Вот и мне пришлось изучать его ошибки. Проектор перенесли в офис и
рядом со мной усадили Пенни, в обязанности которой входило менять бобины и
отвечать на вопросы.
Все человеческие языки делятся на четыре группы: флективные, такие,
как например, англо-американский; позиционные, как китайский;
агглютинативные, как турецкий, и полиспитетические (с синтаксическими
единицами), как эскимосский - к которым, само собой, мы теперь добавили
внепланетные языки, диковинно-чуждые и непосильные для человека, как с
огромным трудом воспринимаемый и с человеческой точки зрения совершенно
невозможный венерианский. К счастью, марсианский язык во многом напоминает
земные языки. Базисный марсианский, торговый язык, позиционен и содержит в
себе только самые конкретные идеи - вроде приветствия "Я вижу тебя".
Высший марсианский полиспитетичен и чрезвычайно стилизован, обладая
специальным выражением для каждого нюанса их сложной системы поощрений и
наказаний, обязательств и долгов. Все это оказалось почти непосильным для
Бонфорта. Пенни сказала, что он еще мог читать эти полчища точек, которые
они используют в качестве письменности, и довольно бегло, но что касается
разговорного высшего, то на нем он мог произнести едва ли несколько сотен
фраз.
Боже, сколько мне пришлось потрудиться, чтобы овладеть тем немногим,
что он знал!
Пенни пребывала в еще большем напряжении, чем я. И она и Дэк немного
говорили по-марсиански, но львиная доля нагрузки по обучению пала на ее
плечи, так как Дэку приходилось большую часть времени сидеть в рубке у
приборов: смерть Джека лишила его надежного помощника. На протяжении
последних нескольких миллионов миль, оставшихся до Марса, мы перешли с
двойного ускорения на одинарное и за все это время Дэк вообще ни разу не
наведался к нам. Я посвятил все это время изучению ритуала, который
необходимо было знать, чтобы принять участие в церемонии принятия в
гнездо. Само собой, не без помощи Пенни.
Я как раз кончил изучать речь, в которой благодарил за принятие в
гнездо Ккаха - речь, довольно похожую на ту, которую произнес бы еврейский
юноша, принимая на себя все обязанности мужчины, но гораздо более
выразительную и стройную, как монолог Гамлета. Я прочитал ее, со всеми
ошибками в произношении, характерными для Бонфорта, и с его особым тиком.
Закончив, я спросил:
- Ну как?
- Очень хорошо, - серьезно ответила она.
- Спасибо, завиток, - это было выражение, подхваченное мной с одной
из бобин с уроками языка. Так Бонфорт называл ее, когда приходил в хорошее
настроение - и это прозвище вполне отвечало роли.
- Никогда не смейте называть меня так!
Я посмотрел на нее с откровенным недоумением и, все еще продолжая
играть, спросил:
- Но почему, Пенни, деточка?
- Не смейте называть меня деточкой! Вы, мошенник! Болтун! Актеришка!
Она вскочила и бросилась было бежать, куда глаза глядят - оказалось,
что это дверь - и остановилась у нее, отвернувшись от меня и уткнувшись
лицом в ладони. Плечи ее вздрагивали от рыданий.
Я сделал над собой нечеловеческое усилие, вышел из образа - втянул
живот и позволил своему лицу сменить лицо Бонфорта - и заговорил своим
собственным голосом:
- Мисс Рассел!
Она перестала всхлипывать, обернулась ко мне, и у нее отвалилась
челюсть. Я добавил, все еще оставаясь самим собой:
- Идите сюда и присядьте.
Мне показалось, что она собирается отказаться, но потом видимо она
передумала, медленно вернулась к своему креслу и села, сложив руки на
коленях. Но лицо ее все еще хранило выражение маленькой девочки, которая
все еще дуется.
Какое-то мгновение я помолчал, а затем тихо произнес:
- Да, мисс Рассел, я - актер. Разве это повод, чтобы оскорблять меня?
Теперь ее лицо выражало просто упрямство.
- И как актер, я здесь для того, чтобы выполнять работу актера. Вы
знаете почему. Вы также знаете, что я был завлечен сюда обманом - я
никогда в жизни, будучи в здравом уме, не согласился бы на такое дело
сознательно. И я ненавижу эту работу значительно сильнее, чем вы
ненавидите меня за то, что мне приходится выполнять ее - потому что
несмотря на все заверения капитана Бродбента, я все еще далеко не уверен,
что мне удастся вернуться с неиспорченной шкурой, а ведь она у меня только
одна. Мне также кажется, что я знаю, почему вы с таким трудом выносите
меня. Но разве это может служить причиной тому, что вы значительно
осложняете мне работу?
Она что-то пробормотала. Я резко сказал:
- Говорите, говорите!
- Это нечестно! Это непорядочно!
Я вздохнул.
- Конечно, это так. Более того - это просто невозможно при отсутствии
безоговорочной поддержки всех членов группы. Поэтому позовите сюда
капитана Бродбента и все расскажите ему. Надо кончать с этой затеей.
Она вздрогнула и, подняв ко мне лицо, быстро сказала:
- О, нет! Этого ни в коем случае нельзя делать.
- А почему? Гораздо лучше отказаться от этой затеи сейчас, чем тянуть
все это и в конце концов с треском провалиться. Я не могу выступать в
таких условиях, согласитесь сами.
- Но... но... мы должны! Это необходимо!
- А что за необходимость, мисс Рассел? Какие-нибудь политические
причины? Но я ни в малейшей степени не заинтересован в политике - да и
сомневаюсь, чтобы вы интересовались ею по-настоящему глубоко. Так зачем же
тянуть эту волынку?
- Потому что... потому что... Он... - она запнулась, не будучи в
состоянии продолжать из-за подступивших к горлу рыданий.
Я встал, приблизился к ней и положил руку на плечо.
- Я понимаю. Потому что если мы не сделаем этого, то то, на что он
угробил многие годы своей жизни, пойдет прахом. Потому что он не сможет
этого сделать сам и его друзья пытаются скрыть это и сделать все за него.
Потому что его друзья верны ему. И тем не менее больно видеть кого-то на
месте, которое по праву принадлежит ему. Кроме того, вы почти обезумели от
мрачных мыслей и тоски по нему. Не так ли?
- Да, - ответ был едва различим.
Я взял ее за подбородок и приподнял ее голову.
- Я знаю, почему вам так трудно видеть меня на его месте. Вы любите
его. Но ведь я изо всех сил стараюсь во имя его. К черту, женщина! Или ты,
обращаясь со мной как с грязью, хочешь сделать мой труд шестикратно
сложней?
Видно было, что она потрясена. На какой-то момент мне показалось, что
она собирается дать мне пощечину. Но она растерянно пробормотала:
- Простите. Простите меня, пожалуйста. Клянусь, этого больше не
повторится. Никогда!
Я отпустил ее подбородок и с подъемом в голосе сказал:
- Тогда приступим к работе.
Она не пошевелилась.
- Умоляю вас, простите меня.
- Что? Но здесь нечего прощать, Пенни. Вы ведь поступили так, потому
что вами двигала любовь и тревога за него. А теперь давайте вернемся к
работе. Я должен досконально выучить речь, а остались считанные часы. - И
я снова вошел в роль.
Она взяла бобину и снова включила проектор. Я еще раз посмотрел, как
он произносит речь, затем, отключив звук и оставив одно изображение,
произнес речь сам, проверяя как она звучит в моем, то есть в его
исполнении и совпадает ли голос с движением губ. Она наблюдала за мной, то
и дело переводя взгляд с моего лица на изображение и обратно. На лице ее
застыло изумление. Наконец, я решил, что этого достаточно и выключил
проектор.
- Ну и как?
- Превосходно!
Я улыбнулся его улыбкой.
- Спасибо, Завиток.
- Не за что... "мистер Бонфорт".
А двумя часами позже мы встретились с "Банкротом".

Как только два корабля состыковались, Дэк привел ко мне в каюту
Роджера Клифтона и Билла Корисмена. Я знал их по фотографиям. Я встал и
сказал:
- Хелло, Родж. Рад видеть вас, Билл.
Приветствие мое было теплым, но обыденным. Ведь по идее эти люди
расставались с Бонфортом на очень короткое время - только короткий прыжок
до Земли и обратно - всего несколько дней разлуки и ничего больше. Я
шагнул им навстречу и протянул руку. В это время корабль шел с небольшим
ускорением, переходя на более устойчивую орбиту, чем та, на которой
находился "Банкрот".
Клифтон бросил на меня короткий взгляд, затем подыграл мне. Он вынул
изо рта сигару, пожал мне руку и тихо ответил:
- Рад вас видеть, шеф.
Он был невысок, лыс, средних лет и был очень похож на юриста и на
хорошего игрока в покер.
- Случилось что-нибудь за время моего отсутствия?
- Нет. Обычная рутина. Я передал Пенни все материалы.
- Прекрасно. - Я повернулся к Биллу Корисмену и снова протянул руку.
Он не пожал ее. Вместо этого он упер руки в бока и присвистнул:
- Чудеса, да и только! Я начинаю верить, что у нас есть шансы
провести все как надо.
Он окинул меня взглядом с головы до ног и добавил:
- Повернитесь-ка, Смайт. А теперь пройдитесь, я хочу посмотреть, как
вы ходите.
Я понял, что действительно испытываю раздражение, которое, наверное,
испытал бы Бонфорт, если бы встретился лицом к лицу с такой наглостью, и
это, конечно, отразилось на моем лице. Дэк тронул Корисмена за рукав и
быстро сказал:
- Перестань, Билли. Ты помнишь, о чем мы с тобой договорились?
- Чушь собачья! - ответил ему Корисмен. - Эта каюта полностью
звукоизолирована. Я просто хотел убедиться, что он подходит нам. Кстати,
Смайт, как ваш марсианский? Загните-ка что-нибудь по-марсиански.
Я ответил ему одним многосложным словом на высшем марсианском,
которое означало приблизительно: "Правила хорошего тона требует, чтобы
один из нас вышел отсюда!" - но вообще-то смысл его куда более глубок, так
как это вызов, который обычно кончается тем, что чье-либо гнездо получает
уведомление о смерти.
Не думаю, что Корисмен понял все это, так как он улыбнулся и ответил:
- Надо отдать вам должное, Смайт, у вас здорово получается.
Но Дэк понял все. Он взял Корисмена за руку и сказал:
- Билл, я же просил вас прекратить. Вы находитесь на моем корабле и я
приказываю вам. Мы начинаем игру прямо с этого момента, и ни на секунду не
прекращаем ее. Будьте внимательны к нему, Билл, - ведь мы все согласились
с тем, что все именно так и будет. Иначе кто-нибудь из нас оступится.
Корисмен взглянул на него, затем пожал плечами:
- Хорошо, хорошо. Я просто хотел проверить... ведь кроме всего
прочего, это была моя идея. - Он криво улыбнулся и выдавил:
- Здравствуйте, мистер Бонфорт. Очень рад, что вы вернулись.
На слове "мистер" было сделано издевательское ударение, но я ответил:
- Я рад, что вернулся, Билл. Можете ли вы сообщить мне что-нибудь
особо важное перед тем, как мы сядем?
- Как будто нет. Пресс-конференция состоится в Годдард-сити сразу
после церемонии, - я видел, что он наблюдает за тем, как я восприму это. Я
кивнул:
- Очень хорошо.
- Родж, как это так? - торопливо вмешался Дэк. - Разве это
необходимо? Вы дали свое согласие?
- Я как раз хотел добавить, - продолжал Корисмен, поворачиваясь к
Клифтону, - что пока шкипер не заболел от волнения, я могу взять это на
себя и сказать ребятам, что во время церемонии шеф схватил острый ларингит
- или можно ограничить конференцию письменными вопросами, поданными
заранее, а я напишу ответы, пока будет длиться церемония. Но я вижу, что
он как две капли воды похож на шефа и говорит в точности как он, поэтому,
думаю, можно рискнуть. Как вы насчет этого, мистер Бонфорт? Думаете,
справитесь?
- Не вижу никаких препятствий для этого, Билл. - Я подумал, что если
уж мне удастся провести марсиан без сучка и задоринки, то с толпой земных
корреспондентов я могу беседовать хоть целую вечность, или пока им не
надоест слушать. Теперь я хорошо усвоил бонфортову манеру говорить и, по
крайней мере, в основных чертах представлял себе его политические взгляды
и оценки - к тому же мне можно было не вдаваться в подробности.
Но Клифтон выглядел обеспокоенным. Не успел он заговорить, как по
корабельной сети оповещения раздался голос: "Капитана просят пройти в
рубку. Минус четыре минуты".
Дэк быстро сказал:
- Ну пока, давайте сами. Я должен загнать эти сани в сарай - ведь у
меня никого не осталось, кроме молодого Эпштейна.
Он ринулся к двери.
- Эй, шкип! - позвал Корисмен. - Я еще хотел сказать...
Он выскочил за дверь и помчался вслед за Дэком, даже не удосужившись
попрощаться.
Роджер Клифтон закрыл дверь, распахнутую Корисменом и медленно
спросил:
- Ну что? Рискнем с этой пресс-конференцией?
- Все зависит от вас. Я просто хочу, чтобы все вышло как надо.
- М-м-м.. В таком случае, я склонен рискнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29