А ему требовалось еще проехать больше четырехсот километров.
— Двадцать километров в час на этом звере, — сказал он вслух. — Это значит еще двадцать с чем-то часов. Неплохо. Меньше суток, не считая времени на сон.
Это было намного медленнее чем он ожидал.
Он желал бы иметь возможность протереть горящие глаза или почесать одно из тысяч зудящих мест, досаждавших его телу. Но если он хотел жить, то никак не мог открыть скафандр. Голод стал теперь болью в животе, грызущей пустотой, отказывавшейся поддаваться забвению. От многочасового сидения за управлением, у него болела спина. Ноги затекли. Руки болели. А воздух начал приобретать плохой привкус. Именно это-то и пугало его — когда он понял, что в воздухе, которым он дышал, появился кислый, металлический привкус. Баллоны иссякают!
Навигационный спутник сообщил ему, что до Селены меньше трехсот километров. Но, глядя сквозь запотевшие закрылья шлема, Дэвид не мог определить, находится ли он поблизости от Селены или непосредственно за горизонтом от горнодобывающего комплекса. Все выглядело одинаковым: скалы, кратеры, пыльная бесплодная почва, горизонт, прорезавший, словно нож, мягкий черный бархат космоса. Даже Землю не мог увидеть.
Закрылье запотело. Или у меня туман в глазах?
Вытянув шею, Дэвид полизал языком внутреннюю сторону закрылья, надеясь найти влагу. Пластистекло было холодным и сухим.
Это у меня все сливается.
Он должен поспать. И все же он не смел зря терять времени. Время означало воздух. Каждый сделанный им вдох приводил его ближе к концу. Если воздух иссякнет прежде, чем он доберется до Селены, то он умрет. Спать стало некогда, даже если он рисковал врезаться в скалу или опрокинуться в кратер.
Он гнал дальше. С горлом, таким же пересохшим и першащим, как окружающая его со всех сторон бездонная равнина, с туманящим взором, с телом, уставшим настолько, что оно двигалось только силой воли, с болью, терзающей при каждом движении, при каждом сокращении мускулов, при каждом сгибании рук и ног.
Это хорошо — сказал себе Дэвид. Боль — это хорошо. Не дает тебе уснуть. Не дает тебе умереть.
— Что я могу сказать друзья, — прохрипел он про себя, — промолвил храбрый адмирал… Одно лишь — надо плыть, плыть, плыть…
Он закрыл глаза, как показалось, на секунду, а когда он вновь их открыл, трактор влезал на крутой склон приличного по величине кратера, перемалывая гусеницами отколовшийся щебень и камни. Дэвид медленно, болезненно спустил неуклюжую машину обратно и принялся огибать кратер.
Когда он миновал его и снова увидел горизонт, сердце его так и екнуло. Низко над горизонтом висел огромный бело-голубой шар Земли, живой и превосходящий по красоте все, когда-либо виденное Дэвидом.
За исключением маленького бетонного купола с обзорными окнами, скромно высовывавшегося из земли в каких-то нескольких сотнях метров от него. Он был раскрашен в узкую красно-белую полосу — в цвета лунного государства Селены.
После этого все затуманилось. Дэвид помнил, что кричал в микрофон скафандра, голос его казался странно надтреснутым, хриплым, истеричным. В куполе открылся люк: к нему выехали другие трактора. Он запомнил незабываемую сладость воздуха из свежего баллона, а потом темнота. Он отключился.
Единственным другим воспоминание о спасении был тот миг, когда с него наконец сняли шлем и принялись разгерметизировать скафандр, уже в куполе. Кто-то тогда сказал:
— Господи, а запах-то у него выдержанный!
КНИГА ТРЕТЬЯ
ИЮЛЬ 2008 г. НАСЕЛЕНИЕ МИРА: 2,27 МИЛЛИАРДА
19
Для немедленной передачи:
МЕССИНА: Всемирное Правительство сообщило сегодня, что Директор Эммануэль Де Паоло перенес «несколько дней назад» сердечный приступ. Он не выходит из своих покоев, где рядом с его койкой дежурит бригада опытных врачей. Точной даты сердечного приступа не указывается.
Один из ведущих кардиологов Европы, доктор Лоренцо Матрильоне, сообщил на поспешно собранной этим утром пресс-конференции, что никаких оснований для серьезной тревоги нет. «Состояние Директора Де Паоло очень хорошее. Он отдыхает со всеми удобствами. Его приступ носил скорее характер сердечной недостаточности, чем инфаркта».
Среди бригады мировых светил медицины, вылетевших за последнюю неделю в Мексику, и был Майкл Ровин из Массачусетского Института Технологической Школы Бионики и Медицинского Протезирования.
— На мой взгляд, Директору, похоже не потребуется искусственное сердце или даже временный насос, — сказал доктор Ровин.
Но другие мировые медицинские светила выразили озабоченность состоянием здоровья главы Всемирного Правительства. Главной причиной их страхов служит его почтенный возраст…
Пресс-релиз «Международных Новостей». 1 июля 2008 г.
Дэвида потребовали почти месяц для того, чтобы убраться из Селены.
Месяц вынужденной праздности. Месяц ожидания. И вопросов. И переговоров. Юридически, он является лицом без подданства. Технически он является движимым имуществом Корпорации «Остров номер 1» и сбежал до истечения срока действия трудового договора. Но он подал заявку на всемирное гражданство, отрицая, что был юридически компетентен, когда подписал контракт пятью годами ранее, и попросил у правительства Селены убежища, пока Всемирное Правительство не предоставит ему гражданство.
Он проводил дни, бродя по заполненным народом коридорам и общественным местам Селены. Через несколько часов он увидел в тесной перенаселенной подземной общине все, что хотел увидеть. В нескольких кубических километрах пространства теснилось почти пятьдесят человек, и большую часть пространства занимали тошнотворные на вид подземные фермы и огромные механизмы. Одно место, на взгляд Дэвида, выглядело очень даже похожим на другое: бесцветное, мрачное, тесное. Но граждане Селены похвалялись своими садами и широкими открытыми просторами на поверхности.
Этого Дэвид навидался достаточно.
Наконец Дэвиду представился случай побеседовать с седовласым русским по фамилии Леонов. Тот был одним из основателей Селены, героем Лунной революции, одним из повстанцев, превративших лунные колонии американцев и русских в объединенное независимое государство.
Кожа на лице у Леонова казалось обвисшей, словно тело под ней растаяло от старости. Но седые волосы все еще по-мальчишески спадали ему на лоб, а ледяные голубые глаза выглядели яркими и отнюдь не сонными. Он несколько лет стоял во главе правительства Селены, но теперь играл роль почтенного пожилого государственного мужа. Несмотря на свой возраст Дэвиду он показал полным жизни. Голос его гремел гулким басом. Морщины на лице образовались столь же от смеха, сколь от старости. Его подвижные выразительные руки замирали только когда он закурил длинную тонкую белую сигарету.
Он чуть не сутки слушал рассказ Дэвида, почти не говоря ни слова, только непрерывно куря и кивая.
Наконец он закрыл глаза и пробормотал про себя:
— Похоже, нам представилась золотая возможность отфутболить, как говорят мои друзья-американцы. Нам следует разрешить тебе уехать а Мессину и предоставить беспокоиться о тебе Всемирному Правительству.
Дэвид почувствовал себя так, словно с его плеч сняли тяжелый груз.
— Это прекрасно! Чудесно…
— Но, — предупреждающе поднял палец Леонов, — решать это не мне. Нам надо поговорить с главным администратором.
Дэвид провел еще один пустой день, бродя по подземным площадям и коридорам Селены, прежде чем ему позвонил Леонов и попросил его явиться на следующее утро в кабинет главного администратора.
Кабинет едва ли выглядел впечатляющим: всего лишь небольшая комната с парой кушеток и компьютерным терминалом. Полом служила живая трава, а установленные в голом камне потолка трубки флюоресцентного света придавали ей чуть красноватый оттенок.
Главный администратор был невысоким, худощавым, чернокожим, бывшим американцем по имени Франклин. Д. Кольт. Он крепко пожал Дэвиду руку, одновременно изучая его лицо проницательными каре-золотистыми глазами. Это все равно, что находиться под наблюдением льва, чувствовал Дэвид.
Они уселись — Леонов полностью расслабившись, а Дэвид настолько напряженно, что сидел на первых двух сантиметрах кушетки рядом со стариком. Кольт лениво развалился на кушетке напротив них.
После того, как Дэвид кратко обрисовал свою проблему, Леонов добавил от себя:
— Нам следует разрешить ему отправиться в Мессину, как он желает. Это не наша проблема. И не нам решать, кем он является — всемирным гражданином или законным имуществом «Острова номер 1».
Голос у Кольта был резким, жестким:
— Корпорациям не понравиться, если мы не вернем их собственность.
Леонов пожал плечами:
— Ты забываешь, друг мой, что я родился в социалистическом обществе. Корпорации, может, и правят большей частью Земли и всем «Островом номер 1». Даже матушка Русь пошла с ним на компромисс. Но я — нет. С глупостью впавшего в детство, я даже надеюсь, что в один прекрасный день наступит настоящий коммунизм.
Кольт усмехнулся.
— Ты думаешь, что нам не следует позволять корпорации «Остров номер 1» давить на нас?
— Кто мы, независимое государство, член Всемирного Правительства, или лакеи капиталистов?
Главный администратор взглянул на Дэвида.
— Никогда особенно не уважал эти трудовые контракты корпораций — чересчур близки к рабовладению.
— Очень важно, чтобы я попал в Мессину, — сказал Дэвид. — У меня есть для Директора Всемирного Правительства чрезвычайно ценные сведения о корпорациях и их намерениях.
— Устал жить в раю? — спросил Кольт.
— Я устал жить в раю для дураков, — ответил Дэвид.
— Ну, — сардонически усмехнулся Кольт, — тогда, спору нет, тебе следует отправиться на Землю. Мессина — хорошее место для начала. Но тебе следует отправиться чуть подальше.
— Куда? Подальше?
— В сицилийские горы, где все еще процветает кровная месть и применяют деревянные плуги для очистки полей от камней. Отправляйся в Южную Сахару, где страна совершенно обезлюдела от голода. Или в Индию, где мертвецов каждое утро увозят на телеге, но мусор оставляют на тротуаре. Или в какой-нибудь из крупных городов Америки, моей родины, где бедные загнаны в разлагающиеся районы центра города, в то время как все, у кого есть хоть какие-то деньги, живут в пригородах. Это прекрасный мир. Он тебе очень понравится.
— Но… — уставился на него Дэвид, — если там так ужасно, то почему вы не попробуете что-то предпринять?
Леонов вздохнул, а Кольт горько рассмеялся.
— Мы кое-что предприняли. Мы помешали им устроить атомную войну и помогли создать Всемирное Правительство. Лучше бы мы дали им взорвать себя к чертовой матери и покончить с этим.
Плывя под кобальтово-синим небом, усеянным счастливыми подушечками кучевых облаков, Бхаджат почувствовала, как ее тело расслабляется под теплыми лучами средиземноморского солнца и вялым ритмом подъемов и спусков шхуны, рассекающей мертвую зыбь.
Но душа ее не могла расслабиться. Каждый раз, когда она закрыла глаза, ей виделся взрывающийся вертолет, разбросанные по небу горящие обломки, убивающие ее любовь, заканчивающие ее жизнь, прежде чем та действительно получила возможность начаться.
За месяц после смерти Дэнниса она не спала не разу, кроме тех случаев, когда оглушала себя снотворным. И даже тогда ее лихорадочные сновидения состояли из смерти, горения и взрывов.
Но погибающим человеком в этих снах был ее отец.
Хамуд ее спрятал, и она много дней скрывалась от армии отцовских сыщиков. Давно привыкнув к подпольным приключениям в качестве Шахерезады, сильно разрекламированной мятежницы. Бхаджат обнаружила, что дело обстоит совсем иначе, когда она не может вернуться в безопасное убежище. Прекрасный отцовский дом и его слуги стали для нее опаснее душной жаркой комнаты без окон под крышей лачуги какого-нибудь жалкого работяги. Она даже не могла воспользоваться кредитными номерами для расчета в отеле или в ресторане.
Несмотря на внутреннюю боль, она улыбнулась про себя. Все дело выглядит не так романтично, когда приходиться скрываться постоянно. Но, прислонясь к гладкому полированному дереву маяты, она знала, что вынесет любое испытание, встретит любую опасность, заплатит любую цену, чтобы отомстить за убийство ее человека.
Глядя на волнующее беспокойное море, она дивилась тому, каким прямым и абсолютным выглядел горизонт. Раздел между морем и небом не скрывали ни тучи, ни туман.
Ты либо по одну сторону, либо по другую, сказала себе Бхаджат. Я слишком долго играла в революционерку. Хамуд прав. Я не могу уничтожить привилегированный класс, пока сама остаюсь одной из привилегированной.
Разыскиваемая на каждой улице, на каждом причале, в каждой лавке, Бхаджат не могла долго задерживаться в Басре. Судно тут добыть невозможно, сообщил ей Хамуд. Они вместе улизнули из города в кузове грузовика, везшего фетр, за рулем которого сидел один из молодых проновцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Двадцать километров в час на этом звере, — сказал он вслух. — Это значит еще двадцать с чем-то часов. Неплохо. Меньше суток, не считая времени на сон.
Это было намного медленнее чем он ожидал.
Он желал бы иметь возможность протереть горящие глаза или почесать одно из тысяч зудящих мест, досаждавших его телу. Но если он хотел жить, то никак не мог открыть скафандр. Голод стал теперь болью в животе, грызущей пустотой, отказывавшейся поддаваться забвению. От многочасового сидения за управлением, у него болела спина. Ноги затекли. Руки болели. А воздух начал приобретать плохой привкус. Именно это-то и пугало его — когда он понял, что в воздухе, которым он дышал, появился кислый, металлический привкус. Баллоны иссякают!
Навигационный спутник сообщил ему, что до Селены меньше трехсот километров. Но, глядя сквозь запотевшие закрылья шлема, Дэвид не мог определить, находится ли он поблизости от Селены или непосредственно за горизонтом от горнодобывающего комплекса. Все выглядело одинаковым: скалы, кратеры, пыльная бесплодная почва, горизонт, прорезавший, словно нож, мягкий черный бархат космоса. Даже Землю не мог увидеть.
Закрылье запотело. Или у меня туман в глазах?
Вытянув шею, Дэвид полизал языком внутреннюю сторону закрылья, надеясь найти влагу. Пластистекло было холодным и сухим.
Это у меня все сливается.
Он должен поспать. И все же он не смел зря терять времени. Время означало воздух. Каждый сделанный им вдох приводил его ближе к концу. Если воздух иссякнет прежде, чем он доберется до Селены, то он умрет. Спать стало некогда, даже если он рисковал врезаться в скалу или опрокинуться в кратер.
Он гнал дальше. С горлом, таким же пересохшим и першащим, как окружающая его со всех сторон бездонная равнина, с туманящим взором, с телом, уставшим настолько, что оно двигалось только силой воли, с болью, терзающей при каждом движении, при каждом сокращении мускулов, при каждом сгибании рук и ног.
Это хорошо — сказал себе Дэвид. Боль — это хорошо. Не дает тебе уснуть. Не дает тебе умереть.
— Что я могу сказать друзья, — прохрипел он про себя, — промолвил храбрый адмирал… Одно лишь — надо плыть, плыть, плыть…
Он закрыл глаза, как показалось, на секунду, а когда он вновь их открыл, трактор влезал на крутой склон приличного по величине кратера, перемалывая гусеницами отколовшийся щебень и камни. Дэвид медленно, болезненно спустил неуклюжую машину обратно и принялся огибать кратер.
Когда он миновал его и снова увидел горизонт, сердце его так и екнуло. Низко над горизонтом висел огромный бело-голубой шар Земли, живой и превосходящий по красоте все, когда-либо виденное Дэвидом.
За исключением маленького бетонного купола с обзорными окнами, скромно высовывавшегося из земли в каких-то нескольких сотнях метров от него. Он был раскрашен в узкую красно-белую полосу — в цвета лунного государства Селены.
После этого все затуманилось. Дэвид помнил, что кричал в микрофон скафандра, голос его казался странно надтреснутым, хриплым, истеричным. В куполе открылся люк: к нему выехали другие трактора. Он запомнил незабываемую сладость воздуха из свежего баллона, а потом темнота. Он отключился.
Единственным другим воспоминание о спасении был тот миг, когда с него наконец сняли шлем и принялись разгерметизировать скафандр, уже в куполе. Кто-то тогда сказал:
— Господи, а запах-то у него выдержанный!
КНИГА ТРЕТЬЯ
ИЮЛЬ 2008 г. НАСЕЛЕНИЕ МИРА: 2,27 МИЛЛИАРДА
19
Для немедленной передачи:
МЕССИНА: Всемирное Правительство сообщило сегодня, что Директор Эммануэль Де Паоло перенес «несколько дней назад» сердечный приступ. Он не выходит из своих покоев, где рядом с его койкой дежурит бригада опытных врачей. Точной даты сердечного приступа не указывается.
Один из ведущих кардиологов Европы, доктор Лоренцо Матрильоне, сообщил на поспешно собранной этим утром пресс-конференции, что никаких оснований для серьезной тревоги нет. «Состояние Директора Де Паоло очень хорошее. Он отдыхает со всеми удобствами. Его приступ носил скорее характер сердечной недостаточности, чем инфаркта».
Среди бригады мировых светил медицины, вылетевших за последнюю неделю в Мексику, и был Майкл Ровин из Массачусетского Института Технологической Школы Бионики и Медицинского Протезирования.
— На мой взгляд, Директору, похоже не потребуется искусственное сердце или даже временный насос, — сказал доктор Ровин.
Но другие мировые медицинские светила выразили озабоченность состоянием здоровья главы Всемирного Правительства. Главной причиной их страхов служит его почтенный возраст…
Пресс-релиз «Международных Новостей». 1 июля 2008 г.
Дэвида потребовали почти месяц для того, чтобы убраться из Селены.
Месяц вынужденной праздности. Месяц ожидания. И вопросов. И переговоров. Юридически, он является лицом без подданства. Технически он является движимым имуществом Корпорации «Остров номер 1» и сбежал до истечения срока действия трудового договора. Но он подал заявку на всемирное гражданство, отрицая, что был юридически компетентен, когда подписал контракт пятью годами ранее, и попросил у правительства Селены убежища, пока Всемирное Правительство не предоставит ему гражданство.
Он проводил дни, бродя по заполненным народом коридорам и общественным местам Селены. Через несколько часов он увидел в тесной перенаселенной подземной общине все, что хотел увидеть. В нескольких кубических километрах пространства теснилось почти пятьдесят человек, и большую часть пространства занимали тошнотворные на вид подземные фермы и огромные механизмы. Одно место, на взгляд Дэвида, выглядело очень даже похожим на другое: бесцветное, мрачное, тесное. Но граждане Селены похвалялись своими садами и широкими открытыми просторами на поверхности.
Этого Дэвид навидался достаточно.
Наконец Дэвиду представился случай побеседовать с седовласым русским по фамилии Леонов. Тот был одним из основателей Селены, героем Лунной революции, одним из повстанцев, превративших лунные колонии американцев и русских в объединенное независимое государство.
Кожа на лице у Леонова казалось обвисшей, словно тело под ней растаяло от старости. Но седые волосы все еще по-мальчишески спадали ему на лоб, а ледяные голубые глаза выглядели яркими и отнюдь не сонными. Он несколько лет стоял во главе правительства Селены, но теперь играл роль почтенного пожилого государственного мужа. Несмотря на свой возраст Дэвиду он показал полным жизни. Голос его гремел гулким басом. Морщины на лице образовались столь же от смеха, сколь от старости. Его подвижные выразительные руки замирали только когда он закурил длинную тонкую белую сигарету.
Он чуть не сутки слушал рассказ Дэвида, почти не говоря ни слова, только непрерывно куря и кивая.
Наконец он закрыл глаза и пробормотал про себя:
— Похоже, нам представилась золотая возможность отфутболить, как говорят мои друзья-американцы. Нам следует разрешить тебе уехать а Мессину и предоставить беспокоиться о тебе Всемирному Правительству.
Дэвид почувствовал себя так, словно с его плеч сняли тяжелый груз.
— Это прекрасно! Чудесно…
— Но, — предупреждающе поднял палец Леонов, — решать это не мне. Нам надо поговорить с главным администратором.
Дэвид провел еще один пустой день, бродя по подземным площадям и коридорам Селены, прежде чем ему позвонил Леонов и попросил его явиться на следующее утро в кабинет главного администратора.
Кабинет едва ли выглядел впечатляющим: всего лишь небольшая комната с парой кушеток и компьютерным терминалом. Полом служила живая трава, а установленные в голом камне потолка трубки флюоресцентного света придавали ей чуть красноватый оттенок.
Главный администратор был невысоким, худощавым, чернокожим, бывшим американцем по имени Франклин. Д. Кольт. Он крепко пожал Дэвиду руку, одновременно изучая его лицо проницательными каре-золотистыми глазами. Это все равно, что находиться под наблюдением льва, чувствовал Дэвид.
Они уселись — Леонов полностью расслабившись, а Дэвид настолько напряженно, что сидел на первых двух сантиметрах кушетки рядом со стариком. Кольт лениво развалился на кушетке напротив них.
После того, как Дэвид кратко обрисовал свою проблему, Леонов добавил от себя:
— Нам следует разрешить ему отправиться в Мессину, как он желает. Это не наша проблема. И не нам решать, кем он является — всемирным гражданином или законным имуществом «Острова номер 1».
Голос у Кольта был резким, жестким:
— Корпорациям не понравиться, если мы не вернем их собственность.
Леонов пожал плечами:
— Ты забываешь, друг мой, что я родился в социалистическом обществе. Корпорации, может, и правят большей частью Земли и всем «Островом номер 1». Даже матушка Русь пошла с ним на компромисс. Но я — нет. С глупостью впавшего в детство, я даже надеюсь, что в один прекрасный день наступит настоящий коммунизм.
Кольт усмехнулся.
— Ты думаешь, что нам не следует позволять корпорации «Остров номер 1» давить на нас?
— Кто мы, независимое государство, член Всемирного Правительства, или лакеи капиталистов?
Главный администратор взглянул на Дэвида.
— Никогда особенно не уважал эти трудовые контракты корпораций — чересчур близки к рабовладению.
— Очень важно, чтобы я попал в Мессину, — сказал Дэвид. — У меня есть для Директора Всемирного Правительства чрезвычайно ценные сведения о корпорациях и их намерениях.
— Устал жить в раю? — спросил Кольт.
— Я устал жить в раю для дураков, — ответил Дэвид.
— Ну, — сардонически усмехнулся Кольт, — тогда, спору нет, тебе следует отправиться на Землю. Мессина — хорошее место для начала. Но тебе следует отправиться чуть подальше.
— Куда? Подальше?
— В сицилийские горы, где все еще процветает кровная месть и применяют деревянные плуги для очистки полей от камней. Отправляйся в Южную Сахару, где страна совершенно обезлюдела от голода. Или в Индию, где мертвецов каждое утро увозят на телеге, но мусор оставляют на тротуаре. Или в какой-нибудь из крупных городов Америки, моей родины, где бедные загнаны в разлагающиеся районы центра города, в то время как все, у кого есть хоть какие-то деньги, живут в пригородах. Это прекрасный мир. Он тебе очень понравится.
— Но… — уставился на него Дэвид, — если там так ужасно, то почему вы не попробуете что-то предпринять?
Леонов вздохнул, а Кольт горько рассмеялся.
— Мы кое-что предприняли. Мы помешали им устроить атомную войну и помогли создать Всемирное Правительство. Лучше бы мы дали им взорвать себя к чертовой матери и покончить с этим.
Плывя под кобальтово-синим небом, усеянным счастливыми подушечками кучевых облаков, Бхаджат почувствовала, как ее тело расслабляется под теплыми лучами средиземноморского солнца и вялым ритмом подъемов и спусков шхуны, рассекающей мертвую зыбь.
Но душа ее не могла расслабиться. Каждый раз, когда она закрыла глаза, ей виделся взрывающийся вертолет, разбросанные по небу горящие обломки, убивающие ее любовь, заканчивающие ее жизнь, прежде чем та действительно получила возможность начаться.
За месяц после смерти Дэнниса она не спала не разу, кроме тех случаев, когда оглушала себя снотворным. И даже тогда ее лихорадочные сновидения состояли из смерти, горения и взрывов.
Но погибающим человеком в этих снах был ее отец.
Хамуд ее спрятал, и она много дней скрывалась от армии отцовских сыщиков. Давно привыкнув к подпольным приключениям в качестве Шахерезады, сильно разрекламированной мятежницы. Бхаджат обнаружила, что дело обстоит совсем иначе, когда она не может вернуться в безопасное убежище. Прекрасный отцовский дом и его слуги стали для нее опаснее душной жаркой комнаты без окон под крышей лачуги какого-нибудь жалкого работяги. Она даже не могла воспользоваться кредитными номерами для расчета в отеле или в ресторане.
Несмотря на внутреннюю боль, она улыбнулась про себя. Все дело выглядит не так романтично, когда приходиться скрываться постоянно. Но, прислонясь к гладкому полированному дереву маяты, она знала, что вынесет любое испытание, встретит любую опасность, заплатит любую цену, чтобы отомстить за убийство ее человека.
Глядя на волнующее беспокойное море, она дивилась тому, каким прямым и абсолютным выглядел горизонт. Раздел между морем и небом не скрывали ни тучи, ни туман.
Ты либо по одну сторону, либо по другую, сказала себе Бхаджат. Я слишком долго играла в революционерку. Хамуд прав. Я не могу уничтожить привилегированный класс, пока сама остаюсь одной из привилегированной.
Разыскиваемая на каждой улице, на каждом причале, в каждой лавке, Бхаджат не могла долго задерживаться в Басре. Судно тут добыть невозможно, сообщил ей Хамуд. Они вместе улизнули из города в кузове грузовика, везшего фетр, за рулем которого сидел один из молодых проновцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62