Он начал было что-то говорить, но я оборвал его:
- Все. А теперь уходите. Вам здесь делать нечего.
Он, казалось, был удивлен.
- Вы что о себе возомнили. Кто дал вам право здесь распоряжаться?
- Никто. И сам я никто, как вы изволили дать понять. Но это моя
личная каюта, которую предоставил мне капитан. Поэтому лучше покиньте ее
своим ходом, чтобы не пришлось вас вышвыривать. Мне не нравятся ваши
манеры.
Клифтон спокойно добавил:
- Тебе лучше уйти, Билл. Невзирая ни на что, это действительно его
каюта, по крайней мере в настоящие время. Так что тебе лучше покинуть ее
подобру-поздорову. - Родж поколебался и добавил: - Думаю, что мы оба можем
уйти с таким же успехом. Кажется, мы зашли в тупик. С вашего разрешения,
шеф...
- Конечно.
Я сел и несколько минут размышлял. Мне было очень обидно от того, что
Корисмену удалось спровоцировать меня даже на такую небольшую перепалку -
она была слишком дешевой. Но как следует припомнив все подробности, я
сделал вывод, что расхождение во взглядах с Корисменом никоим образом не
повлияли на мое решение; ведь я принял его до того, как пришел Корисменом.
В дверь сильно постучали. Я спросил:
- Кто там?
- Капитан Бродбент.
- Входите, Дэк.
Он так и сделал: вошел и сел и несколько минут после этого его
казалось занимали только собственные ногти. Потом он поднял голову и
спросил:
- А вы не изменили бы своего решения, если бы я распорядился посадить
мерзавца в карцер?
- А что, на вашем корабле есть карцер?
- Нет. Но не составило бы никакого труда соорудить его на скорую
руку.
Я пристально вгляделся в его лицо, пытаясь угадать, какие мысли
скрываются за этим выпуклым лбом.
- Вы что, действительно посадили бы Билла в карцер, если бы я
захотел?
Он подумал, затем, подняв бровь, весело усмехнулся:
- Нет. Человек не может быть капитаном, если он пользуется такими
методами. Такого приказа я бы не выполнил, даже если бы отдал его он! - он
кивнул в сторону каюты, в которой находился Бонфорт. - Некоторые решения
человек должен принимать самостоятельно.
- Это верно.
- М-м-м... Я слышал, что вы уже приняли какое-то решение?
- Точно.
- Вот как. А я пришел, чтобы выразить вам, старина, свое уважение.
Когда мы с вами встретились впервые, я решил, что вы просто дешевый
фигляр, у которого нет ни грамма совести и таланта. Я здорово ошибался.
- Спасибо.
- Поэтому я и не пытаюсь вас разубеждать. Только скажите мне: стоит
ли нам обсудить все стороны этого дела? Или вы уже обо всем хорошенько
подумали?
- Я уже решил, Дэк. И это не просто упрямство.
- Может быть вы и правы. Прошу прощения. Значит остается только
надеяться, что он оправится к моменту прибытия на Луну. - Он поднялся. -
Кстати, Пенни хотела бы повидаться с вами, если вы отказываетесь
окончательно.
Я печально усмехнулся.
- Только скажите мне - "кстати", а? А правильную ли вы выбрали
последовательность? Может быть сейчас настала очередь доктора Кэнека
выкручивать мне руки?
- Он пропустил свою очередь. У него очень много хлопот с мистером
Бонфортом. Впрочем, он просил вам кое-что передать.
- Что?
- Он сказал, что вы можете проваливаться ко всем чертям. Из его уст
это звучало конечно гораздо цветистее, но смысл был примерно такой.
- Ах вот как? В таком случае передайте ему, что в аду я займу для
него местечко поближе к огню.
- Ничего, если к вам зайдет Пенни?
- Конечно! Но можете предупредить ее, что она только напрасно
потеряет время. Ответ будет прежним: "Нет!".
Решение я все-таки переменил. Какие к черту могут быть споры, когда
одна из сторон в качестве самого убедительного аргумента использует запах
"Вожделения Джунглей"? И не то, чтобы Пенни пользовалась запрещенными
приемами, нет, она даже слезинки не уронила - да и я не позволил себе
ничего лишнего - но в конце концов я начал признавать справедливость ее
доводов, а потом и доводы стали больше не нужны. С Пенни нельзя ходить
вокруг да около, она из тех женщин, которые считают своим долгом всех
спасать и всем помогать, и ее искренность просто поразительна.

Те занятия по вживанию в образ, которыми сопровождался мой путь на
Марс, оказались просто ерундовыми по сравнению с тем сложнейшим курсом
обучения, который я прошел по пути в Новую Батавию. Ролью я в основном
овладел. Теперь я должен был как можно больше узнать о человеке, который
служил прообразом для меня. Теперь передо мной стояла задача оставаться
Бонфортом при любых обстоятельствах. Во время королевской аудиенции, на
которой мне предстояло присутствовать, да и вообще в Новой Батавии, мне
придется встречаться с сотнями, а может быть и с тысячами людей. Родж
предполагал немного оградить меня от людей ссылками на то, что я очень
занят и постоянно работаю, и тем не менее встречаться мне с людьми
придется - крупный политический деятель - и никуда от этого не денешься.
Рискованное представление, которое я собирался дать, сделал возможным
только бонфортовский фэрли-архив, возможно лучший из всех когда-либо
существовавших. Фэрли был политическим менеджером еще в двадцатом веке,
кажется при Эйзенхауэре, и метод, который он разработал с целью облегчить
политическим деятелям личные отношения со множеством людей, был также
революционен, как например в военном деле изобретение немцами штабное
командование. Несмотря на это, я никогда раньше не слышал о такой штуке,
пока Пенни не показала мне архив Бонфорта.
Фэрли-архив был ничем иным, как собранием сведений о разных людях.
Между прочим, искусство политики есть ничто иное, как люди. Архив содержал
сведения о всех или почти всех людях, с которыми Бонфорт имел дело или
когда-либо встречался за свою долгую политическую деятельность. Каждое
досье содержало в себе то, что он сам узнал о человеке во время личной
встречи, все что угодно, как бы тривиальны эти сведения не были - на самом
деле обычно самое тривиальное и является для человека самым главным: имена
и прозвища, уменьшительные жен, детей, домашних животных, любимые блюда и
напитки, предрассудки, чудачества. За всем этим обязательно следовала дата
и место встречи, а также замечания о последующих встречах с данной
персоной.
Иногда в архиве хранилось и фото соответствующего лица. Здесь не
было, да и не могло быть "малозначительных сведений". Иногда в архиве
содержалась и информация, полученная из других источников, а не во время
встречи с данным человеком самим Бонфортом. Но это уже зависело от
политической значимости персоны. Иногда эта посторонняя информация
приобретала вид целой биографии, насчитывающейся до тысячи и более слов.
И Пенни и Бонфорт постоянно носили при себе небольшие диктофоны.
Когда Бонфорт бывал один, он при любой возможности надиктовывал свои
впечатления на пленку - в комнатах отдыха, во время переездов и т.д. Если
с ним была Пенни, то он диктовал непосредственно ей в мини-диктофон,
выглядевший как наручные часы. Возможно, Пенни даже не приходилось
переносить все это на бумагу, так как две девицы Джимми Вашингтона и так
не знали куда деваться от безделья.
Когда Пенни показала мне фэрли-архив, показала целиком - а он был
очень велик - в основном микрофильмы, и если даже считать, что в каждой
катушке по десять и более тысяч слов, то можно представить себе, как
обширны были знакомства Бонфорта. Когда она сообщила мне, что все это -
данные о знакомых мистера Бонфорта, я возмутился и издал нечто среднее
между восклицанием и стоном, обильно приправив это выразительной мимикой.
- Помилуй бог, дитя мое! Я же говорил, что никогда не смогу сделать
того, что от меня требуется. Разве в силах человеческих запомнить все это!
- Конечно нет.
- Но ведь вы сами только что сказали, что это то, что он помнил о
своих друзьях и знакомых.
- Не совсем так. Я сказала, что это то, что он хотел бы помнить. Но,
поскольку это невозможно, он и прибегает к помощи архива. Не волнуйтесь:
запоминать вам вообще ничего не придется. Я просто хотела, чтобы вы знали
о существовании такого архива. А уж о том, чтобы у него перед визитом
посетителя выдалась пара минут на изучение соответствующего досье, всегда
заботилась я. Так что, если появится необходимость, я и вас обеспечу
необходимыми материалами.
Я просмотрел одно из досье, которое она зарядила в просмотровое
устройство на столе. Кажется, это были сведения о некоем мистере Сондерсе
из Претории, Южная Африка. У него был бульдог Буллибой, несколько
разновеликих отпрысков и любил он виски с лимонным соком и содовой.
- Пенни, неужели вы хотите сказать, что мистер Бонфорт хотел бы
помнить подобную чепуху? На мой взгляд это довольно глупо.
Вместо того, чтобы рассердиться на меня за нападки на ее идола, Пенни
серьезно кивнула:
- Когда-то я тоже так думала. Но это неверно, шеф. Вам приходилось
когда-нибудь записывать номер телефона вашего друга?
- Что? Конечно.
- Разве это нечестно? Разве вы извиняетесь при этом перед другом, что
не можете просто запомнить его телефон?
- Хорошо, хорошо, сдаюсь. Вы меня убедили.
- Это сведения, которые он хотел бы держать в голове, если бы имел
совершенную память. А раз это не так, то фиксировать их в архиве не более
нечестно, чем записывать в записную книжку день рождения друга, чтобы не
забыть о ней. Этот архив и есть гигантская записная книжка, в которой
записано все. Но это еще не все. Вам приходилось когда-нибудь встречаться
с действительно важной персоной?
Я задумался. Пенни явно не имела в виду кого-либо из великих
артистов. Да и вряд ли она вообще подозревала о их существовании.
- Как-то раз я встречался с президентом Уорфилдом. Мне тогда было лет
десять или одиннадцать.
- Вы помните какие-нибудь подробности?
- Конечно, а как же! Он сказал: "Как это ты умудрился сломать руку,
сынок?", а я ответил: "Упал с велосипеда, сэр". Тогда он сказал: "Со мной
так тоже раз было, только я тогда сломал ключицу".
- А как вы думаете, помнил бы он обстоятельства этой встречи, если бы
был жив?
- Конечно нет!
- А вот и неверно - у него вполне могло быть заведено на вас досье в
фэрли-архиве. В архив включают и мальчиков потому, что через некоторое
время они вырастают и становятся мужчинами. Смысл состоит в том, что такие
видные люди как президент Уорфилд, например, встречаются с гораздо большим
количеством людей, чем могли бы запомнить. Каждый из этой огромной массы
людей помнит в подробностях об этой встрече. Но ведь для каждого человека
самой важной персоной является он сам - и политик никогда не должен об
этом забывать. Поэтому со стороны политического деятеля иметь возможность
вспомнить о других людях те самые мелочи, которые они сами скорее всего
помнят о нем - очень вежливо, дружелюбно и искренне. Да к тому же это и
общепринято - по крайней мере в политике.
Я попросил Пенни поставить катушку со сведениями о короле Виллеме.
Материал был короток, что сначала меня обеспокоило. Но потом я решил, что
Бонфорт не был близко знаком с Императором и встречался с ним только на
редких официальных приемах - ведь первый свой срок в качестве Верховного
Министра Бонфорт отбыл еще при прежнем Императоре Фредерике. Биография в
досье отсутствовала, была только приписка: "Смотри "Дом Оранских". Я не
стал - да просто и времени не было изучать несколько миллионов слов
истории имперской и доимперской, да кроме того, я всегда в школе получал
по истории "Хорошо" и "отлично". Все, что я хотел бы знать об Императоре -
так это то, что знал о нем Бонфорт и не знали остальные.
Мне пришло в голову, что фэрли-архив может включать в себя сведения о
всех, находящихся на корабле, потому что они: а) люди, б) с которыми имел
дело Бонфорт. Я спросил об этом Пенни - она как будто ничуть не удивилась.
Настала очередь удивляться мне. На "Томе Пэйне" находилось шесть
членов Великой Ассамблеи. Конечно, Родж Клифтон и сам Бонфорт - но и в
досье Дэка были такие строки: "Бродбент Дэриус К., достопочтенный член
Великой Ассамблеи, представляющий Лигу Вольных Путешественников, член ее
президиума". Далее было отмечено, что он имел степень доктора физических
наук, девять лет назад занял второе место в соревнованиях по стрельбе из
пистолета на Имперских Играх и что им опубликованы три книги стихов под
псевдонимом "Эйси Уэнрайт". Я поклялся себе, что никогда больше не буду
судить о людях по их наружности.
Была тут и приписка от руки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29