"Извращенец!") - в компании
полуобнаженной гражданки США.
- Не видно! - послышалось из зала. - По рядам пустите!
- Более того, - продолжал Шумилихин, - выпав из-под
присмотра коллектива, Бурщилов спелся с такими же, как и он
сам, отпетыми подонками и в настоящее время нарушает пределы
запретной зоны, проникнув в нее без соответствующего разрешения
местных властей.
- Вопрос можно? - раздался голос.
- Пожалуйста, - кивнул Шумилихин.
- Может, я чего не понимаю, - поднялся в середине зала
мужчина в синем рабочем халате, - вы говорите, будто сбежал
Бурщилов, что он там пределы нарушает...
- Да, - подтвердил Шумилихин.
- А он вон на первом ряду сидит в носу ковыряет. Это ж,
извините за выражение, абсурд какой-то!
- Абсурд, маразм! - послышались отдельные голоса из разных
мест зала.
- Спокойно, товарищи, никакого абсурда здесь нет, - заявил
Шумилихин. - Просто Бурщилов в настоящее время спит в
фешенебельном небоскребе на территории запретной... не нашей
запретной зоны, а мы все ему снимся.
Раздались недоуменные смешки.
- Пусть сам скажет! - крикнул кто-то среди всеобщего
замешательства.
- Ну что ж, Бурщилов, - сказал Шумилихин, избегая смотреть
в сторону Федора, - дайте отчет коллективу, как вы встали на
путь измены и преступления.
Федор взошел на трибуну и приготовился было заявить, что
все это недоразумение, что он попал в Хелл-Сити в
бессознательном состоянии, да и вообще Хелл-Сити - это не
заграница, потому что находится в Аду, а Ад един и неделим и
т.д. и т.п... но тут ему вдруг пришло в голову, что в
президиуме сидят те же барабашки под человеческой личиной, и
пока ты молчишь и не отвечаешь на их словесные выпады, ты в
безопасности, но стоит лишь открыть рот, чтобы сказать что-то в
свое оправдание...
- Мы вас очень внимательно слушаем, - донесся из президиума
ласковый голос старейшего активиста Малофейкина, про которого
ходили слухи, будто у него в кармане брюк дырка, и, сидя на
собраниях, он занимается онанизмом.
"Да, в дурацкое положение я попал, - взволнованно подумал
Федор. - Говорить ничего нельзя, а уйти с трибуны, ничего не
сказав, не получается - нога не поворачивается... Что
делать???"
Неожиданно трибуна, на которой стоял Федор, затряслась и
закачалась... "Хоть бы она упала! - обрадовался Федор. - Это
будет выход!" Федор открыл глаза и увидел перед собой
подползшего к дивану Павло, который тряс его за плечо.
- Слава тебе, яйца! - облегченно сказал Федор, радуясь, что
собрание закончилось... по крайней мере, для него.
- Ты что, сдурел? - прошипел Павло, говоривший почему-то
шепотом. - Я говорю, Шуряк исчез!
- Может, он опять на поиски своей собачки отправился? -
предположил Федор.
- Да нет, навряд ли, - покачал головой Павло. - Дури в нем,
конечно, много, но просто так он бы нас спящих не оставил.
- Где же его искать? - Федор посмотрел вверх, будто мог
просветить своим взглядом, как рентгеном, сразу все 100 этажей.
- Сперва на улице глянь, - посоветовал Павло.
Федор вышел из холла на широкую бетонную площадку,
облагороженную по краям карликовыми деревцами, и задрал вверх
голову, осматривая небоскреб: все было внешне спокойно, если не
считать того, что из открытого настежь окна на двенадцатом
этаже доносилась ритмичная музыка. Вполне возможно,
барабашки... из "музыкального" окна вылетела бутылка из-под
вина и, чуть не угодив в отбежавшего Федора, разлетелась по
бетону мелкими осколками - одна этикетка осталась: "Мартини
россо"... нет, это уже не барабашки!
- Ну что? - спросил Павло у вернувшегося Федора.
- Да он на двенадцатом этаже винцо попивает!
- Вот чмо! - возмутился Павло. - Ты там потверже с ним,
будет брыкаться - скажи, что я его к стенке поставлю за то, что
друзей бросил!
- Обязательно, - пообещал Федор, вспомнив, что Павло тоже
пьян.
Он поднялся на 12-й этаж. Через приоткрытую дверь квартиры,
в которой веселился Шуряк, слышалась зажигательная секс-музыка.
Федор собрался войти, но остановился на пороге: ему вдруг
показалось, что музыка - сама по себе, а женские экстатические
крики - сами по себе. На всякий случай он решил подождать...
может, там и не Шуряк вовсе. Наконец, стоны стихли. Федор
выждал для верности еще минуту и зашел в квартиру... На широком
плюшевом диване вишневого цвета сидел голый Шуряк; в левой его
руке была рюмка, а правая рука висела в воздухе, словно он ей
обнимал кого-то.
- Это Магда, - сказал Шуряк, глупо улыбаясь.
- Очень приятно, - растянул Федор губы до ушей, собираясь в
следующий момент двинуть Шуряку в челюсть, чтоб протрезвел...
Но не успел он произнести эти слова, как на диване рядом с
Шуряком нарисовалась прямо из воздуха миниатюрная блондинка в
одетой наизнанку шелковой блузке, обхватывающая руками белые
колени поджатых ног. Пригнув голову, она выразительно
посмотрела на Федора влажными глазами, в которых можно было
увидеть одновременно и смущение, и вызов.
- Александр, можно вас на пару слов? - сказал Федор,
стараясь говорить как можно более вежливо, чтобы ненароком не
спровоцировать барабашек на дальнейшие фокусы.
- С удовольствием, мон шер, - в тон ему ответил Шуряк, -
счас только трусы одену...
Шуряк натянул джинсы и проследовал за Федором на кухню.
- Ты что, с ума спятил?! - набросился на него Федор. - Это
же барабашка.
- Ну и что? - улыбнулся Шуряк. - Главное, что все при ней и
долго уговаривать не надо. А ты, может, ревнуешь? Могу уступить
на пять минут, время пошло!
- Мы с Павло тоже пошли, а ты тут хоть всех барабашек
перепробуй!
Федор хотел выйти с кухни, но Шуряк загородил проход рукой,
опершись о торец стены:
- Хороший ты мужик, Федя, но есть в тебе говнецо
интеллигентское!
- Я вот тебе счас переебу промеж глаз - будет тебе говнецо
и интеллигентское, и пролетарское! - рассвирепел Федор.
- Во, это по-нашему, по-рабоче-крестьянски! - заржал Шуряк,
возвращаясь в комнату. - Я мигом, только куртку захвачу!
Федор вышел из квартиры и стал дожидаться в коридоре. До
него слабо доносился голос Шуряка, который, очевидно,
объяснялся со своей новой подругой. Внезапно раздался
истеричный женский визг... Федор бросился в квартиру и увидел,
что ему навстречу ковыляет Шуряк, волоча за собой правую ногу.
Присмотревшись, Федор разобрал в полумраке прихожей, что на
ноге у Шуряка висит Магда.
- Вцепилась, как крокодил! - пожаловался Шуряк. - Не хочет,
чтоб я уходил... тьфу, я стихом заговорил!
- А что это с ней?
- Просто я ей разъяснил как дважды два, кто она есть на
самом деле, ну и сказал, что ловить ей нечего, а она в крик...
Влюбилась, наверное!
- Может, с собой ее возьмем?
- Ну ты, романтик, лучше за ноги ее оттащи!
Федор обхватил руками тонкие щиколотки и потянул на себя.
- Ой, умора! Ты будто тачку везешь! - захохотал Шуряк. - Да
вмажь ты ей штиблетом!
- Как же я женщине вмажу?!
- Так это ж не женщина вовсе, а так... барабашкино отродье.
- Все равно не могу! - решительно заявил Федор.
- Тогда тяни сильнее, боишься ей ноги выдернуть, что ли?
Или пощекочи под ребрами, может, подействует... а лучше за
пятку, за пятку укуси! - издевался над Федором Шуряк.
- Ты, советчик! - выпустил ноги Федор.
- Ты эту кашу заварил - ты и расхлебывай! - Что, бросить
меня хочешь, да? Как последняя гнида! - заволновался Шуряк. -
Это ж не человек, от нее всего ожидать можно, вдруг она мою
ногу съест, когда еще новая вырастет!
- Ты ее лучше успокоить попробуй, - посоветовал Федор, а то
она, может, сама руки разжать не в состоянии...
- Заклинило, что ли?
- Ну да, от потрясения.
Шуряк посмотрел на Федора, как на ненормального, но все же
последовал его совету: сел на пол, погладил несчастную
барабашку по голове и с трудом выдавил из себя:
- Ты... это... не реви давай! Может, встретимся еще...
Федор вышел, чтобы не мешать. Через две минуты появился
довольный Шуряк.
- Слушай, Федя, откуда ты так хорошо барабашек женского
пола знаешь? - лукаво спросил он.
- Просто я хорошо знаю людей женского пола, - выдал Федор
наигранный Шуряком ответ. - Ну как она?
- Благополучно растворилась, - радостно сообщил Шуряк.
Они спустились в холл, посреди которого лежал на ковре и
что-то нашептывал себе под нос Павло.
- Павлуша, прости в последний раз, честное пионерское,
больше не буду! - подошел к нему Шуряк.
Павло даже не повернул головы, по-прежнему разговаривая
шепотом с кем-то невидимым.
- Не нравится мне это... у меня тоже так с Магдой
начиналось, - озабоченно сказал Шуряк. - Паша! Павел Егорыч,
твою мать! - крикнул он Павло на самое ухо.
Павло никак не отреагировал.
- Ладно, сейчас что-нибудь придумаем, - Шуряк поискал
глазами по сторонам и остановил свой взгляд на небольшом
пылесосе на длинной ручке, который, очевидно, был брошен в
холле уборщиком.
Шуряк поплевал на ладони, схватился обеими руками за
металлическую ручку, сделал широкий замах и, как молотом по
наковальне, грохнул пылесосом об пол перед самым носом Павло.
Павло сильно вздрогнул, застонал от боли в ноге и схватился за
пистолет. Шуряка с Федором как ветром сдуло - они бросились к
лестнице. "Убью щенков! - заорал им вслед Павло. - Поговорить
не дают!" Шуряк взбежал по лестнице на второй этаж и вызвал
лифт.
- Ты куда? - зашел за ним Федор в тут же подошедшую с
первого этажа кабину.
- Я сейчас тоже кое с кем поговорю, - сурово сказал Шуряк,
нажимая на самую верхнюю кнопку.
Они вышли из лифта прямо на крышу и очутились в саду,
огороженном по периметру у самого края металлической сеткой в
два человеческих роста. Шуряк подошел вплотную к сетке и
крикнул в крупные проволочные ячейки:
- Эй, барабашки!
- Эй-эй-эй - барабашки - эй - рабашки - ашки - башки - бара
- баш- ки!!! - отзовалось из-под небесного купола многоголосое
эхо.
- Что вам от нас нужно? - заорал Шуряк.
- Что - что -о-о- нужно - ужно - вам - нас - ас - вас - нам
-но-но-о-хо-хо!!! - засмеялось эхо.
- Под дурачков работаете, - процедил сквозь зубы Шуряк. -
Тогда я с вами по-другому поговорю!
Резким движением он выхватил из-под куртки гранату. "С ума
сошел!" - Федор бросился на него и, вывернув кисть руки,
вытащил из его цепких пальцев надрезанное квадратиками
увесистое железное яйцо. "Бросай!!!" - завопил Шуряк,
распахивая куртку: на брючном ремне у него сиротливо болталось
кольцо с предохранительной чекой. Федору обожгло руку - он
коротко размахнулся и метнул гранату вверх... "Только бы через
сетку перелетела!" - успел он подумать за ту долю секунды, пока
она достигла апогея своей крутой траектории и зависла в
воздухе, казалось, на целую вечность, перед тем как пойти вниз.
Наконец, за сеткой мелькнула черная молния, и граната исчезла.
"Фу-у-х", - Федор расслабился и тут же снова напрягся,
прислушиваясь...
- Раз, два, три, четыре, пять... блядь! - досчитал Шуряк до
шести. - Не сработала!
- Подождем еще пять секунд, - сказал Федор.
- Ты пока говорил, по-ма-асковски слова, как сопли,
растягивая, уже не пять, а все десять секунд прошло. Пойдем
искать - это у меня последняя!
- Сдурел ты, Шуряк?! - Федор красноречиво постучал кулаком
по лбу. - Она же без кольца - не ты ее, а она тебя найдет!
- Не ссы в трусы, - заржал Шуряк. - Кольцо-то от другой
гранаты, специально для таких слабонервных, как ты, ношу.
Красиво она у тебя из руки выпрыгнула!
- Зачем же ты кричал, чтоб я бросал, если она с
предохранителем была? - усомнился Федор.
- Так я думал, она об асфальт шандарахнется и сработает,
все же высотища! В общем, сам себя наколол, - вздохнул Шуряк.
Они спустились на первый этаж и, обойдя стороной что-то
бормочущего с пистолетом в руке Павло, выбежали на улицу.
Гранаты нигде не было видно...
- Наверное, в кусты упала, потому и не взорвалась, - кивнул
Федор на растущие у самой стены густые кустики и елочки.
- Да, давай там шарить, - согласился Шуряк.
Минут пять они проползали под кустами, искололи себе лица
об елочные иглы, искорябали ветками руки - и все
безрезультатно.
- Опять своего зверя ищете? - появился радостный Павло,
опирающийся на самодельный костыль, выструганный из ствола
некогда украшавшего холл дерева.
- Если этот зверь тебя укусит, Паша, то два часа железные
зубы из ляжки выковыривать будешь, - невесело пошутил Шуряк. -
А ты с кем говорил, что такой довольный?
- С Любашкой со своей, - ответил Павло, улыбаясь.
- С Любашкой, говоришь... - Шуряк над чем-то задумался. -
Есть идея!
- Не надо, идейный ты наш, - попросил Павло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29