– А ты, должно быть, последний из рода Фиалки? Что за надоедливая семейка. Все, бывало, суетятся, порхают да чирикают. Но гнездышко давно уже сверзилось с дерева, и все яички побились, кроме одного. – Он покрутил головой, вспомнив об этом утомительном деле – истреблении Целого клана. – Все прочие тоже могут войти. Незачем занимать мое время больше, чем это необходимо.
Его сын и Пижма вошли вместе с четырьмя констеблями, Двое из которых по-прежнему держали Кумбера.
– Охрана свободна, – подняв бровь, проронил Чемерица.
– Вы уверены, милорд?.. – Пижма осекся, и констебли отсалютовав, вышли.
– Они оба связаны, отец, – с оттенком гордости сообщил Антон. – И совершенно беспомощны. Одна из новинок моей...
Лорд вышел из-за стола и стал за спиной у Тео. Тот с трудом сохранял спокойствие, несмотря на опасность новых укусов, – близкое соседство Чемерицы вызывало у него озноб. Все равно что Дракула разглядывает твой затылок.
– Это, думаю, больше нам не понадобится, – сказал лорд. Давление на запястья исчезло. Тео почувствовал, что его руки свободны, и их стало покалывать – это восстанавливалось кровообращение.
– Но, отец...
– Не капризничай, Антонинус. Уж не думаешь ли ты в самом деле, что материальные путы лучше моих? – Чемерица снова очутился перед Тео, и палец лорда уперся ему в лоб, не успел Тео глазом моргнуть. Палец оставил на коже обжигающе холодную вмятину. Секунду спустя это ощущение сделалось менее острым, но зато стало распространяться по коже, проникая в мышцы и оплетая шипами позвоночник. – Ты будешь делать все, что я тебе прикажу, – сказал Чемерица. – Пойдешь туда, куда я велю. А пока что стой, слушай и говори лишь в том случае, если я задам тебе вопрос.
«Ты ублюдок с трупной рожей», – хотел сказать Тео, но вместо этих слов у него вырвался легкий вздох – как в страшном сне, когда хочешь закричать и не можешь. Чемерица тем временем перешел к Кумберу, с ужасом глядевшему на него.
– Что знает этот? – спросил лорд.
– Возможно, и ничего, – ответил Пижма. – Мы их не допрашивали – привели прямо к вам.
– Не мы, а я, – поправил Антон. – Я отвечал за операцию.
– И принимал решения – не слишком разумные, – сказал его отец. Он тронул пальцем лоб Кумбера, произнес те же слова и повел рукой. На темных стенах, а может быть, и внутри них, загорелись огни, и Тео увидел, что они стоят в большом восьмиугольном зале около сорока футов в сечении, а письменный стол занимает лишь один из его углов.
В стенах имелись окна, придававшие помещению сходство с пентхаусом. Вид на весь Город, который открывался из них, делал дом Чемерицы подлинным пупом Эльфландии. Глядя на эту круговую панораму, Тео обнаружил, что еще обладает некоторой свободой движений – он мог шевелить головой, руками и даже переступать на месте. Он попытался сделать маленький шажок назад и убедился, что такой свободы у него нет. Место, где он стоял, удерживало его, как магнит.
На одной из окраин горел яркий огонь.
– В гавани пожар, Антонинус. Объясни мне его причину.
– В доме Устранителя было п-полно ловушек. – Молодой Чемерица начал вдруг заикаться. – М-мы... мне п-при-шлось...
– Об этом мы поговорим после, – ледяным тоном отрезал Чемерица. – Я недоволен тобой, но сейчас у нас есть дела поважнее. – Он посмотрел куда-то вверх. – Ага, другие уже поднимаются. – Странно безразличный взгляд перешел на Тео. – Ты хочешь сказать что-то. Говори, но используй свой шанс с умом.
Тео проглотил запланированное оскорбление.
– Мой друг сидит у тебя в стеклянной банке. Могу я ее повидать?
Чемерица подумал и кивнул Пижме. Тот подскочил к письменному столу и достал склянку в виде колокола.
– Можешь подойти. Разрешаю вам свидание.
Ни протестов Антона, ни саркастического ответа его отца Тео уже не слушал. Он двинулся к столу, чувствуя себя совершенно нормально, – но как только попробовал чуть-чуть отклониться, нога у него онемела, и он вернул ее на путь истинный.
Перед столом он остановился почти по собственной воле. Кочерыжка стояла под своим колпаком, прижав ладошки к стеклу.
– О, Тео, прости меня. – Он едва слышал ее.
На глаза ему навернулись слезы.
– Это я виноват, а не ты.
Она сказала что-то, но он не расслышал.
– Что-что?
– Ты можешь открыть банку, – сказал Чемерица.
– По-твоему, это разумно, отец?
– Открывай.
Тео только того и хотел, так что это тоже вышло как бы по его собственной воле. Он снял тяжелый стеклянный колпак с основания. Кочерыжка расправила крылышки, вспорхнула и повисла в воздухе перед ним. Она тоже плакала, и это расстроило его сильнее, чем любая боль, которую причиняли ему.
– Мне так жаль, что из-за меня ты влип в такое дерьмо. Правда, Тео.
– Перестань. Ты ни в чем не виновата.
– А кто привел тебя сюда из твоего мира? – Кочерыжка исхудала, побледнела, под глазами легли темные круги.
– Я страшно рад тебя видеть, – сказал он тихо. – Честно. Я... мы с Кумбером думали, что ты умерла.
Она с жалостью взглянула на Кумбера и замерла, увидев, кто стоит рядом с ним.
– Пижма... Ты-то что здесь делаешь, предатель? Я слышала, как Чемерица говорил про тебя – ты продал нас всех, лживая тварь, убийца...
Прежде чем Тео или кто-то другой успел шевельнуться, она пронеслась через комнату и зажужжала вокруг головы Квиллиуса Пижмы, как рассерженная оса.
– Остановите ее! – отмахиваясь, кричал он. – Мое лицо... Прихлопните ее кто-нибудь!
– Подойди к окну, – преспокойно сказал лорд Чемерица.
Тео не понял, к кому тот, собственно, обращается, но тут его собственные ноги пришли в движение и понесли его к ближайшему оконному переплету. Он пытался сопротивляться, но Чемерица словно сидел в его позвоночном столбе и управлял его нервами, как нитями марионетки. Панорама города замигала, заколебалась и начала таять, как мыльный пузырь в замедленном кадре. Позади одного окна открылось другое, точно с таким же видом. Должно быть, у Чемерицы перед окнами помещены зеркала для лучшего контроля над Городом, мельком подумал Тео. У него и пауки, и драконы – все современные удобства. Внешнее окно поднялось вверх, как веко, и Тео ощутил у себя на лице холодное дуновение.
– Стой, Чемерица! – крикнула Кочерыжка. – Я все поняла! Я не трону Пижму, только вели ему остановиться!
Тео, сделав еще три шага, остановился перед самым открытым окном. Пошатываясь на ветру, он чувствовал, как легко будет просто перегнуться вниз и полететь, кружась, с высоты многих сотен футов. Мелкие капли дождя оросили его щеки и лоб. Если Чемерица переоценит выносливость его усталых ног, он упадет непременно...
– Я выпустил тебя из банки, летуница, потому что теперь Фиалка в наших руках и ты не нужна нам больше, – сказал лорд. – Но если ты вздумаешь нападать на моих подчиненных, то станешь для меня помехой. Я не желаю тратить наше время и ронять достоинство, гоняясь за тобой, – я просто напоминаю тебе, кто здесь командует.
Кочерыжка все еще парила над Пижмой – так, чтобы он не мог ее достать.
– Не для того же ты затратил на него столько трудов, чтобы взять да и выкинуть его за окошко? – Это, впрочем, прозвучало у нее не совсем убедительно.
– Резонно, – согласился с ней Чемерица. – Но я мог бы заставить его вырвать собственный глаз, что никак не отразилось бы на его полезности. А поскольку я не хочу разводить грязь у себя в кабинете, то вместо него я выброшу в окно феришера. На этом я заканчиваю разговор с тобой.
Кочерыжка, вложив в свой взгляд всю ненависть, какую могла себе позволить крошечная фея по отношению к властелину Эльфландии, вернулась назад и села на плечо Тео.
– Отойди от окна, Тео. Пожалуйста.
– Можешь отойти, – разрешил Чемерица, и Тео, обретя такую возможность, отступил на несколько шагов. Тут колени у него подкосились, и он опустился на пол, цепляясь за ковер так, точно комната могла встать на дыбы и вышвырнуть его вон.
– Лорд Наперстянка и лорд Дурман ожидают в приемной, – сообщил из ниоткуда безличный голос.
– Они опаздывают. Пусть войдут. – Чемерица повернулся к своему недовольному сыну. – Надо на время поместить куда-то мастера Фиалку – назовем его так.
– Да, отец. – Антон слегка воспрял духом.
– Только не в лабораторию. Ты понял меня? Он нужен не для опытов, а для чего-то гораздо более важного.
В комнату вошли два хорошо одетых эльфа – оба стройные и в том неопределенно среднем возрасте, который, по мнению Тео, указывал на несколько прожитых столетий. У одного золотисто-рыжие волосы спускались до самых плеч, что в любом другом городе сочли бы фатовским стилем. Поверх его сшитого на заказ костюма висел большой медальон, и держался он с настороженностью, которую Тео расценил как эльфийский вариант нервозности. Другой, с ненатурально черными, будто крашеными волосами – не чернее, однако, шелка, в который он был одет – и мохнатыми белыми бровями, составляющими резкий контраст, был, несомненно, отцом Поппи. Тео, зная, что часы и даже минуты его жизни скорее всего сочтены, невольно встревожился, заметив сходство черт дорогой ему женщины с каменными чертами ее отца.
Дурман окинул его взглядом с некоторым интересом.
– Так это и есть наследник Фиалки. Не очень-то он похож на свою родню.
«Я нравлюсь твоей дочке куда больше, чем ты, приятель», – хотел сказать ему Тео, но, разумеется, промолчал.
– Извините за опоздание, Нидрус, – сказал рыжеволосый, лорд Наперстянка. – Улицы запружены бунтовщиками.
– Знаю, – небрежно махнул рукой Чемерица. – Гоблина скоро разыщут. Зрелищная публичная казнь – лучшее средство против уличных пробок.
– Вы разве не слышали? – с любопытством взглянул на Дурман. – На улицах толпятся не просто безработные и недовольные обычного толка. Это настоящее восстание – восстание гоблинов! Они валом валят из своих кварталов, и Сияние охвачено пожарами. Тысячи гоблинов осадили Новокурганный дом и угрожают поджечь парламент! На данный момент убиты не менее двадцати констеблей. Вы что, не отвечаете на звонки, Роща густая?
Чемерица впервые за все это время проявил легкое удивление.
– Из-за палки, которую он сломал? Вы хотите сказать, что этот древний договор был единственным, что держало гоблинов в повиновении? – Он щелкнул пальцами в сторону окон, вызывая зеркала, и вид на город сменился увеличенными кадрами толп, ведущих бои с вооруженными констеблями. Тео догадался, что пышное здание на одной из улиц, несколько напоминающее белый с позолотой свадебный торт, и есть Новокурганный дом, резиденция парламента. В уличных боях, как с удивлением и радостью отметил он, участвовали не одни гоблины, а эльфы разного типа – в том числе и такие, которые, если бы не крылья, не слишком отличались бы от Чемерицы и других лордов. Они строили баррикады и поджигали мусорные баки. В загородившихся щитами констеблей летели камни и прочие снаряды, но те пока что держались стойко.
– Ничего у них не выйдет, – прошептала Кочерыжка на ухо Тео. – Цветы чересчур сильны. Но посмотреть все равно приятно, правда?
– Кровь Оберона! – Чемерица наблюдал за происходящим, скривив рот, будто съел что-то очень кислое. – Поджигать наш Город? Да я их гоблинское гнездо с землей сровняю, а землю посыплю солью. Все поколение гоблинов будет... – чемерица сузил глаза. – Это еще что?
В толпе мятежников возникло движение, словно в одноклеточном организме, который собирается разделиться. В ней образовался проход. Эльфы шарахались в стороны от колонны всадников, которые, проскакав по улице, выехали на ничейную землю перед рядами констеблей. Тео чуть не вскрикнул от изумления. Ему уже случалось видеть этих всадников и их однорогих скакунов.
– Гримы! – процедил Наперстянка. – Эти еще откуда взялись, скажите на милость?
Всадники в ярких мехах и перьях вышли, казалось, не просто из далекого дикого прошлого Эльфландии, а из кошмарного сна. Конница, сверкая копьями и витыми рогами, паля из ружей с широкими дулами, с воем ринулась в атаку. Из-за желтых глаз и лиц, расписанных причудливей всяких масок, гримы выглядели неудержимыми – точно ураган поднялся и несет с собой хэллоуиновских ряженых. Констебли сомкнули щиты, но гримы, пользуясь преимуществом скорости, раскидали их, пронзая врагов копьями и топча острыми серебряными копытами единорогов. Воодушевленная толпа хлынула следом за ними со слитным устрашающим воплем, от которого у Тео даже по ту сторону зеркал волосы встали дыбом. Гоблины и эльфы в едином порыве громили правительственные войска.
– Откуда взялись эти гримы? – твердил Наперстянка. – Как могли треклятые горцы пробраться в Город?
Дурман прижал одну руку к уху, точно слушая телефон, хотя никаких наушников на нем, естественно, не было.
– Бой идет не только на Васильковой, – сказал он. – Мне сообщают, что то же самое происходит по всему Городу. Секретарь Шпорника говорит, что их фамильную башню в Длинных Тенях взяли в осаду, что дикие гоблины разгромили караульную и поджигают подворье.
– Быть не может!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96