сапоги да пистолет. Все это ему понадобится, когда он вернется в мир городов, мятежей и насилия. И жители деревни не проявляли никакого интереса ко всем этим предметам.
Затем его осенило. Дар, совершенно не имевший никакой настоящей ценности, но глубоко символичный. Когда взошло солнце и начало красить в розовое снежные пики, Дэвид знал, что он должен сделать.
Он проспал все утро, а потом пошел повидать Бхаджат.
Старая знахарка пустила его в хижину, но сидела в дверях, не спуская глаз с обоих.
Бхаджат похудела кости ее лица стали резче. Но глаза ее не туманились.
Он провел полдень вместе с ней. Старуха разрешила Бхаджат встать и погулять с Дэвидом по деревне. Четыре молодых девушки следовали за ними на почтительном расстоянии.
— Думаю, к завтрашнему дню я смогу отправиться в путь. Ноги мои, кажется, окрепли. Я чувствую только легкое головокружение.
— Это от высоты, — объяснил Дэвид. — Мы по меньшей мере в двух тысячах метрах над уровнем моря.
— А где мы? — спросила она. — Что произошло? Я помню грузовик, потом самолет…
Дэвид принялся рассказывать ей о том, как их перехватили перуанские истребители, и как пилот высадил их здесь, далеко в горах.
— Но индейцы хорошо позаботились о нас и показали мне дорогу, которая рано или поздно должна привести к городу. Пилот сказал, что мы примерно в пятидесяти километрах от Сьюдад-Нуэво и если твои друзья все еще там…
— Ты взял меня с собой? Когда мог предоставить забирать меня полиции, а сам уйти?
Удивленный Дэвид сказал:
— Да, полагаю, мог бы.
— Разве ты не понимаешь, что если я свяжусь с ПРОН, они будут считать тебя нашим пленником?
Он пожал плечами.
— Как-то никогда не думал об этом.
На следующее утро вождь вывел Дэвида из хижины, как только они прикончили всю кашу в глиняных чашах. Казалось вся деревня знала, что гости покидают их. Старая знахарка вывела из своей хижины Бхаджат, и когда двое гостей встретились на открытой центральной площадке деревни, вокруг них скопились все остальные жители.
Молча, торжественно, вождь подарил им по красно-голубому одеялу.
— Какие красивые, — восхитилась, принимая свое Бхаджат. — Где они их достали?
— Может быть они держат овец где-то выше в горах, — предположил Дэвид. — Или меняют их на шкуры.
Подошли другие и подарили им мешочки с зерном и небольшие украшенные чаши для еды.
— Нам на дорогу, — догадалась Бхаджат.
Дэвид кивнул, вспоминая тот дар, который он решил дать им. Он шагнул к вождю и показал на нож у него за поясом из бечевы.
Лицо вождя озадаченно нахмурилось, но он медленно вынул нож из кожаных ножен и вручил его Дэвиду. Вся деревня молча следила за ними.
Дэвид вернулся к подаренной ему кучке сокровищ и взял в левую руку маленькую чашу. Затем, ножом в правой руке, сделал быстрый надрез по мускулистой тыльной части выше запястья. Порезал он неглубоко, но рана заболела, и из нее быстро закапала кровь.
Жители деревни ахнули. У Бхаджат отвисла челюсть. Дэвид отдал нож вождю, а потом поставил под порез чашу. Несколько капель крови рассыпалось в ней. Он протянул чашу вождю.
— Это единственное, что я могу предложить, — сказал Дэвид, — сейчас.
Вождь был явно тронут. Он держал чашу в вытянутой руке, а окровавленный нож в другой. Он поднял их повыше и повернулся показать всей деревне. Поднялся одобрительный ропот.
— У тебя все еще течет кровь, — прошептала Бхаджат.
— Через минуту перестанет, — успокоил ее Дэвид. — У меня очень сильный фактор свертываемости.
И тут он сообразил, что собирался сделать вождь. Седовласый муж, выглядевший таким же величественным и сильным, как сами горы, поднес чашу к губам и выпил кровь Дэвида.
— Иншалла! — тихо ахнула Бхаджат.
Затем вождь умело надрезал собственную руку и дал крови капнуть в чашу. И отдал ее обратно Дэвиду.
— Не собираешься же ты… — голос Бхаджат осекся, когда Дэвид выпил кровь вождя.
Жители деревни дружно закричали. Вождь поднял руку и твердо возложил ее на плечо Дэвида. Он не сказал ни слова, да их и не требовалось. Они простояли так долгий миг, пока вся деревня смотрела на них, а горные ветры вздыхали и стонали над ними.
Наконец вождь шагнул назад. Дэвид поднял продукты и одеяло, и они с Бхаджат отправились в путь. Вождь послал двух мужчин проводить их через лес до дороги. Сам он вернулся в хижину, слишком тронутый произошедшим, чтобы самому проделать это короткое путешествие.
К тому времени, когда солнце стояло высоко в небе, Дэвид с Бхаджат шагали по мощеному шоссе снова вдвоем. Они обошли строительство стороной, предпочтя вместо этого найти городок, где у них будет возможность связаться с местной группой ПРОН.
— Но что означала вся эта церемония? — спрашивала Бхаджат.
— Я хотел дать им что-то, показывающее, как мы благодарны за их доброту. — Рука Дэвида чуть побаливала, но кровь давно засохла. — В конце концов, они спасли нам жизнь.
— Да, но… кровь?
— Это все, что у меня есть. И для них она имеет глубокое значение. Думаю, мы были официально приняты в члены их племени.
— Ты принят, — уточнила она. — На меня они — ноль внимания.
— Мы могли бы вернуться, — усмехнулся он ей, — и повторить церемонию для тебя. Уверен, они будут очень рады…
— Неважно!
Они некоторое время шли по пустому шоссе, под теплеющими лучами полуденного солнца. Затем Бхаджат спросила:
— Как же ты доставил меня в деревню, если я была без сознания, когда там приземлился самолет?
— Я отнес тебя, — рассеянно ответил Дэвид. Он все еще думал о жителях деревни и о том, чем он сможет им помочь.
— Отнес меня? До самой деревни?
— Это было недалеко.
— А потом ты остался там, пока я болела, еще двое суток?
Дэвид кивнул.
— Почему ты остался со мной?
— Ты была больна. Я не мог тебя бросить.
Она остановилась и схватила его за руку.
— Но разве ты не понимаешь, что мы враги? Я угнала твой космический челнок. Ты хочешь отправиться в Мессину; это последнее место в мире, где хотелось бы оказаться мне. Когда мы доберемся до города, я свяжусь со своими друзьями, и ты станешь нашим пленником, нашим заложником.
Дэвид похлопал по пистолету у себя за поясом.
— А может быть, это ты станешь моей пленницей.
Бхаджат покачала головой.
— Без моей помощи, тебе очень далеко не уйти.
— А без моей помощи ты была бы в полицейском госпитале Аргентины, — ответил контрударом он.
— И поэтому ты ожидал от меня благодарности.
— Я ожидаю от тебя… — Дэвид остановился, глубоко вздохнул, а затем снова начал идти. — Слушай, — предложил он, — разве мы не можем просто быть друзьями и оставить в стороне политику?
— Это невозможно, — твердо ответила Бхаджат.
— Ну, невозможно или нет, нам лучше попробовать. Как мне кажется, нам предстоит еще долго идти вместе по этой дороге. А если твои друзья в Сьюдад-Нуэво ничуть не лучше тех, с кем мы пока связывались, то мы можем пробыть на этой дороге и того больше.
Бхаджат ничего не сказала. Дэвид продолжал идти. Через некоторое время он начал напевать песню, которую она раньше никогда не слышала. Она пыталась хмуриться, глядя на него, но обнаружила, что вместо этого улыбается.
27
ТОЛЬКО ДЛЯ ВАШИХ ГЛАЗ
28 августа 2008 г.
Кому: д-ру Сайресу Коббу.
От: м-ра Т. Хантера Гаррисона.
На предмет: Операция «Прокси».
Первая фраза операции теперь по существу завершена, и вскоре начнется вторая фаза. Как вам известно, вторая фаза будет проходить очень быстро и достигнет намеченных целей менее чем за три месяца. В это время начнется эвакуационная фаза операции. Следовательно, все приготовления на «Острове номер 1» должны быть закончены в пределах шестидесяти календарных дней от принятия данного меморандума.
ПО ПРОЧТЕНИИ УНИЧТОЖИТЬ.
Т. Хантер Гаррисон сидел в душной жаре теплицы на противоположном конце его апартаментов на вершине Башни Гаррисона и следил за голографическим совещанием представителей разных частей страны. Голографический экран в теплице передавал изображения в натуральную величину. Благодаря этому возникла иллюзия, что теплица разрезана пополам: там, где сидел Гаррисон, находился жаркий, влажный тропический сад, полный орхидей, папоротников, лиан; там, где сидели Лео и другие повстанцы, находился составной совещательный стол, с разным фоном позади каждого из двух дюжин партизан.
Гаррисон нагнулся вперед, выбираясь из обволакивающей мягкости кресла-каталки, сверкая лысой головой и следя за спором революционеров. На нем был только пропитанный потом ярко-синий купальный халат. В теплице кроме него никого больше не было.
Начиная с самого первого совещания Лео, устроенного несколько месяцев назад, он подключался к каждому из совещаний. Он услышал все подробности задуманного ими общенационального восстания. Оно, конечно же, было обречено на провал, но Лео выдвинул верную мысль бей посильнее и не считайся с ценой.
Время удара почти настало. Гаррисон все лето напролет снабжал оружием партизан во всех двадцати четырех крупных городах. Им оно казалось впечатляющим арсеналом, но старик-то точно знал, сколько они смогут с ним протянуть.
— Мы все разнесем, приятель, — говорил волосатый юнец из Лос-Анжелеса. — Они подумают, что по ним вдарило землетрясение.
— Вопрос в том, когда? — спокойно заметил Лео.
— Мы готовы действовать.
— Так же как и мы.
Большинство сидевших вокруг созданного электроникой стола совещаний мужчин и женщин с энтузиазмом закивали головами.
— Эй, меня все же кое-что беспокоит во всей этой операции, — сказала женщина, возглавлявшая повстанцев Канзас-сити. Она носила бирюзу и бусы, а на голове — повязку, но на взгляд Гаррисона выглядела скорее чернокожей, чем краснокожей.
— Что именно? — спросил Лео.
— Ну… ладно, мы ударим по улицам и начнем палить по всем. Но мы же знаем, что не сможем устоять против армии. Она может разбомбить нас к чертям собачьим, загазовать нас, бросить нас на танки, самолеты, все. И ее к тому же поддержит Всемирное Правительство, подкинув еще больше войск. Так какой же прок от всего этого? Ведь погибнет много братьев и сестер. Ради чего?
— Знаю, — сказал Лео. — Мы тысячу раз талдычили об этом.
— Расталдычь в тысячу первый раз, — предложила она без улыбки.
Лео тяжеловесно кивнул.
— Мы должны показать всей стране, всему народу, всему миру, что готовы драться за то, что принадлежит нам. В этой стране восемьдесят процентов черные, коричневые или желтые. И у нас же восемьдесят процентов безработных, голодных, больных. Они отхватили большой кусок пирога — беложопые. Мы должны показать им, что хотим получить свою законную долю!
Женщина чуть пожала руками.
— Ударив одновременно по всей стране, — продолжал Лео, — мы покажем им свою организованность. Им придется принять наши требования всерьез. Мы не жалкая кучка уличных крикунов, орущих в очереди за благотворительным супом.
— Да, но когда они введут в действие армию…
— Мы покажем им, что даже эта долбаная армия не способна защитить их от нас. Разумеется, они отразят нас, после того, как мы нанесем удар. Но к тому времени это уже будет слишком поздно для мистера Среднего Беложопого Гражданина. Он-то уже пострадает! Мы врежем по нему, и врежем крепко! — Лео грохнул кулаком по столу. — Когда мы закончим, все города в этой стране станут горящим хаосом.
— Мне это не кажется большим достижением, — сказала женщина из Канзас-сити, — если учесть всех покойников, какие будут у нас.
— Да. А наступление в Тэд называли поражением вьетконговцев. Но они выиграли войну детка.
— Десять лет спустя.
— Не десять, — улыбнулся Лео. — Меньше десяти.
— Меня другое грызет, — выпалил еще один повстанец, — откуда берутся все эти пушки.
— Да. Кто это так добр к нам?
— Или расставляет нам ловушку?
— Никакой ловушки, — заверил Лео. — Оружие от людей желающих нам помочь.
— От кого? И почему?
— Этого я вам сказать не могу. Кроме того, вам же лучше будет, если вы не узнаете.
— Ты однако же знаешь кто это?
— Чертовски верно.
Гаррисон усмехнулся про себя. Некоторые из сидящих вокруг стола пытались проследить путь груза с оружием до их источника. Но они были любителями в сфере рыцарей плаща и кинжала. На городских улицах они ориентировались отлично, но как они могли тягаться по части квалификации и мощи с гигантскими корпорациями?
— Ладно, ладно, — говорил Лео. — У нас все еще остается большой вопрос: когда мы нанесем удар?
— Чем раньше, тем лучше; нельзя вечно прятать эти пушки…
— Мы готовы хоть сейчас.
— Самое большое через пару дней.
— Ладно, — подытожил Лео. — Сегодня понедельник. Мы нанесем удар в… четверг, в полдень, по восточному времени.
— Здесь это девять часов утра, — сказал паренек из Лос-Анжелеса.
— Эй, в четверг же День Благодарения!
— Да, это верно, — рассмеялся Лео. — Хорошо. Захватим их с индейками на столе.
Все засмеялись.
— Возражений нет?
Никто не высказался.
— Значит в полдень, по восточному времени, в этот четверг. Желаю удачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62