Ты можешь сказать мне, что случилось?
- Я не могла позволить вам избить его. Откровенно говоря, я не могла
бы взять на себя такую ответственность.
- Я не избиваю людей. Я бы просто слегка припугнул его.
- Он не из пугливых, да и все равно я не боюсь его. Он на самом деле
не ломал мне палец, просто притворился, что сломает.
Она не была изобретательной во лжи, и я добился своего простым
молчаливым ожиданием.
- Ну, он пытался заставить меня сказать... кое-что, о чем я не скажу,
и все. При меня и Анжело. Билли может пойти утопиться. Он явный феномен,
мистер Майлз...
- А палец?
- Все в порядке, честно... Смотрите, как играют гамму.
Она продемонстрировала, прямо на полу. И я обнаружил, что ее рука
цела и невредима. А потом я обнаружил, что ее большой палец прекрасно
знает, как с абсолютной четкостью подкладываться под остальные пальцы. И
это после одного-единственного урока. Медленно, разумеется, но
правильно!..
Вы сами, Дрозма, благожелательно отзывались обо мне как о пианисте.
Но я знаю, что мы никогда не сможем сравниться с лучшими
музыкантами-людьми. И совсем не потому, что наши искусственные пятые
пальцы недостаточно подвижны для фортепиано... Вам никогда не приходило в
голову, что причина только в том, что человеческие существа, живущие столь
короткое время, всегда помнят об этом в своей музыке?
- Я озадачен, Шэрон. Сегодня утром Анжело говорил что-то о Билли
Келле. Вроде бы они друзья, как я понял.
В ее голосе зазвучала взрослая горечь:
- Он думает, что Билли ему друг. Однажды я пыталась доказать
обратное. Он мне не поверил. Ведь он считает, что все вокруг хорошие.
- Не знаю, Шэрон... Не думаю, чтобы кому-то, кто бы он ни был,
удалось дурачить Анжело достаточно долго.
Что ж, это была удачная мысль, и она, казалось, заставила Шэрон
почувствовать себя гораздо лучше.
Она снова искусно переменила тему:
- Если вы хотите, мы могли бы сделать Амагою космическим кораблем.
Иногда я так делаю.
- Здравая идея.
Откуда-то из глубин мертвой кухни донеслись крадущиеся быстрые шаги.
- Не берите в голову, - сказала Шэрон. - Знаете, когда я ухожу
отсюда, я все закрываю другим ящиком. Чтобы не подпустить феноменов...
Когда я вернулся с космического корабля, на ступеньках крыльца меня
встретил нарядно одетый Анжело и передал приглашение хозяйки на чашечку
кофе. Ферман был уже внизу. Чашечка кофе, согласно воле Розы, состояла из
пиццы и полудюжины других соблазнительных блюд. Сама Роза в воскресном
наряде выглядела увядающей от чего-то более значительного, чем утренняя
жара.
- Вы хотели тишины и покоя, мистер Майлз, - произнесла она с
сожалением.
- Зовите меня Беном.
Я старался расслабиться, но не потерять чопорности "мистера Майлза".
Уж тот-то не имел никаких шансов сойтись с Шэрон поближе, подумалось мне.
Мы опять вспомнили альбомы с фотографиями. Ферман снова и снова
возвращался к одному и тому же вопросу: зачем они могли понадобиться вору?
- А у нас внизу ничего не пропало, - сказал Анжело. - Я проверял.
Через некоторое время Ферман нерешительно произнес:
- Анжело, Мак сказал мне, что он... ну... выкопает место. Во дворе.
Если ты хочешь, чтобы он это сделал.
Анжело поперхнулся:
- Если это позволит ему чувствовать себя лучше...
- Дорогой мой, - почти прошептала Роза. - Angelo mio... пожалуйста...
- Извините, но не передаст ли кто-нибудь Маку, что я уже вышел из
пеленок?
- Ну, сынок, - сказал Ферман. - Мак как раз подумал...
- Мак как раз не подумал!
Наступила натянутая тишина. Потом я не выдержал:
- Слушай, Анжело... Будь терпелив к людям. Они стараются.
Он с раздражением глянул на меня поверх симпатичного кухонного
столика, но раздражение это тут же исчезло. Теперь он казался озадаченным:
вероятно, его одолевали мысли о том, кто я и что я, какое место я занимаю
в его тайно расширяющимся мире. Справившись с собой, он извинился:
- Простите, дядя Джейкоб! Пусть Мак сделает это. Я обозлился, потому
что из-за моей поганой ноги не справляюсь с лопатой.
- Анжело, не употребляй таких слов!.. Ведь я же просила тебя!
Его лицо сделалось свекольно-красным. Ферман не выдержал:
- Пусть, Роза. На этот раз... Я бы и не так выражался, если бы Белла
принадлежала мне. Ругань еще никогда никому не приносила вреда.
- Воскресное утро, - захныкала Роза. - Всего час, как закончилась
месса... Ладно, Анжело, я не сержусь. Но не говори так. Ведь ты же не
хочешь быть похожим на этих мальчишек-хулиганов с улицы!
- Не такие уж они и хулиганы, мама. - Билли Келл напускает на себя
такой вид, но это ничего не значит.
- Хулиганские слова делают хулиганским мышление, - сказал Ферман, и
эта мысль, похоже, не возмутила Анжело.
Вскоре я откланялся. Анжело вызвался проводить меня. Едва мы подошли
к лестнице, он вдруг спросил:
- Кто вы, мистер Майлз?
Это было в его стиле - закончить разговор пренеприятнейшим вопросом.
Я не имею в виду, будто меня обеспокоило мое марсианское происхождение -
нет, конечно. Мне не понравилось то, что придется уклоняться от правдивого
ответа.
- Ничем не примечательный экс-учитель, как я уже говорил твоей
матери. А в чем дело, дружок?
- Ну-у, ваша манера истолковывания некоторых вещей... э-э...
- Не такая, как у большинства людей?
Он пожал плечами, и от этого телодвижения за версту несло тщательной
продуманностью - так оно было изящно.
- Я не знаю... Я встретил в парке одного старика, около месяца назад.
Возможно, и он... Он обещал дать мне на время несколько книг, но больше я
его не видел.
- Что за книги, не вспомнишь?
- Некто по имени Гегель. И Маркс. Я пытался взять Маркса в публичной
библиотеке, но они выдать отказались.
- Сказали, что дети не читают Маркса?
Он быстро взглянул на меня, и во взгляде этом явно присутствовала
некоторая доля недоверчивости.
- Я мог бы взять их для тебя. Если хочешь.
- Возьмете?
- Разумеется! И эти, и другие... Никогда не разберешься, что такое
хорошо, а что такое плохо, пока не доберешься до первоисточника. Но пойми,
Анжело, - ты пугаешь людей. И тебе известно почему, не так ли?
Он покраснел и, как всякий маленький мальчик, шаркнул носком ботинка
по полу.
- Я не знаю, мистер Майлз.
- Люди думают строго определенным образом, Анжело. Они представляют
себе двенадцатилетнего мальчика таким и никаким другим. Когда появляется
ребенок, мысли которого не соответствуют его возрасту, у людей возникает
ощущение, будто покачнулась земля. Это их пугает. - Я положил ему руку на
плечо, желая донести до него то, что не выразишь словами.
Он не отстранился.
- Меня, Анжело, это не пугает.
- Нет?
Я попытался скопировать его изящное пожатие плечами:
- В конце концов Норберт Винер [Винер Норберт (1894-1964) -
американский ученый, сформулировавший основные положения кибернетики]
поступил в университет будучи одиннадцатилетним.
- Да, и у него тоже были сложности. Я читал его книгу.
- Тогда тебе известно многое из того, что я пытаюсь объяснить. Ну, а
как насчет других книг? Что ты любишь читать?
Он забыл об осторожности и воскликнул:
- Все! Все что угодно!
- Роджер! [Roger! - Вас понял! (на жаргоне радистов)]
Я стиснул его плечо, опустил руку и отправился наверх. Не уверен, но
мне показалось, будто он прошептал мне вслед:
- Спасибо!
4
В полдень я сидел у себя в комнате, обдумывая свои действия и тщетно
стараясь предугадать, какими будут следующие шаги Намира. Заглянул Ферман,
разодетый и несерьезный. Заявил, что у него свидание с женой. В его
возрасте, думаю, и в самом деле не стоит придавать особое значение
воскресным визитам на кладбище. Он брал с собой Анжело и пригласил
присоединиться к ним.
Его "развалюхой" оказалась модель 58-го года. Едва мы потарахтели по
Калюмет-стрит, Анжело показал мне модели 62-го и 63-го. Их линии восхитили
меня. Мои спутники вовсю болтали о машинах, и я оказался единственным, кто
заметил этот серый двухместный автомобиль. Он все время держался позади
нас. А когда мы покинули городские улицы, последовал за нами и на хайвэй
[скоростное загородное шоссе].
- Кладбище не в Латимере?
- Нет. Родственники Сузан были родом из Байфилда. Она пожелала, чтобы
ее похоронили именно там. Около десяти миль. Она была Сузан Грейнгер.
Говорят, Грейнгеры жили в Байфилде с 1650 года... А мой папа приплыл
третьим классом.
- Как и мой дедушка, - сказал Анжело. - Кому это теперь интересно?
Ферман посмотрел на меня, прищурился и улыбнулся. Я сказал:
- Мир один, Анжело?
- Конечно. А разве нет?
- Мир один, а цивилизаций много.
Он выглядел взволнованным.
- Ну что ж, - сказал Джейкоб Ферман, - я из тех, кому нравится идея
насчет единого мирового правительства.
- А я боюсь этого, - заметил я, наблюдая за Анжело. - Сделаться
монолитными так же легко, как для индивидуалистов убить индивидуализм, не
познав его. Почему бы не существовать семи или восьми федерациям - по
числу основных цивилизаций?.. Федерациям, соблюдающим общемировой закон,
признающий с их стороны право быть различными и неагрессивными?
- Думаете, мы когда-нибудь сможем получить подобный закон? - с
сомнением произнес Ферман. - А каковы в этом случае гарантии против войны,
Майлз?
- Гарантия только в моральной зрелости людей, и никаких других!..
Разумно организованные политические структуры могли бы оказать
значительную помощь, но риск войны не исчезнет до тех пор, пока люди не
перестанут считать, что можно оправдывать ненависть к чужакам и присвоение
силой. Главное - человеческое сердца и умы, а все остальное - механика.
- Ого, да вы - пессимист!
- Вовсе нет, Ферман. Однако я напуган всеобщим стремлением видеть все
исключительно так, как хочется тебе самому. В политике именно такое
стремление дает волкам разрешение на вой.
- Хм-м... - Старик стиснул костлявое колено Анжело. - Как ты думаешь,
Анжело, мы с Майлзом уже достаточно стары, чтобы не ломать голову над
такими вещами?
Анжело отверг бы подобный сарказм со стороны кого угодно. Но не
стороны дяди Джейкоба. Он хихикнул и нанес кулаком по плечу Фермана
воображаемый удар. Так мы дурачились до самого Байфилда. Серый двухместный
автомобиль продолжал плестись позади, и я перестал обращать на него
внимание. Дорога была прекрасной, а мое воображение могло перегреться.
Однако Ферман вел машину с медлительной осторожностью, так что большинство
машин обгоняли нас. Едва мы притащились на автостоянку около кладбища,
серый автомобиль прибавил скорость и пролетел мимо. Водитель пригнулся,
явно не желая, чтобы его увидели.
Анжело был здесь не впервые: Ферман уже привозил его на кладбище. Мне
бы следовало составить компанию Джейкобу и проводить его до могилы, но
Анжело помотал головой и потащил меня на покрытый зеленью вал,
расположенный в наиболее старой части кладбища. С точки зрения американца,
там были совершенно древние захоронения, поскольку некоторые
полуразрушенные надгробные камни были установлены еще три столетия назад,
когда я был мальчиком. Анжело водил меня среди них без тени улыбки на
губах, а ведь большинство молодых откровенно ржали бы, разглядывая труды
давно умерших каменщиков, символически изобразивших ангелов круглоглазыми
и с несколькими штрихами в камне вместо волос.
- Представляете, все, что у них было, - это песчаник или как его
там...
- Да, за прошедшие столетия вроде бы научились обрабатывать мрамор.
- Конечно! - он рассмеялся. - Ну что такое эти несколько столетий?
Он сидел на валу, жевал травинку, качал ногой. Преисполненный
спокойствия, с залитой солнечным светом седой головой, Джейкоб Ферман
находился в полусотне шагов от нас и казался на своем острове созерцания
более далеким, чем на самом деле. Он смотрел свысока на любую истину,
которую видел в этом скромном землянином холмике и там, дальше, среди
летних облаков и вечности. В человеке помоложе это могло бы показаться
болезненно сентиментальным, по крайней мере для тех, кто всегда спешит
навесить ярлыки на странности других. Но Ферман был слишком основательным
и внутренне спокойным, чтобы беспокоиться о ярлыках. Потом он сел на землю
и подпер голову рукой, безразличный как к сырости, так и к скрипу
старческих суставов.
Анжело пробормотал:
- И вот так каждое воскресенье, хоть дождливое, хоть солнечное.
Да-да, даже когда идет дождь. Разве что тогда он не сидит на траве... И
зимой - то же самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
- Я не могла позволить вам избить его. Откровенно говоря, я не могла
бы взять на себя такую ответственность.
- Я не избиваю людей. Я бы просто слегка припугнул его.
- Он не из пугливых, да и все равно я не боюсь его. Он на самом деле
не ломал мне палец, просто притворился, что сломает.
Она не была изобретательной во лжи, и я добился своего простым
молчаливым ожиданием.
- Ну, он пытался заставить меня сказать... кое-что, о чем я не скажу,
и все. При меня и Анжело. Билли может пойти утопиться. Он явный феномен,
мистер Майлз...
- А палец?
- Все в порядке, честно... Смотрите, как играют гамму.
Она продемонстрировала, прямо на полу. И я обнаружил, что ее рука
цела и невредима. А потом я обнаружил, что ее большой палец прекрасно
знает, как с абсолютной четкостью подкладываться под остальные пальцы. И
это после одного-единственного урока. Медленно, разумеется, но
правильно!..
Вы сами, Дрозма, благожелательно отзывались обо мне как о пианисте.
Но я знаю, что мы никогда не сможем сравниться с лучшими
музыкантами-людьми. И совсем не потому, что наши искусственные пятые
пальцы недостаточно подвижны для фортепиано... Вам никогда не приходило в
голову, что причина только в том, что человеческие существа, живущие столь
короткое время, всегда помнят об этом в своей музыке?
- Я озадачен, Шэрон. Сегодня утром Анжело говорил что-то о Билли
Келле. Вроде бы они друзья, как я понял.
В ее голосе зазвучала взрослая горечь:
- Он думает, что Билли ему друг. Однажды я пыталась доказать
обратное. Он мне не поверил. Ведь он считает, что все вокруг хорошие.
- Не знаю, Шэрон... Не думаю, чтобы кому-то, кто бы он ни был,
удалось дурачить Анжело достаточно долго.
Что ж, это была удачная мысль, и она, казалось, заставила Шэрон
почувствовать себя гораздо лучше.
Она снова искусно переменила тему:
- Если вы хотите, мы могли бы сделать Амагою космическим кораблем.
Иногда я так делаю.
- Здравая идея.
Откуда-то из глубин мертвой кухни донеслись крадущиеся быстрые шаги.
- Не берите в голову, - сказала Шэрон. - Знаете, когда я ухожу
отсюда, я все закрываю другим ящиком. Чтобы не подпустить феноменов...
Когда я вернулся с космического корабля, на ступеньках крыльца меня
встретил нарядно одетый Анжело и передал приглашение хозяйки на чашечку
кофе. Ферман был уже внизу. Чашечка кофе, согласно воле Розы, состояла из
пиццы и полудюжины других соблазнительных блюд. Сама Роза в воскресном
наряде выглядела увядающей от чего-то более значительного, чем утренняя
жара.
- Вы хотели тишины и покоя, мистер Майлз, - произнесла она с
сожалением.
- Зовите меня Беном.
Я старался расслабиться, но не потерять чопорности "мистера Майлза".
Уж тот-то не имел никаких шансов сойтись с Шэрон поближе, подумалось мне.
Мы опять вспомнили альбомы с фотографиями. Ферман снова и снова
возвращался к одному и тому же вопросу: зачем они могли понадобиться вору?
- А у нас внизу ничего не пропало, - сказал Анжело. - Я проверял.
Через некоторое время Ферман нерешительно произнес:
- Анжело, Мак сказал мне, что он... ну... выкопает место. Во дворе.
Если ты хочешь, чтобы он это сделал.
Анжело поперхнулся:
- Если это позволит ему чувствовать себя лучше...
- Дорогой мой, - почти прошептала Роза. - Angelo mio... пожалуйста...
- Извините, но не передаст ли кто-нибудь Маку, что я уже вышел из
пеленок?
- Ну, сынок, - сказал Ферман. - Мак как раз подумал...
- Мак как раз не подумал!
Наступила натянутая тишина. Потом я не выдержал:
- Слушай, Анжело... Будь терпелив к людям. Они стараются.
Он с раздражением глянул на меня поверх симпатичного кухонного
столика, но раздражение это тут же исчезло. Теперь он казался озадаченным:
вероятно, его одолевали мысли о том, кто я и что я, какое место я занимаю
в его тайно расширяющимся мире. Справившись с собой, он извинился:
- Простите, дядя Джейкоб! Пусть Мак сделает это. Я обозлился, потому
что из-за моей поганой ноги не справляюсь с лопатой.
- Анжело, не употребляй таких слов!.. Ведь я же просила тебя!
Его лицо сделалось свекольно-красным. Ферман не выдержал:
- Пусть, Роза. На этот раз... Я бы и не так выражался, если бы Белла
принадлежала мне. Ругань еще никогда никому не приносила вреда.
- Воскресное утро, - захныкала Роза. - Всего час, как закончилась
месса... Ладно, Анжело, я не сержусь. Но не говори так. Ведь ты же не
хочешь быть похожим на этих мальчишек-хулиганов с улицы!
- Не такие уж они и хулиганы, мама. - Билли Келл напускает на себя
такой вид, но это ничего не значит.
- Хулиганские слова делают хулиганским мышление, - сказал Ферман, и
эта мысль, похоже, не возмутила Анжело.
Вскоре я откланялся. Анжело вызвался проводить меня. Едва мы подошли
к лестнице, он вдруг спросил:
- Кто вы, мистер Майлз?
Это было в его стиле - закончить разговор пренеприятнейшим вопросом.
Я не имею в виду, будто меня обеспокоило мое марсианское происхождение -
нет, конечно. Мне не понравилось то, что придется уклоняться от правдивого
ответа.
- Ничем не примечательный экс-учитель, как я уже говорил твоей
матери. А в чем дело, дружок?
- Ну-у, ваша манера истолковывания некоторых вещей... э-э...
- Не такая, как у большинства людей?
Он пожал плечами, и от этого телодвижения за версту несло тщательной
продуманностью - так оно было изящно.
- Я не знаю... Я встретил в парке одного старика, около месяца назад.
Возможно, и он... Он обещал дать мне на время несколько книг, но больше я
его не видел.
- Что за книги, не вспомнишь?
- Некто по имени Гегель. И Маркс. Я пытался взять Маркса в публичной
библиотеке, но они выдать отказались.
- Сказали, что дети не читают Маркса?
Он быстро взглянул на меня, и во взгляде этом явно присутствовала
некоторая доля недоверчивости.
- Я мог бы взять их для тебя. Если хочешь.
- Возьмете?
- Разумеется! И эти, и другие... Никогда не разберешься, что такое
хорошо, а что такое плохо, пока не доберешься до первоисточника. Но пойми,
Анжело, - ты пугаешь людей. И тебе известно почему, не так ли?
Он покраснел и, как всякий маленький мальчик, шаркнул носком ботинка
по полу.
- Я не знаю, мистер Майлз.
- Люди думают строго определенным образом, Анжело. Они представляют
себе двенадцатилетнего мальчика таким и никаким другим. Когда появляется
ребенок, мысли которого не соответствуют его возрасту, у людей возникает
ощущение, будто покачнулась земля. Это их пугает. - Я положил ему руку на
плечо, желая донести до него то, что не выразишь словами.
Он не отстранился.
- Меня, Анжело, это не пугает.
- Нет?
Я попытался скопировать его изящное пожатие плечами:
- В конце концов Норберт Винер [Винер Норберт (1894-1964) -
американский ученый, сформулировавший основные положения кибернетики]
поступил в университет будучи одиннадцатилетним.
- Да, и у него тоже были сложности. Я читал его книгу.
- Тогда тебе известно многое из того, что я пытаюсь объяснить. Ну, а
как насчет других книг? Что ты любишь читать?
Он забыл об осторожности и воскликнул:
- Все! Все что угодно!
- Роджер! [Roger! - Вас понял! (на жаргоне радистов)]
Я стиснул его плечо, опустил руку и отправился наверх. Не уверен, но
мне показалось, будто он прошептал мне вслед:
- Спасибо!
4
В полдень я сидел у себя в комнате, обдумывая свои действия и тщетно
стараясь предугадать, какими будут следующие шаги Намира. Заглянул Ферман,
разодетый и несерьезный. Заявил, что у него свидание с женой. В его
возрасте, думаю, и в самом деле не стоит придавать особое значение
воскресным визитам на кладбище. Он брал с собой Анжело и пригласил
присоединиться к ним.
Его "развалюхой" оказалась модель 58-го года. Едва мы потарахтели по
Калюмет-стрит, Анжело показал мне модели 62-го и 63-го. Их линии восхитили
меня. Мои спутники вовсю болтали о машинах, и я оказался единственным, кто
заметил этот серый двухместный автомобиль. Он все время держался позади
нас. А когда мы покинули городские улицы, последовал за нами и на хайвэй
[скоростное загородное шоссе].
- Кладбище не в Латимере?
- Нет. Родственники Сузан были родом из Байфилда. Она пожелала, чтобы
ее похоронили именно там. Около десяти миль. Она была Сузан Грейнгер.
Говорят, Грейнгеры жили в Байфилде с 1650 года... А мой папа приплыл
третьим классом.
- Как и мой дедушка, - сказал Анжело. - Кому это теперь интересно?
Ферман посмотрел на меня, прищурился и улыбнулся. Я сказал:
- Мир один, Анжело?
- Конечно. А разве нет?
- Мир один, а цивилизаций много.
Он выглядел взволнованным.
- Ну что ж, - сказал Джейкоб Ферман, - я из тех, кому нравится идея
насчет единого мирового правительства.
- А я боюсь этого, - заметил я, наблюдая за Анжело. - Сделаться
монолитными так же легко, как для индивидуалистов убить индивидуализм, не
познав его. Почему бы не существовать семи или восьми федерациям - по
числу основных цивилизаций?.. Федерациям, соблюдающим общемировой закон,
признающий с их стороны право быть различными и неагрессивными?
- Думаете, мы когда-нибудь сможем получить подобный закон? - с
сомнением произнес Ферман. - А каковы в этом случае гарантии против войны,
Майлз?
- Гарантия только в моральной зрелости людей, и никаких других!..
Разумно организованные политические структуры могли бы оказать
значительную помощь, но риск войны не исчезнет до тех пор, пока люди не
перестанут считать, что можно оправдывать ненависть к чужакам и присвоение
силой. Главное - человеческое сердца и умы, а все остальное - механика.
- Ого, да вы - пессимист!
- Вовсе нет, Ферман. Однако я напуган всеобщим стремлением видеть все
исключительно так, как хочется тебе самому. В политике именно такое
стремление дает волкам разрешение на вой.
- Хм-м... - Старик стиснул костлявое колено Анжело. - Как ты думаешь,
Анжело, мы с Майлзом уже достаточно стары, чтобы не ломать голову над
такими вещами?
Анжело отверг бы подобный сарказм со стороны кого угодно. Но не
стороны дяди Джейкоба. Он хихикнул и нанес кулаком по плечу Фермана
воображаемый удар. Так мы дурачились до самого Байфилда. Серый двухместный
автомобиль продолжал плестись позади, и я перестал обращать на него
внимание. Дорога была прекрасной, а мое воображение могло перегреться.
Однако Ферман вел машину с медлительной осторожностью, так что большинство
машин обгоняли нас. Едва мы притащились на автостоянку около кладбища,
серый автомобиль прибавил скорость и пролетел мимо. Водитель пригнулся,
явно не желая, чтобы его увидели.
Анжело был здесь не впервые: Ферман уже привозил его на кладбище. Мне
бы следовало составить компанию Джейкобу и проводить его до могилы, но
Анжело помотал головой и потащил меня на покрытый зеленью вал,
расположенный в наиболее старой части кладбища. С точки зрения американца,
там были совершенно древние захоронения, поскольку некоторые
полуразрушенные надгробные камни были установлены еще три столетия назад,
когда я был мальчиком. Анжело водил меня среди них без тени улыбки на
губах, а ведь большинство молодых откровенно ржали бы, разглядывая труды
давно умерших каменщиков, символически изобразивших ангелов круглоглазыми
и с несколькими штрихами в камне вместо волос.
- Представляете, все, что у них было, - это песчаник или как его
там...
- Да, за прошедшие столетия вроде бы научились обрабатывать мрамор.
- Конечно! - он рассмеялся. - Ну что такое эти несколько столетий?
Он сидел на валу, жевал травинку, качал ногой. Преисполненный
спокойствия, с залитой солнечным светом седой головой, Джейкоб Ферман
находился в полусотне шагов от нас и казался на своем острове созерцания
более далеким, чем на самом деле. Он смотрел свысока на любую истину,
которую видел в этом скромном землянином холмике и там, дальше, среди
летних облаков и вечности. В человеке помоложе это могло бы показаться
болезненно сентиментальным, по крайней мере для тех, кто всегда спешит
навесить ярлыки на странности других. Но Ферман был слишком основательным
и внутренне спокойным, чтобы беспокоиться о ярлыках. Потом он сел на землю
и подпер голову рукой, безразличный как к сырости, так и к скрипу
старческих суставов.
Анжело пробормотал:
- И вот так каждое воскресенье, хоть дождливое, хоть солнечное.
Да-да, даже когда идет дождь. Разве что тогда он не сидит на траве... И
зимой - то же самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39