— Гварели — ваш слуга? — уточнила Элина, хоть и обрадованная, но и удивленная этой внезапной дешевизной.
— Не совсем, — улыбнулся купец. — Но он кое-чем мне обязан и, конечно, не откажется выполнить мою просьбу.
— Можно узнать, чем именно? — поинтересовалась графиня, полагая, что маленький гриндазиец, скорее всего, залез в долги и теперь вынужден отрабатывать.
— Я выкупил его из рабства, — просто ответил Фандертольд. — Вернуться домой ему было не на что, да не очень-то и хотелось, вот он и остался здесь. Берется за всякую мелкую подработку, оказывает услуги мне и другим торговцам, так и живет.
— Ясно, — протянула Элина, подумав, что была несправедлива к несчастному гриндазийцу. — Сейчас я хотел бы пообедать, а потом прогуляться по городу в сопровождении Гварели. Это реально?
— Конечно. Обед будет стоить вам еще 4 дихраза. И боюсь, что вынужден попросить вас уплатить вперед.
— Я полагал, что обед входит в стоимость комнаты, — Элине не удалось скрыть разочарования.
— Знаете, сударь, — тон купца утратил остатки восточного гостеприимства и сделался холодным, как снега Столенхейма, — вам не следовало пускаться в столь далекое путешествие без денег.
— Мои деньги лежат на дне моря вместе с моим кораблем, — резким тоном ответила Элина.
— Ах вот что… Простите. В таком случае, как вы добрались сюда?
— Меня подобрал проходивший мимо корабль.
— Вам очень повезло, — заметил Фандертольд. «… что вы сидите сейчас здесь, а не стоите на помосте невольничьего рынка», — закончил он мысленно.
— Могу я узнать название этого достойного судна?
Элина вновь заколебалась. Она не давала капитану пиратов слова не упоминать название корабля; более того, тот прямо предложил ей — «говорите, что мы спасли вас». С другой стороны, купец, по природе своей профессии, наверняка располагал информацией о приходящих в порт кораблях и, поскольку пираты неоднократно сбывали здесь добычу, мог прекрасно знать об истинной сущности галеры. В то же время, назови Элина вымышленное судно, Фандертольд, в силу все той же информированности, сразу отнесся бы к ней с подозрением. «Будь что будет, — решила Элина, — если он заподозрит меня в связях с пиратами, я расскажу ему почти все, как было — не упоминая только мой пол. Если он и так знает про галеру, слова я при этом не нарушу. «
— «Иль-бадияр», — сказала она.
Реакция Фандертольда была неожиданной. Его лицо снова широко расплылось в восточной улыбке.
— Что ж вы сразу не сказали! — воскликнул он. — Все намеками да намеками. Я подумал, что у вас и впрямь нет денег. Разумеется, я не возьму с вас платы за постой. Друг капитана Саберро — мой друг.
Элина сидела, ошарашенная. Как?! Этот человек, практически ее соотечественник, представитель западной цивилизации — не восточный варвар, не беглый каторжник, а респектабельный и процветающий негоциант — деловой партнер одного из самых свирепых пиратов Срединного моря?! Благородная натура Элины попыталась уцепиться за мысль, что Фандертольд может не знать об истинном происхождении продаваемого капитаном галеры товара, но логика тут же отвергла эту идею. Товар… скупает ли Фандертольд только награбленные вещи, или — неужели? — он причастен и к торговле людьми? Со времени посещения базара степняков и разъяснений, данных по этому поводу Эйрихом, Элина знала, что, помимо пиратов, существуют и, так сказать, легальные белые работорговцы, но эти люди представлялись ей какими-то абсолютными злодеями, их образ не вязался с этим сидящим на диване улыбающимся стариком, который, возможно, скуповат, но никак не выглядит чудовищем…
«Нет, наверное, нет, — решила Элина. — Он, конечно, знает, чем занимается Саберро, и слишком жаден, чтобы отказаться иметь с ним дела, но до торговли себе подобными он не опустился. Ведь он выкупил Гварели… наверное, выкупал и других, чтобы успокоить свою совесть… «
— Капитан будет гостить у вас? — спросила она.
— Нет, капитан редко покидает корабль, во всяком случае, здесь в Харбаде. Если у него ко мне дело, он пришлет своего человека, — купец выжидательно уставился на Элину, словно ожидая признания «я и есть этот человек». Впрочем, не получив в ответ условного знака, Фандертольд не удивился — он и не думал, что Саберро пришлет для разговора о делах юношу, у которого еще даже не сломался голос.
Графиня меж тем пыталась в очередной раз отыскать выход из все более усложнявшейся ситуации. Пожалуй, момент для признания «вообще-то я вовсе не друг капитана Саберро» был упущен. Купец не ожидал, что человек, свободно покинувший пиратский корабль, может не быть пиратом или их союзником — и в результате Элина оказалась в категории людей, которые слишком много знают. Правда, власти Харбада смотрели на пиратов сквозь пальцы, так что у Фандертольда, вероятно, не было серьезных оснований для волнений — но кто знает, как там оно на самом деле. К тому же — Элине стыдно было в этом себе признаться, но возможность в качестве «друга Саберро» избежать расходов весьма ее порадовала. Наверное, самым безопасным было покинуть дом купца незамедлительно и больше сюда не возвращаться; графиня, однако, решила прежде при помощи Гварели провести кой-какую разведку в городе. В любом случае, она не планировала пользоваться гостеприимством партнера Саберро дольше одного дня.
Комната, куда проводил ее лично сам купец, явно предназначалась не для погонщиков ослов, да и обед был подан весьма недурной. Как видно, бизнес, который Фандертольд делал с пиратами, приносил очень неплохие доходы, раз скупой купец так расщедрился. Затем в дверь робко постучал Гварели и сообщил, что он весь к услугам благородного господина Эльбертина; Элина прихватила с собой тощую котомку со своими пожитками на тот случай, если решит не возвращаться, и отправилась исследовать город.
В первую очередь ее интересовали не красоты архитектуры, а лавки и рыночные площади; она была не так проста, чтобы безоговорочно поверить высоким ценам, которые называл ей Фандертольд. Но увы! цены на рынках оказались еще выше — как видно, купец и впрямь делал скидки соотечественникам.
— Гварели, вы можете дать мне совет? — решилась наконец Элина (она по-прежнему следовала рыцарской манере говорить «вы» даже людям много ниже по положению). — Только пусть это останется между нами.
— Как вам будет угодно, сударь, если скромный Джато Гварели может быть чем-то полезен…
— Вот вам дихраз, чтобы было приятнее хранить молчание. Я бы мог дать и больше, но в том-то и проблема, что у меня их не слишком много. Но Фандертольду об этом знать не следует.
— Благодарю, сударь, я буду нем, как камень, — ответил гриндазиец, пряча монету куда-то вглубь своей просторной туземной одежды.
— Так вот — скажите мне, где и как в городе можно заработать немного денег?
— Боюсь, сударь, что здесь трудно найти работу для благородного господина вроде вас. Не станете же вы разгружать корабли в порту или убираться в чайхане.
— Да уж, я бы предпочел ненадолго продать свой меч.
Гварели окинул взглядом спрятанное в ножны оружие Элины.
— Вряд ли вам много дадут за него, — покачал он головой, — здесь не привыкли к прямым западным мечам. И потом, что значит — продать ненадолго?
Элина рассмеялась его непонятливости.
— Я не собираюсь расставаться со своим оружием! «Продать свой меч» — это значит наняться в охранники, телохранители или что-то в этом роде. Все предрассудки относительно моего возраста я могу развеять за пару минут…
— Увы, сударь, на это мало шансов. Ни один состоятельный харбадец в здравом уме не наймет себе в охрану незнакомца — а вдруг тот уже подкуплен врагами?
— Ну и нравы у вас тут, — пробормотала Элина.
Они как раз выходили с большой рыночной площади. Внезапно слева донесся крик и громкие причитания. Элина повернула голову и увидела небольшую толпу, человек полтораста-двести, окруживших, по всей видимости, невысокий помост
— над толпой возвышались голова и плечи человека, там стоявшего. Элина начала уже было проталкиваться, чтобы посмотреть, что происходит, но тут сильные руки стоявшего на помосте вскинули ввысь блестящий на солнце серповидный топор, а затем тяжелое лезвие обрушилось вниз с глухим стуком. Элина ожидала, что после удара наступит тишина, как обычно бывает в первую минуту после казни — ибо нетрудно было догадаться, что за действо только что буднично совершилось на рыночной площади, в полусотне футов от кипящих жизнью торговых рядов — но, напротив, следом за ударом воздух прорезал истошный вопль. Палач невозмутимо поднял над головами отрубленную по локоть руку, обильно сочившуюся кровью.
— Что это? — Элина повернулась к своему провожатому, стараясь перекричать вопли злосчастного преступника.
— Вор. Обычное дело, сударь, — пожал плечами Гварели.
— В Харбаде за воровство отрубают руки?
— Этот закон действует во всем эмирате.
— И что, воров меньше, чем на Западе?
— Мелких воришек действительно меньше. Зато больше грабителей и убийц, которым все равно нечего терять.
— М-да. И что, всегда казнят прямо вот так, посреди базара?
— Воров наказывают на рыночных площадях, потому что там они часто промышляют. Неверных жен забивают каменьями обычно посреди улицы, где они жили. Серьезных преступников — убийц и разбойников — казнят на площади перед тюрьмой. Ну а кто замешан в политическом заговоре, тех сажают на кол на центральной площади, перед дворцом градоправителя — наместника эмира. Это не то что какой-то воришка, на такое посмотреть полгорода собирается.
Не то чтобы в этих сведениях было что-то шокирующее — публичные казни практиковались и на Западе, и хотя на кол и не сажали, но колесования случались — но Элине не понравились сладострастные нотки в голосе Гварели. Подобно другим аристократам, она восхищалась воинами и презирала палачей. Хотя, если вдуматься, логики в подобном отношении немного — палач избавляет общество от преступника, а воин убивает законопослушных граждан (пусть даже они и послушны закону другой страны). Гриндазиец, впрочем, вряд ли имел основания симпатизировать харбадцам, по какую бы сторону закона те не находились — ибо этот закон считал продажу людей в рабство нормальным делом.
Они прошли мимо тощего человека, жонглировавшего горящими факелами, и Элина подумала, что, при ее регулярных тренировках с мечом, она могла бы без особых проблем освоить подобное ремесло — хотя, конечно, это было и не самое подходящее для дворянина занятие. Тем не менее, если в ближайшее время не отыщется более благородный способ заработка, придется ей забыть о гордости и вспомнить времена кочевого детства, когда графиня, которой тогда еще не было и девяти, не могла себе позволить гнушаться физической работой.
Помня о том, что у Фандертольда лучше не задерживаться, Элина, после неутешительной прогулки по рынкам, попросила Гварели показать ей какой-нибудь постоялый двор. Был, конечно, определенный риск, что если купец и впрямь решит ее преследовать, то ему не составит труда узнать нужный адрес у гриндазийца; один дихраз за молчание выглядел слишком ненадежной гарантией. Но выбирать не приходилось — без знания языка ее свобода маневра была слишком ограниченной. Элина, впрочем, не теряла времени даром и старалась запоминать слова и выражения, когда Гварели переводил ее вопросы и ответы торговцев. Правда, это было непросто — язык слишком сильно отличался от всех знакомых ей западных.
Постоялый двор — или, как его здесь называли, караван-сарай — выглядел целой крепостью внутри города. Постройки, предназначенные для гостей, с четырех сторон сплошной стеной огораживали внутренний квадрат двора; узкие наружные окна напоминали бойницы, а единственные массивные ворота и четырехугольные башенки по углам усиливали сходство с замком. Подобная архитектура была бы очень уместной где-нибудь на караванном пути вдали от городов, однако Элина поинтересовалась, к чему вся эта фортификация внутри Харбада.
— В городе всякое может случиться, — ответил Гварели. — Волнения или нападение бандитов, а гости хотят чувствовать себя в безопасности. Дворцы знати тоже хорошо укреплены.
Ворота были закрыты — их отворяли только в момент прохода каравана — однако рядом виднелась открытая калитка. Пройдя внутрь, мимо отдыхавших прямо посреди двора верблюдов и арб на огромных колесах, упершихся в землю растопыренными оглоблями, Элина и ее гид встретились с человеком, бывшим, вероятно, одним из подручных хозяина — для самого хозяина он выглядел недостаточно солидно. Элина через своего переводчика осведомилась о ценах за постой, и ответ вновь оказался неутешительным. Самая плохонькая комнатка и впрямь стоила пять дихразов. Тем не менее, графиня решила все же перебраться сюда на следующий день, а пока еще некоторое время попользоваться услугами Гварели.
Короткий зимний день меж тем уже клонился к вечеру, и маленький гриндазиец прозрачно намекал, что пора возращаться, ибо после наступления темноты комфортно на улице себя чувствуют только грабители.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112