В общем-то, день - или месяц - прошел неплохо, но
лучше бы я держался за настоящее чувство.
К вечеру действие препарата кончилось. Как это всегда бывает после
"Темпуса", я чувствовал себя немного раздраженно, однако нашел перстень с
часами и занялся проверкой рефлексов. Убедившись, что все вернулось в
норму, проверил Мэри, после чего она сообщила, что у нее действие
препарата прекратилось минут двадцать назад - получалось, дозы я отмерил
довольно точно.
- Хочешь попробовать еще? - спросила она.
Я поцеловал ее и ответил:
- Нет. По правде говоря, я рад, что все кончилось.
- И я рада.
У меня разыгрался бешеный аппетит (тоже обычное после "Темпуса"
дело), и я сообщил об этом Мэри.
- Сейчас, - сказала она. - Я только позову Пирата.
Весь прошедший день - или "месяц" - я о нем даже не вспоминал; одно
слово, эйфория.
- Не беспокойся. Он часто пропадает на целый день.
- Раньше этого не случалось.
- При мне случалось.
- Боюсь, Пират на меня обиделся. Наверняка обиделся.
- Он, скорее всего, у Старого Джона. Пират, когда на меня обижается,
всегда уходит к нему. Ничего с ним не случится.
- Но уже поздно. Вдруг его сцапает лиса? Если ты не возражаешь, я
выгляну и позову его. - Она направилась к двери.
- Накинь что-нибудь, - крикнул я. - Там холодно!
Мэри вернулась в спальню, надела пеньюар, что я купил для нее, когда
мы ходили в поселок, и вышла за дверь. Я подбросил в камин дров и
отправился на кухню. Раздумывая над меню, я услышал голос Мэри: "Вот
негодник! Ну что же ты? Я же из-за тебя беспокоюсь". Таким тоном
отчитывают только маленьких детей и кошек.
- Тащи его сюда и закрой дверь! Только пингвинов не пускай! - крикнул
я из кухни.
Мэри ничего не ответила. Не услышав, как дверь сходится, я вернулся в
гостиную. Она стояла у порога, но Пирата с ней не было. Я хотел что-то
сказать, и тут поймал ее взгляд. В глазах Мэри застыл невыразимый ужас.
- Мэри! - позвал я и двинулся к ней.
Она вздрогнула, словно только что меня заметила, и бросилась к двери.
Двигалась Мэри как-то судорожно, рывками, а когда она повернулась ко мне
спиной, я увидел ее плечи.
Под пеньюаром торчал горб.
Не знаю, как долго я стоял на месте. Наверно, лишь долю секунды, но в
памяти это мгновение осталось раскаленной добела вечностью. Я прыгнул и
схватил ее за руки. Мэри обернулась, но теперь я увидел в ее глазах не
бездонные колодцы ужаса, а два мертвых омута.
Она попыталась ударить меня коленом, но я изогнулся, и мне досталось
не так сильно. Да, я знаю, что опасного противника бесполезно хватать за
руки, но ведь это была _м_о_я _ж_е_н_а_. Не мог же я просто швырнуть ее на
пол и добить одним ударом.
Однако у паразита подобных сомнении на мой счет не было. Мэри -
вернее, эта тварь - пыталась прикончить меня, используя все свое - ее -
умение, а мне приходилось думать, как бы не убить ее. Не дать ей убить
меня, уничтожить паразита, не дать ему перебраться ко мне, чтобы я мог
спасти Мэри, - не так-то это просто, когда обо всем нужно думать
одновременно.
Я выпустил одну ее руку и ударил Мэри по скуле. Она этого словно и не
заметила. Я снова обхватил ее, теперь и руками, и ногами, чтобы она не
могла двигаться, и мы повалились на пол. Мэри оказалась сверху. Она
попыталась меня укусить, и пришлось ударить ее головой в лицо.
Мне удавалось сдерживать ее, только потому, что а был сильнее. Затем
я попытался парализовать ее, воздействуя на болевые точки, но она знала их
не хуже меня, и мне еще повезло, что я сам не оказался парализованным.
Оставалось одно: раздавить самого паразита. Но я уже знал, какое
жуткое действие это оказывает на носителя: Мэри может умереть, и даже в
лучшем случае, если она останется в живых, последствия будут ужасны. Нужно
было бы лишить ее сознания, а паразита сначала снять, а потом только
убить... Согнать его огнем или стряхнуть.
Согнать огнем...
Однако додумать я не успел, потому что Мэри впилась зубами мне в ухо.
Я перекинул правую руку и схватил паразита.
Никакого результата. Пальцы наткнулись на плотный кожистый панцирь -
все равно что футбольный мяч пытаться раздавить. Когда я дотронулся до
паразита, Мэри дернулась и оторвала мне кусок уха, но это был не спазм.
Паразиту ничего не сделалось, и он по-прежнему держал Мэри в своей власти.
Попробовал поддеть его, но он держался как присоска: я даже палец не
мог просунуть.
Мэри, однако, тоже времени не теряла, и мне здорово от нее досталось.
Я перекатил ее на спину и, все еще сжимая в захвате, умудрился встать на
колени. Пришлось освободить ее ноги, чем она тут же воспользовалась, но
зато я сумел перегнуть Мэри через колено, поднялся и волоком потащил ее к
камину.
Она билась, как разъяренная пума, и едва не вырвалась. Но все же я
дотащил ее, схватил за волосы и выгнул плечами над огнем.
Я хотел только обжечь паразита, чтобы он, спасаясь от жара,
отцепился. Но Мэри так яростно сопротивлялась, что я потерял опору,
ударился головой о верхний край камина и уронил ее на раскаленные угли.
Она закричала и выпрыгнула из огня, увлекая меня за собой. Еще не
очухавшись от удара, я вскочил на ноги и увидел, что она лежит на полу. Ее
прекрасные волосы горели.
Пеньюар тоже вспыхнул. Я бросился гасить огонь руками и обнаружил,
что паразита на ней уже нет. Обернулся, продолжая сбивать пламя ладонями,
и увидел его на полу у камина. Рядом стоял, принюхиваясь, Пират.
- Брысь! - крикнул я. - Пират! Пошел вон!
Кот поднял голову и бросил на меня вопросительный взгляд. Я снова
повернулся к Мэри и, только убедившись, что нигде больше не тлеет, встал.
Даже не успел проверить, жива ли она. Чтобы не хватать паразита голыми
руками - слишком рискованно, - нужно было взять совок у камина и...
Пират застыл в какой-то неестественно жесткой позе, а паразит уже
устраивался у него на загривке. Я прыгнул и, падая, успел схватить его за
задние лапы, когда он, повинуясь воле титанца, сделал первое движение.
Хватать взбесившегося кота голыми руками по меньшей мере безрассудно,
а удержать, если им управляет паразит, просто невозможно. До камина было
несколько шагов, но он за считанные секунды разодрал ногтями и зубами мне
все руки. Из последних сил я сунул кота в огонь. Мех на нем вспыхнул,
пламя обволокло мои руки, но я держался до тех пор, пока паразит не
свалился прямо на раскаленные угли. Только тогда я вытащил Пирата и
положил на пол, но он уже не трепыхался. Я загасил тлеющую шерсть и
вернулся к Мэри.
Она еще не пришла в себя. Я опустился на пол рядом с ней и заплакал.
За час я сделал, что мог, для Мэри. Слева волосы сгорели у нее
начисто, плечи и шея были в ожогах. Однако пульс бился сильно, а дышала
она, пусть часто и неглубоко, но ровно. Я продезинфицировал и забинтовал
ожоги - на всякий случай я держу в хижине все необходимое - и ввел ей
снотворного. Затем занялся Пиратом.
Он лежал там же, у камина, но выглядел просто ужасно. Ему досталось
гораздо больше, чем Мэри, и еще, возможно, у него обгорели легкие. Я
думал, он уже мертв, но когда я тронул его рукой, Пират поднял голову.
- Извини, дружок, - прошептал я, и он тихо мяукнул в ответ.
Я обработал и забинтовал его ожоги, но побоялся вводить снотворное.
После этого прошел в ванную и взглянул на себя в зеркало.
Ухо уже не кровоточило, и я решил его не трогать. Но руки... Я сунул
их под горячую воду, заорал, затем высушил под струей воздуха, что тоже
оказалось очень больно. Но забинтовать их я все равно не сумел бы, да и не
хотелось: наверняка придется еще что-то делать.
В конце концов я вылил по унции крема от ожогов в две пластиковые
перчатки и надел их на руки. В креме содержалось обезболивающее, и, в
общем, стало терпимо. Я подошел к стереофону и позвонил местному врачу.
Объяснил, что случилось, что я сделал сам, и попросил подъехать.
- Н_о_ч_ь_ю_? - спросил он. - Вы, должно быть, шутите.
Я сказал, что совсем не шучу.
- Это невозможно. Ваш случай уже четвертый в округе, и ночью здесь
никто не выходит на улицу. Завтра с утра я первым делом заеду к вам и
осмотрю вашу жену.
Я посоветовал ему катиться к дьяволу, прямо с утра, и выключил
стереофон.
В первом часу ночи Пират умер. Я похоронил его сразу же - чтобы Мэри
не видела, в каком он виде. Руки от лопаты болели нещадно, но яма для него
нужна была совсем небольшая. Я постоял немного над могилой, попрощался и
пошел в дом. Мэри лежала без движения. Придвинув кресло к кровати, я сел
дежурить. Старался не заснуть, но несколько раз, кажется, проваливался в
полудрему. В общем, не помню.
23
Под утро Мэри начала ворочаться и стонать. Я обнял ее и зашептал:
- Я здесь, родная, здесь. Все в порядке. Сэм с тобой.
Она открыла глаза, и в них уже знакомый мне ужас. Затем она увидела
меня и успокоилась.
- Сэм! Мне такой жуткий сон приснился!
- Все уже в порядке.
- А почему ты в перчатках? - Мэри вдруг заметила на себе бинты;
что-то в ее лице дрогнуло, и она все поняла. - Это был не сон!
- Нет, родная, не сон. Но ты не бойся. Я его убил.
- Убил? Ты уверен, что он мертв?
- Абсолютно.
- Иди ко мне, Сэм. Обними меня крепко-крепко.
- Тебе будет больно.
- Все равно обними!
Я обнял ее, стараясь не давить на обгоревшие плечи. Спустя какое-то
время она перестала дрожать.
- Извини, дорогой. Я всего лишь слабая женщина.
- Ну что ты! Видела бы ты, в каком я был виде, когда меня спасли от
паразитов.
- Я видела. Но ты должен рассказать мне, что случилось. Я помню, как
ты запихивал меня спиной в камин. И это все.
- Извини, ничего другого мне уже не оставалось. Я хотел снять
паразита, и по-другому никак не получалось.
- Я знаю, Сэм, знаю, дорогой. И очень тебе благодарна за то, что ты
сделал. От всего сердца благодарна. Ты снова меня спас.
У нас обоих стояли на глазах слезы. Наконец я справился с собой,
шмыгнул косом и продолжил:
- Ты не ответила, когда я тебя позвал. Я вышел в гостиную и сразу
увидел тебя.
- Да, помню. Я так сопротивлялась!
- Я знаю, что сопротивлялась. Ты хотела уйти, - сказал я, глядя ей в
глаза. - Но как тебе это удалось? Когда паразит на спине, это конец, с ним
невозможно справиться.
- Да, мне не удалось... Но я старалась изо всех сил.
Каким-то образом Мэри сумела воспротивиться воле паразита, а это
невозможно. Уж я-то знаю. Тем не менее я догадывался, кому обязан победой.
Пусть она сдерживала паразита лишь чуть-чуть, но без этого я бы наверняка
с ним не справился, поскольку не мог драться с Мэри так, как на самом деле
умею.
- Надо было, конечно, взять фонарь, - продолжила она, - но знаешь,
Сэм, мне и в голову не пришло, что здесь тоже опасно.
Я кивнул. Мне тоже казалось, что здесь, в горах, совершенно безопасно
- как под одеялом или в крепких объятиях.
- Пират прибежал сразу же. Но я не видела этой твари, пока не
коснулась, а потом было уже поздно. - Мэри вдруг села. - А где Пират, Сэм?
С ним ничего не случилось? Позови его.
Пришлось рассказать. Она выслушала меня с застывшим лицом, кивнула и
больше о нем не заговаривала. Я же решил переменить тему:
- Ну раз ты проснулась, я приготовлю тебе завтрак.
- Стой!
Я остановился.
- Не уходи. Я ни за что не выпущу теперь тебя из вида. И я сама
приготовлю завтрак.
- Черта с два. Ты останешься в постели и будешь вести себя как
послушная девочка.
- Подойди ко мне и сними перчатки. Я хочу посмотреть, что у тебя с
руками.
Перчатки я снимать не стал, даже думать об этом не мог, потому что
обезболивающее почти уже не действовало.
- Так я и знала, - мрачно произнесла Мэри. - У тебя ожоги еще хуже,
чем у меня.
В общем, завтрак готовила она. Более того, она одна его и ела - мне
самому ничего, кроме кофе, не хотелось. Но я настоял, чтобы она тоже пила
много жидкости: ожоги на большой площади - это не шутка. Позавтракав, Мэри
отодвинула от себя тарелку и сказала:
- Знаешь, Сэм, я ни о чем не жалею. Теперь я тоже знаю, каково это.
Теперь мы оба знаем.
Я тупо кивнул. Как говорится, и в радости, и в горе...
Мэри встала.
- Видимо, надо возвращаться.
- Да, - согласился я. - Нужно скорее доставить тебя к врачу.
- Я не это имела в виду.
- Знаю. - Обсуждать тут было нечего. Мы оба понимали, что "музыка
кончилась" и пора возвращаться на работу. Развалюха, на которой мы
прилетели, по-прежнему стояла на посадочной площадке у дома, увеличивая с
каждым днем плату за прокат. На то, чтобы сжечь тарелки, все выключить и
собраться, у нас ушло не больше трех минут.
Поскольку я с такими руками ни на что не годился, машину вела Мэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
лучше бы я держался за настоящее чувство.
К вечеру действие препарата кончилось. Как это всегда бывает после
"Темпуса", я чувствовал себя немного раздраженно, однако нашел перстень с
часами и занялся проверкой рефлексов. Убедившись, что все вернулось в
норму, проверил Мэри, после чего она сообщила, что у нее действие
препарата прекратилось минут двадцать назад - получалось, дозы я отмерил
довольно точно.
- Хочешь попробовать еще? - спросила она.
Я поцеловал ее и ответил:
- Нет. По правде говоря, я рад, что все кончилось.
- И я рада.
У меня разыгрался бешеный аппетит (тоже обычное после "Темпуса"
дело), и я сообщил об этом Мэри.
- Сейчас, - сказала она. - Я только позову Пирата.
Весь прошедший день - или "месяц" - я о нем даже не вспоминал; одно
слово, эйфория.
- Не беспокойся. Он часто пропадает на целый день.
- Раньше этого не случалось.
- При мне случалось.
- Боюсь, Пират на меня обиделся. Наверняка обиделся.
- Он, скорее всего, у Старого Джона. Пират, когда на меня обижается,
всегда уходит к нему. Ничего с ним не случится.
- Но уже поздно. Вдруг его сцапает лиса? Если ты не возражаешь, я
выгляну и позову его. - Она направилась к двери.
- Накинь что-нибудь, - крикнул я. - Там холодно!
Мэри вернулась в спальню, надела пеньюар, что я купил для нее, когда
мы ходили в поселок, и вышла за дверь. Я подбросил в камин дров и
отправился на кухню. Раздумывая над меню, я услышал голос Мэри: "Вот
негодник! Ну что же ты? Я же из-за тебя беспокоюсь". Таким тоном
отчитывают только маленьких детей и кошек.
- Тащи его сюда и закрой дверь! Только пингвинов не пускай! - крикнул
я из кухни.
Мэри ничего не ответила. Не услышав, как дверь сходится, я вернулся в
гостиную. Она стояла у порога, но Пирата с ней не было. Я хотел что-то
сказать, и тут поймал ее взгляд. В глазах Мэри застыл невыразимый ужас.
- Мэри! - позвал я и двинулся к ней.
Она вздрогнула, словно только что меня заметила, и бросилась к двери.
Двигалась Мэри как-то судорожно, рывками, а когда она повернулась ко мне
спиной, я увидел ее плечи.
Под пеньюаром торчал горб.
Не знаю, как долго я стоял на месте. Наверно, лишь долю секунды, но в
памяти это мгновение осталось раскаленной добела вечностью. Я прыгнул и
схватил ее за руки. Мэри обернулась, но теперь я увидел в ее глазах не
бездонные колодцы ужаса, а два мертвых омута.
Она попыталась ударить меня коленом, но я изогнулся, и мне досталось
не так сильно. Да, я знаю, что опасного противника бесполезно хватать за
руки, но ведь это была _м_о_я _ж_е_н_а_. Не мог же я просто швырнуть ее на
пол и добить одним ударом.
Однако у паразита подобных сомнении на мой счет не было. Мэри -
вернее, эта тварь - пыталась прикончить меня, используя все свое - ее -
умение, а мне приходилось думать, как бы не убить ее. Не дать ей убить
меня, уничтожить паразита, не дать ему перебраться ко мне, чтобы я мог
спасти Мэри, - не так-то это просто, когда обо всем нужно думать
одновременно.
Я выпустил одну ее руку и ударил Мэри по скуле. Она этого словно и не
заметила. Я снова обхватил ее, теперь и руками, и ногами, чтобы она не
могла двигаться, и мы повалились на пол. Мэри оказалась сверху. Она
попыталась меня укусить, и пришлось ударить ее головой в лицо.
Мне удавалось сдерживать ее, только потому, что а был сильнее. Затем
я попытался парализовать ее, воздействуя на болевые точки, но она знала их
не хуже меня, и мне еще повезло, что я сам не оказался парализованным.
Оставалось одно: раздавить самого паразита. Но я уже знал, какое
жуткое действие это оказывает на носителя: Мэри может умереть, и даже в
лучшем случае, если она останется в живых, последствия будут ужасны. Нужно
было бы лишить ее сознания, а паразита сначала снять, а потом только
убить... Согнать его огнем или стряхнуть.
Согнать огнем...
Однако додумать я не успел, потому что Мэри впилась зубами мне в ухо.
Я перекинул правую руку и схватил паразита.
Никакого результата. Пальцы наткнулись на плотный кожистый панцирь -
все равно что футбольный мяч пытаться раздавить. Когда я дотронулся до
паразита, Мэри дернулась и оторвала мне кусок уха, но это был не спазм.
Паразиту ничего не сделалось, и он по-прежнему держал Мэри в своей власти.
Попробовал поддеть его, но он держался как присоска: я даже палец не
мог просунуть.
Мэри, однако, тоже времени не теряла, и мне здорово от нее досталось.
Я перекатил ее на спину и, все еще сжимая в захвате, умудрился встать на
колени. Пришлось освободить ее ноги, чем она тут же воспользовалась, но
зато я сумел перегнуть Мэри через колено, поднялся и волоком потащил ее к
камину.
Она билась, как разъяренная пума, и едва не вырвалась. Но все же я
дотащил ее, схватил за волосы и выгнул плечами над огнем.
Я хотел только обжечь паразита, чтобы он, спасаясь от жара,
отцепился. Но Мэри так яростно сопротивлялась, что я потерял опору,
ударился головой о верхний край камина и уронил ее на раскаленные угли.
Она закричала и выпрыгнула из огня, увлекая меня за собой. Еще не
очухавшись от удара, я вскочил на ноги и увидел, что она лежит на полу. Ее
прекрасные волосы горели.
Пеньюар тоже вспыхнул. Я бросился гасить огонь руками и обнаружил,
что паразита на ней уже нет. Обернулся, продолжая сбивать пламя ладонями,
и увидел его на полу у камина. Рядом стоял, принюхиваясь, Пират.
- Брысь! - крикнул я. - Пират! Пошел вон!
Кот поднял голову и бросил на меня вопросительный взгляд. Я снова
повернулся к Мэри и, только убедившись, что нигде больше не тлеет, встал.
Даже не успел проверить, жива ли она. Чтобы не хватать паразита голыми
руками - слишком рискованно, - нужно было взять совок у камина и...
Пират застыл в какой-то неестественно жесткой позе, а паразит уже
устраивался у него на загривке. Я прыгнул и, падая, успел схватить его за
задние лапы, когда он, повинуясь воле титанца, сделал первое движение.
Хватать взбесившегося кота голыми руками по меньшей мере безрассудно,
а удержать, если им управляет паразит, просто невозможно. До камина было
несколько шагов, но он за считанные секунды разодрал ногтями и зубами мне
все руки. Из последних сил я сунул кота в огонь. Мех на нем вспыхнул,
пламя обволокло мои руки, но я держался до тех пор, пока паразит не
свалился прямо на раскаленные угли. Только тогда я вытащил Пирата и
положил на пол, но он уже не трепыхался. Я загасил тлеющую шерсть и
вернулся к Мэри.
Она еще не пришла в себя. Я опустился на пол рядом с ней и заплакал.
За час я сделал, что мог, для Мэри. Слева волосы сгорели у нее
начисто, плечи и шея были в ожогах. Однако пульс бился сильно, а дышала
она, пусть часто и неглубоко, но ровно. Я продезинфицировал и забинтовал
ожоги - на всякий случай я держу в хижине все необходимое - и ввел ей
снотворного. Затем занялся Пиратом.
Он лежал там же, у камина, но выглядел просто ужасно. Ему досталось
гораздо больше, чем Мэри, и еще, возможно, у него обгорели легкие. Я
думал, он уже мертв, но когда я тронул его рукой, Пират поднял голову.
- Извини, дружок, - прошептал я, и он тихо мяукнул в ответ.
Я обработал и забинтовал его ожоги, но побоялся вводить снотворное.
После этого прошел в ванную и взглянул на себя в зеркало.
Ухо уже не кровоточило, и я решил его не трогать. Но руки... Я сунул
их под горячую воду, заорал, затем высушил под струей воздуха, что тоже
оказалось очень больно. Но забинтовать их я все равно не сумел бы, да и не
хотелось: наверняка придется еще что-то делать.
В конце концов я вылил по унции крема от ожогов в две пластиковые
перчатки и надел их на руки. В креме содержалось обезболивающее, и, в
общем, стало терпимо. Я подошел к стереофону и позвонил местному врачу.
Объяснил, что случилось, что я сделал сам, и попросил подъехать.
- Н_о_ч_ь_ю_? - спросил он. - Вы, должно быть, шутите.
Я сказал, что совсем не шучу.
- Это невозможно. Ваш случай уже четвертый в округе, и ночью здесь
никто не выходит на улицу. Завтра с утра я первым делом заеду к вам и
осмотрю вашу жену.
Я посоветовал ему катиться к дьяволу, прямо с утра, и выключил
стереофон.
В первом часу ночи Пират умер. Я похоронил его сразу же - чтобы Мэри
не видела, в каком он виде. Руки от лопаты болели нещадно, но яма для него
нужна была совсем небольшая. Я постоял немного над могилой, попрощался и
пошел в дом. Мэри лежала без движения. Придвинув кресло к кровати, я сел
дежурить. Старался не заснуть, но несколько раз, кажется, проваливался в
полудрему. В общем, не помню.
23
Под утро Мэри начала ворочаться и стонать. Я обнял ее и зашептал:
- Я здесь, родная, здесь. Все в порядке. Сэм с тобой.
Она открыла глаза, и в них уже знакомый мне ужас. Затем она увидела
меня и успокоилась.
- Сэм! Мне такой жуткий сон приснился!
- Все уже в порядке.
- А почему ты в перчатках? - Мэри вдруг заметила на себе бинты;
что-то в ее лице дрогнуло, и она все поняла. - Это был не сон!
- Нет, родная, не сон. Но ты не бойся. Я его убил.
- Убил? Ты уверен, что он мертв?
- Абсолютно.
- Иди ко мне, Сэм. Обними меня крепко-крепко.
- Тебе будет больно.
- Все равно обними!
Я обнял ее, стараясь не давить на обгоревшие плечи. Спустя какое-то
время она перестала дрожать.
- Извини, дорогой. Я всего лишь слабая женщина.
- Ну что ты! Видела бы ты, в каком я был виде, когда меня спасли от
паразитов.
- Я видела. Но ты должен рассказать мне, что случилось. Я помню, как
ты запихивал меня спиной в камин. И это все.
- Извини, ничего другого мне уже не оставалось. Я хотел снять
паразита, и по-другому никак не получалось.
- Я знаю, Сэм, знаю, дорогой. И очень тебе благодарна за то, что ты
сделал. От всего сердца благодарна. Ты снова меня спас.
У нас обоих стояли на глазах слезы. Наконец я справился с собой,
шмыгнул косом и продолжил:
- Ты не ответила, когда я тебя позвал. Я вышел в гостиную и сразу
увидел тебя.
- Да, помню. Я так сопротивлялась!
- Я знаю, что сопротивлялась. Ты хотела уйти, - сказал я, глядя ей в
глаза. - Но как тебе это удалось? Когда паразит на спине, это конец, с ним
невозможно справиться.
- Да, мне не удалось... Но я старалась изо всех сил.
Каким-то образом Мэри сумела воспротивиться воле паразита, а это
невозможно. Уж я-то знаю. Тем не менее я догадывался, кому обязан победой.
Пусть она сдерживала паразита лишь чуть-чуть, но без этого я бы наверняка
с ним не справился, поскольку не мог драться с Мэри так, как на самом деле
умею.
- Надо было, конечно, взять фонарь, - продолжила она, - но знаешь,
Сэм, мне и в голову не пришло, что здесь тоже опасно.
Я кивнул. Мне тоже казалось, что здесь, в горах, совершенно безопасно
- как под одеялом или в крепких объятиях.
- Пират прибежал сразу же. Но я не видела этой твари, пока не
коснулась, а потом было уже поздно. - Мэри вдруг села. - А где Пират, Сэм?
С ним ничего не случилось? Позови его.
Пришлось рассказать. Она выслушала меня с застывшим лицом, кивнула и
больше о нем не заговаривала. Я же решил переменить тему:
- Ну раз ты проснулась, я приготовлю тебе завтрак.
- Стой!
Я остановился.
- Не уходи. Я ни за что не выпущу теперь тебя из вида. И я сама
приготовлю завтрак.
- Черта с два. Ты останешься в постели и будешь вести себя как
послушная девочка.
- Подойди ко мне и сними перчатки. Я хочу посмотреть, что у тебя с
руками.
Перчатки я снимать не стал, даже думать об этом не мог, потому что
обезболивающее почти уже не действовало.
- Так я и знала, - мрачно произнесла Мэри. - У тебя ожоги еще хуже,
чем у меня.
В общем, завтрак готовила она. Более того, она одна его и ела - мне
самому ничего, кроме кофе, не хотелось. Но я настоял, чтобы она тоже пила
много жидкости: ожоги на большой площади - это не шутка. Позавтракав, Мэри
отодвинула от себя тарелку и сказала:
- Знаешь, Сэм, я ни о чем не жалею. Теперь я тоже знаю, каково это.
Теперь мы оба знаем.
Я тупо кивнул. Как говорится, и в радости, и в горе...
Мэри встала.
- Видимо, надо возвращаться.
- Да, - согласился я. - Нужно скорее доставить тебя к врачу.
- Я не это имела в виду.
- Знаю. - Обсуждать тут было нечего. Мы оба понимали, что "музыка
кончилась" и пора возвращаться на работу. Развалюха, на которой мы
прилетели, по-прежнему стояла на посадочной площадке у дома, увеличивая с
каждым днем плату за прокат. На то, чтобы сжечь тарелки, все выключить и
собраться, у нас ушло не больше трех минут.
Поскольку я с такими руками ни на что не годился, машину вела Мэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36