Те обстоятельства, что он потопил их корабль, присвоил все их имущество и теперь собирается высадить их без гроша в кармане в чужой стране, как-то не принимались им в расчет.
Элина испытывала к предводителю пиратов определенный интерес, какой испытывают к большому и опасному зверю; она, пожалуй, была бы непрочь послушать историю его жизни, но после первого своего рассказа тогда, на палубе, Саберро больше не проявлял склонности к автобиографическим повествованиям. При редких встречах они лишь перебрасывались несколькими словами.
Однажды Элина, совсем обессилев от духоты тесной каюты, выбралась подышать на палубу. Капитан стоял на носу, вглядываясь в горизонт прямо по курсу. Графиня вспомнила, что во время боя так и не разобрала название галеры; теперь она прошла на нос и осторожно перегнулась через борт, чтобы взглянуть на него. Предположение подтвердилось — название было записано явно не западной азбукой.
— Что вы там увидели? — спросил Саберро, не оборачиваясь.
— Разве это не «Принцесса Сэлия»?
— Нет, это восточная галера «Иль-бадияр». Мы зовем ее «Акулой», но в восточных портах удобнее иметь восточное название. «Сэлия» затонула во время шторма 13 лет назад. Недолго она нам прослужила, меньше года. Как сказал бы какой-нибудь поэт, «Принцесса» не захотела быть добычей пиратов и предпочла смерть, — усмехнулся капитан.
— Выходит, та история с моим отцом произошла 14 лет назад? Тут что-то не сходится. Мне тогда было уже два года.
— Ну и что? По-вашему, граф ходил в бой с младенцем под мышкой? Наверняка, отправляясь в экспедицию, закончившуюся для него пленом, он оставил дочку кому-то на попечение.
— Должно быть, так и было. Я ничего об этом не помню. Просто за то время, что я помню, мы с ним никогда надолго не расставались. Можно сказать, что сейчас — это в первый раз.
— А теперь вы решили поискать приключений на свою задницу?
Элина вспыхнула, но вспомнила, с кем имеет дело.
— Мой друг нуждается в помощи, — сказала она с достоинством.
— И ради этого вы отправляетесь на край света в гордом одиночестве? Всегда знал, что аристократы не в ладах с головой.
Графиня проглотила и это оскорбление.
— Вы уже решили, где меня высадите? — холодно осведомилась она.
— Да. Через два дня мы должны прийти в Харбад.
— Хорошо, — Элина кивнула и вернулась в свою каюту. Ее обрадовало известие, что путешествие в обществе пиратов вскоре закончится. Возникала, однако, одна проблема деликатного свойства. Хотя ей вернули скудные пожитки, найденные в ее каюте на «Русалке», основное богатство Элины покоилось на морском дне, зашитое в подкладку ее куртки. И теперь ей предстояло либо ступить на чужой берег без денег, либо… просить о подачке у пиратского капитана. Поначалу графиня решительно отвергла саму возможность второго пути. Унизительно было обращаться с подобной просьбой; еще унизительней было бы нарваться на отказ. Но если бы Саберро согласился, вышло бы еще хуже: она, графиня Айзендорг, присвоила бы себе краденые деньги, став, таким образом, соучастницей разбойников! Однако, обдумав альтернативу, Элина решила взглянуть на ситуацию с другой стороны. Деньги все равно уже украдены и ни при каких условиях не будут возвращены законным владельцам; так что плохого в том, что некоторая их часть послужит благому делу? К тому же это благодаря ей пассажиры «Русалки» избавлены от рабства; разве это не стоит того, чтобы небольшая часть их имущества досталась освободительнице? «Не иначе, общение с Эйрихом на меня повлияло», — подумала Элина, оценив свои прагматические выкладки. «Интересно, что с ним теперь? И с Йолленгелом? Увидимся ли мы еще когда-нибудь? « Логика подсказывала, что это весьма маловероятно.
На другой день на северо-востоке показалась земля. Галера подходила к южной оконечности Агабейского полуострова. Пираты повеселели, предвидя скорый кутеж на берегу. Элина, наконец, решилась объяснить Саберро свои стесненные финансовые обстоятельства.
— Вы, кажется, путаете пиратский корабль с городским советом по благотворительности, — усмехнулся капитан.
— Нет, всего лишь полагаю, что и пиратам может быть не чуждо благородство, — голос Элины прозвучал искренне, но в душе она испытывала отвращение как к Саберро, так и к себе самой.
— Я и так уже пошел на немалые расходы из-за вас. Однако же я вспоминаю, что ваш отец, сойдя на берег с «Сэлии», не взял своей доли. Правда, делить было особенно нечего: галеон мы лишь подожгли, но не захватили, а сама «Сэлия» была военным кораблем и не несла лишних грузов. Личные вещи и деньги ее капитана и офицеров — вот все наши тогдашние трофеи. Доля графа, как рядового члена команды, не достигала и десятка дихразов. Но если считать, что он был нашим капитаном — пусть лишь в течение минуты — тогда его доля поднимается до пятидесяти трех дихразов. Я помню, что именно столько получил я. Эти деньги я вам и отдам.
— Вы очень великодушны, капитан, — насмешливо поклонилась Элина.
— К вашим услугам, графиня, — в тон ей ответил Саберро.
На следующий день галера вошла в порт. Элина рассчитывала лично проследить, как освобожденные пленники покинут корабль, но у предводителя пиратов были иные планы.
— Хоть в этих портах и не склонны цепляться к людям нашего ремесла, ибо здесь мы продаем свою добычу, однако формальную благопристойность следует соблюдать, — пояснил он. — Если эти люди станут досаждать местным властям рассказами о том, что «Иль-бадияр» — пиратский корабль, тем придется начать расследование. То бишь нам придется заплатить им больше, чем обычно. Поэтому, пока мы стоим в порту, ваши протеже останутся на борту. Их отпустят перед самым отплытием.
— Это точно? — подозрительно нахмурилась Элина.
— Вы, кажется, уже могли убедиться, что я держу свое слово. И, в свою очередь, готов поверить вашему, поэтому вы сможете сойти на берег сразу же.
— Хорошо, я обещаю не говорить никому в городе, что из себя представляет ваш корабль.
— Вы можете рассказывать, что ваше судно потонуло во время шторма, а мы подобрали вас в открытом море. Тем не менее, ваши приятели с «Русалки» могут дать другие показания, а потому не советую встречаться с ними на берегу.
— Я учту это. А вы, стало быть, не боитесь, что их показания помешают вам когда-нибудь в будущем? — Элина не могла избавиться от привычки задавать опасные вопросы.
— Когда мы придем в Харбад в следующий раз, история будет благополучно замята.
Меж тем последние пираты, сходившие на берег в этой смене, уже спустились по сходням; Саберро проводил их взглядом и добавил:
— И с моими парнями вам на берегу тоже лучше не встречаться. Вы здесь не всем понравились.
— Это взаимно, — усмехнулась Элина. — Ну что, я могу идти?
— Идите, графиня. И постарайтесь не попадаться мне больше. Наша следующая встреча может оказаться не столь безоблачной.
— Верно, — кивнула Элина. — Ибо мой долг верноподданного тарвилонской короны — способствовать аресту и казни таких, как вы.
— Мне нравится ваша дерзость, — хмыкнул Саберро. — Ну а если я гарантирую вам безопасность на будущее, вы пообещаете сделать то, что от вас зависит, чтобы избавить мою шею от петли? — его губы усмехались, но он и в самом деле готов был заключить такое соглашение — жизнь морского пирата полна превратностей, и неизвестно, кто чьим пленником окажется в следующий раз.
Элина на мгновение задумалась, но тут же покачала головой.
— Нет, Саберро. Вы приносите несчастья сотням людей, и я не могу покупать собственную безопасность за их счет.
— Ну что ж. В таком случае прощайте, графиня, и надеюсь, что наши пути больше не пересекутся.
— Аналогично, — Элина повернулась и легко сбежала по сходням.
Впервые она оказалась в действительно восточном городе. Если космополитичный Эль-Хасар представлял собой смешение стилей, эпох, народов и культур, то Харбад, второй по величине город Агабейского Эмирата, даже во времена магов был классическим воплощением Среднего Востока, успешно противостоя как западному, так и юго-восточному культурному влиянию, несмотря на то, что находился в ключевой точке морского пути, соединявшего противоположные области материка. В этом месте Великий и Южный континенты ближе всего подходили друг к другу; их разделял пролив шириной всего в двадцать миль, соединявший море и океан, поэтому Харбад еще называли Восточными Воротами Срединного моря. Естественно, после падения чародейских империй такое географическое положение оказалось весьма выгодным не только в торговом, но и в военно-стратегическом плане; город превратился в одну из главных баз агабейского военного флота (что, впрочем, не мешало пиратам со всего Срединного моря практически в открытую сбывать здесь свою добычу). Харбад неоднократно подвергался нападению соседних стран, желавших захватить контроль над Восточными Воротами, но всякий раз атака бывала отбита. Тем не менее, потери и разрушения были велики, и в конце концов эмират пошел на компромисс, введя значительно более мягкие условия прохода через пролив и стоянки в харбадском порту для иностранных судов. Несколько раз эмиры агабейские пытались использовать Харбад в качестве базы для колонизации Южного континента, однако неукротимая свирепость тамошних дикарей, не желавших мириться с пришельцами, всякий раз служила к тому препятствием; колониальная война с нападающими из непроходимых джунглей аборигенами затягивалась на годы и годы, пока очередной эмир — как правило, наследник того, что начал колонизацию — не прекращал это явно убыточное предприятие. Наконец, деду нынешнего эмира удалось преуспеть — он бросил через пролив столь мощные силы, что дикари вынуждены были отступить вглубь континента. Под командованием наместника-воеводы Махмадана была изменена сама природа этих диких и неприветливых мест; джунгли выжигались и вырубались, болота осушались. И вот, когда вековая мечта агабейских правителей о южной колонии
— «южной створке Восточных ворот», по выражению одного из дипломатов — казалось, осуществилась, Махмадан вдруг провозгласил себя эмиром, а колонию
— независимым государством. Последовала новая война; немногочисленный флот Махмадана был быстро разгромлен, однако на суше крепости, выстроенные против дикарей, сослужили неплохую службу и против солдат метрополии. Тем не менее, перспективы сепаратистов, фактически отрезанных от цивилизации, зажатых между джунглями с юга и агабейской армией с севера, выглядели достаточно мрачно, и их капитуляция стала бы, по всей видимости, лишь делом времени — если бы не поддерджка, которую оказали им другие страны, давние соперники Агабейского эмирата. Начались переговоры; метрополия согласна была признать формальную независимость колонии, но фактические условия сводили эту формальность на нет. Махмадан был против и выступал за продолжение войны; в результате среди его ближайших соратников созрел заговор — вероятно, не без помощи агабейских агентов — и бывший наместник был убит, а голова его передана агабейскому воеводе для отсылки эмиру. После этого был подписан мир, по которому бывшей колонии запрещалось иметь флот и крупные порты на побережье; кроме того, она должна была выплачивать метрополии ежегодную дань. Вполне вероятно, что если бы заговорщики не поспешили с предательством, то им удалось бы выторговать и более выгодные условия… С тех пор такая ситуация сохранялась; основная торговля и морское сообщение по-прежнему шли через Харбад, а у бывшей колонии едва хватало сил лишь на отражение набегов дикарей. Эмиры агабейские, напуганные угрозой сепаратизма, предпочли иметь на юге слабых данников, чем сильный собственный форпост.
Пробившись через сутолоку порта, Элина оказалась в одном из кварталов города. Здесь не было роскошных дворцов с большими розовыми и синими куполами, изразцовыми стенами, изящными резными балюстрадами и необычайно высокими, устремленными в небо башнями, похожими на гигантские свечи; подобное великолепие сосредоточено было в центральной части Харбада. Однако не был это и район трущоб, с немощеными узкими улочками и громоздящимися друг на друга кособокими мазанками, где вечно висит в воздухе пыль, духота и вонь нечистот. В примыкавшем к порту районе, по которому шла Элина, располагались в основном лавки и жилища торговцев (впрочем, наиболее богатые купцы жили в другом квартале, подальше от портовой толчеи; их роскошные дома утопали в зелени садов, как и особняки знати). Здания торгового квартала нельзя было назвать роскошными, однако их создатели явно уделяли больше внимания декоративным элементам, чем прагматичные строители Запада. Если на Западе основными элементами архитектуры были прямая и плоскость (и даже зодчие древней Эхассы использовали тот же базис, хоть и разнообразили его колоннами и статуями), то здесь — свод, арка, купол. Нередко встречались тонкие резные колонны, многоугольные окна, мозаика на стенах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Элина испытывала к предводителю пиратов определенный интерес, какой испытывают к большому и опасному зверю; она, пожалуй, была бы непрочь послушать историю его жизни, но после первого своего рассказа тогда, на палубе, Саберро больше не проявлял склонности к автобиографическим повествованиям. При редких встречах они лишь перебрасывались несколькими словами.
Однажды Элина, совсем обессилев от духоты тесной каюты, выбралась подышать на палубу. Капитан стоял на носу, вглядываясь в горизонт прямо по курсу. Графиня вспомнила, что во время боя так и не разобрала название галеры; теперь она прошла на нос и осторожно перегнулась через борт, чтобы взглянуть на него. Предположение подтвердилось — название было записано явно не западной азбукой.
— Что вы там увидели? — спросил Саберро, не оборачиваясь.
— Разве это не «Принцесса Сэлия»?
— Нет, это восточная галера «Иль-бадияр». Мы зовем ее «Акулой», но в восточных портах удобнее иметь восточное название. «Сэлия» затонула во время шторма 13 лет назад. Недолго она нам прослужила, меньше года. Как сказал бы какой-нибудь поэт, «Принцесса» не захотела быть добычей пиратов и предпочла смерть, — усмехнулся капитан.
— Выходит, та история с моим отцом произошла 14 лет назад? Тут что-то не сходится. Мне тогда было уже два года.
— Ну и что? По-вашему, граф ходил в бой с младенцем под мышкой? Наверняка, отправляясь в экспедицию, закончившуюся для него пленом, он оставил дочку кому-то на попечение.
— Должно быть, так и было. Я ничего об этом не помню. Просто за то время, что я помню, мы с ним никогда надолго не расставались. Можно сказать, что сейчас — это в первый раз.
— А теперь вы решили поискать приключений на свою задницу?
Элина вспыхнула, но вспомнила, с кем имеет дело.
— Мой друг нуждается в помощи, — сказала она с достоинством.
— И ради этого вы отправляетесь на край света в гордом одиночестве? Всегда знал, что аристократы не в ладах с головой.
Графиня проглотила и это оскорбление.
— Вы уже решили, где меня высадите? — холодно осведомилась она.
— Да. Через два дня мы должны прийти в Харбад.
— Хорошо, — Элина кивнула и вернулась в свою каюту. Ее обрадовало известие, что путешествие в обществе пиратов вскоре закончится. Возникала, однако, одна проблема деликатного свойства. Хотя ей вернули скудные пожитки, найденные в ее каюте на «Русалке», основное богатство Элины покоилось на морском дне, зашитое в подкладку ее куртки. И теперь ей предстояло либо ступить на чужой берег без денег, либо… просить о подачке у пиратского капитана. Поначалу графиня решительно отвергла саму возможность второго пути. Унизительно было обращаться с подобной просьбой; еще унизительней было бы нарваться на отказ. Но если бы Саберро согласился, вышло бы еще хуже: она, графиня Айзендорг, присвоила бы себе краденые деньги, став, таким образом, соучастницей разбойников! Однако, обдумав альтернативу, Элина решила взглянуть на ситуацию с другой стороны. Деньги все равно уже украдены и ни при каких условиях не будут возвращены законным владельцам; так что плохого в том, что некоторая их часть послужит благому делу? К тому же это благодаря ей пассажиры «Русалки» избавлены от рабства; разве это не стоит того, чтобы небольшая часть их имущества досталась освободительнице? «Не иначе, общение с Эйрихом на меня повлияло», — подумала Элина, оценив свои прагматические выкладки. «Интересно, что с ним теперь? И с Йолленгелом? Увидимся ли мы еще когда-нибудь? « Логика подсказывала, что это весьма маловероятно.
На другой день на северо-востоке показалась земля. Галера подходила к южной оконечности Агабейского полуострова. Пираты повеселели, предвидя скорый кутеж на берегу. Элина, наконец, решилась объяснить Саберро свои стесненные финансовые обстоятельства.
— Вы, кажется, путаете пиратский корабль с городским советом по благотворительности, — усмехнулся капитан.
— Нет, всего лишь полагаю, что и пиратам может быть не чуждо благородство, — голос Элины прозвучал искренне, но в душе она испытывала отвращение как к Саберро, так и к себе самой.
— Я и так уже пошел на немалые расходы из-за вас. Однако же я вспоминаю, что ваш отец, сойдя на берег с «Сэлии», не взял своей доли. Правда, делить было особенно нечего: галеон мы лишь подожгли, но не захватили, а сама «Сэлия» была военным кораблем и не несла лишних грузов. Личные вещи и деньги ее капитана и офицеров — вот все наши тогдашние трофеи. Доля графа, как рядового члена команды, не достигала и десятка дихразов. Но если считать, что он был нашим капитаном — пусть лишь в течение минуты — тогда его доля поднимается до пятидесяти трех дихразов. Я помню, что именно столько получил я. Эти деньги я вам и отдам.
— Вы очень великодушны, капитан, — насмешливо поклонилась Элина.
— К вашим услугам, графиня, — в тон ей ответил Саберро.
На следующий день галера вошла в порт. Элина рассчитывала лично проследить, как освобожденные пленники покинут корабль, но у предводителя пиратов были иные планы.
— Хоть в этих портах и не склонны цепляться к людям нашего ремесла, ибо здесь мы продаем свою добычу, однако формальную благопристойность следует соблюдать, — пояснил он. — Если эти люди станут досаждать местным властям рассказами о том, что «Иль-бадияр» — пиратский корабль, тем придется начать расследование. То бишь нам придется заплатить им больше, чем обычно. Поэтому, пока мы стоим в порту, ваши протеже останутся на борту. Их отпустят перед самым отплытием.
— Это точно? — подозрительно нахмурилась Элина.
— Вы, кажется, уже могли убедиться, что я держу свое слово. И, в свою очередь, готов поверить вашему, поэтому вы сможете сойти на берег сразу же.
— Хорошо, я обещаю не говорить никому в городе, что из себя представляет ваш корабль.
— Вы можете рассказывать, что ваше судно потонуло во время шторма, а мы подобрали вас в открытом море. Тем не менее, ваши приятели с «Русалки» могут дать другие показания, а потому не советую встречаться с ними на берегу.
— Я учту это. А вы, стало быть, не боитесь, что их показания помешают вам когда-нибудь в будущем? — Элина не могла избавиться от привычки задавать опасные вопросы.
— Когда мы придем в Харбад в следующий раз, история будет благополучно замята.
Меж тем последние пираты, сходившие на берег в этой смене, уже спустились по сходням; Саберро проводил их взглядом и добавил:
— И с моими парнями вам на берегу тоже лучше не встречаться. Вы здесь не всем понравились.
— Это взаимно, — усмехнулась Элина. — Ну что, я могу идти?
— Идите, графиня. И постарайтесь не попадаться мне больше. Наша следующая встреча может оказаться не столь безоблачной.
— Верно, — кивнула Элина. — Ибо мой долг верноподданного тарвилонской короны — способствовать аресту и казни таких, как вы.
— Мне нравится ваша дерзость, — хмыкнул Саберро. — Ну а если я гарантирую вам безопасность на будущее, вы пообещаете сделать то, что от вас зависит, чтобы избавить мою шею от петли? — его губы усмехались, но он и в самом деле готов был заключить такое соглашение — жизнь морского пирата полна превратностей, и неизвестно, кто чьим пленником окажется в следующий раз.
Элина на мгновение задумалась, но тут же покачала головой.
— Нет, Саберро. Вы приносите несчастья сотням людей, и я не могу покупать собственную безопасность за их счет.
— Ну что ж. В таком случае прощайте, графиня, и надеюсь, что наши пути больше не пересекутся.
— Аналогично, — Элина повернулась и легко сбежала по сходням.
Впервые она оказалась в действительно восточном городе. Если космополитичный Эль-Хасар представлял собой смешение стилей, эпох, народов и культур, то Харбад, второй по величине город Агабейского Эмирата, даже во времена магов был классическим воплощением Среднего Востока, успешно противостоя как западному, так и юго-восточному культурному влиянию, несмотря на то, что находился в ключевой точке морского пути, соединявшего противоположные области материка. В этом месте Великий и Южный континенты ближе всего подходили друг к другу; их разделял пролив шириной всего в двадцать миль, соединявший море и океан, поэтому Харбад еще называли Восточными Воротами Срединного моря. Естественно, после падения чародейских империй такое географическое положение оказалось весьма выгодным не только в торговом, но и в военно-стратегическом плане; город превратился в одну из главных баз агабейского военного флота (что, впрочем, не мешало пиратам со всего Срединного моря практически в открытую сбывать здесь свою добычу). Харбад неоднократно подвергался нападению соседних стран, желавших захватить контроль над Восточными Воротами, но всякий раз атака бывала отбита. Тем не менее, потери и разрушения были велики, и в конце концов эмират пошел на компромисс, введя значительно более мягкие условия прохода через пролив и стоянки в харбадском порту для иностранных судов. Несколько раз эмиры агабейские пытались использовать Харбад в качестве базы для колонизации Южного континента, однако неукротимая свирепость тамошних дикарей, не желавших мириться с пришельцами, всякий раз служила к тому препятствием; колониальная война с нападающими из непроходимых джунглей аборигенами затягивалась на годы и годы, пока очередной эмир — как правило, наследник того, что начал колонизацию — не прекращал это явно убыточное предприятие. Наконец, деду нынешнего эмира удалось преуспеть — он бросил через пролив столь мощные силы, что дикари вынуждены были отступить вглубь континента. Под командованием наместника-воеводы Махмадана была изменена сама природа этих диких и неприветливых мест; джунгли выжигались и вырубались, болота осушались. И вот, когда вековая мечта агабейских правителей о южной колонии
— «южной створке Восточных ворот», по выражению одного из дипломатов — казалось, осуществилась, Махмадан вдруг провозгласил себя эмиром, а колонию
— независимым государством. Последовала новая война; немногочисленный флот Махмадана был быстро разгромлен, однако на суше крепости, выстроенные против дикарей, сослужили неплохую службу и против солдат метрополии. Тем не менее, перспективы сепаратистов, фактически отрезанных от цивилизации, зажатых между джунглями с юга и агабейской армией с севера, выглядели достаточно мрачно, и их капитуляция стала бы, по всей видимости, лишь делом времени — если бы не поддерджка, которую оказали им другие страны, давние соперники Агабейского эмирата. Начались переговоры; метрополия согласна была признать формальную независимость колонии, но фактические условия сводили эту формальность на нет. Махмадан был против и выступал за продолжение войны; в результате среди его ближайших соратников созрел заговор — вероятно, не без помощи агабейских агентов — и бывший наместник был убит, а голова его передана агабейскому воеводе для отсылки эмиру. После этого был подписан мир, по которому бывшей колонии запрещалось иметь флот и крупные порты на побережье; кроме того, она должна была выплачивать метрополии ежегодную дань. Вполне вероятно, что если бы заговорщики не поспешили с предательством, то им удалось бы выторговать и более выгодные условия… С тех пор такая ситуация сохранялась; основная торговля и морское сообщение по-прежнему шли через Харбад, а у бывшей колонии едва хватало сил лишь на отражение набегов дикарей. Эмиры агабейские, напуганные угрозой сепаратизма, предпочли иметь на юге слабых данников, чем сильный собственный форпост.
Пробившись через сутолоку порта, Элина оказалась в одном из кварталов города. Здесь не было роскошных дворцов с большими розовыми и синими куполами, изразцовыми стенами, изящными резными балюстрадами и необычайно высокими, устремленными в небо башнями, похожими на гигантские свечи; подобное великолепие сосредоточено было в центральной части Харбада. Однако не был это и район трущоб, с немощеными узкими улочками и громоздящимися друг на друга кособокими мазанками, где вечно висит в воздухе пыль, духота и вонь нечистот. В примыкавшем к порту районе, по которому шла Элина, располагались в основном лавки и жилища торговцев (впрочем, наиболее богатые купцы жили в другом квартале, подальше от портовой толчеи; их роскошные дома утопали в зелени садов, как и особняки знати). Здания торгового квартала нельзя было назвать роскошными, однако их создатели явно уделяли больше внимания декоративным элементам, чем прагматичные строители Запада. Если на Западе основными элементами архитектуры были прямая и плоскость (и даже зодчие древней Эхассы использовали тот же базис, хоть и разнообразили его колоннами и статуями), то здесь — свод, арка, купол. Нередко встречались тонкие резные колонны, многоугольные окна, мозаика на стенах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112