.. как разрезанный посередине. Но это же мое, не
так ли? Нет никакого смысла. Я и в самом деле не хочу никуда уезжать. Если
бы я мог...
- Думаю, это пройдет, - сказал я, не найдя ничего лучшего, чем эти
глупые слова, которые вряд ли могли ему помочь.
- Да, я догадываюсь, - он собрался уходить.
- Подожди-ка минутку! - я открыл комод, достал зеркало и принялся
снимать с него упаковку. - Тут вещь, на которую ты, возможно, захочешь
посмотреть. Я привез его из Канады. Когда я изучал историю, Анжело, я в
основном интересовался древней историей. Эта вещь была подарена мне
другом, который занимался археологией...
Дрозма, зеркало просто перепугало меня. Может быть, я предчувствовал
свой испуг, потому никогда и не разворачивал его, до этого самого столь
неудачного выбранного момента. Что это - результат катастрофы или забытое
искусство? Что за хитрое искажение в бронзе, вызывающее громкий крик
множества истин? Я увидел молодого Элмиса, разглядел искусного (нет, почти
искусного!) музыканта, заметил легкомысленного юношу, которого так
терпеливо вы учили. А потом упорного ученого, занимающегося историей. А
потом невнимательного любовника и мужа... Не ловкого Наблюдателя...
Никудышного отца...
Как это может происходить и ничтожном хрупком предмете, принадлежащем
давно погибшему минойскому миру? А если чуть повернуть зеркало... Нет,
этого не выразить словами. Одно дело - умом знать, что каждый придет к
старости, что у каждого есть бесчисленное количество лиц - для победы,
стыда, смерти, надежды, поражения... Но совсем другое дело - видеть их в
сверкании бронзы. Я заблудился в нем, пытаясь отыскать, каким я был в
Городе Океанов.
И тут Анжело спросил:
- Что случилось?
- Нет, ничего.
Мне уже не хотелось показывать ему эту вещь, но мои глупые неловкие
пальцы сами собой разжались, и оно перешло в его руки, невинные и
загорелые. А я забормотал:
- Это минойская культура, вероятно... Найдено на Крите, изготовлено
еще до того, как родился Гомер... Видишь, патина была удалена... Я имею в
виду, оно отполировано и таким образом до сих пор представляет собой
зеркало, каким было и раньше...
Он меня не слышал. Его вдруг затрясло. Лицо его сморщилось и
исказилось, словно он увидел там что-то кошмарное.
- Все, отдай мне эту чертову штуку... Я сам еще до сих пор не смотрел
в него. Я не знал, Анжело. Тут нечего пугаться...
Но когда я попытался взять зеркало, он отдернул руки и продолжал
вглядываться в него, явно против своей воли.
- Господи, что это?..
Он начал смеяться, и смех этот был хуже всего. Я отобрал зеркало и
бросил его в ящик.
- Мне бы следовало дать пинка, Анжело, но я и в самом деле не знал...
Он вырвался из моих рук:
- Будьте осторожны!.. Вероятно, я обломлюсь. - Он побежал к лестнице.
А когда я последовал за ним, он выглянул из темного колодца лестничной
клетки и сказал: - Все нормально, Бен. Я получаю свое. Не обращайте
внимания, хорошо?
Не обращать внимания?

8
Этой ночью я не мог спать, ни предаваться созерцанию. Я прислушивался
к звукам, доносившимся из соседней комнаты, и они были очень похожи на те,
которые рождает жизнь людей, но эти звуки были порождены моим врагом.
Если Намир покинет комнату, я последую за ним. Обеспечь граната
полную дезинтеграцию, я бы уничтожил его этой ночью в его собственной
обители. Но без шума вряд ли удастся обойтись даже если я застану его
спящим. К тому же останутся пятна, не обойдется без багровой вспышки и
запаха газов. Да и горсточка остатков тоже потребует обязательной уборки.
Я не разделся и не лег в постель. Я сидел возле окна и был
вознагражден за это восходом луны, хоть и не был способен им насладиться.
В полночь где-то над крышами прострекотал пассажирский коптер, последний
до шести утра. Постепенно умирали звуки, рождаемые людьми: шаги
припозднившихся прохожих, девичий смех за занавешенным окном, по
Калюмет-стрит прошелестело несколько машин. Мартин-стрит, упирающаяся
тремя кварталами к востоку в склад древесины, автомобилистов в такое время
не привлекала. Где-то раскапризничался ребенок, потом его утихомирили.
Около часа ночи до меня донесся шум лайнера "Чикаго - Вена", далекий,
высокий и одинокий.
Скрип открывшейся калитки на заднем дворе показался не более чем
намеком на шум. Было около двух часов. Луна уже поднялась, и мое лицо
растворилось в непроницаемой тьме. Я видел, как он проскользнул,
крадущийся, светлоголовый, переполненный ощущением опасности. Он миновал
полосу лунного света, затем очень деликатно - словно крылышко ночной
бабочки - поскребся в кухонное окно. Он прекрасно отдавал себе отчет в
том, что мое окно открыто, но ведь я был в темноте.
Вышел Анжело. Они не сказали друг другу ни слова, даже шепотом.
Прокрались через двор. Анжело, несмотря на свою хромоту, двигался так же
бесшумно, как и Билли Келл.
Они пошли вниз по Мартин-стрит. Я позволил им набрать дистанцию,
затем снял с окна решетку и прыгнул. Всего пятнадцать футов, но ведь мне
следовало обойтись безо всякого шума. Они не оглянулись. Я быстренько
отыскал лунную тень. Они тоже крались в тени, скользили по направлению к
складу древесины, быстро и бесшумно, словно порождение тумана, оседающего
на стенах домов, создающего ореолы вокруг уличных фонарей. Сидя у окна, я
тумана и не замечал. Теперь я дышал им. Он был везде, спереди и сзади,
снизу и сверху. И даже в мозгу моем висело туманное облако. Земля тоже
умеет плакать, моя планета Земля...
Едва я проскользнул за ними на территорию склада, до меня донеслось
приглушенное бормотание дюжины голосов, в большинстве своем - дисканты
[дискант - высокий детский голос], но было и несколько уже сломанных
половой зрелостью - как у Билли Келла. Передо мной темнел высокий штабель
бревен, и я знал, что банда расположилась за ним. Мне повезло: я сумел
взобраться на бревна без шума. Глянул поверх штабеля. Голоса обрели своих
владельцев. Я услышал Билли Келла:
- Ты прошел все предыдущие испытания, как-нибудь справишься и с этим.
И тут же слегка возбужденный скулящий голосок ободряющие добавил:
- Это же всего-навсего чертов грязный "индеец", Анжело, и ничего
больше.
Они шаркали ногами, и тот небольшой шум, который я производил,
растворил в этом шарканье. Я забрался на верх штабеля, подполз к другому
его краю, глянул вниз.
У следующего штабеля стоял тощий парень, привязанный за талию к
бревну. Его руки были скручены за спиной, рубашка лоскутами свисала через
веревку на талии, лицо и грудь перепачканы. Он был единственным стоящим
лицом ко мне. Его взгляд упирался в землю, но, если бы он и поднял голову,
очертания моего тела в кромешной тьме он бы не разглядел. Парень ругался -
механически, с показной яростью, презрительно и не от боли. Я решил, что
успею спрыгнуть со штабеля и предотвратить возможное несчастье. Пока же
мне следовало постараться понять.
Билли Келл обнял Анжело за плечи и потащил в сторону от других, ближе
к моему укрытию. Жизнерадостные голоса остальных мальчишек тут же
перестали для меня существовать.
- Анжело, на самом деле мы вовсе не собираемся причинять ему
настоящий вред, понимаешь? - шепот Билли Келла был ровным и тихим, и я
видел его улыбку. - Смотри...
Он показал Анжело нож, повернув его, ловя тусклый свет далекого
фонаря. Видел я и лицо Анжело - туманное после битвы между страхом и
возбуждением, между очарованием и отвращением.
- Элементарный трюк, - сказал Билли Келл. Это пластик. Смотри!
Он воткнул нож в собственную ладонь так натурально, что я вздрогнул.
И только потом заметил, что конец лезвия согнулся.
- Просто, чтобы напугать его, да?
- Конечно, Анжело, ты понял. Сунь ему под нос, не прикасаясь,
понимаешь, а потом воткни... ну, в плечо или еще куда-нибудь. Но слушай:
остальные парни думают, что ты думаешь, будто это настоящее перо,
понимаешь? Я выложил тебе все потому, черт, что ты мой друг и я знаю, что
ты чувствуешь. Ты не мог бы сделать это настоящим пером. Я понимаю,
видишь, но они - нет. Поэтому сделай вид, ради нас с тобой, а?
- Хорошо, я сделаю это. А как насчет того, что ты мне говорил тогда о
нем?
- Все подтвердилось. Это он тогда залез к вам, в натуре. Мы
поработали над ним. Он раскололся. Он распелся, приятель. Он проделал
кражу в качестве испытания у "индейцев". Ему надо было взять что-нибудь из
каждой комнаты, но насчет денег он оказался слабаком. Взять чуть-чуть, а
потом вместо них прихватил фотки и барахло... Цыпленок! А еще ему
приказали держаться подальше от твоей комнаты. Знаешь зачем? Чтобы было
похоже, будто жильцов обчистил ты.
- О черт, нет!
- Да, малыш. И щенка укокал он. Мы заставили его петь, говорю тебе!
Он дал ей кусок котлеты и свернул шею...
- У мистера Майлза ничего не пропало, а ведь его комната...
- Это он говорит, что не пропало... Слушай, Анжело, на днях я выложу
тебе кое-что насчет твоего мистера Майлза.
- Что ты имеешь в виду? Майлз - парень что надо!
Премного благодарен за подобный комплимент...
- Ты думаешь?.. Но не важно, когда-нибудь позже, малыш. Вот, возьми
перо.
Анжело потянулся за ножом. Как они были неумелы! Билли уронил нож и
нагнулся, вглядываясь в неосвещенную землю. Затем они отошли от меня, и
нож уже оказался в руке Анжело, а остальные столпились вокруг - толпа
гоблинов в сетях тревожной ночи.
Я снова совершил грубейшую ошибку, Дрозма. Я обязан был догадаться.
Голос Анжело изменился, стал тонким, почти ломающимся:
- Ты убил мою собаку? Ты убил мою собаку, грязный "индеец"?
Тощий пленник молча плюнул анжело на ногу. Но его мужество уже было
подорвано, он заскулил, глядя на лезвие, и съежился, когда маленькая рука
Анжело устремился к нему с ножом. И он был не единственный, кто вскрикнул,
когда нож пронзил тело... я видел это... и кровь брызнула из костлявого
плеча, заливая пальцы Анжело. Вторым вскрикнувшим был сам Анжело. Он еще
раз вскрикнул и отбросил нож. Потом выхватил из заднего кармана брюк
носовой платок и попытался остановить кровь. Остальные вряд ли были
способны на что-то большее, чем просто стоять разинув рот и хихикать.
- Будь ты проклят, Билли!.. Будь ты проклят!..
- Заткнись, малыш!.. Что такое немножко крови?!
Билли оттолкнул Анжело в сторону. Билли быстро и со знанием дела
отвязал тощего пленника и дал знак своим приятелям придержать его. Билли
вытер рану и осмотрел ее.
- Всего лишь царапина!
И он был прав, потому что раненым здесь был совсем другой человек.
Раненым был Анжело.
Анжело трясло. Его окровавленная рука судорожно дергалась ко рту и
падала вниз. Он машинально нащупал платок, выброшенный Билли, и сделал
слабую попутку вытереть им пальцы. Потом он выронил платок и зашелся в
приступе тошноты.
Билли рывком повернул пленника и пнул его:
- Разве это рана!.. А теперь беги, "индеец", беги! Удирай и скажи
своим соплякам, что мы подожгли серу.
Тощий пошатнулся, но сделал шаг в сторону, прижимая к порезу кусок
рубашки.
- Вы что-о-о?
Билли хихикнул:
- Мы подожгли серу. И встретимся с вашими парнями в любое время.
Тощий кинулся прочь. Гоблины заржали. Билли Келл схватил Анжело за
запястье и поднял его руку:
- Полноправный член "стервятников". В деле он?
- Он в деле! - отвечали ему. Словно хор привидений.
- Слушай сюда, орлы, знаете что?.. Он подменил пере, когда понял, что
перо липовое. Он не хотел, но сделал это, потому что знал, что это
правильно. Теперь он настоящий "стервятник". Я знал это, когда он при
первом испытании окропил своей кровью камень.
Тут они столпились вокруг Анжело, с простодушными непристойностями и
льстивыми смешками принялись обнимать и расхваливать его. Анжело принимал
их выходки со слабой улыбкой, с затаенным стыдом и скрытым презрением. А
потом и вовсе с нарастающей гордостью и неохотным одобрением. Как будто он
заставлял себя поверить в ложь Билли... Была ли эта ложь хорошим
политическим ходом? Я не знал.
- Ну, - сказал Анжело, - ну, он же кокнул моего пса, ведь так?
Господи!.. Туман поглощал выводков Билли Келла - одного за другим. Они
исчезали в нем, подняв руку с вывернутой ладонью. В тумане находился и я -
где мне претендовать на то, чтобы понять этих детей!.. Хотел бы я быть
старым настолько, чтобы помнить то, что происходило четыре или пять
столетий назад!
Утрачено нечто такое, что я искал и не находил в бандах, которые
изучал при последним своем посещении Штатов, семнадцать лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39