- Ох, а я так напугалась, что чуть ведро не выронила, -
женщина перехватила другой рукой ведро с водой.
- А вы тут убираетесь? - спросил Федор, подумав про себя:
"А ведь это, пожалуй, и есть та самая "вредная женщина".
- Да, - вздохнула женщина, поправляя белую косынку на
голове. - Заставляют влажную уборку делать, а горячая вода
только на втором этаже... В холоднойто руки мерзнут, а они и
так хлоркой разъеденные...
- Одевайте резиновые перчатки, - посоветовал Федор,
поспешно ретируясь в лифт.
- Я просила в "хирургичке", так не дали! - крикнула женщина
в опустевшую шахту через решетчатую дверь.
Кабина лифта остановилась на втором этаже, и Федор увидел в
окошко ее деревянной створки приближавшегося по коридору
водителя. "Что делать?!" Федор надвинул шапочку на глаза и
быстро вышел, пригнув голову. Поравняться с водителем он все же
не решился и свернул в дверь с табличкой "М" - мужской туалет
для персонала. Хлопнувшая за Федором дверь тут же вновь
распахнулась, и вслед за ним зашел злополучный водитель. Федор
подошел вплотную к писуару и, уперев лицо в кафельную стену,
расстегнул дрожащими руками ширинку для видимости.
- Закурить случайно не найдется? - раздался за его спиной
громкий голос.
- Свои иметь надо! - неожиданно для себя буркнул Федор.
Водитель недобро хмыкнул, но ничего не ответил и молча
зашел в кабинку с унитазом.
- Гляжу в озе-о-ра синие, в поля-а-х ромашки рву, - запел
он под звон расстегиваемого брючного ремня.
Федор сплюнул в писуар и поспешил выйти в коридор. Коридор
заканчивался застекленной дверью, через которую просматривался
еще один коридорчик, устланный зеленым ковром и
заканчивающийся, в свою очередь, глухой стеной с портретами
двух Ильичей - Ленина и Брежнева. Перед дверью возвышался
специалист узкого профиля с широкими плечами, прямо-таки "шкаф"
двухметрового роста. "Все ясно, - сказал себе Федор. - Раз
перед дверью телохранитель, то за дверью должно быть само
"тело". Стоять посреди коридора на виду у охранника было глупо
и опасно, поэтому Федор пошел в сторону той самой двери,
надеясь по дороге свернуть куда-нибудь еще. Проходя мимо одного
из кабинетов, дверь в который была приоткрыта, Федор уловил
настороженным ухом знакомый голос. Он присел возле двери,
сделав вид, что завязывает шнурок, и стал подслушивать.
- Ты хоть группу крови сверил? - спросил тусклый женский
голос.
- Конечно, Майя Геннадиевна, сразу как только его... взяли,
- ответил недавний попутчик Федора. - Не верите?
- Ты мне этот детский сад брось: веришь - не веришь. Верю,
но проверю. В случае чего головой отвечать придется, а у меня
дети. Раздень его, пока не проснулся, а я инструмент
приготовлю.
"Теперь они от него не отойдут, - стал быстро соображать
Федор. - Можно их, конечно, нейтрализовать, но останется
"шкаф", а его голыми руками не возьмешь... Главное для меня -
внезапность, значит, нужно оказаться в таком месте, где
появление постороннего наименее вероятно. Хорошо бы пробраться
в палату к "телу", Ваню ведь рано или поздно туда привезут на
прямое переливание..." Федор поднялся и неспешным шагом
двинулся дальше по коридору. "Шкаф" стоит ко мне левым боком и,
скорее всего, лицом к хозяину, значит, палата с "телом" на
левой стороне". Времени на раздумья больше не было: Федор
открыл последнюю перед "шкафом" дверь с левой стороны коридора,
успев прочитать на ней "Процедурная", и обнаружил за ней
широкоплечего детину, увлеченно массажировавшего обнявшую
кушетку пухленькую медсестру в задранном до подмышек халате.
- Что здесь происходит, товарищи? - строго спросил Федор. -
Как ваши фамилии?
- Зачем же сразу фамилии, - виновато улыбнулся детина,
натягивая халатик на белые ляжки сестры.
- Он мне искривление позвоночника лечит, - встала с кушетки
сестра, пряча покрасневшее лицо. - Вы не подумайте
чего-нибудь...
- Идите помогите Майе Геннадиевне, - сказал Федор,
закладывая руки за спину.
Детина с сестрой обошли застывшего посреди комнаты Федора и
быстренько удалились. "Интересно, за кого они меня приняли?" -
улыбнулся Федор, когда захлопнулась дверь. Он выглянул в
открытое окно и заметил в предвечерних сумерках
прогуливавшегося по дорожке вдоль дома коротко стриженого
крепкого парня в больничной пижаме. "Этому "больному" только на
медведя с ножом ходить вместо зарядки", - усмехнулся про себя
Федор, продолжая осмотр местности. К облюбованной внешней
охраной дорожке вплотную подступал небольшой лесок, за которым
возвышался огромный главный корпус. Федор осторожно высунул
голову в окно и посмотрел направо: окно в палату с "телом" было
открыто... "Большой человек" любит свежий воздух, -
возрадовался Федор, замечая под окнами карниз шириной в
полступни, - но как бы он ему не повредил!" Он снял ботинки,
чтобы не скользили ноги, и, взяв со столика резиновокрасную
грушу клизмы, забросил ее в кусты за дорожкой. Охранник
обернулся на шум и полез в кусты проверять, в чем дело, а Федор
не мешкая, вылез в окно и, распластавшись по стене, прошел по
карнизу к соседнему окну. Ухватившись за раму открытого окна,
он заглянул в палату и удивился своему везению: серолицее
"тело" почивало с низким храпом на широкой кровати, а его
персональная сиделка смотрела по включенному на минимальную
громкость телевизору юмористическую передачу "Терем-теремок",
почти вплотную придвинувшись на стуле к экрану. Федор влез на
мраморный подоконник, бесшумно слез с него на паркетный пол и,
пройдя несколько шагов на цыпочках, залез под кровать. При этом
он задел ногой за железную утку - утка металлически крякнула, и
Федор замер, но сиделка, по-видимому, ничего не услышала,
потому что уже в следующую секунду довольно хмыкнула в ответ на
какую-то теремковскую шутку. От нечего делать Федор стал
прислушиваться к телевизору и уловил обрывок диалога двух
бессменных участниц передачи Авдотьи Никитичны и Вероники
Маврикиевны.
- Вот я и говорю, он стреляет как Телль, - кокетливо
заявила Вероника Маврикиевна.
- Коктейль? - каркнула Авдотья Никитична.
- Хо-хо-хо-хо-хо! - засмеялась в кулачок Вероника
Маврикиевна. - Как Те-е-лль. Как Вильгельм Телль.
"Кажется, я это где-то уже слышал, - озадаченно подумал
Федор. - Ах да, должно быть, в детстве", - спохватился он. В
этот момент над ним послышалось шевеление, сиделка быстро
выключила телевизор и подбежала к кровати.
- С пробуждением Вас, дорогой Кузьма Кузьмич! - сладко
проговорила она.
- Спасибо, Машенька, спасибо, - хрипло проскрипел Кузьма
Кузьмич. - Что, скоро меня на тот свет отпустите революцию
делать?
- Ой, что Вы, Кузьма Кузьмич, Вы еще тысячу лет жить
будете! - всплеснула руками Машенька, не оценив большевицкого
юмора.
- Можно? - со стороны открытой двери послышался деликатный
стук.
- Заходите, Эдуард Аркадиевич, светило вы наше, - почти что
радостно прохрипел Кузьма Кузьмич. - Скоро отпустите на тот
свет революцию делать?
- Придется тамошним пролетариям немножко подождать, -
ответило "светило", имевшее, судя по фамильярному тону, звание
не ниже академика. - Сейчас вот кровку молодую в Вас зальем -
сразу на пятьдесят лет помолодеете, снова в комсомол вступите.
- М-м, - неопределенно промычал Кузьма Кузьмин.
- Не беспокойтесь, здоровью ребенка ничто не угрожает, -
поспешил заверить его Эдуард Аркадьевич. - Он вызвался
добровольно. Пионер, отличник, из рабочей семьи, русский.
Подходит по всем статьям.
- Молодец, - похвалил Кузьма Кузьмич. - Не зря мы в
гражданскую свою кровь проливали!
- Приступим, Кузьма Кузьмич?
- Приступайте, Эдуард Аркадьевич.
- Майя Геннадиевна, мы вас ждем, - сказал академик по
телефону.
Не прошло и десяти секунд, как в палату въехал на колесиках
столик с инструментами и медикаментами, а за ним - каталка с
Ваней, который уже проснулся, но отчаянно надеялся, что все еще
спит.
- Осторожно, капельницу не заденьте... Левее ставьте, -
заботливо распоряжался Эдуард Аркадьевич.
- Не волнуйся, малыш, все будет хорошо... Я поправлюсь, вот
увидишь, - "успокоил" Ваню Кузьма Кузьмин.
Возле самого лица Федора повисли прозрачные эластичные
трубки, соединившие Ваню с "большим человеком". Ваня вскрикнул,
и одна из трубок наполнилась темно-красной жидкостью.
- Потерпите, Кузьма Кузьмич, сейчас будет немножко больно,
- ласково предупредила Майя Геннадиевна, вводя иглу в вену
сановного реципиента.
Кровать задрожала, но старый большевик подавил в себе крик,
спокойно выдержав "пытку". "Надо срочно что-то делать!" -
занервничал Федор. Не придумав ничего лучшего, он стащил со
столика с инструментами хромированные ножницы и чикнул ими по
трубкам. Крупные красные капли разбились о вощеный пол...
- Что такое? - удивился академик, замерявшим пульс
"большому человеку" с другой стороны кровати. - Майя
Геннадиевна, почему не поступает кровь?
- Она пролилась, - послышался плаксивый ответ.
- Что?!!
В следующий момент началось нечто такое, на что вряд ли мог
рассчитывать сам Федор. В просвете между кроватью и полом
быстро замелькали ноги, и палата потонула в криках: "Порвалась!
Как порвалась?! И эта тоже?! Иглу вынь! Убить тебя мало! Кровь
подотри! Жгут давай! Жгут давай!! Жгут давай!!! Забыли!
Забыли!! Забыли!!!" Раздался дробный топот, и все ноги
унеслись. "В тюрьму вас всех, в тюрьму!" - глухо донесся из
коридора голос поддавшегося общей панике академика.
Воспользовавшись моментом, Федор выскочил из-под кровати.
- Вы по какому... вопросу? - пролепетал ничего не
понимающий Кузьма Кузьмич.
- По вопросу жизни и смерти, - ответил Федор, перезая
окровавленными ножницами идущую от капельницы трубку. - Привет
от грядущих поколений!
Прихватив со столика что потяжелее - толстую бутыль,
начиненную ватными тампонами, - Федор уперся в ручку каталки с
ошалелым Ваней и, быстро разогнав ее, выбежал в коридор.
"Кузьма Кузьмин просит вас помочь ему позвонить по кремлевской
вертушке", - крикнул он явно забеспокоившемуся "шкафу". "Шкаф"
молча повернулся, чтобы пройти в палату... Федор высоко
подпрыгнул и долбанул его бутылью по голове - толстое стекло
загудело, но не разбилось, а "шкаф" закачался, но не упал.
Федор размахнулся пошире и хрястнул по лбу безмолвно
развернувшегося охранника - стекло глухо звякнуло, и на серый
костюм осевшего по дверному косяку "шкафа" крупным снегом
посыпались белые тампоны. "В чем дело?" - послышался сзади
взволнованный голос Эдуарда Аркадиевича. Федор быстро обернулся
и увидел посреди коридора группу из нескольких человек
перепуганного персонала во главе с самим академиком. Вместо
ответа Федор снова разогнал каталку и направил ее прямо на
скопление белых халатов... Меньше всех повезло академику: он
почему-то был уверен в том, что с ним ничего не случится, и
вовремя не отскочил к стене, а в результате был отброшен на ту
же стену, но со сломанным ребром. Вырвав на бегу жгут из рук
одуревшей от горя Майи Геннадиевны, Федор устремился к лифту, и
пока он дожидался шедшую с первого этажа кабину, все, кто был в
коридоре, замерев в безмолвии, смотрели на него с испугом и
любопытством, как на пришельца из другой галактики. В лифте с
Федором случилась истерика от нервного перенапряжения и,
перетягивая Ванину руку резиновым жгутом, он хохотал до слез,
вспоминая эту немую сцену.
Федор вышел из лифта, оставив дверь открытой, чтобы кабину
нельзя было вызвать наверх, выбежал в полумрак вечерних
сумерек, обогнул цветник и по широкой асфальтовой дороге,
проходящей через всю огромную территорию пригородного
больничного комплекса, помчал каталку в сторону ворот.
"Главное, чтобы нас заметило как можно больше людей: "слуги
народа" как огня боятся слухов - об огласке говорить не
приходится, - лучше бы даже устроить небольшой скандал", -
размышлял Федор.
- Дядя, ты кто? - неожиданно спросил несколько пришедший в
себя на свежем воздухе Ваня.
- Посланец, - ответил, задыхаясь, Федор, - из будущего.
- Уя-а, - восхитился Ваня. - Из коммунизма?
- Что-то вроде того...
Федор скосил взгляд в сторону остававшегося слева главного
корпуса: рядом с ним никого не было видно, должно быть, больные
ужинали. "Стой, стрелять буду!" - послышался сзади крик. Федор
на секунду обернулся и увидел метрах в пятидесяти борзо
догонявшего его с пистолетом в руке поджарого охранника, того
самого, которого он отправил в кусты за клизмой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29