На фоне пещерообразной станции этот
поезд-игрушка выглядел бриллиантовым ожерельем на шее
прокаженного.
"Чудеса в решете", - только и смог сказать про себя Федор,
входя в вагон, дверь которого бесшумно уползла на крышу.
Впрочем, он тут же прибавил: "Народу, как всегда, больше чем
людей". Прозрачная дверь безо всякого предупреждения
опустилась, и поезд неслышно тронулся. "Левая какая-то
электричка, даже остановок не объявляют", - отметил Федор, поу-
добнее устраиваясь в плотной людской массе. Подозрительным
показалось ему и одеяние пассажиров: на одних были тулупы, на
других - летние майки с портретами Пугачевой и Боярского,
многие ехали в дезабилье или в казенных больничных пижамах,
была также одна японочка в белом шелковом кимоно, заляпанном
бурыми пятнами крови, а у соседней двери стояла девушка, на
которой совсем ничего не было, и ее белая грудь упиралась в
стекло, расплющиваясь... "Сильна, подруга! - чуть было не
открылся рот у Федора. - Не в себе, наверное. Как ее только в
метро пустили?!" Несколько находившихся рядом с девушкой
мужчин, как показалось Федору, изображали на покрытых
припудренной щетиной лицах полное равнодушие, и он скопировал
эту их гримасу, решив ничего не замечать из приличия.
Тем временем, голубой вагон озарился огненным светом: из
бешено ревущих форсунок вагон обдавало со всех сторон языкастым
пламенем. Федор заволновался, но остальные пассажиры сохраняли
спокойствие, даже и не думая паниковать. "Вагоны-то
огнеупорные, - смекнул Федор. - Так что напрасно у меня очко
взыграло". Наконец, огонь остался позади, и появилось нечто
более занимательное: тоннель кишмя кишел отвратительными
тварюгами, среди которых были и вурдалаки с торчащими из груди
осиновыми колами, и драконы с перерезанными шеями, и бледные
старухи со сломанными косами в дистрофичных руках, и скелеты с
дырявыми черепами, и очищенные от чешуи задастые русалочки, и
распутно-веселые ведьмы с выбитыми зубами, и много еще разной
дефектной нечисти, которой Федор и названия не ведал. Все это
было немного противно, немного интересно, но ничуть не страшно:
нечто подобное Федор уже видел в "Пещере ужасов", когда они с
Маринкой ходили на ноябрьские праздники в гастролировавший в
Москве чешский "Луна-парк".
Примерно через четверть часа поезд выехал на светлую
просторную станцию, даже и не станцию, а скорее крытый вокзал.
Все здесь было вполне прилично: мягкое освещение, электронные
табло, буфет, ресторан, питьевые автоматы, чистота и порядок.
Двери поднялись, и застоявшиеся пассажиры выплеснулись на
перрон. Однако вскоре подхватившая Федора толпа замедлила свое
движение и, уплотнившись, застопорилась у стеклянных будок с
сидящими в них гладко причесанными обезьянами в высоких
фуражках. Между будками были турникеты, подходя к которым люди
показывали обезьянам какие-то бумажки. Обезьяна высовывала из
будки длинную волосатую руку, сгребала в розовую ладонь
бумажку, подносила ее к носу, внимательно изучая, возвращала и
небрежно махала расслабленной кистью: "проходи".
Повертев головой по сторонам, Федор увидел, что ожидающие
своей очереди люди заранее достают из карманов какие-то
документы разного цвета и размера, даже у стоявшей впереди него
той самой голой "не в себе" был в руке документ. "Онато откуда
вынула?" - недоумевал Федор, заглядывая ей через плечо. Бумага,
которую она держала наготове, пестрела надписями на непонятном
языке, но Федор почему-то сразу решил, что это свидетельство о
смерти. И все же поверить в это до конца он не захотел. "Лезет
в голову черт знает что! Может, она и мертвая, может, все
кругом покойнички, но я-то живу, это факт, - пытался он себя
успокоить. - А что мне себя успокаивать?! В том, что я жив,
сомневаться не приходится: "мыслю, значит существую!"
Но вот подошла и его очередь: из окошка к самому лицу
протянулась полусогнутая лапа, покрытая прилизанной шерстью.
Федор брезгливо отвел от себя эту наглую лапу и хотел
проскочить через турникет, но не тут-то было: подлая обезьяна
заблокировала крестовидную вертушку. Взвыла сирена, и
моментально, раскидывая толпу плечами, к Федору подошли двое "в
штатском". Один из них красноречиво кивнул головой, и все трое,
Федор посередине, проследовали в близлежащее служебное
помещение, представлявшее собой слабоосвещенную комнату с
высоким креслом. Федора усадили в кресло и оставили одного.
По обстановке комната сильно напоминала рабочий зал
парикмахерской: обтянутое красной кожей мягкое кресло, под
креслом - карликовая лесенка для ног, над креслом - нечто вроде
фена для сушки волос, перед креслом - широкое зеркало. "Как это
у них там называется... допрос с пристрастием третьей степени?"
- поеживаясь, Федор с мучительным любопытством рассматривал
лежащие на полке перед зеркалом странно загнутые ножницы,
опасные бритвы с различной ширины лезвиями, щипцы с длинными
ручками, острозубые пилки и прочие никелированные инструменты,
плохо напоминавшие парикмахерские. Он вздрогнул: из спинки
кресла выскочили две металлические дуги и с резким щелчком
замкнулись холодным ошейником под самым подбородком. В ту же
секунду на голову опустился колпак, сверху послышалось низкое
гудение, волосы на голове зашевелились под воздействием мягкого
теплого излучения и встали дыбом. ("Начинают!"). Одновременно с
этим зеркало превратилось в экран: отражение померкло, и вместо
него, как на опущенной в раствор проявителя фотобумаге, стало
вырисовываться приятное женское лицо, своими чертами чем-то
напоминающее Маринкино: те же серо-голубые глаза, еле заметные
ямочки на щеках, четко очерченные губы.
- Рада вас приветствовать в Хелл-Сити! - белозубо
улыбнулась женщина.
"Здравствуй, заграница: сейчас начнут яйца выкручивать -
допытываться, под какой сосной зарыл парашют", - с тревогой
подумал Федор, вжимаясь в кресло.
- У нас нет границ, - рассмеялась женщина. - Ад един и
неделим, так что никто в вас здесь не подозревает агента КГБ. А
это... - она поймала взгляд Федора, непроизвольно покосившегося
на "инструменты", - это всего-навсего голограмма для создания,
скажем так, соответствующего умственного настроя.
"На вшивость проверяли, значит", - облегченно вздохнул
Федор.
- Вы не волнуйтесь, - ровным грудным голосом продолжала
женщина. - Расслабьтесь. Никто вас мучить не собирается - мы и
так все про вас уже знаем.
- Так значит... - Федор поднял вверх указательный палец,
показывая на колпак.
- Вы на самом деле очень проницательны, - кивнула женщина.
- Это - считыватель мыслей, а я - терминал компьютера, который
ваши мысли расшифровывает. Сейчас я вам задам несколько
вопросов, на которые вы ответите вслух, и после этого сможете
ознакомиться с нашим замечательным городом, крупнейшим
мегаполисом Ада. Итак, имя и фамилия.
- Федор Бурщилов.
- Пол?
- Что же вы, по мыслям определить не можете? - подмигнул
Федор женскому изображению. Изображение покраснело. "Надо же,
как настоящая!" - не сдержавшись, мысленно воскликнул Федор.
- Это простые формальности, - несколько жеманно заверила
его женщина. - Вы должны произнести свои ответы вслух, чтобы
вас можно было официально зарегистрировать.
- Хорошо, - вздохнул Федор. - Судим и в плену не был. На
временно оккупированной территории не проживал. Родственников
за границей не имею и в переписке с ними не состою. Какие там
еще графы в вашей анкете? Национальностью интересуетесь?
- Нет. Год смерти?
- Чьей смерти? - Федор хотел было вскочить, но наткнулся
кадыком на железный "ошейник" и закашлялся. - Вы что же...
хотите сказать... что я... - через силу выговорил он, с трудом
сдерживая кашель, отчего на глаза навернулись слезы.
- Я ничего не хочу сказать - это обязательный вопрос, - но
все же... боюсь вас огорчить, - женщина опустила глаза. - Дело
в том, что вы... не совсем живой.
- Как это "не совсем"?!! - опешил Федор.
- Судя по всему, вы находитесь в коматозном состоянии.
Кома...
- Слушайте, вы! - перебил Федор. - Называйте это как хотите
- коматозное состояние или комичное положение, - только уж
будьте добры, верните меня по обратному адресу, раз уж я не
совсем окочурился!
- Мы не можем этого сделать, - покачала головой женщина.
- Как людей живьем к черту на рога отправлять - так это вы
можете!!
- Ваши претензии необоснованны, - поджала губки женщина.
- Да это же ваш бородатый черт...
- Прекратите чертыхаться, - строго сказала женщина. -
Никаких чертей в природе не существует: это все выдумки неумных
церковников. А про вашего "бородатого" мы знаем ровно столько,
сколько и вы. Одно могу сказать с полной уверенностью: это было
никем не уполномоченное лицо. Может даже, какой-нибудь аферист
или хулиган.
- Кто-кто??? - вылезла вперед нижняя губа у Федора.
- Ну... знаете, бывают радиохулиганы, а этот теле-...
- Вот спасибо, успокоили! Что же мне теперь делать?
- Ничего. Ждите своего пробуждения. От нас с вами здесь
ничего не зависит.
- А от кого зависит?
- Существуют никому не подконтрольные высшие силы,
господствующие и над тем, и над этим светом. Ждите, - серьезно
сказала женщина.
- Легко сказать... А если не дождусь?
- Станете полноправным гражданином Ада, а пока считайте,
что вы на экскурсии.
- Веселенькая экскурсия! - зло усмехнулся Федор.
- Желаю вам приятно провести время, берегите себя! -
женщина улыбнулась на прощание и исчезла.
"Ошейник" убрался в спинку кресла, "фен" поднялся, экран
снова стал зеркалом, и Федор увидел прямо перед собой субъекта
в грязной телогрейке и с расцарапанным ветками лицом ("Ну и
рожа у тебя, Шарапов!"). Федор подбадривающе подмигнул субъекту
правым глазом, тот подмигнул в ответ левым, оба они синхронно
встали и вышли из комнаты в противоположные двери.
Захлопнув за собой дверь, Федор к большому своему удивлению
обнаружил, что находится не на вокзале, откуда он зашел в
только что оставленную комнату, а в однокомнатном гостиничном
номере с широкой кроватью, креслом, телевизором и баром. Он
приоткрыл дверь: за ней был теперь длинный коридор с точно
такими же пронумерованными дверьми. "Интересное кино! Ведь это
та же самая дверь, в которую я зашел секунду назад... Ну и
ладно, нам татарам все равно, что водка, что пулемет, лишь бы с
ног валило, - вспомнил он поговорку институтского приятеля
Наиля. - Интересно только, сколько тут дерут с трудящихся за
один койко-день: в кармане-то хер ночует", - озабоченно добавил
он, но тут его внимание привлекла мирно стоящая на столике
трехэтажная ваза с бананами, апельсинами, виноградом и
клубникой (это в декабре-то, когда в Москве даже на рынке
ничего и рядом не лежит!). Оголодавший Федор набросился на
вкусную вазочку и принялся уминать все вперемешку,
одновременно стаскивая с себя жаркую душегрейку.
Насытившись, он сладко отрыгнул ("А-пельсин!") и отправился
в ванную умываться. Здесь его ждал очередной сюрприз: он увидел
перед собой золотой унитаз с крышкой из черного дерева,
серебряную раковину и большую мраморную ванну, наполненную
парным молоком. "Хоть я и не Мао Дзэдун, отчего бы мне не
последовать примеру "великого кормчего": говорят, он любил в
молоке поплавать", - развеселился Федор, направляясь к бару.
Там он выбрал самую красивую бутылку из темного непрозрачного
стекла: пузатенькая, на черной этикетке - скрещенные пушки и
надпись золотом: "КОРОНЕТ". Красивое название. Богатый
коньячный букет. ("А говорят, коньяк клопами пахнет... это
смотря какой!"). Лежа по горло в молоке, Федор неспеша
потягивал коньяк из тонкой стеклянной рюмки. Дымчатое стекло...
дымчатое... дым...
6. Во сне и наяву
Федор открыл глаза: за окном синело снежное утро. Сильно
мело. "Сейчас, сейчас, вот только коньяк дохлебаю!" - сказал он
себе, закрывая глаза в надежде досмотреть приятный сон, но нет,
не получилось: какая тут к чертям собачьим молочная ванна,
когда время половина восьмого - будильник звонит, - и надо
вставать, кровь из носу, но вставать, кровь... из носу,
кровьизносу, кровьизносуновставать, кровьизносуновставать,
кровьизносуно... вставать!!! Федор вскочил, отбросив к стенке
одеяло: без десяти восемь! Вот тебе и кровь из носу! Шлепая
босыми ногами по холодному паркету, он побежал в туалет. "Без
шшше-шести!" - прошипела вода в унитазе. Федор наскоро почистил
зубы, умылся, засунул в рот амурского толстолобика из
консервной банки, оделся, прожевывая, и выбежал на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29