– Я боялся, что ты это так воспримешь. Спасибо, Гвин. Уходи, младший брат, и предоставь её мне и свежему ночному воздуху.
Родри очень не хотелось этого делать, он так и кипел внутри, но все же встал и отошёл. Саламандр завернул Джилл в одеяла. Рядом маячила толпа обеспокоенных Диких, они сгрудились вокруг Джилл, перелезали через Саламандра, проносились мимо головы Родри. Два духа даже короткое время посидели у него на плечах, но когда к нему сзади подошёл Гвин, с шипением исчезли.
– Он её вылечит, – сказал Гвин. – Кстати, я никогда не видел никого с таким двеомером, как у твоего брата или у твоей женщины.
И только тогда Родри понял, что только что стал свидетелем магической работы, и её выполнила Джилл. Он почувствовал, словно и так уже разбитый для него и шатающийся мир снова перевернулся, оставив его пытающимся найти себе новую опору. Казалось, Гвин неправильно истолковал его молчание.
– Послушай, Саламандр знает, что делает. Он вливает в неё энергии достаточно, чтобы вылечить слона, и, кстати, из своей собственной ауры.
– Предполагается, что это хорошо?
– Конечно! Пойдём, ты не должен ревновать своего собственного брата.
В этом последнем замечании было так мало смысла, что Родри покачал головой, словно мог отмахнуться от слов, как от надоедливой мушки. Позднее, когда Джилл очнулась, смертельно бледная, ей удалось улыбнуться, и Родри уже не так сильно, беспокоился и мог соображать ясно. Родри снова вспомнил странное замечание Гвина, но на этот раз оно ножом ударило его в сердце. Джилл с Саламандром проехали по всему Бардеку; несколько месяцев, пока искали Родри, они постоянно находились вместе. Он поймал себя на том, что внимательно наблюдает за ними, когда они сидели под магическим серебряным светом, склонив друг к другу головы, и шептались о вещах, которые он не мог понять. Родри задумался, почему же раньше он не замечал, насколько близкими выглядят их отношения.
Если бы Джилл чувствовала себя нормально, то сразу же обратила бы внимание, что с Родри что-то не так, но поглощение волка оставило её без сил. Всю ночь она спала урывками и часто просыпалась, чтобы подумать о странных обрывочных снах, которые приходили к ней, – видения насмехающихся колдунов с горящими тёмными глазами или огромных волков, которые прыгали с неба и пытались схватить её за горло. Наконец примерно за час до рассвета, когда небо становилось бледно-серым, Джилл прекратила попытки заснуть, вылезла из-под одеяла, оставив Родри громко храпящим. Он спал на спине, закрыв лицо рукой. Примерно в паре сотен ярдов от лагеря на высоком рыжевато-коричневом валуне сидел Саламандр и нёс вахту. Пошатываясь и зевая, Джилл присоединилась к нему.
– Ты должна поспать, – заметил он.
– Не могу. Я чувствую себя так, словно демоны протащили меня за своей колесницей миль двадцать.
– Как-как именно ты себя чувствуешь? Истощённой, ослабленной, неуверенной, слабой, больной или просто нехорошо и тошнит?
– Просто усталой, спасибо. О, ну… – она заколебалась. – Что-то не так, но я не могу определить, что… Не головная боль или что-то подобное, но… чего-то не хватает.
– Не хватает?
– Вот именно не хватает. Словно часть меня умерла с волком. Я все ещё ненавижу чёрный двеомер и все, чему он служит, но я не ненавижу его так, как раньше. Теперь я как будто холодно смотрю на него. Это имеет смысл?
– Да, имеет, и так даже и лучше. Подумай об этом, мой совёнок с широкими взглядами. Предположим, кто-то отправился к хирургу с опухолью, набухающей, у него подмышкой, а хирург в своей ненависти к болезни стал бы кричать и ругаться, нанося все новые и новые удары ножом по ненавистному наросту. Принесёт ли это пользу пациенту?
– Я вижу, что ты хочешь сказать: лучше охотиться на зло в здравом уме с холодным рассудком, чтобы резать осторожно, глубоко и качественно.
– Именно так, именно так.
Саламандр вроде бы собирался сказать что-то ещё, но Джилл так широко зевнула, что содрогнулась всем телом. Он с беспокойством положил руку ей на плечо и уставился ей в глаза.
– Ты на самом деле устала, моя дикая голубка. Посмотри туда! Рассвет розовыми пальцами изгоняет прочь воронов ночи, потом начинает использовать свои боевые дротики – солнечные лучи, и я предлагаю вернуться в лагерь и разбудить остальных. Чем скорее мы тронемся в путь, тем быстрее по-настоящему поедим.
Когда они возвращались в лагерь, Родри вышел их встретить. От того, как он осмотрел её, холодными глазами и поджав губы, Джилл почувствовала себя неуютно.
– Что не так, любовь моя? – спросила она.
– Что не так? – он повернулся к Саламандру. – Что ты там делал?
– Нёс вахту, как мы и договорились.
Родри уже собрался что-то сказать, но просто пожал плечами и пошёл позади них. «Я поговорю с ним позднее, – подумала Джилл. – Сейчас я слишком устала». Гвин скатывал одеяла и собирал пожитки, чтобы тронуться в путь. Родри отправился ему помогать, не произнеся больше ни слова.
– Я пойду седлать лошадей, – сказал Саламандр.
– Я помогу.
– Не надо. Отдохни немного.
Джилл покорно пошла за Родри в лагерь. Когда она села на землю рядом со своими седельными вьюками, Родри прекратил работу и мгновение смотрел на неё, просто смотрел, холодно оценивая.
– Со мной теперь все в порядке, правда. Я просто несколько устала.
– Как долго ты находилась там с моим братом?
– Что? Недолго.
– Хорошо, – Родри резко отвернулся. – Ну, тебе требуется отдохнуть.
– Знаю, – она как раз вовремя подавила зевок. – Мы сегодня доберёмся до Пастедиона. Клянусь Богиней, я хочу принять горячую ванну и поспать в мягкой постели.
– Надеюсь, мы до него все-таки доберёмся, – это сказал Гвин, подходя к ним. – Если ястребы знают, где мы находимся, – а после прошлой ночи похоже, что знают, – они явно не намерены пожелать нам счастливого пути и оставить все, как есть.
– А в Пастедионе есть гильдия? – спросил Родри.
– Понятия не имею, но, с другой стороны, откуда мне знать такие вещи? – Гвин улыбнулся. – Они никогда не говорят простому человеку больше, чем ему требуется знать.
Джилл закрыла глаза и задумалась. Она чувствовала, как вокруг неё собираются Дикие, чувствовала, как от них к ней толчками поступает энергия, ощущала какой-то холодный ветер, который дул над нею и повсюду вокруг.
И он внезапно поднял её, и Джилл взлетела высоко вверх в облаке обрадовавшихся Диких… красивых блестящих разноцветных кристаллических форм. Все происходило на их плоскости, не в астрале. Её собственный серый гном присоединился к ней, как дрожащая цепь оливковых и лимонно-жёлтых кристаллических линий, пронизанных насквозь красновато-коричневыми искрами, которые набухали и снова уменьшались, когда они вместе летели высоко над ржаво-красной землёй. В серебряном фонтане силы, льющейся вверх с круглого озера, голубые и серебряные сущности танцевали и парили, приветствуя их, а мерцающие в чистом свете сильфы и ещё Бог знает кто ныряли туда-сюда вокруг, как почётная стража.
Далеко внизу Джилл увидела нечто, казавшееся грудой кусков угля или чушек чёрного железа, наваленных кучами у края воды. Среди них ползали крошечные туманные световые пятна в форме яиц, многих различных цветов. Джилл спустилась пониже и увидела ровные улицы и прямые углы между ними и поняла, что смотрит на Пастедион и его дома, построенные из мёртвого дерева и камня. В приливе отвращения она снова взмыла вверх. Её гном держался близко за спиной. Джилл направилась назад, в долину. Внизу дорога архонтов шла прямо – глубокая рана или разрез уродливого чёрного цвета, проложенный сквозь красноватую ауру травы, пульсирующую новой жизнью после зимних дождей. Никогда ещё Джилл не чувствовала себя такой свободной, такой счастливой, когда летела и словно махала крыльями сквозь озарённое рассветом небо.
Внезапно Дикие исчезли с предупреждающим возгласом. К ней приближалось серебряное пламя, оно набухало и нависало, разгораясь внутри искрами голубого света. Инстинктивно Джилл рухнула прямо вниз, направляясь к безопасной земле. Затем к её сознанию прикоснулось сознание Саламандра.
– Ты, презренная, несчастная, тупая ослица! Что ты там делаешь? Разве ты не понимаешь, насколько ты уязвима? Возвращайся! Возвращайся немедленно!
Джилл почувствовала, как что-то потянуло её назад, опустила глаза вниз и увидела серебряную нить. Она натягивалась, сжималась, тащила её назад к телу. В то мгновение, когда Джилл вспомнила, что у неё есть тело, она почувствовала его притяжение, как страсть, которой невозможно противостоять. Тело схватило её, дёрнуло вниз, с неба, и вниз, вниз…
И затем мгновенно, со звуком, напоминающим шлёпок рукой по дереву, Джилл проснулась. Она лежала на земле. У неё все болело и, казалось, саднила тысяча синяков. Попытавшись сесть, она застонала. Саламандр стоял рядом на коленях, а за его плечом Джилл увидела испуганное лицо Родри.
– Извините, – пробормотала она. – У меня никогда не было привычки терять сознание, как у придворных дам. Наверное, это от плохой компании, с которой я связалась.
– Несомненно, – ответил Саламандр и глубоко вздохнул с облегчением. – И ты меня извини, потому что у тебя все будет дьявольски болеть какое-то время. Мне пришлось загонять тебя назад в твоё тело и делать это быстро.
Джилл похолодела, медленно села, глянула на него испытующе в надежде, что он шутит, но она никогда ещё не видела Саламандра таким серьёзным.
– Что ты имеешь в виду? – прошептала она.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Мы обсудим это позднее. Прости меня, моя маленькая куропатка, но нам нужно трогаться в путь. Ты можешь ругать меня по пути.
И она на самом деле ругала его, потому что эти синяки оказались не какой-нибудь магической иллюзией, а вполне реальным результатом того, как её эфирный двойник шлёпнулся в её физическое тело. Сидеть в седле было очень больно. После нескольких миль езды верхом у неё не осталось сил ни на что. Она вертелась в седле в безуспешных попытках ослабить боль в мускулах и суставах или уменьшить тряску, когда лошадь шла по особенно неровной местности. Хотя и Саламандр, и Родри пытались с ней разговаривать, Джилл на них рявкала, пока они не отказались от своих бессмысленных попыток. Она едва осознавала своё окружение, только отмечала общее направление. Теперь они ехали через обработанные поля, а это свидетельствовало о том, что город уже близко.
После нескольких часов, которые показались Джилл неделями агонии, они добрались до Пастедиона. Это произошло примерно через час после полудня. На взгляд Джилл город выглядел довольно симпатичным. Он был построен по большей части из бледных рыжевато-коричневых камней, между домами простирались густые сады. Когда путники ехали по мощёным улицам, то услышали симфонию колоколов, нежно звучащих в теплом, наполненном запахом цветов воздухе. Пели колокола храма, позвякивали украшенные колокольчиками упряжи на маленьких серых ослах, которых вели за собой многие пешеходы.
– Нам следует приобрести одного такого осла, – объявил Саламандр.
– Зачем, во имя всех богов, нам жалкий осел? – рявкнула Джилл. – Это как раз то, чего мне не хватает – ещё одно проклятое четвероногое, о котором нужно заботиться.
– Моя дорогая дикая голубка! Какая ты стала неприятная! Если бы ты не отправилась летать по окрестностям против желания своего учителя, то не нажила бы столько синяков.
– Если мой учитель не будет столько болтать, то, может, и доживёт до лета.
По пути они стали привлекать толпу зевак, детей и женщин с корзинами, с которыми ходят на рынок. Время от времени кто-нибудь с ними заговаривал, дружелюбно сообщая, что они на несколько недель опоздали на большую конскую ярмарку. В центре города путешественники нашли огромную, вымощенную камнями площадь с двумя фонтанами. С одной стороны находилась резиденция архонта, как сказал Саламандр, с другой – храм Далейя, Отца Волн. За оштукатуренной стеной, разрисованной изображениями богов, плывущих на лодках по ночному небу, видны были загибающиеся крыши домов и макушки статуй предков. В центре этой стены имелась деревянная дверь с парой перекрещённых весел над нею. Саламандр стал стучать изо всех сил.
– Надеюсь, они нас впустят, – пробормотал Родри. – На самом деле мы выглядим, как бродяги.
Если им откажут в храме, то укрыться будет больше негде. Джилл внезапно осознала, насколько они все чумазые и потрёпанные. Небритые Родри и Гвин выглядели мрачно, как разбойники с большой дороги. Хорошо хоть у Саламандра не растёт борода и не бывает плохого настроения… На их лошадях были навалены грязные пожитки и сами лошади были усталыми и заляпанными грязью. Животные стояли, опустив головы. Когда дверь открылась, Джилл напряглась при виде молодого жреца. Он был высоким и стройным, одетый в чистую, без единого пятнышка голубую рясу, его густые вьющиеся волосы придерживались обручем из чистого золота.
– Ну, ну, прилив выносит на берег много странного, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70