Там
всегда торчит по крайней мере один человек. Решив, что ситуация выходит
из-под контроля охранников, он позовет на помощь. Дункан не определил,
сколько времени понадобится вооруженным куколкам, чтобы примчаться сюда,
но ясно - в зависимости от того, как далеко отсюда они живут и от быстроты
вызова. Случись дело около полуночи, лишь немногие, если вообще таковые
будут, смогут прибыть. Вряд ли охранники подумали об этом.
Но Дункан подумают. Не о том, смогут ли куколки вовремя помочь
охранникам, а о том, что он никак не продвигается в опытах. Если Руггедо
посчитает, что он, Дункан, никогда не воссоздаст технику лжи под действием
тумана, он вполне может разделаться с ним. Убить или стоунировать его,
Кэбтэба и Сник. Он должен как-то убедить шефа КУКОЛКИ, что сохранение
Дункана оправдает себя.
"Я не помню, как я создавал новую личность? - думал Дункан. - Что
удерживает меня от создания ее заново? Разве я не та же самая одаренная
воображением, изобретательная, уникально талантливая личность, как другие?
Та же - по крайней мере во всех этих качествах. Почему не попытаться вновь
открыть эту методику? Нет. Открыть вновь - это неверно сказано. Он не
может копаться в себе словно археолог психики. Он скорее уподобится
человеку нового каменного века, который вдруг увидел цветущие плантации и
прирученных домашних животных. Он осуществит сельскохозяйственную
революцию психики. _П_е_р_е_с_о_з_д_а_с_т_ ее".
Легче сказать, чем сделать. Тем не менее в течение двух дней, пока
его не трогали днем и во время предполагавшегося сна ночью, он работал над
созданием новой личности. Поскольку она должна была прожить очень короткую
жизнь и родиться всего лишь для одной цели - одурачить мучителя, Дункан не
замышлял ее как абсолютно завершенный образ с длинной историей. Данные для
идентификации образа не попадут в информационный банк. Человек
задумывается исключительно для обмана.
Лежа на большом диване с закрытыми глазами - экраны отключены, все за
пределами его кожи-оболочки не допущено, отгорожено стеной, - он плыл во
мраке, который ширился до границ - если таковые существовали - вселенной.
Он был одинок в пустоте, в пространстве, в котором не было планет, звезд и
микроскопической пыли, не было ничего материального, а следовательно, и
само пространство в действительности не являлось пространством, поскольку
и оно не может существовать без материи. Даже его присутствие не
воздействовало на ту вселенную, на то ничто, которое имело пределы, но
сейчас распространялось до бесконечности. Бесконечности, которая тоже не
была таковой, поскольку бесконечность должна иметь начальную точку, даже
если у нее нет конца. Он, его присутствие - нет-нет, не его самого - не
имело массы, чтобы хоть чуть-чуть изогнуть пространство. Он был просто
образом, отраженным не зеркалом.
Этот образ получит имя Джефферсон Сервантес Кэрд, но оно не будет
идентично имени человека, о котором Дункан мало что помнил. Разве только,
по совпадению, он выбрал некоторые черты характера, присущие Кэрду номер
один. Хотя это существенно помогло бы Дункану в его усилиях вспомнить
технику лжи, он отринул обращение в банк данных за файлом с
идентификационными данными о первых семи персонах. То немногое, что он
знал о них, он почерпнул от Сник и записей опытов. Без сомнения, Каребара
обращался к этим файлам, но его в основном будет волновать - вспомнил ли
Дункан технику лжи. Вполне возможно, Каребара и не собирался
интересоваться воспоминаниями Дункана о подробностях личной жизни Кэрда.
Даже если бы профессор и полюбопытствовал, Дункан мог ответить, что помнит
только методику.
"Может, и вправду, - думал Дункан. - Откуда мне знать, что я создаю?
Возможно, есть какая-то утечка из Кэрда, а я представляю мнемонический
видеоряд в моем мозгу? Или в одном из моих разумов?" У него не было ни
малейшего сомнения: то, что он делает, обещает воплотить эту мощную
возможность. Единственное, в чем он сомневался, так это в способности
кого-либо другого использовать его приемы. Создание новых образов казалось
Дункану смехотворно легким. Оттого, что сам он уникален. Счастливый
комплекс генетических признаков - неповторимый - в сочетании с особенной
семейной обстановкой и создали его - единственного, кто мог проявить свои
индивидуальные способности.
А может, и не надо? Достаточно сделать хоть что-то такое, что
поддержало бы уверенность Каребары и Руггедо в его пользе.
Тотчас же, устремляясь к образу Кэрда II и в то же время - прочь от
него, в темной бездне пронеслась яркая синяя точка.
Нет направления в этом непространстве. Движение куда-нибудь в этой
среде - даже непространство - среда - означало движение повсюду. Вот синяя
частица разрослась и заполнила все видимое и не видимое Дунканом.
Несущаяся куда-то нить, извивающаяся вдоль своей продольной оси, ее ровный
свет, превратившийся в стремительную синеву. Она охватила Кэрда II, хотя
Дункан еще смутно различал его. Затем синева сжалась, сокращая, стягивая
непространство, так что Кэрд II, ярко светясь, делался единственным
объектом, который был виден Дункану и о котором он мог уже думать. Откуда
у него эта способность думать и не думать о том, о чем ему и рассуждать-то
не должно было.
Нить, которая соединилась с Кэрдом II, слилась с каждой частицей его
тела. Семьдесят пять триллионов клеток включали в себя теперь сведения,
идентичные информации в банках данных лишь постольку, поскольку они
относились к способам лжи. В ядре каждой клетки стремительно двигалась
синяя нить, которую невозможно было обнаружить ни химическими, ни
электронными средствами. И еще - представлялось Дункану, - что за печаль,
если ее не поймать научным методом?
Удержать синюю нить в орбите ее поля - все, что требовалось Дункану,
чтобы стать Кэрдом II.
Фигура Кэрда принялась вращаться, как пропеллер древнего самолета -
медленно, затем быстрее, быстрее... пока его лопасти не слились в единую
голубизну. И как если бы невидимая хватка электромагнитного поля вдруг
разжалась, оно вытолкнуло эту голубизну вперед. И назад и в стороны - в
трех направлениях, и внутрь голубизны и наружу.
Она исчезла. Куда-то пронеслись все другие образы - один влился в
Дункана и теперь словно дремал в нем. Но его можно было пробудить, и
Каребара посчитает, что он наконец вызвал Кэрда!
Дункана разбудило уже привычное гудение, извещавшее, что на панели в
стене его ждет завтрак. Профессор в сопровождении двоих охранников
появился через сорок пять минут. Он не стал объяснять - почему нет Сник и
Кэбтэба. Ни слова и о полученном от Дункана нокауте. Дункан подумал было
об извинении, но отказался от этой мысли.
Гнев его был вполне оправдан и, хотя закон запрещает физическое
насилие в любой ситуации, кроме самозащиты, Дункан чувствовал, что
Каребара не собирается делать из случившегося историю. Дункан спокойно
лежал на диване, пока профессор прилаживал электроды и настраивал машину.
На этот раз вместо использования тумана, Каребара попросил его открыть
рот. Держа маленькую пипетку над языком Дункана, он выдавил что-то на
кончик языка. Дункан почувствовал холодную влагу и фиалковый запах. Он так
быстро "пошел ко дну", что, открыв глаза, засомневался в действии
лекарства. Взглянул на дисплей времени - пролетело тридцать пять минут.
Мрачный, кислый Каребара на сей раз широко улыбался.
Что так улучшило его вид? - подумал Дункан.
Он сел.
- Вы наткнулись на частичку или на главную жилу?
- Что? - Каребара заморгал большими зелеными глазами.
Он явно ничего не понял.
- Как успехи?
Все еще улыбаясь, он потирал руки жестом, несколько напоминающим
молящегося хищного насекомого богомола, который складывает когтистые
передние лапки перед тем, как схватить жертву. А может, он вспомнил
какое-то другое насекомое?
- Мы нашли правильный участок. Теперь начнем зондировать.
- Я не муравьиная семья, - сказал Дункан. Он попросил стакан воды -
лекарство обычно обезвоживало его. Толстозадый принес пить. Дункан
поблагодарил его и осушил стакан. Рот был еще суховат.
Каребара присел, но оставался начеку. Стул его располагался на
достаточном расстоянии от Дункана.
- Начнем, - предложил профессор. - Вы увидите, что я имею в виду.
Каребара, как всегда перед началом каждого эксперимента, приступил к
предварительным стереотипным вопросам. Обычно их было двенадцать - все
должны были подтвердить, что объект опытов - тот, за кого себя выдает.
Хотя уже много раз Дункан доказывал свою способность лгать, а надоевший
вопросник - свою бесполезность, Каребара продолжал действовать по
правилам.
Профессор не забыл ни одной идентификационной карточки, возвращаясь
назад, просто спрашивая _к_а_ж_д_о_г_о_ его имя и общий гражданский
кодовый номер. Никто не отвечал, пока он не дошел до Джефферсона
Сервантеса Кэрда. А затем, пока Каребара стоял с открытым от изумления
ртом, звучала информация. Профессор был настолько захвачен врасплох
совершенно неожиданным успехом, что несколько секунд не мог произнести ни
слова. Потрясенный, он даже не проверил ни изменения зрачков, ни показания
машины по давлению крови и электрическим зарядам кожи. Дункану самому было
бы интересно это. Но профессор, докладывая Руггедо, непременно сообщит о
полученных в этом опыте характеристиках организма. Ну и черт с ним!
- Как вы этого добились? - спросил Дункан.
Улыбка покинула Каребару. Руки крестом сошлись на груди, пальцы
покачивались.
- Я... не... знаю.
Он опустил руки на колени, наклонился вперед и вновь заулыбался.
- Какая разница? Я все это определю позднее. Важно, что я достиг
успеха. Как бы там ни было - все сработало.
Следя за своими ответами на вопросы взволнованного профессора, Дункан
должен был признать, что, пожалуй, все действительно получилось так, как и
следовало. Один за одним он выдавал желанные для профессора ответы. А в
заключение изложил схему создания совершенно новой личности.
Настенный экран высветил кодовый номер записи эксперимента и погас.
- Теперь обратимся к деталям, - сказал Каребара.
- Завтра. Я очень устал. Этот опыт утомил меня значительно больше
прежних. Ничего хорошего сейчас не получится. Я слишком измотан.
Каребара выглядел разочарованным и уже открыл было рот, пытаясь
спорить, но умолк, прикусил на мгновение губу, по привычке поболтал
пальцами.
- Хорошо. Завтра. Сразу после завтрака мы займемся подробностями.
Дункан стоял рядом с Каребарой.
- Я тоже очень возбужден. Склонялся к тому, что все безнадежно. Но вы
что-то сделали - что - вы и сами не ведаете, - чтобы прорваться к основной
личности.
- Да! После того, как мы запрограммируем всю процедуру, можно быть
уверенным - новая личность сможет лгать под действием тумана! Я не знаю...
процесс представляется таким простым... может быть...
- Вы думаете - не всякого можно обучить этому?
- Да.
- Я считаю, вам не следует испытывать метод сразу на многих. Сперва
необходимо найти одного, кто будет адекватен, кто сможет проделать все так
же легко, как я.
Каребара, проходя к двери - охранники за ним, - опять закричал:
- У меня куча работы! Черт знает сколько работы! Я сегодня не буду
спать!
Дункан не сомневался, что Каребара немедленно доложит Руггедо о своем
успехе. Означает ли это, что Руггедо завтра появится здесь, Дункан мог
только гадать, но в конце концов - придет. И тогда, если все пойдет, как
надеялся Дункан, он, Кэбтэб и Сник смогут освободиться.
Как часто все задуманное идет по плану? Примерно, один раз на десять
тысяч...
Несмотря на такую неутешительную мысль, Дункан сразу же заснул. Но
прежде он пожелал доброй ночи Кэрду II.
Ответа не последовало. Он и не ожидал его.
29
- Вы же понимаете, - сказал Дункан, обращаясь к Каребаре, - что как
только любой сможет спокойно лгать в тумане истины, правительство и
система правосудия начнут испытывать огромные трудности. Они сильно от
этого проиграют. Подпольщиков, занятых подрывной деятельностью, и
коррумпированных политиков будет нелегко обнаружить. Преступники смогут
избежать наказания. Общество погрузится в пучину ошибок и заблуждений.
Снова наступит хаос, который царил в древности. Конечно, все что я говорю,
не столь уж бесспорно. Вполне законна и та точка зрения, что способность
лгать по своему усмотрению - естественное право каждого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
всегда торчит по крайней мере один человек. Решив, что ситуация выходит
из-под контроля охранников, он позовет на помощь. Дункан не определил,
сколько времени понадобится вооруженным куколкам, чтобы примчаться сюда,
но ясно - в зависимости от того, как далеко отсюда они живут и от быстроты
вызова. Случись дело около полуночи, лишь немногие, если вообще таковые
будут, смогут прибыть. Вряд ли охранники подумали об этом.
Но Дункан подумают. Не о том, смогут ли куколки вовремя помочь
охранникам, а о том, что он никак не продвигается в опытах. Если Руггедо
посчитает, что он, Дункан, никогда не воссоздаст технику лжи под действием
тумана, он вполне может разделаться с ним. Убить или стоунировать его,
Кэбтэба и Сник. Он должен как-то убедить шефа КУКОЛКИ, что сохранение
Дункана оправдает себя.
"Я не помню, как я создавал новую личность? - думал Дункан. - Что
удерживает меня от создания ее заново? Разве я не та же самая одаренная
воображением, изобретательная, уникально талантливая личность, как другие?
Та же - по крайней мере во всех этих качествах. Почему не попытаться вновь
открыть эту методику? Нет. Открыть вновь - это неверно сказано. Он не
может копаться в себе словно археолог психики. Он скорее уподобится
человеку нового каменного века, который вдруг увидел цветущие плантации и
прирученных домашних животных. Он осуществит сельскохозяйственную
революцию психики. _П_е_р_е_с_о_з_д_а_с_т_ ее".
Легче сказать, чем сделать. Тем не менее в течение двух дней, пока
его не трогали днем и во время предполагавшегося сна ночью, он работал над
созданием новой личности. Поскольку она должна была прожить очень короткую
жизнь и родиться всего лишь для одной цели - одурачить мучителя, Дункан не
замышлял ее как абсолютно завершенный образ с длинной историей. Данные для
идентификации образа не попадут в информационный банк. Человек
задумывается исключительно для обмана.
Лежа на большом диване с закрытыми глазами - экраны отключены, все за
пределами его кожи-оболочки не допущено, отгорожено стеной, - он плыл во
мраке, который ширился до границ - если таковые существовали - вселенной.
Он был одинок в пустоте, в пространстве, в котором не было планет, звезд и
микроскопической пыли, не было ничего материального, а следовательно, и
само пространство в действительности не являлось пространством, поскольку
и оно не может существовать без материи. Даже его присутствие не
воздействовало на ту вселенную, на то ничто, которое имело пределы, но
сейчас распространялось до бесконечности. Бесконечности, которая тоже не
была таковой, поскольку бесконечность должна иметь начальную точку, даже
если у нее нет конца. Он, его присутствие - нет-нет, не его самого - не
имело массы, чтобы хоть чуть-чуть изогнуть пространство. Он был просто
образом, отраженным не зеркалом.
Этот образ получит имя Джефферсон Сервантес Кэрд, но оно не будет
идентично имени человека, о котором Дункан мало что помнил. Разве только,
по совпадению, он выбрал некоторые черты характера, присущие Кэрду номер
один. Хотя это существенно помогло бы Дункану в его усилиях вспомнить
технику лжи, он отринул обращение в банк данных за файлом с
идентификационными данными о первых семи персонах. То немногое, что он
знал о них, он почерпнул от Сник и записей опытов. Без сомнения, Каребара
обращался к этим файлам, но его в основном будет волновать - вспомнил ли
Дункан технику лжи. Вполне возможно, Каребара и не собирался
интересоваться воспоминаниями Дункана о подробностях личной жизни Кэрда.
Даже если бы профессор и полюбопытствовал, Дункан мог ответить, что помнит
только методику.
"Может, и вправду, - думал Дункан. - Откуда мне знать, что я создаю?
Возможно, есть какая-то утечка из Кэрда, а я представляю мнемонический
видеоряд в моем мозгу? Или в одном из моих разумов?" У него не было ни
малейшего сомнения: то, что он делает, обещает воплотить эту мощную
возможность. Единственное, в чем он сомневался, так это в способности
кого-либо другого использовать его приемы. Создание новых образов казалось
Дункану смехотворно легким. Оттого, что сам он уникален. Счастливый
комплекс генетических признаков - неповторимый - в сочетании с особенной
семейной обстановкой и создали его - единственного, кто мог проявить свои
индивидуальные способности.
А может, и не надо? Достаточно сделать хоть что-то такое, что
поддержало бы уверенность Каребары и Руггедо в его пользе.
Тотчас же, устремляясь к образу Кэрда II и в то же время - прочь от
него, в темной бездне пронеслась яркая синяя точка.
Нет направления в этом непространстве. Движение куда-нибудь в этой
среде - даже непространство - среда - означало движение повсюду. Вот синяя
частица разрослась и заполнила все видимое и не видимое Дунканом.
Несущаяся куда-то нить, извивающаяся вдоль своей продольной оси, ее ровный
свет, превратившийся в стремительную синеву. Она охватила Кэрда II, хотя
Дункан еще смутно различал его. Затем синева сжалась, сокращая, стягивая
непространство, так что Кэрд II, ярко светясь, делался единственным
объектом, который был виден Дункану и о котором он мог уже думать. Откуда
у него эта способность думать и не думать о том, о чем ему и рассуждать-то
не должно было.
Нить, которая соединилась с Кэрдом II, слилась с каждой частицей его
тела. Семьдесят пять триллионов клеток включали в себя теперь сведения,
идентичные информации в банках данных лишь постольку, поскольку они
относились к способам лжи. В ядре каждой клетки стремительно двигалась
синяя нить, которую невозможно было обнаружить ни химическими, ни
электронными средствами. И еще - представлялось Дункану, - что за печаль,
если ее не поймать научным методом?
Удержать синюю нить в орбите ее поля - все, что требовалось Дункану,
чтобы стать Кэрдом II.
Фигура Кэрда принялась вращаться, как пропеллер древнего самолета -
медленно, затем быстрее, быстрее... пока его лопасти не слились в единую
голубизну. И как если бы невидимая хватка электромагнитного поля вдруг
разжалась, оно вытолкнуло эту голубизну вперед. И назад и в стороны - в
трех направлениях, и внутрь голубизны и наружу.
Она исчезла. Куда-то пронеслись все другие образы - один влился в
Дункана и теперь словно дремал в нем. Но его можно было пробудить, и
Каребара посчитает, что он наконец вызвал Кэрда!
Дункана разбудило уже привычное гудение, извещавшее, что на панели в
стене его ждет завтрак. Профессор в сопровождении двоих охранников
появился через сорок пять минут. Он не стал объяснять - почему нет Сник и
Кэбтэба. Ни слова и о полученном от Дункана нокауте. Дункан подумал было
об извинении, но отказался от этой мысли.
Гнев его был вполне оправдан и, хотя закон запрещает физическое
насилие в любой ситуации, кроме самозащиты, Дункан чувствовал, что
Каребара не собирается делать из случившегося историю. Дункан спокойно
лежал на диване, пока профессор прилаживал электроды и настраивал машину.
На этот раз вместо использования тумана, Каребара попросил его открыть
рот. Держа маленькую пипетку над языком Дункана, он выдавил что-то на
кончик языка. Дункан почувствовал холодную влагу и фиалковый запах. Он так
быстро "пошел ко дну", что, открыв глаза, засомневался в действии
лекарства. Взглянул на дисплей времени - пролетело тридцать пять минут.
Мрачный, кислый Каребара на сей раз широко улыбался.
Что так улучшило его вид? - подумал Дункан.
Он сел.
- Вы наткнулись на частичку или на главную жилу?
- Что? - Каребара заморгал большими зелеными глазами.
Он явно ничего не понял.
- Как успехи?
Все еще улыбаясь, он потирал руки жестом, несколько напоминающим
молящегося хищного насекомого богомола, который складывает когтистые
передние лапки перед тем, как схватить жертву. А может, он вспомнил
какое-то другое насекомое?
- Мы нашли правильный участок. Теперь начнем зондировать.
- Я не муравьиная семья, - сказал Дункан. Он попросил стакан воды -
лекарство обычно обезвоживало его. Толстозадый принес пить. Дункан
поблагодарил его и осушил стакан. Рот был еще суховат.
Каребара присел, но оставался начеку. Стул его располагался на
достаточном расстоянии от Дункана.
- Начнем, - предложил профессор. - Вы увидите, что я имею в виду.
Каребара, как всегда перед началом каждого эксперимента, приступил к
предварительным стереотипным вопросам. Обычно их было двенадцать - все
должны были подтвердить, что объект опытов - тот, за кого себя выдает.
Хотя уже много раз Дункан доказывал свою способность лгать, а надоевший
вопросник - свою бесполезность, Каребара продолжал действовать по
правилам.
Профессор не забыл ни одной идентификационной карточки, возвращаясь
назад, просто спрашивая _к_а_ж_д_о_г_о_ его имя и общий гражданский
кодовый номер. Никто не отвечал, пока он не дошел до Джефферсона
Сервантеса Кэрда. А затем, пока Каребара стоял с открытым от изумления
ртом, звучала информация. Профессор был настолько захвачен врасплох
совершенно неожиданным успехом, что несколько секунд не мог произнести ни
слова. Потрясенный, он даже не проверил ни изменения зрачков, ни показания
машины по давлению крови и электрическим зарядам кожи. Дункану самому было
бы интересно это. Но профессор, докладывая Руггедо, непременно сообщит о
полученных в этом опыте характеристиках организма. Ну и черт с ним!
- Как вы этого добились? - спросил Дункан.
Улыбка покинула Каребару. Руки крестом сошлись на груди, пальцы
покачивались.
- Я... не... знаю.
Он опустил руки на колени, наклонился вперед и вновь заулыбался.
- Какая разница? Я все это определю позднее. Важно, что я достиг
успеха. Как бы там ни было - все сработало.
Следя за своими ответами на вопросы взволнованного профессора, Дункан
должен был признать, что, пожалуй, все действительно получилось так, как и
следовало. Один за одним он выдавал желанные для профессора ответы. А в
заключение изложил схему создания совершенно новой личности.
Настенный экран высветил кодовый номер записи эксперимента и погас.
- Теперь обратимся к деталям, - сказал Каребара.
- Завтра. Я очень устал. Этот опыт утомил меня значительно больше
прежних. Ничего хорошего сейчас не получится. Я слишком измотан.
Каребара выглядел разочарованным и уже открыл было рот, пытаясь
спорить, но умолк, прикусил на мгновение губу, по привычке поболтал
пальцами.
- Хорошо. Завтра. Сразу после завтрака мы займемся подробностями.
Дункан стоял рядом с Каребарой.
- Я тоже очень возбужден. Склонялся к тому, что все безнадежно. Но вы
что-то сделали - что - вы и сами не ведаете, - чтобы прорваться к основной
личности.
- Да! После того, как мы запрограммируем всю процедуру, можно быть
уверенным - новая личность сможет лгать под действием тумана! Я не знаю...
процесс представляется таким простым... может быть...
- Вы думаете - не всякого можно обучить этому?
- Да.
- Я считаю, вам не следует испытывать метод сразу на многих. Сперва
необходимо найти одного, кто будет адекватен, кто сможет проделать все так
же легко, как я.
Каребара, проходя к двери - охранники за ним, - опять закричал:
- У меня куча работы! Черт знает сколько работы! Я сегодня не буду
спать!
Дункан не сомневался, что Каребара немедленно доложит Руггедо о своем
успехе. Означает ли это, что Руггедо завтра появится здесь, Дункан мог
только гадать, но в конце концов - придет. И тогда, если все пойдет, как
надеялся Дункан, он, Кэбтэб и Сник смогут освободиться.
Как часто все задуманное идет по плану? Примерно, один раз на десять
тысяч...
Несмотря на такую неутешительную мысль, Дункан сразу же заснул. Но
прежде он пожелал доброй ночи Кэрду II.
Ответа не последовало. Он и не ожидал его.
29
- Вы же понимаете, - сказал Дункан, обращаясь к Каребаре, - что как
только любой сможет спокойно лгать в тумане истины, правительство и
система правосудия начнут испытывать огромные трудности. Они сильно от
этого проиграют. Подпольщиков, занятых подрывной деятельностью, и
коррумпированных политиков будет нелегко обнаружить. Преступники смогут
избежать наказания. Общество погрузится в пучину ошибок и заблуждений.
Снова наступит хаос, который царил в древности. Конечно, все что я говорю,
не столь уж бесспорно. Вполне законна и та точка зрения, что способность
лгать по своему усмотрению - естественное право каждого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51