Если бы титанцам стал известен наш план, зараженных обезьян просто
перестреляли бы сразу после высадки в красной зоне. Однако за рюмкой виски
я позволил себе немного расслабиться. Меня не покидало радостное чувство,
и я почти не сомневался, что нам удастся сохранить подготовку в тайне.
Все, кто прилетел на базу, должны были оставаться там до самой высадки
десанта, а любое общение с внешним миром полностью контролировал полковник
Келли.
Что касается утечки информации за пределами базы, то это практически
исключалось. Неделей раньше генерал, отец, полковник Гибси и я побывали в
Белом доме. Старик долго скандалил, но своего все-таки добился: в конце
концов о плане не сообщили даже шефу службы безопасности Мартинесу. Если
Президент или Рекстон не разговаривают во сне, то все должно, быть в
порядке. Нужно продержаться только неделю.
Хотя и неделя - срок достаточно большой. Красная зона неумолимо
расползалась. После сражения у Пасс-Кристиан паразиты перешли в
наступление. Теперь граница красной зоны на побережье Мексиканского залива
проходила к востоку от Пенсаколы, и похоже было, они на этом не
остановятся. А может быть, им надоест преодолевать наше сопротивление, и
они решат "истратить" потенциальных носителей, просто забросав наши города
атомными бомбами. Радарные службы, конечно, сообщат об угрозе заранее, но
они не могут остановить массированное нападение.
Однако я старался не думать о плохом. Ждать оставалось всего
неделю...

В кают-компанию вошел полковник Келли и сел рядом.
- Выпить не хотите? - спросил я. - Есть повод.
Он посмотрел на свой огромный живот и сказал:
- Ладно, я думаю, от одного пива мне хуже не станет.
- Берите два. Или сразу дюжину! - я заказал для него пива и рассказал
об успешном эксперименте с обезьянами.
Келли кивнул.
- Да, я знаю. Неплохо.
- Всего лишь "неплохо"? Да мы уже на полпути к успеху! Через неделю
мы победим!
- И что?
- Как "что"? - Я даже немного разозлился. - Вы сможете одеться и
вообще вернуться к нормальной жизни. Или вы думаете, наш план провалится?
- Нет, отчего же? Операция, я думаю, пройдет успешно.
- Тогда почему такой траур?
- Мистер Нивенс, вы сами, очевидно, понимаете, что с таким пузом как
у меня не очень-то приятно расхаживать голышом.
- Видимо, да. Но сам я привык, и будет даже жаль, если все станет как
прежде. Удобно, да и время экономится.
- Не беспокойтесь, не станет. Ничего уже не изменится.
- Что-то я вас не понимаю. Минуту назад вы сказали, что наш план
сработает, а теперь утверждаете, что режим "Загар" останется в силе
навсегда.
- С некоторыми изменениями, но останется.
- Как это? Я сегодня не очень хорошо соображаю.
Он выбил на клавиатуре еще одно пиво.
- Мистер Нивенс, я никогда не думал, что мне доведется увидеть, как
военный комплекс превращается в лагерь нудистов. А увидев, я уже не жду,
что все станет на свои места. Потому что это невозможно. Ящик Пандоры
открывается только в одну сторону. И вся королевская конница, и вся
королевская рать...
- Согласен, - ответил я. - В жизни ничего не проходит бесследно, и
ничего не становится, как было. Но, по-моему, вы преувеличиваете. Едва
Президент отменит режим "Загар", законы о появлении в общественных местах
в непристойном виде снова войдут в силу, и человека без штанов, скорее
всего, арестуют.
- Надеюсь, этого не произойдет.
- Ха! Вам все-таки нужно решить, чего вам хочется больше.
- А все уже решено за меня. Мистер Нивенс, до тех пор пока существует
опасение, что на Земле остался хотя бы один паразит, нормальный человек
должен быть готов оголить тело по первому же требованию. Иначе его могут
просто пристрелить. Не только на этой неделе или на следующей, а двадцать
лет спустя и, может быть, сто. Нет, я не сомневаюсь в успехе операции,
однако вы были слишком заняты, чтобы заметить: это меры сугубо локальные и
временные. Как, например, быть с амазонскими джунглями? Вы случайно не
собираетесь их прочесывать? Но это так, риторические вопросы. На планете
около шестидесяти миллионов квадратных миль суши. Этой работе конца не
видно. Черт, мы даже с крысами не добились хоть сколько-то заметных
результатов, а люди их бьют с незапамятных времен.
- Хотите сказать, что мы затеяли безнадежное дело? - спросил я.
- Безнадежное? Нет, почему же. Закажите себе еще. Я просто пытаюсь
убедить вас, что нам предстоит научиться жить с этим кошмаром - так же,
как мы научились жить при атомной бомбе.

33
Все собрались в том же президентском конференц-зале Белого дома, и
мне сразу вспомнилась ночь после обращения Президента к нации.
Присутствовали отец, Мэри, Рекстон, Мартинес, а также генерал из
лаборатории, доктор Хазелхерст и полковник Гисби. Все следили за
электронной картой на стене; прошло уже четыре с половиной дня от начала
операции "Лихорадка", но долина Миссисипи по-прежнему светилась рубиновыми
огнями.
Я немного нервничал, хотя в целом заброска обезьян прошла успешно, и
мы потеряли только три десантные машины. По расчетам, каждый паразит за
исключением тех, может быть, которым по каким-то причинам не довелось за
это время вступить в прямые переговоры, должен был заразиться три дня
назад, причем двадцать три процента из них от двух и более векторов.
Операция планировалась таким образом, чтобы охватить около восьмидесяти
процентов титанцев в первые двенадцать часов - в основном, в городах.
Скоро, очень скоро паразиты начнут дохнуть даже быстрее, чем мухи.
Если только мы нигде не ошиблись.
Усилием воли я заставил себя сидеть на месте, но мысли сами
возвращались к карте. Что там за этими рубиновыми огнями? Несколько
миллионов мертвых паразитов или всего две сотни мертвых обезьян? Вдруг
кто-то напутал в расчетах? Сболтнул лишнего? Или мы допустили в своих
рассуждениях ошибку столь глобальную, что до сих пор этого не понимаем?
Неожиданно на красном поле вспыхнул зеленый огонек. Все
встрепенулись. Из динамиков стереовизора пошла речь, хотя изображение так
и не появилось.
- Говорит станция Дикси, Литл-Рок, - донесся до нас очень усталый
голос; говорил явно южанин. - Нам срочно нужна помощь. Все, кто нас
слышит, пожалуйста, передайте это сообщение дальше: в Литл-Роке, штат
Арканзас, разразилась ужасная эпидемия. Необходимо поставить в известность
Красный Крест. Мы были в руках... - Голос растаял - или от слабости, или
что-то случилось со связью.
Я наконец вспомнил, что надо дышать. Мэри тронула меня за руку, и я
откинулся на спинку кресла, чувствуя, как полегчало на душе. Не просто
удовольствие, нет, ощущение великой радости. Вглядевшись в карту
внимательнее, я заметил, что зеленый огонек вспыхнул не в самом Литл-Роке,
а западнее, в Оклахоме. Вскоре вспыхнули еще два: один в Небраске, другой
чуть к северу от канадской границы. Из динамиков донесся новый голос - со
звонким новоанглийским произношением. И как его угораздило оказаться в
красной зоне?
- Как во время выборов под конец дня, да? - пошутил Мартинес.
- Похоже, но обычно мы не получаем сведений из Мексики, - согласился
Президент и указал на карту: в штате Чиуауа загорелись сразу несколько
зеленых огней.
- А черт, верно! Видимо, когда все это закончится, Госдепартаменту
придется утрясать не один конфликт, а?
Президент не ответил, и Мартинес, слава богу, умолк. Я посмотрел на
Президента. Тот шевелил губами, словно разговаривал сам с собой, затем
заметил мой взгляд и произнес вслух:
На вшах побольше ездят вши поменьше,
Зовутся паразиты.
На тех, поменьше, ездят еще мельче
И так ad infinitum [до бесконечности (лат.)]
Я из вежливости улыбнулся: ситуация - наша, во всяком случае - к
веселью не располагала.
Президент отвернулся и сказал:
- Кто-нибудь будет ужинать? У меня впервые за несколько дней
разыгрался аппетит.

К двенадцати часам следующего дня зеленого на карте стало гораздо
больше, чем красного. Рекстон распорядился установить в зале два монитора
с прямым подключением к Новому Пентагону: один показывал сложную диаграмму
степени готовности к высадке; другой - расчетное время десантирования. На
втором мониторе цифры иногда менялись, но последние два часа время
колебалось около 17:43 по Вашингтону.
Рекстон поднялся с места и объявил:
- Я думаю, надо назначить десантирование на 17:45. Господин
Президент, если позволите...
- Разумеется, сэр.
Рекстон повернулся к нам со Стариком.
- Если вы, донкихоты, еще не передумали, то пора идти.
Я встал.
- Мэри, ты меня обязательно дождись.
- Где? - спросила она.
Еще раньше мы решили - правда, не без скандала - что Мэри в операции
участвовать не будет.
- Может быть, миссис Нивенс подождет вас здесь? - вмешался Президент.
- В конце концов, она уже как член нашей семьи.
- Благодарю вас, сэр, - сказал я. Полковника Гисби чуть не
перекосило.

Спустя два часа мы были над целью, и дверь уже открылась. Мы с отцом
шли последними, за молодыми десантниками, которым, собственно, и
доставалась настоящая работа. Руки у меня вспотели, и, видимо, от меня
просто несло страхом. А кроме того, я ненавижу прыгать с парашютом.

34
С лучеметом в левой руке и впрыскивателем в правой я перебирался от
дома к дому в назначенном мне квартале - старый район Джефферсон-Сити,
почти трущобы, застроенные жилыми домами пятидесятилетней давности. Я
успел ввести антитоксин двум с половиной десятков больных, и еще десятка
три с половиной ампул оставалось, а затем нужно было идти к месту сбора у
здания муниципалитета. Но по правде сказать, меня уже начинало мутить.
Я знал, зачем прилетел. Нет, не из любопытства. Я хотел своими
глазами увидеть, как подыхают паразиты, хотел увидеть их мертвыми, всех, и
эта иссушающая душу ненависть пересиливала все другие чувства. Увидел.
Достаточно увидел. Теперь мне хотелось только домой - отмыться и забыть.
Работа была не тяжелая, но монотонная и, в общем, не для
слабонервных. Ни одного живого паразита я пока не встретил, зато видел
множество мертвых. Прижег собаку, у которой, мне показалось, был горб,
хотя, может быть, я и ошибся: высадились мы перед закатом, и вскоре стало
совсем темно.
Я закончил проверку дома, покричал на всякий случай - вдруг кто
откликнется - и вышел на улицу. Никого. Поскольку все слегли от лихорадки,
люди на улицах нам почти не встречались. Но на этот раз я увидел человека
- редкое исключение. Он шел на заплетающихся ногах прямо на меня, но его
пустые глаза, похоже, ничего не замечали. Я крикнул: "Эй!".
Человек остановился.
- У меня есть как раз то, что тебе нужно, - сказал я. - Вытяни руку.
Он попытался меня ударить. Я легко увернулся, двинул его несильно по
шее, и он повалился лицом вниз. На спине у него краснела сыпь: совсем
недавно там сидел паразит. Я выбрал над почками место почище, воткнул
впрыскиватель и чуть наклонил, чтобы сломать головку-ампулы. Они были
заряжены под давлением, так что больше ничего не требовалось.
На первом этаже следующего дома оказалось семеро больных, большинство
из них в таком плохом состоянии, что я, не говоря ни слова, ввел каждому
по дозе и пошел дальше. На втором этаже - то же самое.
На самом последнем - три пустые квартиры. Правда, чтобы убедиться в
этом, в одной из них пришлось выжечь замок. В четвертой жили - если можно
так сказать. На полу кухни лежала женщина с пробитой головой. Паразит все
еще сидел у нее на плечах, но уже мертвый. Я не стал их трогать и пошел
дальше по квартире.
В ванной комнате, в старинной чугунной ванне, сидел, уронив голову на
грудь, мужчина средних лет со вскрытыми венами. Мне показалось, что он
мертв, но когда я наклонился, мужчина с трудом поднял голову и тупо
произнес:
- Вы пришли слишком поздно. Я убил свою жену.
Или слишком рано, подумал я. Судя по тому, сколько крови натекло на
дне ванны, по его серому лицу, пятью минутами позже, было бы лучше. Я
смотрел на него, не зная, стоит ли тратить ампулу. Но тут он едва слышно
произнес:
- Моя дочь...
- У вас есть дочь? - громко спросил я. - Где она?
Века его дрогнули, но он ничего не сказал и снова уронил голову на
грудь. Я прикрикнул на него, надеясь, что он очнется, потрогал подбородок
и приложил палец к горлу. Пульса не было.
Его дочь лет восьми или около того я нашел в постели в одной из
комнат - если бы не болезнь, очень симпатичная девчушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36