Но сейчас, как ни странно, ни у кого не было охоты спорить. Все лишь сидели молча, опустив головы, словно вольтова дуга их парализовала.
Наконец Розалин да нарушила молчание.
– Мистер Йеттмар… Вы переводили текст… Что может означать «оги», «кер», «хору», в общем – то, что было слышно сквозь шум? Это нормальная речь или тот странный разговор?
– Очевидно, последнее.
– Вы можете сказать, что бы это значило? Йеттмар молча покачал головой. Хальворссон уставился куда-то вдаль, потом медленно повернулся к Розалинде.
– Я знаю… Только не смейтесь.
– Давайте же!
– Собственно, не то, что знаю, но… Это были как будто числа.
– На чем вы основываетесь?
– На датской телевизионной хронике.
Мы ошарашенно воззрились на Хальворссона.
– На телевидении? – остолбенела Розалинда. – Что вы имеете в виду. Кнут?
– Сейчас объясню, – сказал великан, и голос его был непривычно серьезным. – Вы знаете, что мне все это напомнило?.. Представьте себе, что к старту готовится ракета. Ее двигатели гудят: экипаж проверяет работу двигателей. Грохот то меньше, то сильнее, в зависимости от того, как пилот подает топливо. А потом начинается обратный счет: Оги… Кер… Хору! Пилот в кабине повторяет числа, затем раздается жуткий грохот, и космический корабль отправляется к звездам… Ну, вот это оно мне и напомнило!
Его слова были встречены гробовой тишиной.
Датчанин вытер лоб и тихо продолжил:
– Следующее изображение показывает уже звездное небо… красный диск – это, вероятно, неизвестный мир, откуда стартовал космический корабль. Потом долгий-долгий путь через звезды и Африка с высоты… Это вам ничего не говорит?
Тут Розалинда встала, обняла меня за шею, и чихать ей было на то, что скажут остальные.
– О, Петер, – шепнула, или, вернее, простонала она, привалившись к моему плечу. – Я боюсь… я чувствую какую-то необъяснимую опасность… Петер. Не лучше ли все это бросить? И совсем… навсегда забыть?
Никто не сказал ни слова, вселишь смотрели в замешательстве кто перед собой, а кто на ковер.
– Петер… ведь этот Иму… эти Рут, Map и… Дему… О, Петер!
– Что же они, дорогая? – погладил я ее по руке. Она печально покачала головой.
– Я мало разбираюсь в истории… еще меньше в египтологии… но…
– Но?
Она прижалась лицом к моему лицу, и в ее глазах блестели слезы.
– Они… они… не земные люди, Петер! 26 октября После двух бессонных ночей мы снова собрались у меня в кабинете. У всех под глазами обозначились темные круги: отметины часов бодрствования. Две ночи потребовалось мне, чтобы решение созрело.
– Я не хочу прибегать к громким словам, коллеги, – начал я. – Каждому совершенно ясно, о чем идет речь. Мы и раньше подозревали, что благодаря случайности напали на след некоей суперкультуры. Только тогда мы полагали, что эта культура земного происхождения. Теперь мы уже знаем, что это не так… Есть у кого-нибудь сомнения или возражения?
Никто не шелохнулся.
– А это меняет все дело. Я хочу задать вопрос. Кто считает, что мы должны передать информацию в другие руки? Этот случай ведь давно уже вышел за рамки компетенции египтологии. Это, может быть, самое великое открытие в мире с тех пор, как человек спустился с дерева. Впервые открылась возможность установить контакте внеземной цивилизацией. Я думаю, мы просто не в состоянии понять по-настоящему, что это может означать. Имеем ли мы право оставить эту тайну себе? Вот в чем вопрос!
Действительно, это была трудная и требовавшая решения проблема.
Хальворссон улыбнулся.
– Вы еще не решили, Петер?
– Я-то да. И я знаю, что бы я сделал, если бы мог решать в одиночку. Но я не могу решать в одиночку. Вы мои сотрудники. Мое мнение – это лишь один голос из многих.
Селия вступила в разговор:
– Мы уже голосовали однажды, Петер,,. Пусть не об этом, но о похожем. И тогда тоже вопрос заключался в том, можем ли мы оставить эту тайну себе. И какой мы сделали выбор? Что это все-таки наше дело. Дело человечества, а мы тоже часть человечества. И если сейчас мы все откроем? Речь уже давно идет не о том, кто первым раскопает подземную пирамиду, а о том, какое все это будет иметь значение для человечества.
– Вы можете решить? – спросил Осима. Селия потрясла головой.
– Я нет. Но они решат…
– Кто? – недоуменно поднял голову Карабинас.
– Те, кто спустился к нам с неба. Иму и остальные.
– Но ведь Иму мертв, и остальные тоже!
– Тогда решат те, кто еще не умер.
– Это не совсем ясно…
– Что не ясно? Речь идет просто о том, что мы должны выполнить программу, завещание Иму. Средства для этого в наших руках. Мы можем сделать все, что только захотим. Я считаю, что это единственно возможное решение.
Я снова почувствовал, что обязан вмешаться.
– Спокойно, только спокойно, – поднял я вверх указательный палец.
– Итак, мисс Джордан предлагает, чтобы мы выполнили программу. Хорошо. А принятие решения мы потом предоставим тем, кто родится в соответствии с программой. А не дерзость ли это? Безответственно поставить на карту судьбу человечества? Ведь мы даже не знаем, кто они такие. А если они со своей мощной суперкультурой уничтожат человечество или, по крайней мере, обрекут его на рабство? Это, к сожалению, тоже не исключено…
Селия решительно потрясла головой.
– Не верю. Нет и нет!
– Почему же нет?
– Ну, во-первых… Они были носителями суперкультуры и три тысячи лет назад. Не говоря уже о том, на каком уровне развития находилось человечество. Если они тогда не причинили зла, то почему они должны это сделать теперь… Ведь они и Эхнатону желали только добра. Очевидно, что самое развитое государство древности было создано благодаря их советам.
– Но в конце концов всем пришлось за это поплатиться!
– Так ведь… это было тогда.
– С тех пор человечество многому научилось…
– Позвольте, но это просто смешно, Селия, – сказал Хальворссон. – Человечество как раз имеет ту особенность, что оно совершенно неспособно хоть чему-то научиться. Нигде и никогда!
– Кроме того? – спросил я.
– Кроме того, – продолжала Селия, – я считаю, что и они в своем развитии прошли по тому же пути, по какому идем мы. Возможно, что для всех разумных существ – это единственный путь развития во вселенной. Очевидно, и они балансировали на краю пропасти, убивали друг друга в мировых войнах и прочее. И наверняка достигли той стадии, когда сумели возвыситься над самими собой. Невозможно, чтобы, обладая такой технической базой, они относились враждебно к другим разумным существам.
– Я думаю, Селия, что вас слегка заносит, – сказал я задумчиво. – У нас нет никаких доказательств тому, что вы говорите, хотя звучит это чрезвычайно привлекательно. Значит, для всех разумных существ во вселенной должен наступать такой момент, когда они осознают бессмысленность злобных чувств и враждебных намерений. Не забывайте, что это всего лишь теория. Мы скорее располагаем доказательством противного.
– Что вы говорите!
– То, что вы слышите.
– И какие это доказательства, если позволите спросить?
– Сам Иму и его товарищи. Если я верно понял их послание, в той сцене, которую мы видели, они как раз тем и занимались, что приканчивали друг друга. А что вы скажете на такие слова, как «я был беден, но хочу быть богатым?» Это звучит совсем не так, как слова человека, возвысившегося над человеческими слабостями!
– Вы можете говорить, что хотите, а я настаиваю на своей теории!
– И это ваше право, Селия. Вопрос лишь в том, достаточно ли этого для продолжения опытов. Вспомните только ту вспышку, после которой мужчина в кожаном пиджаке сильно уменьшился в размерах. И подумайте о голографической технике скарабея. А с тех пор тот мир продвинулся еще на три тысячи лет в своем развитии!
– Не исключено также, что они давно уже все погибли… Уничтожили сами себя.
– Может быть, это были беглецы. Может быть, они спасались от какой-то естественной катастрофы.
– Или разведчики.
– Или преступники, – сказал я. – Похитили космический корабль и улизнули от правосудия.
– Как только вам могли прийти в голову такие глупости? – сверкнула на меня глазами Селия.
– Я только прикидываю возможности.
– Хорошо же вы прикидываете!
– Давайте-ка остановимся! – воскликнул Карабинас, прерывая нас. – Ну, а что будет, если мы заявим о нашем открытии компетентным органам?
– Произведут нас в почетные генералы. А потом у нас будет великолепная возможность наблюдать до самого конца, как одна половина человечества с «благословения» открытой нами суперкультуры истребляет вторую половину. С другой стороны, если мы не заявим и сами ничего не сделаем, то, может быть, упустим единственную великую возможность для нашего мира.
– Ну, Иму, и задачку ты нам задал! – погрозил Йеттмар скарабею.
Селия протянула в мою сторону руку.
– А вы, Петер? Что вы решили?
Все повернулись ко мне и затихли. Стало так тихо, что действительно слышно было бы, если бы в комнате пролетела муха.
– У меня тоже, пожалуй, есть предложение, программное предложение. На основе всех тех фактов и идей, которые были здесь высказаны. Я тщательно и основательно продумал все, все pro и contra1. Я много размышлял над такими понятиями, как неосмотрительность, безответственность, халатность, но и над такими, как дерзание, риск, гипотеза. И принял следующее решение: эти опыты должны довести до конца мы и только мы!
– Браво) Боже, как я рада, Петер! – просияла Се лия – Мотивы общеизвестны. Мы не можем упустить такую грандиозную возможность, но и не можем допустить, чтобы кто бы то ни было наживался на этом открытии. Оно должно послужить всему человечеству, объединить народы, а не увеличивать их противостояние. Мы действуем беспристрастно. Мы ученые, которых интересует польза, приносимая нашими опытами, и, подчеркиваю, польза для всего человечества. Вот именно поэтому довести до конца этот великий эксперимент должны мы!
Мы немного помолчали, потом Карабинас поднял голову,
– Скажи, Петер, ты вообще когда-нибудь задумывался над тем, в чем заключается этот эксперимент?
– Задумывался.
– И к какому выводу пришел?
– Мы возродим Иму. То есть его сына…
– Конкретно?
– Способность семенных клеток к оплодотворению в норме. Сейчас они хранятся в морозильной камере в своем собственном сосуде. Таким образом, оплодотворение возможно.
– Хорошо. Оставим пока в стороне связанные с этим проблемы. А когда родится?
– Сын Иму?
– Да.
– Тогда он вернется на родину Иму в солнечной ладье.
– В солнечной ладье? А где эта солнечная ладья?
– Под захороненной пирамидой. Ее видел Субеси-пу. Ты знаешь, что такое подземная пирамида?
– Догадываюсь.
– Я не удивлюсь, если под ней мы найдем солнечную ладью… и готовую к старту.
– Итак, твой план состоит в том, что мы отправим сына Иму в солнечной ладье туда, откуда прибыли… его предки. А если солнечная ладья неисправна?
– И тогда мы ничего не теряем. То есть теряем, конечно. Но, по крайней мере, совесть наша будет чиста: мы сделали все, что могли сделать. Впрочем, почему ей быть неисправной?
– Потому что Иму и остальные не улетели на ней назад!
– Да, это несомненно. Но, может быть, они хотели улететь.
– Так почему же не улетели?
– Может быть, ожидали чего-то. Может быть, некоторые из них не хотели возвращаться. Вспомните-ка слова того в кожаном пиджаке: «Я был беден, а теперь я богат. Уничтожу тебя и останусь здесь». Как будто они из-за чего-то поссорились. Возможно, они были простыми астронавтами, из которых двоих опьянило богатство новооткрытой планеты.
– Но они убили человека в кожаном пиджаке, а второй смирился. Почемуже они не вернулись после этого?
– Ты серьезно полагаешь, что я могу ответить на этот вопрос?
– А когда сын Иму вернется? – спросил Миддлтон. – Что будет тогда?
– Если нам повезет, он свяжет человечество с той неизвестной суперкультурой. А это откроет перед нами необозримые перспективы.
– Может быть, необозримые перспективы смерти, -сказал Осима. – Предположим, что он вернется к нам, когда достигнет своей цели на солнечной ладье. Вернется и приведет с собой колонистов. Ведь что такое для него Земля? Чужая планета, где по воле случая он провел детство. Ничего больше. У него ведь будет их кровь, а не наша!
– Встроим в него предохранитель, чтобы он думал иначе.
– Предохранитель?
– Дело в том, что у сына Иму будет земная мать. И в генах его будет заложена также и земная программа.
– И этого, по-вашему, достаточно?
– Должно быть достаточно… В нем будут в равновесии как земные, так и внеземные свойства. Он станет связующим звеном между нами и ими. Это наша единственная возможность понять друг друга.
– А если и ему не удастся установить мирные контакты?
– В этом-то и заключается тот риск, о котором я говорил. Но я не хочу, чтобы снова начался спор о том, имеем ли мы право идти на риск от имени всего человечества. Я иду на этот риск, и баста! Теперь вопрос лишь в том, берете ли и вы на себя этот риск.
– Я беру, – сказал Карабинас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Наконец Розалин да нарушила молчание.
– Мистер Йеттмар… Вы переводили текст… Что может означать «оги», «кер», «хору», в общем – то, что было слышно сквозь шум? Это нормальная речь или тот странный разговор?
– Очевидно, последнее.
– Вы можете сказать, что бы это значило? Йеттмар молча покачал головой. Хальворссон уставился куда-то вдаль, потом медленно повернулся к Розалинде.
– Я знаю… Только не смейтесь.
– Давайте же!
– Собственно, не то, что знаю, но… Это были как будто числа.
– На чем вы основываетесь?
– На датской телевизионной хронике.
Мы ошарашенно воззрились на Хальворссона.
– На телевидении? – остолбенела Розалинда. – Что вы имеете в виду. Кнут?
– Сейчас объясню, – сказал великан, и голос его был непривычно серьезным. – Вы знаете, что мне все это напомнило?.. Представьте себе, что к старту готовится ракета. Ее двигатели гудят: экипаж проверяет работу двигателей. Грохот то меньше, то сильнее, в зависимости от того, как пилот подает топливо. А потом начинается обратный счет: Оги… Кер… Хору! Пилот в кабине повторяет числа, затем раздается жуткий грохот, и космический корабль отправляется к звездам… Ну, вот это оно мне и напомнило!
Его слова были встречены гробовой тишиной.
Датчанин вытер лоб и тихо продолжил:
– Следующее изображение показывает уже звездное небо… красный диск – это, вероятно, неизвестный мир, откуда стартовал космический корабль. Потом долгий-долгий путь через звезды и Африка с высоты… Это вам ничего не говорит?
Тут Розалинда встала, обняла меня за шею, и чихать ей было на то, что скажут остальные.
– О, Петер, – шепнула, или, вернее, простонала она, привалившись к моему плечу. – Я боюсь… я чувствую какую-то необъяснимую опасность… Петер. Не лучше ли все это бросить? И совсем… навсегда забыть?
Никто не сказал ни слова, вселишь смотрели в замешательстве кто перед собой, а кто на ковер.
– Петер… ведь этот Иму… эти Рут, Map и… Дему… О, Петер!
– Что же они, дорогая? – погладил я ее по руке. Она печально покачала головой.
– Я мало разбираюсь в истории… еще меньше в египтологии… но…
– Но?
Она прижалась лицом к моему лицу, и в ее глазах блестели слезы.
– Они… они… не земные люди, Петер! 26 октября После двух бессонных ночей мы снова собрались у меня в кабинете. У всех под глазами обозначились темные круги: отметины часов бодрствования. Две ночи потребовалось мне, чтобы решение созрело.
– Я не хочу прибегать к громким словам, коллеги, – начал я. – Каждому совершенно ясно, о чем идет речь. Мы и раньше подозревали, что благодаря случайности напали на след некоей суперкультуры. Только тогда мы полагали, что эта культура земного происхождения. Теперь мы уже знаем, что это не так… Есть у кого-нибудь сомнения или возражения?
Никто не шелохнулся.
– А это меняет все дело. Я хочу задать вопрос. Кто считает, что мы должны передать информацию в другие руки? Этот случай ведь давно уже вышел за рамки компетенции египтологии. Это, может быть, самое великое открытие в мире с тех пор, как человек спустился с дерева. Впервые открылась возможность установить контакте внеземной цивилизацией. Я думаю, мы просто не в состоянии понять по-настоящему, что это может означать. Имеем ли мы право оставить эту тайну себе? Вот в чем вопрос!
Действительно, это была трудная и требовавшая решения проблема.
Хальворссон улыбнулся.
– Вы еще не решили, Петер?
– Я-то да. И я знаю, что бы я сделал, если бы мог решать в одиночку. Но я не могу решать в одиночку. Вы мои сотрудники. Мое мнение – это лишь один голос из многих.
Селия вступила в разговор:
– Мы уже голосовали однажды, Петер,,. Пусть не об этом, но о похожем. И тогда тоже вопрос заключался в том, можем ли мы оставить эту тайну себе. И какой мы сделали выбор? Что это все-таки наше дело. Дело человечества, а мы тоже часть человечества. И если сейчас мы все откроем? Речь уже давно идет не о том, кто первым раскопает подземную пирамиду, а о том, какое все это будет иметь значение для человечества.
– Вы можете решить? – спросил Осима. Селия потрясла головой.
– Я нет. Но они решат…
– Кто? – недоуменно поднял голову Карабинас.
– Те, кто спустился к нам с неба. Иму и остальные.
– Но ведь Иму мертв, и остальные тоже!
– Тогда решат те, кто еще не умер.
– Это не совсем ясно…
– Что не ясно? Речь идет просто о том, что мы должны выполнить программу, завещание Иму. Средства для этого в наших руках. Мы можем сделать все, что только захотим. Я считаю, что это единственно возможное решение.
Я снова почувствовал, что обязан вмешаться.
– Спокойно, только спокойно, – поднял я вверх указательный палец.
– Итак, мисс Джордан предлагает, чтобы мы выполнили программу. Хорошо. А принятие решения мы потом предоставим тем, кто родится в соответствии с программой. А не дерзость ли это? Безответственно поставить на карту судьбу человечества? Ведь мы даже не знаем, кто они такие. А если они со своей мощной суперкультурой уничтожат человечество или, по крайней мере, обрекут его на рабство? Это, к сожалению, тоже не исключено…
Селия решительно потрясла головой.
– Не верю. Нет и нет!
– Почему же нет?
– Ну, во-первых… Они были носителями суперкультуры и три тысячи лет назад. Не говоря уже о том, на каком уровне развития находилось человечество. Если они тогда не причинили зла, то почему они должны это сделать теперь… Ведь они и Эхнатону желали только добра. Очевидно, что самое развитое государство древности было создано благодаря их советам.
– Но в конце концов всем пришлось за это поплатиться!
– Так ведь… это было тогда.
– С тех пор человечество многому научилось…
– Позвольте, но это просто смешно, Селия, – сказал Хальворссон. – Человечество как раз имеет ту особенность, что оно совершенно неспособно хоть чему-то научиться. Нигде и никогда!
– Кроме того? – спросил я.
– Кроме того, – продолжала Селия, – я считаю, что и они в своем развитии прошли по тому же пути, по какому идем мы. Возможно, что для всех разумных существ – это единственный путь развития во вселенной. Очевидно, и они балансировали на краю пропасти, убивали друг друга в мировых войнах и прочее. И наверняка достигли той стадии, когда сумели возвыситься над самими собой. Невозможно, чтобы, обладая такой технической базой, они относились враждебно к другим разумным существам.
– Я думаю, Селия, что вас слегка заносит, – сказал я задумчиво. – У нас нет никаких доказательств тому, что вы говорите, хотя звучит это чрезвычайно привлекательно. Значит, для всех разумных существ во вселенной должен наступать такой момент, когда они осознают бессмысленность злобных чувств и враждебных намерений. Не забывайте, что это всего лишь теория. Мы скорее располагаем доказательством противного.
– Что вы говорите!
– То, что вы слышите.
– И какие это доказательства, если позволите спросить?
– Сам Иму и его товарищи. Если я верно понял их послание, в той сцене, которую мы видели, они как раз тем и занимались, что приканчивали друг друга. А что вы скажете на такие слова, как «я был беден, но хочу быть богатым?» Это звучит совсем не так, как слова человека, возвысившегося над человеческими слабостями!
– Вы можете говорить, что хотите, а я настаиваю на своей теории!
– И это ваше право, Селия. Вопрос лишь в том, достаточно ли этого для продолжения опытов. Вспомните только ту вспышку, после которой мужчина в кожаном пиджаке сильно уменьшился в размерах. И подумайте о голографической технике скарабея. А с тех пор тот мир продвинулся еще на три тысячи лет в своем развитии!
– Не исключено также, что они давно уже все погибли… Уничтожили сами себя.
– Может быть, это были беглецы. Может быть, они спасались от какой-то естественной катастрофы.
– Или разведчики.
– Или преступники, – сказал я. – Похитили космический корабль и улизнули от правосудия.
– Как только вам могли прийти в голову такие глупости? – сверкнула на меня глазами Селия.
– Я только прикидываю возможности.
– Хорошо же вы прикидываете!
– Давайте-ка остановимся! – воскликнул Карабинас, прерывая нас. – Ну, а что будет, если мы заявим о нашем открытии компетентным органам?
– Произведут нас в почетные генералы. А потом у нас будет великолепная возможность наблюдать до самого конца, как одна половина человечества с «благословения» открытой нами суперкультуры истребляет вторую половину. С другой стороны, если мы не заявим и сами ничего не сделаем, то, может быть, упустим единственную великую возможность для нашего мира.
– Ну, Иму, и задачку ты нам задал! – погрозил Йеттмар скарабею.
Селия протянула в мою сторону руку.
– А вы, Петер? Что вы решили?
Все повернулись ко мне и затихли. Стало так тихо, что действительно слышно было бы, если бы в комнате пролетела муха.
– У меня тоже, пожалуй, есть предложение, программное предложение. На основе всех тех фактов и идей, которые были здесь высказаны. Я тщательно и основательно продумал все, все pro и contra1. Я много размышлял над такими понятиями, как неосмотрительность, безответственность, халатность, но и над такими, как дерзание, риск, гипотеза. И принял следующее решение: эти опыты должны довести до конца мы и только мы!
– Браво) Боже, как я рада, Петер! – просияла Се лия – Мотивы общеизвестны. Мы не можем упустить такую грандиозную возможность, но и не можем допустить, чтобы кто бы то ни было наживался на этом открытии. Оно должно послужить всему человечеству, объединить народы, а не увеличивать их противостояние. Мы действуем беспристрастно. Мы ученые, которых интересует польза, приносимая нашими опытами, и, подчеркиваю, польза для всего человечества. Вот именно поэтому довести до конца этот великий эксперимент должны мы!
Мы немного помолчали, потом Карабинас поднял голову,
– Скажи, Петер, ты вообще когда-нибудь задумывался над тем, в чем заключается этот эксперимент?
– Задумывался.
– И к какому выводу пришел?
– Мы возродим Иму. То есть его сына…
– Конкретно?
– Способность семенных клеток к оплодотворению в норме. Сейчас они хранятся в морозильной камере в своем собственном сосуде. Таким образом, оплодотворение возможно.
– Хорошо. Оставим пока в стороне связанные с этим проблемы. А когда родится?
– Сын Иму?
– Да.
– Тогда он вернется на родину Иму в солнечной ладье.
– В солнечной ладье? А где эта солнечная ладья?
– Под захороненной пирамидой. Ее видел Субеси-пу. Ты знаешь, что такое подземная пирамида?
– Догадываюсь.
– Я не удивлюсь, если под ней мы найдем солнечную ладью… и готовую к старту.
– Итак, твой план состоит в том, что мы отправим сына Иму в солнечной ладье туда, откуда прибыли… его предки. А если солнечная ладья неисправна?
– И тогда мы ничего не теряем. То есть теряем, конечно. Но, по крайней мере, совесть наша будет чиста: мы сделали все, что могли сделать. Впрочем, почему ей быть неисправной?
– Потому что Иму и остальные не улетели на ней назад!
– Да, это несомненно. Но, может быть, они хотели улететь.
– Так почему же не улетели?
– Может быть, ожидали чего-то. Может быть, некоторые из них не хотели возвращаться. Вспомните-ка слова того в кожаном пиджаке: «Я был беден, а теперь я богат. Уничтожу тебя и останусь здесь». Как будто они из-за чего-то поссорились. Возможно, они были простыми астронавтами, из которых двоих опьянило богатство новооткрытой планеты.
– Но они убили человека в кожаном пиджаке, а второй смирился. Почемуже они не вернулись после этого?
– Ты серьезно полагаешь, что я могу ответить на этот вопрос?
– А когда сын Иму вернется? – спросил Миддлтон. – Что будет тогда?
– Если нам повезет, он свяжет человечество с той неизвестной суперкультурой. А это откроет перед нами необозримые перспективы.
– Может быть, необозримые перспективы смерти, -сказал Осима. – Предположим, что он вернется к нам, когда достигнет своей цели на солнечной ладье. Вернется и приведет с собой колонистов. Ведь что такое для него Земля? Чужая планета, где по воле случая он провел детство. Ничего больше. У него ведь будет их кровь, а не наша!
– Встроим в него предохранитель, чтобы он думал иначе.
– Предохранитель?
– Дело в том, что у сына Иму будет земная мать. И в генах его будет заложена также и земная программа.
– И этого, по-вашему, достаточно?
– Должно быть достаточно… В нем будут в равновесии как земные, так и внеземные свойства. Он станет связующим звеном между нами и ими. Это наша единственная возможность понять друг друга.
– А если и ему не удастся установить мирные контакты?
– В этом-то и заключается тот риск, о котором я говорил. Но я не хочу, чтобы снова начался спор о том, имеем ли мы право идти на риск от имени всего человечества. Я иду на этот риск, и баста! Теперь вопрос лишь в том, берете ли и вы на себя этот риск.
– Я беру, – сказал Карабинас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60