- Хорошо, - согласился он, - тогда давайте обсудим все до конца,
Лоренцо. Я не могу точно сказать, в течение какого времени мы будем
наждаться в ваших услугах. Но конечно уж не более нескольких дней - и за
это время вам придется сыграть свою роль только раз или два.
- Это не имеет значения, если у меня будет достаточно времени войти в
роль - перевоплотиться. Но скажите хотя бы предположительно, на сколько
дней я вам понадоблюсь? Должен же я известить своего агента!
- О нет! Ни в коем случае!
- Так каков же все-таки срок? Неделя?
- Наверное, меньше, иначе мы пропали.
- Что?
- Да нет, это так. Вам достаточно будет ста империалов в день?
Я поколебался, вспомнив с какой легкостью он воспринял мою
минимальную цену за небольшое интервью - и решил, что сейчас самое время
сделать широкий жест. Я попросту отмахнулся от него.
- Сейчас не стоит об этом. Вне всякого сомнения, что ваш гонорар
будет соответствовать уровню моего представления.
- Хорошо, хорошо, - Бродбент нетерпеливо повернулся к Дюбуа.
- Джек, свяжись с Полем. Затем позвони Лэнгетену и скажи ему, что мы
приступаем к выполнению плана Марди Грас. Пусть он синхронизируется с
нами. Лоренцо... - он знаком велел мне следовать за ним и направился в
ванную. Там он открыл небольшой ящичек и спросил:
- Можете ли вы как-нибудь использовать этот хлам?
Да, это действительно был хлам - что-то вроде очень дорогого и
непрофессионального набора косметики, который обычно покупают юнцы,
горящие желанием стать великими актерами. Я взглянул на все это с легким
недоумением.
- Если я правильно понял вас, сэр, вы хотите, чтобы я немедленно
начал работу по перевоплощению? И вы даже не дадите мне времени на
изучение прообраза?
- Что? Нет, нет, нет! Я просто хотел попросить вас изменить лицо - на
случай того, что кто-нибудь может узнать вас, когда мы будем выходить из
отеля. Я думаю, это вполне возможно.
Я холодно заметил, что быть узнаваемым публикой - это ноша, которую
вынуждены нести все знаменитости. И даже не стал добавлять, что наверняка
большое количество людей сразу узнает Великого Лоренцо, если он появится в
общественном месте.
- О'кей. В таком случае измените свою физиономию так, что вы вас
никто не узнал, - сказал он и быстро вышел.
Я тяжело вздохнул и стал рассматривать детские игрушки, которые он
определенно считал орудием моего искусства - жирный грим, годный разве что
для клоуна, вонючие резиновые накладки, фальшивые волосы, как будто
вырванные с мясом из ковра, устилающего гостиную тетушки Мэгги. Зато ни
единой унции силикоплоти, ни одной электрощетки и вообще никаких
современных орудий моего ремесла. Но подлинный художник может творить
чудеса даже с помощью того, что можно найти на любой кухне - и конечно, с
помощью своего гения. Я подрегулировал освещение и углубился в творческие
размышления.
Существует несколько способов изменить лицо так, чтобы не быть
узнанным. Самый простой - это отвлечь от лица внимание. Оденьте человека в
форму и его наверняка никто не приметит - смогли бы вы, например,
восстановить в памяти лицо последнего встреченного вами полисмена? А
смогли бы вы узнать его потом, переодетым в штатское? На том же принципе
основан метод привлечения внимания к какой-нибудь одной черте лица.
Приделайте человеку огромный нос, да еще, например, обезображенный
бородавкой; нескромный человек уставится только на этот нос, воспитанный
человек отвернется - но ни тот ни другой не запомнят вашего лица.
Но я решил не применять этот прием, так как рассудил, что мой
работодатель выказал желание, чтобы меня не заметили совсем, а не
приметили из-за какой-нибудь уродливой черты лица, хотя и не узнали бы в
лицо. Это уже гораздо трудней - стать заметным несравненно проще, чем
незаметным. Мне необходимо было такое самое что ни на есть обычное лицо,
не подлежащее запоминанию, как подлинное лицо бессмертного Алека Гиннеса.
К несчастью, мои аристократические черты лица слишком изысканы, слишком
приятны - большое неудобство для характерного актера. Как говаривал бывало
мой отец: "Ларри, уж больно ты симпатичный! Если ты во-время не избавишься
от лени и не изучишь как следует наше ремесло, то придется тебе, видно,
лет пятнадцать проболтаться в дилетантах, причем будучи уверенным, что ты
настоящий актер, а потом остаток жизни прозябать в фойе, продавая пирожные
зрителям. "Балбес" и "Красавчик" - это два наиболее оскорбительных термина
в шоу-бизнесе, а ты, к сожалению, являешься и тем и другим".
После этого он обычно снимал ремень и начинал развивать мою
сообразительность. Папаша был психологом-практиком и был уверен, что
постоянный массаж ягодичной седалищной мышцы с помощью ремня весьма
способствуют оттоку лишней крови из мальчишечьих мозгов. Может, конечно,
теория и была довольно шаткой, но результаты оправдывали метод: когда мне
стукнуло пятнадцать, я мог стоять на голове на тонкой проволоке и
декламировать страницу за страницей Шекспира и Шоу или устраивать целое
представление из прикуривания одной сигареты.
Я пребывал в состоянии глубокой задумчивости, когда Бродбент вновь
заглянул в ванную.
- Боже милостивый! - воскликнул он. - Вы даже и не начинали?
Я холодно взглянул на него.
- Я предполагал, что вам требуется лучшее, на что я способен - в
таком случае спешка может только повредить. Как вы думаете; сможет ли даже
отличный кулинар придумать новое блюдо, сидя на несущейся галопом лошади?
- Черт их дери, этих лошадей! - Он взглянул на часы. - У вас в
распоряжении остается шесть минут. Если вы за это время ничего не способны
сделать, то вам придется положиться на удачу.
Еще бы! Конечно, я предпочел бы побольше времени - но в искусстве
быстрой трансформации я едва ли не превзошел своего отца - "Убийство Лью
Лонга" - всего за семь минут пятнадцать секунд, а я однажды успел сыграть
эту вещь, обогнав его на девять секунд.
- Стойте там, где стоите, - бросил я ему. - Сейчас я буду готов. -
Затем я загримировался под Бенни Грея, неприятного ловкого человека,
который совершает убийство за убийством в "Доме без дверей" - два быстрых
мазка для придания безвольности очертаниям моих щек от крыльев носа к
уголкам рта, легкие тени под глаза - намек на мешки и фактор № 6 -
землистого цвета грим поверх всего - процедура заняла у меня никак не
больше двадцати секунд - я мог бы проделать все это во сне. Эта постановка
с моим участием шла на подмостках девяносто два раза, прежде чем ее
отсняли на пленку.
Затем я повернулся лицом к Бродбенту и тот ахнул:
- Боже! Глазам своим не верю!
Я оставался Бенни Греем и не улыбнулся в ответ на возглас восхищения.
Чего Бродбент не мог понять, так это того, что жирный грим совсем не
нужен. Конечно, он немного облегчает дело, но я-то использовал его в
основном потому, что он ждал этого - будучи дилетантом, естественно, вряд
ли предполагал, что искусство перевоплощения заключается в основном в
гриме и пудре.
Он все продолжал таращиться на меня.
- Послушайте, - сказал он наконец, - а не могли бы вы сделать
что-нибудь в этом роде со мной? Но только быстро?
Я уже готов был ответить "нет", когда сообразил, что это отличное
испытание моего таланта. У меня было непреодолимое искушение сказать ему,
что если бы он попал в руки моего отца, то уже через пять минут мог бы
смело водить за нос простачков на барахолке, но потом я решил, что лучше
этого не делать.
- Вы просто хотите, чтобы вас не узнали? - спросил я.
- Вот, вот! Нельзя ли меня как-нибудь перекроить или приделать
фальшивый нос или что-нибудь в этом духе?
Я покачал головой.
- Чтобы вы не делали с вашим лицом при помощи грима, вы все равно
будете выглядеть как ребенок, переодетый для маскарада. Ведь вы не умеете
играть, да и возраст у вас уже не тот. Нет, лицо ваше мы трогать не будем.
- Как? Ведь если мне привесить этот клюв...
- Слушайте меня внимательно. Уверяю вас, что все, что может дать этот
нос - привлечь к себе внимание. Устроит вас, если какой-нибудь знакомый,
увидев вас, скажет: "Да, этот парень здорово напоминает Дэка Бродбента.
Конечно, это не он, но здорово похож". А?
- Думаю, да. Особенно, если он уверен, что это не я. Предполагается,
что я сейчас на... в общем, в настоящий момент меня на Земле не должно
быть.
- Он будет совершенно убежден, что это не вы, потому что мы изменим
вашу походку. Она - самая характерная ваша черта. Если вы будете ходить
иначе, то никто просто и не подумает, что это вы - видно это, мол, просто
здоровый широкоплечий парень, который немного смахивает на вас.
- О'кей, покажите мне, как нужно ходить.
- Нет, этому вы никогда не научитесь. Мне придется вынудить вас
ходить так, как я считаю нужным.
- Как это вынудить?
- А мы насыплем горсть камешков или чего-нибудь в этом роде в носки
ваших туфель. Это заставит вас больше опираться на пятки и не ходить
скользящей кошачьей походкой космонавта. М-м-м... А плечи вам придется
скривить какой-нибудь лентой, что ли, чтобы она напомнила вам о том, что
их нужно немного отставить назад. Думаю, этого будет достаточно.
- И вы думаете, что меня не узнают только потому, что я буду ходить
иначе?
- Конечно. Ваши знакомые не смогут понять, почему они уверены, что
это не вы, но подсознательная убежденность в этом поставит факт вне всяких
сомнений. О, я, конечно, немного подправлю ваше лицо, просто для того,
чтобы вы увереннее себя чувствовали - но в общем-то это необязательно.
Мы вернулись в комнату. Я, естественно, оставался Бенни Греем: после
того, как я вхожу в роль, вернуться к своей подлинной личности я могу
только сознательным усилием. Дюбуа разговаривал с кем-то по фону; он
поднял глаза, увидел меня и у него отвалилась челюсть. Пулей выскочив из
уголка, он резко спросил:
- Кто этот тип? Куда девался тот актер?
На меня он взглянул только раз и больше смотреть не удосужился "Бенни
Грей" - такой усталый, отталкивающий человечек, что на него и смотреть не
стоит.
- Какой актер? - отозвался я ровным бесцветным голосом Бенни. Дюбуа
снова взглянул на меня. Взглянув, он начал было отворачиваться, но тут до
него дошло, во _ч_т_о_ я был одет. Бродбент расхохотался и хлопнул его по
плечу.
- А ты еще говорил, что он не умеет играть! - И уже резко добавил: -
Ты со всеми успел связаться, Джек?
- Да, - Дюбуа еще раз взглянул на меня, совершенной пораженный, и
отвел взгляд.
- О'кей. Через четыре минуты нам нужно уходить. Ну, теперь посмотрим,
как быстро ты справишься со мной, Лоренцо.
Дэк уже снял один ботинок, блузу и задрал сорочку так, чтобы я мог
скривить его плечи, как вдруг над входом загорелся сигнал и зазвенел
звонок. Он застыл.
- Джек, разве мы ждем кого-нибудь?
- Может быть, Лэнгетен. Он сказал, что возможно успеет зайти до того,
как мы смоемся отсюда. - И Дюбуа направился к двери.
- Нет, это не Лэнгетен. Должно быть это... - я не успел расслышать
кого Бродбент назвал в качестве нежданного гостя, как Дюбуа отпер дверь. В
дверях возвышался похожий на гигантскую поганку марсианин.
В какой-то отчаянный миг я мог смотреть только на марсианина. И
поэтому не заметил человека, стоявшего позади него. Не заметил я и боевого
жезла, зажатого в псевдоконечности марсианина.
Затем марсианин вплыл в комнату, а за ним человек, и дверь закрылась.
Марсианин проскрипел:
- Добрый день, джентльмены. Собираетесь куда-нибудь?
Я прямо-таки оцепенел и как будто прирос к месту от приступа острой
фобии. Дэк был не в счет из-за полуснятой одежды. Но зато малыш Жак Дюбуа
действовал с тем простым героизмом, который сделал его моим возлюбленным
братом, несмотря на то, что он погиб... Он всем телом бросился на боевой
жезл. Прямо на него - он не сделал даже малейшей попытки увернуться.
Должно быть, он был мертв еще до того, как его тело коснулось пола; в
животе его зияла дыра, в которую спокойно можно было засунуть кулак. Но
перед смертью он успел вцепиться в псевдоконечность и падая потянул ее за
собой. Она вытянулась, как резиновая, а затем с треском оборвалась у
самого основания, а несчастный Джек продолжал сжимать жезл своими мертвыми
руками.
Человек, который заскочил в номер вслед за этой вонючей штуковиной,
прежде чем выстрелить, был вынужден сделать шаг в сторону - и вот тут-то
он допустил ошибку. Ему сначала надо было пристрелить Дэка, а потом -
меня. Вместо этого он выстрелил сперва в мертвого Джека, а уж второго
выстрела ему сделать не пришлось - Дэк разрядил свою пушку прямо ему в
лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29