- "Туристо советико"? Тогда садись в мой броневик - я у
тебя за гида буду. - Шуряк кивнул на стоящий неподалеку
огромный лимузин серо-стального цвета с облупившейся на
многочисленных вмятинах краской. - Шестидверный!
Лимузин и вправду был шестидверный, но пяти дверей не было,
а со стороны водителя вместо двери был приварен к кузову
толстый стальной лист с квадратной дыркой вместо окошка.
("Двери только мешают, да и прищемить чего-нибудь можно, так
что без них спокойнее", - пояснил Шуряк по дороге к машине.) На
месте переднего бампера красовался кусок железнодорожной
рельсы, а над правым крылом трепыхался на ветру розовый флажок,
на котором был изображен Чебурашка с лицом Брежнева.
- Сейчас к Павлу поедем. Это один кореш, которого при
побеге с зоны подстрелили, - сказал Шуряк, срывая с места
"броневик". - Хочу ему план предложить, как деньгу сшибить. У
тебя как со звонкой монетой?
- В кармане не звенит, но есть кредитная карточка, -
пощупал карман Федор (не потерял ли?).
- Можешь засунуть ее себе... сам знаешь куда. Здесь только
наличные ценятся.
- И какая тут валюта? - Дукаты, браток.
- Но можно, наверное, и без дукатов, с одной кредитной
карточкой прожить?
- Можно-то можно, но кредит - это долг, а долги наличными
отдавать надо. Так что как ни крути...
- Заработаю - отдам.
- Ха, ну ты шустряк! - развеселился Шуряк. - Как же ты
заработаешь, когда тут никто не работает, да и работать негде?
- Откуда же тогда деньги берутся?! - не поверил Федор. - И
где их взять, если зарплату не получаешь?
- Изъять или экспроприировать, - невозмутимо ответил Шуряк.
- Проще говоря, украсть или отнять.
- И что, все воруют?
- Зачем все... Есть две категории покойников: два класса,
как говорили, бывало, на политднях, - продавцы и покупатели:
продавцы отдают свой товар покупателям, как правило, в долг,
потому что наличные есть только у самих продавцов, а у
остальных только кредитные карточки. Когда у покупателя
накапливается большой долг, он ворует или отбирает деньги у
другого продавца и отдает тому, которому должен. Если это
воровство пресечь, то будет нарушено денежное обращение,
поэтому власти смотрят на такие дела сквозь пальцы, просто
держат тебя на крючке: воруй, но в меру... и не бунтуй. А
залупнешься - к ногтю! Сам все увидишь...
- Откуда же у продавцов товар берется, раз никто не
работает? - заинтересовался Федор.
- Про абстрактный труд слышал?
- А как же, в институте про него весь первый курс толдычили
на политэке, все говорили, что на его основе прибавочная
стоимость производится.
- Не знаю, как насчет прибавочной стоимости, но абстрактный
продукт, который работяги своим абстрактным трудом производят,
здешние торгаши себе и присваивают. Это мне один экс-доцент из
"Плешки" рассказывал.
Помолчали.
- А ты давно здесь? - спросил Федор, переварив полученную
информацию.
- Здесь, брат, на время никто не смотрит: все равно вечно
тут торчать, так какого хрена дни считать?! А попал я в Рай в
82-м году.
- В Рай? - удивился Федор.
- Что, не похож на святошу? Тут, брат, отдельная история,
но тебе, так и быть, расскажу. Скорешился я, понимаешь, со
своим соседом по лестничной клетке... он только что с "химии"
вернулся. Когда он уходил, я еще пацаном был, а тут сразу общие
интересы нашлись: девочки, портвейн, карты... Так вот, пошли мы
раз в лесопарк в преф переброситься с его друганом, тот тоже
крутой и тоже освободился недавно. Время уже шесть вечера было,
а я на девять невесту в кино пригласил. В общем, порешили
"времянку" расписать - до восьми пятнадцати играть. Я снял с
руки свои "Командирские", положил на середину, чтоб всем время
видно было - и понеслись. Никогда мне, брат, еще так фишак не
пер: два мизера подряд сыграл, одну десятерную, две или три
девятерных, несколько восьмерных и еще по мелочи... Короче,
обул я своих приятелей одного на двадцарик, а второго на
пятнашник... рублей, конечно. Я - уходить, а они сидят злые:
сейчас, говорят, на первого встречного в "дурака" сыграем.
Значит, кто проиграет, тот первого встречного "замочит". Ну, я
смотался по-быстрому: нет, думаю, "такой хоккей нам не нужен".
Прошел метров двести, смотрю: часы забыл, а мне невесту у
кинотеатра ждать, как же я за временем следить буду?! Делать
нечего, вернулся... Гляжу, корешки мои смотрят на меня - в упор
не узнают, будто призрака перед собой видят... И тут дошло до
меня! Стою как вкопанный и только одно в голове крутится: "Как
же они так быстро сыграть успели?" А они, гадины, опомнились и
вид сделали, будто узнали меня: сидят на траве, лыбятся и
головами кивают - привет, мол, давно не виделись. И тут мне как
шепнул кто на ухо: "Беги, мудила!" Ну, вставил я ноги, но не
повезло: споткнулся о корень, растянулся, уткнулся носом в мох,
тут меня сосед и проткнул пикалом... Так вот я, Федя, и стал
невинно убиенным, враз все грехи кровью смыл.
- Откуда же ты знаешь, что это сосед тебя?.. Ты ведь вниз
лицом лежал, - усомнился Федор.
- А хочешь на рожу его посмотреть? - Шуряк оторвал взгляд
от дороги и придвинул свое лицо вплотную к лицу Федора, глаза в
глаза. - Только быстрее, а то поворот скоро. Федор заглянул в
темно-серый зрачок Шуряка и увидел в нем вытянутую вперед
смешную мордуленцию с острым подбородком и огромным свернутым
набок носом.
- Карлик Нос какой-то! - сказал Федор, отодвигаясь.
- Зрачок выпуклый, вот его и перекосоебило, - пояснил
Шуряк. - Я-то когда увидел в зеркало, чуть не офигел!
- А я где-то слышал про это, но не верил, что такое бывает,
- признался Федор.
- Так больше ни у кого и не бывает.
- Значит, ты один такой... феномен?
- Ага, как в анекдоте: "Доктор, я феномен - у меня яйца
звенят". - "Так вы, милейший, не феномен, а просто мудозвон!"
Вот я такой же феномен. А Павло говорит, скорей всего так
получилось, потому что соседа менты накололи на следствии:
сказали, что он в моих зрачках запечатлелся, когда кончал меня,
а он, видно, и вправду перевернул меня на спину и в лицо
посмотрел, живой или нет, вот и раскололся. Наебка - друг
чекиста! Если вышака ему дали, то, может, скоро встретимся...
Он мне, гнида, карточный долг еще не отдал!
- Рано или поздно, но встретитесь, - успокоил его Федор.
- Это точно, куда он денется!
- Слушай, - стукнуло Федору в голову, - посмотри, а у меня
ничего там не видно...
- Вроде белая дуга какая-то, - пожал плечами Шуряк, бегло
глянув. - Ни на что не похоже.
- Тогда ладно, - успокоился Федор. - А как ты сюда попал из
Рая?
- Сбежал.
- Что так? Не понравилось?
- А чего там хорошего?! Водки нет, мяса нет - животных
трогать нельзя, - бабы только за ручку подержать дают. Целый
день шатаешься по райским кущам и фрукты жрешь, а потом уснуть
не можешь - живот пучит. И таблички, таблички кругом: "не
курить", "не сорить", "запретные плоды не рвать", "из копытца
не пить"... Слушаешь псалмы и думаешь: "Кому бы рожу набить?"
Перемахнуться - и то не с кем: ты ему по одной щеке вмажешь, а
он тебе тут же другую подставляет... скучно! Тут - другое дело,
первая заповедь Ада: "Ни в чем себя не ограничивать". Хочешь
есть - ешь, хочешь пить - пей, хочешь женщину - только свистни!
Ни в чем себе не отказывай. В общем, полное удовлетворение
потребностей получается... Приехали, однако, - остановил машину
Шуряк.
Они вышли на широкую улицу, по обеим сторонам которой
сплошным бордюром тянулись до далекого пригорка, за которым
терялись из виду, аккуратные двухэтажные домики с островерхими
крышами. Шуряк надавил на кнопку звонка в двери одного из
домишек и не отпускал до тех пор, пока на пороге не появился
крупный мужчина лет сорока с пышными усами, в белой
майке-безрукавке и синих спортивных штанах с белыми лампасами в
три ряда.
- Здорово, падла недострелянная! - радостно заорал Шуряк,
обнимая хозяина.
- Здорово, блядь недорезанная, - захохотал хозяин, звонко
стуча тяжелой пятерней по спине гостя.
- Привел вот земляка к тебе, Федором зовут.
- А я - Павло, - стиснул Павло руку Федора. - Здорово,
зема! Давай, мужики, в избу проходите! Все трое зашли в холл
"избы": мебель из красного дерева, камин в полстены, по стенам
- пасторальная живопись в позолоченных багетах, ноги мягко
утопают по щиколотку в длинношерстном ковре цвета пробившейся
по весне травки.
- Павлуша куркуль у нас, - подмигнул Шуряк Федору, -
видишь, избушку свою заимел - купил в рассрочку на 150 лет.
- Будя! - нежно ударил его кулаком по почкам Павло. -
Пойдем лучше в сад, там прохладнее. Сюда, через веранду.
Садик оказался небольшой, но уютный: ровно подстриженные
навесом и клумба с разноцветными гвоздиками.
- Павлуша, что это за порнография?! - сделал Шуряк
удивленное лицо.
- Где, Сашок? - вроде бы не понял Павло.
- Ты что же, урка, гвоздики на продажу стал выращивать?
- Ну, ты залупи-и-л! Какая продажа?! - развел руками Павло,
выставив вперед живот.
- Ладно, не свисти своим ребятам, лучше водки неси, -
щелкнул его Шуряк по животу, как по арбузу.
- Так бы сразу и сказал, без предисловий не мог, что ли? Вы
тут пока яблок нарвите на закусь, - отправился Павло в дом.
- Мы люди не гордые, курятиной закусим, - усмехнулся Шуряк
ему вслед, прикуривая.
Через минуту Павло вернулся с 1,75-литровой бутылкой
"Смирновской" и тремя железными кружками.
- Хорошо хоть, не пластмассовые стаканчики, как в прошлый
раз, - прокомментировал Шуряк.
- Ну и стерва ты, Шуряк, - незлобно ответил Павло, разливая
по кружкам, - где ж я тебе граненые стаканы возьму, они ж тут
антиквариат!
- Погоди, Паша, не гони лошадей - у меня до тебя дело есть,
- притормозил его Шуряк.
- Раз дело, так давай, говори, - Павло закончил разливать,
поставил на стол бутылку и неторопливо завинтил крышку. - Я
тебя слушаю, - сложил он руки на груди, надув мышцы.
- Да уж не знаю, говорить ли, - скосился Шуряк на Павло,
глубоко затягиваясь сигаретой. - Ты вон теперь салом оброс,
клумбу разбил, гостей в трениках с лампасами встречаешь,
закуску не выставляешь...
- Кончай понтить, Шуряк, ты меня знаешь. Дело говори, -
серьезно сказал Павло.
Шуряк молча вынул из широкого нагрудного кармана джинсовой
куртки сложенный вчетверо листок бумаги и небрежно протянул его
Павло. Павло выдержал длинную паузу, потом все же взял листок,
будто сделал Шуряку одолжение, развернул его, внимательно
прочитал, не меняясь при этом в лице, сложил и молча вернул
Шуряку. Шуряк спрятал листок в карман, затушил сигарету о
столешницу, бросил окурок под вишню и откинулся на спинку
стула, ожидая расспросов. Павло, однако, хранил молчание, не
меняя безучастного выражения на каменном лице. Федор тоже
ничего не собирался говорить: ему было интересно, кто кого
перемолчит. Через минуту стало ясно, что не выдержит Шуряк:
ерзая на стуле напротив окаменевшего Павло, он тщетно пытался
сдержать судороги нетерпения, дергая при этом вверх-вниз
бровями, вытягивая вперед и раздвигая в стороны губы и даже
шевеля ушами... Со стороны можно было подумать, что он хочет
рассмешить Павло дурацкими гримасами.
- Ладно, - сдался, наконец, Шуряк, - твоя взяла, вскрываюсь
с тузовым покером на руках. Объясню для Федора: только что я
показал этому истукану - да отомри ты! - контракт, в котором
записано, что одна небедная старушка выдаст мне 20 тысяч
дукатов наличными - подчеркиваю, наличными! - если я в течение
десяти календарных дней доставлю ей в целости и сохранности ее
любимую подругу по кличке Снупи - болонку белой масти с серьгой
в правом ухе. Вопросы есть?
- А она не бешена-я?!?!? - со странной интонацией спросил
Павло, с трудом вновь обретая дар речи.
- Кто, собачулька?
- Насрать мне на собачульку, какая она! - прорвало Павло. -
Меня старуха интересует: если у нее шариков не хватает, то
контракт недействителен, а кто в здравом уме 20 "кусков" за
такое выложит?!
- Ха! - обрадовано пошел в контратаку Шуряк. - А какой
дурак за меньше на Барабашкин пойдет!
- С этого и начинать надо было! - показал кулак Павло.
- Куда? - не понял Федор.
- Есть у нас тут островок один веселый на местном озере...
веселый, но безлюдный, - криво усмехнулся Шуряк.
- Необитаемый? - уточнил Федор.
- Насчет обитаемости - вопрос спорный...
- Давай опрокинем, а то остынет, - перебил Павло, загребая
ладонью кружку. - От одной не закосеем, а дело обсудим -
добьем.
- Пока без тостов, поехали! - скомандовал Шуряк и сам
первый "опрокинул". - Уф! Так вот... - продолжил он, с хрустом
откусывая от яблока. - Почти что "белый налив"!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29