Среди марсиан
малыши пользуются необычайной любовью.
Двое детишек совсем маленького роста и похожие как две капли воды,
выбежали из толпы и как вкопанные стали передо мной, напоминая глупого
щенка посреди улицы с оживленным движением. Если я не остановлюсь, то могу
сбить их на землю.
Поэтому я остановился. Они еще больше приблизились ко мне, теперь уже
окончательно преградив мне путь. Вытягивая свои псевдоконечности, они
принялись что-то оживленно чирикать друг другу. Я ничего не мог понять.
Они принялись хватать меня за одежду и запускать лапки в мои нарукавные
карманы.
Марсиане так тесно обступали меня, что я даже не мог обойти детишек
стороной. Я просто разрывался между двумя необходимостями. Детишки были
так милы, что я чуть было не сунулся в карман, чтобы дать им конфетку,
которой там не было и в помине - но в то же время самым главным была
церемония, рассчитанная точно, как балет. Если я не успею во-время
добраться до внутреннего гнезда, я совершу тот классический грех, из-за
которого прославился Ккахграл Младший.
Но малыши, казалось и не собирались уступать мне дорогу. Один из них
обнаружил мои часы.
Я вздохнул и меня снова захлестнула волна запаха. И тогда я принял
решение. Я был уверен, что ласкать детишек принято по всей галактике и что
это вполне согласуется даже с нормами марсианской пристойности. Я
опустился на одно колено, став таким образом одного роста с ними и
несколько мгновений ласкал их, легонько пошлепывая и поглаживая.
Затем я поднялся и осторожно произнес:
- Ну вот и все. Теперь я должен идти, - на эту фразу потребовался
чуть ли не весь запас моего основного марсианского.
Дети опять прильнули было ко мне, но я осторожно отстранил их и пошел
вперед поторапливаясь, чтобы наверстать упущенное время. Никто не
выстрелил мне в спину из жезла. Поэтому я начал надеяться, что мое
нарушение правил пристойности было не таким уж серьезным. Наконец я
добрался до спуска, ведущего во внутреннее гнездо и углубился под землю.

Церемония принятия в гнездо изобилует множеством ограничений. Почему?
Потому что на ней могут присутствовать только члены гнезда Ккаха. Это
чисто семейное мероприятие.
Судите сами: у марсиан могут быть очень близкие друзья - но разве эти
дружеские отношения играют какую-нибудь роль в храме Солт-Лейк-Сити?
Никогда. Этого не было и не будет. Марсиане очень часто наносят визиты в
другие гнезда - но ни один марсианин никогда не заходит в чужие внутренние
гнезда. Даже ближайшие друзья лишены этой привилегии. Я не имею права
подробно описывать церемонию принятия в гнездо, как ни один член масонской
ложи не вправе описывать ритуалы своей ложи посторонним.
Да в сущности это и не имеет большого значения, потому что церемонии
одинаковы во всех гнездах, равно как и моя роль одинакова для всех тех,
кого принимают в гнездо. Мой поручитель - старейший марсианский друг
Бонфорта Ккахреаш - встретил меня у дверей и погрозил мне жестом. Я
потребовал, чтобы он убил меня, если я в чем-то провинился. По правде
говоря, я не узнал его, хотя и видел его изображение. Но это просто должен
был быть он - того требовал ритуал.
Дав таким образом понять, что я искренний приверженец всех четырех
главных добродетелей - любви к матери, к домашнему очагу, гражданским
обязанностям и никогда не пропускаю уроки в воскресной школе, я получил
разрешение войти. Рррсаж провел меня по всем инстанциям, мне задавали
вопросы, а я на них отвечал. Каждое слово, каждый жест были стилизованы
как классическая китайская пьеса, в противном случае шансы мои равнялись
бы нулю. В большинстве случаев я не понимал, о чем меня спрашивают, а в
половине случаев я не понимал собственных ответов. Я просто знал, где,
когда и как меня должны спросить и что я на это должен ответить. Усложняло
задачу и то, что марсиане предпочитают неяркий свет, и я блуждал почти
вслепую, как крот.
Как-то раз мне пришлось играть с Хоуком Ментеллом, незадолго до его
смерти, когда он уже был глух как пень. Вот это был актер! Он даже не имел
возможности использовать слуховой аппарат, потому что слуховой нерв был
мертв. Некоторые реплики он читал по губам, но это не всегда возможно.
Поэтому он сам руководил постановкой и скрупулезно точно рассчитывал все
действие. Я сам видел, как он, проговорив реплику, уходил, а затем
возвращался из-за кулис, отвечая на следующую реплику, которую он не
слышал, руководствуясь исключительно временем.
Церемония очень напоминала мне тот спектакль. Я твердо знал свою роль
и играл ее. Если бы что-то и пошло не так, то уж никак не по моей вине.
Очень нервировало меня и то, что на меня постоянно было направлено не
менее полудюжины жезлов. Я убеждал себя, что они не станут сжигать меня
из-за какого-то промаха. Ведь кроме всего прочего, я был просто глупым
человечком, которого удостоили великой чести, и которого в случае чего
можно просто выставить пинком под зад. Но ощущение все равно было далеко
не из приятных.
Мне казалось, что прошло много дней - это, конечно, было не так,
потому что вся церемония занимает ровно одну девятую часть марсианских
суток - словом, в конце концов мы приступили к ритуальной трапезе. Не
знаю, что мы ели, да может это и к лучшему. По крайней мере я не
отравился.
После этого старшие произнесли речи, я в свою очередь произнес речь,
в которой давал высокую оценку своему принятию в гнездо, после чего мне
дали гнездовое имя и вручили жезл. Я стал марсианином.
Я понятия не имел, как пользоваться жезлом, а новое имя напоминало
звук, издаваемый испорченным краном, но отныне и навсегда я получил
законное имя и стал законным членом семьи на Марсе - ровно через пятьдесят
два часа после того, как поиздержавшийся наземник на свой страх и риск на
последние пол-империала поставил выпивку незнакомцу в баре "Каса Маньяна".
Это, на мой взгляд, еще раз доказывает, что от незнакомцев следует
держаться подальше.

Обратно я возвращался со всей скоростью, на какую был способен. Дэк
заранее написал для меня речь, в которой я приводил более чем приличные
доводы в пользу того, что мне просто необходимо срочно удалиться. Они
отпустили меня. Я чувствовал себя более чем неуверенно, потому что в моих
действиях мне совершенно нечем было больше руководствоваться. Я хочу
сказать, что даже самые обыденные действия и все мое поведение в принципе
и дальше были строго обусловлены строгими обычаями, но я их к сожалению не
знал. Поэтому я попросту произнес извинения и направился к выходу. Рррсаж
и еще один старший отправились со мной. По пути мне посчастливилось
поиграть еще с одной парой детишек - хотя может быть, это были те же самые
дети. Когда мы достигли ворот, двое старших попрощались со мной и только
тогда я смог перевести дух.
Роллс стоял на том же самом месте. Я заторопился к машине, дверца
приоткрылась, и я с удивлением обнаружил, что в машине сидит одна Пенни.
Но это отнюдь не разочаровало меня. Я сказал:
- Хей, Завиток! Я сделал это!
- Я знала, что вы справитесь.
Я отдал ей шутливый салют жезлом и произнес:
- Зовите меня просто Ккаххерр, - совершенно заглушив первый слог
остальными звуками.
- Будьте поосторожнее с этим жезлом! - нервно произнесла она.
Я уселся рядом с ней на переднее сидение и спросил:
- Пенни, вы случайно не знаете, как пользоваться этой штукой? -
наступила реакция, и я чувствовал себя изнуренным, но веселым. Все, что
мне сейчас было необходимо - это три быстрых выпивки и толстенный
бифштекс, а уж после всего этого можно спокойно сидеть и ждать, как
откликнется критика.
- Нет. Но будьте с ним осторожнее!
- Кажется, нужно просто нажать на него в этом месте, - что я и
сделал. В крыше машины появилась аккуратненькая двухдюймовая дырочка,
после чего машина перестала быть герметичной.
Пенни ахнула. Я сказал:
- Прошу прощения. Лучше отложу-ка я его в сторону, пока Дэк не научит
меня, как с ним обращаться.
Она сглотнула.
- Ничего страшного. Только не направляйте его куда попало. - Она
тронула машину с места в карьер, и я понял, что Дэк не единственный, кто
умеет лихо водить ее.
В отверстие, проделанном мною, свистел воздух. Я спросил:
- Куда мы собственно торопимся? Мне нужно немного времени, чтобы
повторить ответы корреспондентам на пресс-конференции. Вы взяли их с
собой? А где все остальные? - Я совершенно забыл о том, что с нами еще был
захваченный водитель. Всякое воспоминание о нем вылетело у меня из головы,
как только распахнулись ворота гнезда.
- Они не смогли вернуться сюда.
- Пенни, что произошло? В чем дело? - Я начинал сомневаться, что мне
удастся провести пресс-конференцию без посторонней помощи. Конечно, я бы
мог рассказать им немного о церемонии, хотя мне и не следовало этого
делать.
- Это из-за мистера Бонфорта - мы нашли его.

6
До этого самого момента я не замечал, что она ни разу не назвала меня
"мистером Бонфортом". Конечно же, она не могла назвать меня так, раз я
больше не был им. Я снова стал Ларри Смайтом, которого наняли, чтобы он
сыграл роль Бонфорта.
Вздохнув, я откинулся назад и постарался расслабиться.
- Так значит все позади - и с этим покончено. - Я почувствовал, что с
моих плеч свалилась тяжеленная ноша. Я даже не представлял себе, как
тяжела она была до сих пор, пока не избавился от нее. Даже моя "больная
нога" перестала болеть. Я похлопал Пенни по руке, сжимавшей баранку и
произнес своим собственным голосом:
- Я очень рад, что все позади. Но мне будет очень вас не хватать. Вы
настоящий друг. Но все когда-нибудь кончается и расстаются даже лучшие
друзья. Надеюсь, что мы еще когда-нибудь увидимся...
- Я тоже надеюсь.
- Наверное, Дэк придумал что-нибудь, чтобы спрятать меня на некоторое
время, а затем протащить на борт "Тома Пэйна"?
- Не знаю, - в ее голосе промелькнули какие-то странные нотки. Я
быстро взглянул на нее и заметил, что она плачет. Сердце у меня екнуло:
Пенни плачет? Из-за предстоящей разлуки со мной? Хотя я не мог поверить
этому, в глубине души я страстно желал, чтобы именно это оказалось
причиной ее слез. Глядя на мои утонченные черты и изящные манеры, можно
подумать, что я неотразим для женщин, однако неопровержимым фактом
является то, что слишком многие из них легко уклонялись от моих чар. Для
Пенни это вообще не составило ни малейшего труда.
- Пенни, - тревожно спросил я. - Что значат эти слезы, милая? Вы
разобьете машину.
- Я ничего не могу с собой поделать.
- Но может быть, вы все-таки расскажете мне; в чем дело? Вы сказали,
что он найден и все. - Внезапно у меня зародилось страшное подозрение. -
Скажите, а он... жив?
- Да, он жив, но... они изувечили его! - Она снова принялась
всхлипывать и мне пришлось перехватить руль.
- Простите.
- Может быть лучше повести машину мне?
- Все в порядке. Кроме того, вы не умеете водить - я имею в виду: не
должны уметь.
- Что? Не говорите глупостей. Я прекрасно вожу машину, а остальное
больше не имеет значения... - Тут я остановился, поняв вдруг, что это еще
может иметь значение. Если с Бонфортом обошлись так круто, что это
невозможно скрыть, то он не может появляться в таком виде на людях - во
всяком случае всего через пятнадцать минут после принятия в гнездо Ккаха.
Может быть мне все же придется провести эту пресс-конференцию и публично
удалиться, а в это самое время на борт "Тома Пэйна" будут тайком
доставлять не меня, а Бонфорта. Что ж, хорошо - последнее усилие. Перед
тем как опустится занавес.
- Пенни, может быть Дэк и Родж хотят, чтобы я оставался в роли еще
некоторое время? Нужно мне выступать перед репортерами или нет?
- Я не знаю. У нас не было времени обсудить это.
Мы уже проезжали мимо взлетного поля космодрома и впереди виднелись
гигантские купола Годдард-Сити.
- Пенни, притормозите немного и давайте поговорим толком. Должен же я
знать, что мне предстоит?

Водитель разговорился - я не стал спрашивать, была ли к нему
применена игольно-ногтевая терапия. После этого его отпустили с богом,
оставив ему маску. Остальные ринулись назад в Годдард-Сити. Машину вел
Дэк. Я почувствовал радость от того, что меня не было с ними. Вообще
космонавтам нельзя разрешать водить что-либо помимо космических кораблей.
Они явились по адресу, который дал им водитель - в старом городе, под
центральным куполом. Я сообразил, что это, видимо, был район всяческих
притонов, без которого не обходится ни один портовый город с тех самых
пор, как древние финикийцы обогнули Африканский Рог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29