь частный сыщик. Что вам здесь нужно?
Я не ответил, и он больше не сказал ни слова. Поднял телефонную трубку и после небольшой паузы пробурчал:
– Миссис Казн? Тут у меня один тип, который хочет с вами поговорить. Частный сыщик. Послать его подальше?
Я понял, что настал критический момент. Я подошел поближе, аккуратно взял у него из рук трубку и пропел:
– Миссис Казн, меня зовут Сэмюэль Нельсон. Я приехал с другого побережья, чтобы только встретиться с вами.
На другом конце провода воцарилось неуютное молчание.
– По какому делу? – осторожно спросила затем миссис Казн бархатным, ласкающим слух альтом.
Я почувствовал, что сейчас должен блефовать как можно убедительней.
– Мадам… Я обращаюсь к вам по рекомендации мистера Вестфорда.
Альт мгновенно стал медоточивым.
– О, вы друг мистера Вестфорда?
– Его знакомый.
Меда как будто поубавилось, но не слишком.
– Вы не скажете, что вам угодно?
– Лучше в личной беседе. Пока только скажу, что хотел бы получить кое-какую информацию, связанную с делом более чем двадцатилетней давности.
– Вот как?
– Мистер Вестфорд очень сожалеет, что не смог лично засвидетельствовать вам свое почтение, но…
– Так ведь он сейчас в Европе, – сказала она с удивлением.
– Именно поэтому.
Она еще немного поколебалась, потом глубоко вздохнула:
– Ну, хорошо. Хотя я, действительно, очень занята. Ведь это не надолго?
– Максимум пять минут.
– Хорошо. Дайте Джека.
Верзила охранник взял трубку, умудрившись как бы невзначай наступить мне на ногу, очевидно в наказание за то, что выхватил из его рук трубку.
– Да., да, о'кей, мадам, – рявкнул он с готовностью и положил трубку. Посмотрел на меня, затем неохотно указал в сторону посыпанной гравием дорожки.
– Вам туда. Миссис Казн ждет вас.
– В каком здании?
Он низко склонился над своими бумагами и сделал вид, что ничего не видит и не слышит.
Я пошел по дорожке, посыпанной гравием, с наслаждением прислушиваясь, как он хрустит под ногами. С листвы лип в траву падали крупные, смолистые капли, и эти капли искрились в лучах солнца, словно кто-то рассыпал в густой траве драгоценные камни. Может быть, фея, которая специализировалась по бронированным сейфам.
Я свернул на боковую дорожку, заметив, что посыпанная гравием аллея упирается в летний павильон. В следующее мгновение я лицом к лицу столкнулся с моложавой рыжеволосой дамой. Белый чепчик сестры милосердия колыхался на ее длинной, рыжей гриве, как парусник, получивший пробоину. Увидев меня, она с приветливой улыбкой протянула мне руку.
– Мистер Нельсон? Добро пожаловать в наше скромное заведение. Я надеюсь, вы не сердитесь, что я принимаю вас не в кабинете? В такое время у нас невообразимая суматоха, с ума можно сойти.
Я заверил ее, что моим заветным желанием было побеседовать с ней на воздухе. Она улыбнулась и повела меня к павильону.
– Здесь, наверно, и присядем. Я к вашим услугам, мистер Нельсон.
Я откинулся на спинку кресла и беззастенчиво стал ее рассматривать. Не хочу показаться хвастливым, но мой взгляд, по-видимому, подействовал на нее, как весеннее солнышко на салат. Она распрямилась, приоткрыла рот и задышала как девочка-подросток. Она и не пыталась скрывать, что я ей понравился.
Я одарил ее еще одной лучезарной улыбкой и, как бы между прочим, приступил к цели своего визита.
– Миссис Казн… Я прилетел сюда с другого побережья из-за одной старой истории. Мой клиент поручил мне разыскать для него одного пропавшего мальчика, который когда-то, весьма давно, жил в этом заведении.
– Как давно?
– Двадцать один год назад.
Она от удивления захлопнула рот и даже дышать перестала.
– Когда?
– Примерно двадцать один год назад. Улыбка сползла с ее лица, и тем громче прозвучал неожиданный взрыв смеха.
– Вы шутите со мной, мистер Нельсон? Я присоединился к ее смеху.
– И не думал.
– А сколько мне лет, по-вашему? Ну! Только честно! Сколько мне лет?
Я дал бы ей сорок лет, поэтому сказал – тридцать три,
– Ну вот, видите, – она с таким восхищением подняла на меня зеленые глаза, словно я точно угадал день ее рождения. -• Так откуда же мне это знать?
– Вы не так меня поняли. Может быть, есть что-то в архивах…
– Как зовут ребенка? – спросила она,
– Не имею понятия.
– Нет?
– Пропал ребенок друга моего старого приятеля. Старая и некрасивая история с разводом, Жена, которая, кстати говоря, была алкоголичкой, похитила ребенка и, по всей вероятности, привезла его сюда. Нам совершенно неизвестно, под каким именем.
Она только хмыкнула, и я так и не понял, поверила ли она в эту сказку.
Она снова подняла голову и задумчиво посмотрела мне прямо в глаза,
– Я искренне хотела бы помочь вам, мистер Нельсон… Но боюсь, что вряд ли это удастся, Архив у нас, конечно, есть, но самым старым материалам лет пять.
– Как такое может быть?
– Пять лет назад все списали. Добрых пять лет назад,
– Все? Но почему?
– По распоряжению мэра.
– Не понимаю,
Во мне зашевелилось смутное подозрение, что уничтожение архивов может быть каким что образом связано с моим делом. Но миссис Казн развеяла мои подозрения.
– А причина очень простая. Знаете ли, наше заведение – это в то же время и детский дом. Есть много детей, у которых ни отца, ни матери. Понимаете? Тогда они навсегда остаются здесь. Каждый год у нас появляется 100-150 таких детей. С тех пор, как было открыто заведение Харрисона, около четырех тысяч малышей обрели новых родителей. И эти дети выросли и стали уважаемыми людьми. Теперь понимаете?
– Это я понимаю, но не возьму в толк, как…
– Чего вы не понимаете? Человек безумен, мистер Нельсон, во всяком случае, ненормален.
– Это, конечно, так, но…
– Так вот, началось это лет десять назад. Эти мужчины, которые успели обрести положение в обществе, стали захаживать к нам. У кого возникало какое-либо подозрение относительно своего происхождения, тот приезжал сюда на автомобиле и просил показать архивы. Начинал изучать свое прошлое. Кое-кто находил, что искал. Знаете ли вы, сколько мирных и благополучных семей распалось только потому, что глава семьи или супруга обезумели и начали рыться в наших бумагах? Какие трагедии разыгрывались, когда солидные, уважаемые люди узнавали, что те, кто их воспитывал с пеленок, не их кровные родители? Когда же события стали повторяться все чаще (был один случай, который непосредственно затронул господина мэра), господин мэр распорядился уничтожить архивы. Все отвезли на переработку. Слава богу!
Какая досада! Напрасно приехал в Санта-Монику!
– А сестры милосердия? Иди кто-нибудь из персонала? Может быть, кто-нибудь вспомнит ребенка? Она только покачала головой.
– Из старых тут никого не осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60