Состряпанная наспех, она вызывала потом много толков по поводу
непрофессиональности в изложении сути происходящего, но войти в историю ей
это не помешало, да и посты вокруг города вряд ли были бы выставлены в
противном случае так быстро.
- ...Это болезнь, - вещал по телевидению и радио курносый профессор,
время от времени бросая испуганные взгляды куда-то в сторону - всякий раз
при этом режиссер передачи морщился и строил рожи. На радио, к счастью,
ничего этого не было видно. - Странная, неизвестная пока науке болезнь, -
при этих словах камера отъехала, позволяя зрителям рассмотреть сидящих за
длинным столом светил медицины, среди которых, видно, по недоразумению,
затесалось несколько военных. - Вы хотите знать, что мы сегодня знаем об
этом заболевании, пока условно названным констрикторизм? Можно сказать,
что почти ни чего, хотя научные исследования активно ведутся, - (в этот
момент в эфир вырвался и чей-то невразумительный возмущенный шепот:
профессору что-то подсказывали, отчего его щеки и даже нос порозовели) - В
скором времени мы надеемся получить ответы на все интересующие вас
вопросы. Пока об эпидемии можно сообщить следующее: все известные случаи
заболевания зафиксированы в одном-единственном населенном пункте, так что
можно говорить об определенной локализации очага инфекции, из чего
следует, что карантинные ограничения сегодня могут оказаться достаточно
эффективной мерой по предупреждению ее распространения по стране и миру.
Для констрикторизма характерны следующие симптомы: в первую очередь
происходит изменение в скорости обменных процессов организма...
- Боже, так неужели это правда? - прошептала Эльвира, глядя на
висящий на столбе громкоговоритель. - Вот, называется, опровергла слухи...
- Успокойся, - взял ее за руку Рудольф.
Они стояли в центре сквера, обычно многолюдного, но теперь напрочь
опустевшего, казалось, даже многочисленные бродячие собаки решили убраться
оттуда подальше от опасности.
- ...что выражается визуально, - продолжал вещать голос со столба, -
в характерных "плавающих" движениях, свидетельствующих об изменении
тормозных реакций, - те, кто слушал передачу по телевизору, заметили, что
при этих словах многие из сидящих за столом медиков изменились в лице,
словно профессор ляпнул какую-то глупость. - Одновременно возрастает
мышечный потенциал, это сопровождается угнетением ряда мозговых центров, -
чем больше говорил профессор, тем испуганней он становился, теперь он
оглядывался не только в сторону режиссера и оператора, а косился то на
право, то на лево, и от этого легко могло сложиться впечатление, что он
высматривает - не ворвались ли в телестудию констрикторы, - также
происходит подавление центров контроля, - он начал запинаться через слово
и то и дело проводил рукой по лбу, вытирая капли пота, - и возбуждение
центров агрессивности. В этом периоде больной неадекватно реагирует на
происходящее, и пребывает в состоянии невменяемости. - Неожиданно он
махнул рукой и заговорил ровнее. Его карьера, во всяком случае - престиж
среди коллег были уже утеряны (так он думал), и, значит, терять было
больше не чего. - Именно тогда больной становится агрессивен и опасен для
окружающих, несмотря на всю его медлительность. В нем просыпается желание
крушить все вокруг, уничтожать все живое, чем он успешно и занимается. -
(тут в запись снова вторгся возмущенный шепот). - А? Что? Да... По
истечении некоторого времени - от суток и менее, до нескольких суток, в
болезни наступает следующая стадия, внешне напоминающая ускоренно текущую
дистрофию: больной резко теряет силы, его организм истощается, буквально
пожирая сам себя, и в течении нескольких минут наступает летальный исход.
В связи с той опасностью, которую, как мы уже говорили, создает первая
стадия констрикторизма, разработан следующий ряд мероприятий...
- Благодарим, - едва ли не силой оттянул в сторону профессора
комментатор, - за интересный рассказ об эпидемии. - (Он тоже чувствовал,
что от волнения говорит что-то не то, но с его языка упорно продолжали
лететь заезженные из фраз.) - А теперь, уважаемые зрители, перед вами
выступит ответственный за организацию карантинных мероприятий, призванных
оградить вас от риска заболеть этой ужасной болезнью или стать жертвой
констрикторов: позвольте представить вам полковника внутренних войск...
При этих словах Эльвира и Рудольф переглянулись и не сговариваясь
зашагали по скверу прочь...
Квартира Рудольфа встретила их бодрым телефонным треском; надеясь,
что звонят с работы (или из столицы - звонок подозрительно напоминал по
долготе звучания междугородний), Рудольф метнулся к телефонному аппарату.
- Алло! - затараторил в трубке незнакомый мужской голос. - Объект
334-428?
Рудольф вздохнул и молча повесил трубку.
Шоссе в этом месте было узким, и напоминало больше не крупную
междугороднюю трассу, а заурядную провинциальную дорогу. По обе его
стороны, за низкими полосатыми столбиками, тянулось болото, некогда
клюквенное, но теперь превратившееся в обычную грязную лужу, лишь по
недоразумению сохранившую грозные способности солидной трясины. Под стать
дороге смотрелся и пункт дорожной полиции - им давно не пользовались и от
некогда застекленной будки остался скелет, кое-как подновленный
полиэтиленовыми кусками, засунутыми в рамы и призванными защищать ее
"постояльцев" от ветра. В настоящий момент будка пустовала, только
телефонный аппарат жил в ней, громким звонком напоминая о себе. Гораздо
современнее выглядели запаркованные по обе стороны "шоссе" машины; Стоящие
возле них врач и несколько военных курили, время от времени перебрасываясь
короткими фразами, при чем младший лейтенант то и дело принимался хохотать
отрывистым грубым и почти неприятным смехом. Наконец, когда наступило
очередное затишье, вопиющий глас телефона оказался услышан. Дружно
обращенные на лейтенанта взгляды вынудили последнего хохотнуть напоследок
еще раз и отправится в будку.
- Алло? - снял трубку он. - Объект 334-428 слушает... Чертова станция
опять неполадки!
От бессмысленного треска у него чуть не заложило в ушах; наградив
станцию эпитетом еще менее лесным, лейтенант стукнул кулаком по рычагу и
вразвалочку вышел на свежий воздух, попахивающий болотной тиной.
- Кто? - шагнул ему на встречу врач.
- Не знаю... Опять сорвалось. Больше не пойду...
- Подойдешь, - уверенно возразил врач. - Куда ты денешься...
На этот раз засмеялись оставшиеся военные, что поделать, у каждого
чувство юмора выражено по-своему, а вид раздосадованного младшего
лейтенанта и впрямь был комичен.
Долго ждать себя телефон не заставил...
Звонил сержант. Звонил долго и упорно, до ломоты в гуляющих по
кнопкам пальцах.
- Алло... - устало твердил он, дожидаясь подходящего гудка и щелчка,
сообщающего, что трубку-таки взяли. - 334-428? Да правильно я набираю,
правильно... от такого слышу. Чтоб вас всех.
Видно с телефонной станцией и впрямь дела обстояли неважно - то
вместо ответа в аппарате раздавался треск, то его не было, но зато и
попадал он не туда, куда надо - большинство обеспокоенных его звонком
людей были нервными и посылали беднягу по всем адресам, большинство из
которых не принято упоминать в приличном обществе.
От напряжения сержант вспотел, молодое, почти мальчишеское лицо его
налилось краской, тоненькие усики намокли и приобрели жалкий вид.
Объект 334-428 неизменно отвечал никому не нужным треском.
Времени оставалось все меньше. Беда близилась. Телефон не работал.
Дежурящий на объекте младший лейтенант продолжал беззаботно хихикать
над плоскими остротами военного доктора.
Беда, готовая вот-вот обрушиться на их головы имела вид весьма
невинный - "из пункта А в пункт В выехал автомобиль, едущий со
скоростью... и из пункта В в пункт А также выехал автомобиль". Беда
скрывалась в том, что местом их встречи по воле судеб, а, может, и по
чьему-то почти злому умыслу, и должен был послужить вышеозначенный объект
334-428, а проще - один из карантинных постов.
В постовой будке с выбитым окном надрывался телефон...
Из пункта А в пункт В...
Мотор краснобокой легковушки рычал довольно и почти нежно, что при
учете ее перегруженности выглядело странно: по идее автомобиль должен был
еле ползти, покрякивая от натуги. Но мотор был еще молод и тянул, как не в
чем ни бывало. Заслышав его голос, группка распалась, младший лейтенант
принялся расставлять временно исполняющие роль шлагбаума разлинованные
наискось щитки.
Автомобиль чихнул и затормозил, боковое стекло поползло вниз и из
него выглянуло несколько одутловатое лицо мужчины в летах.
- Стоять! Карантин!
- Да, да... вижу, - растерянно забормотал водитель. - Но мы...
- Заворачивай назад, - небрежно и почти равнодушно приказал врач.
Это была уже далеко не первая машина за сегодня: кое-как прикрытые
тканью кучи вещей на сиденье с первого взгляда выдавали беженцев из
зараженного города.
- Но я имею право спросить... - запыхтел водитель автомобиля.
- Не имеете, - поддержал врачей младший лейтенант. - Заворачивай!
- Но...
- Ты совершенно не умеешь разговаривать с людьми, - неожиданно
оттеснило его голос на второй план бархатистое глубокое контральто: в
разговор вступила сидящая сбоку женщина, по всей видимости, жена хозяина
машины. - Дай сюда... - мужчина внутри автомобиля завозился, что-то
доставая и передавая супруге, затем дверца распахнулась и из нее вынырнула
жгучая натуральная блондинка лет под пятьдесят. - Молодой человек, можно
вас на минутку? - она поманила младшего лейтенанта пальцем, унизанным
массивными кольцами.
В пухлой холеной ручке засерела пачка денег.
Военные молча переглянулись.
Это была уже не первая машина, которая...
Загорелая мужская рука перехватила пачку в воздухе.
- Пропустить!
Разлинованные щиты шлагбаума расползлись в стороны.
- Благодарю вас, - расплылось в улыбке (осторожной, не стимулирующей
образование морщин) лицо женщины, и дверь захлопнулась.
Пока руки младшего лейтенанта неловко, слюнявя каждую бумажку (у него
была привычка при пересчете денег облизывать пальцы), перебирали купюры,
пожилой автомобилист нажал на газ.
Из пункта В в пункт А...
Красная легковушка вильнула задом и устремилась с довольным рыком
вперед по "шоссе". Неожиданно ей на встречу вынырнул "джип" цвета хаки и,
круто развернувшись, загородил ей дорогу.
Из "джипа" выскочил человек среднего роста, также одетый в военную
форму. Он был еще довольно молод - во всяком случае, для обладателя
полковничьих погон и нашивок - имел правильные черты лица так называемого
"мужественного" типа, но не это являлось главным. Что-то в нем скрывалось
такое, что даже бойкая беженка, полуоткрыв рот, так и не произнесла ни
слова. Он не кричал, мало того, даже не сделал попытки с ними заговорить -
в одном взгляде этого человека было больше силы, чем у иного в речах,
подкрепленных демонстрацией оружия.
Водитель легковушки сник и съежился, дежурные карантинного поста
вытянулись по струнке с удлинившимися и окаменевшими лицами.
Полковник Хорт прошел мимо них и остановился перед младшим
лейтенантом.
Красный автомобиль сделал круг и набирая скорость понесся в ту
сторону, откуда приехал - позорно сбежал, будто его водитель испугался
полковника сильнее, чем загадочной и жуткой эпидемии, поджидающей их в
городе.
Младшему лейтенанту и остальным дежурным бежать было некуда.
Незаметно выброшенная пачка денег глухо шмякнулась в пыль.
Наступила мертвая тишина, лишь затихающий шум мотора и кваканье
лягушек позволяло себе ее нарушать, да и эти звуки, казалось, изо всех сил
старались уменьшить собственную громкость, робея перед грозным
начальником. Конечно, такое описание кто-то сочтет преувеличенным - но
лишь тот, кто не встречался с хортом по жизни. Какими бы противоречивыми
не выглядели свидетельства знавших его очевидцев, все они сходились в
одном - этот человек обладал поистине загадочной особенностью влиять на
окружающих, одним своим присутствием лишая многих силы воли и заставляя
подчиняться. Любопытно, что даже телевидение не могло передать и сотой
доли его непосредственного воздействия на окружающих, возникавшего при
личных контактах. Все четверо стояли не живы, ни мертвы, пока взгляд
полковника гулял по их лицам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
непрофессиональности в изложении сути происходящего, но войти в историю ей
это не помешало, да и посты вокруг города вряд ли были бы выставлены в
противном случае так быстро.
- ...Это болезнь, - вещал по телевидению и радио курносый профессор,
время от времени бросая испуганные взгляды куда-то в сторону - всякий раз
при этом режиссер передачи морщился и строил рожи. На радио, к счастью,
ничего этого не было видно. - Странная, неизвестная пока науке болезнь, -
при этих словах камера отъехала, позволяя зрителям рассмотреть сидящих за
длинным столом светил медицины, среди которых, видно, по недоразумению,
затесалось несколько военных. - Вы хотите знать, что мы сегодня знаем об
этом заболевании, пока условно названным констрикторизм? Можно сказать,
что почти ни чего, хотя научные исследования активно ведутся, - (в этот
момент в эфир вырвался и чей-то невразумительный возмущенный шепот:
профессору что-то подсказывали, отчего его щеки и даже нос порозовели) - В
скором времени мы надеемся получить ответы на все интересующие вас
вопросы. Пока об эпидемии можно сообщить следующее: все известные случаи
заболевания зафиксированы в одном-единственном населенном пункте, так что
можно говорить об определенной локализации очага инфекции, из чего
следует, что карантинные ограничения сегодня могут оказаться достаточно
эффективной мерой по предупреждению ее распространения по стране и миру.
Для констрикторизма характерны следующие симптомы: в первую очередь
происходит изменение в скорости обменных процессов организма...
- Боже, так неужели это правда? - прошептала Эльвира, глядя на
висящий на столбе громкоговоритель. - Вот, называется, опровергла слухи...
- Успокойся, - взял ее за руку Рудольф.
Они стояли в центре сквера, обычно многолюдного, но теперь напрочь
опустевшего, казалось, даже многочисленные бродячие собаки решили убраться
оттуда подальше от опасности.
- ...что выражается визуально, - продолжал вещать голос со столба, -
в характерных "плавающих" движениях, свидетельствующих об изменении
тормозных реакций, - те, кто слушал передачу по телевизору, заметили, что
при этих словах многие из сидящих за столом медиков изменились в лице,
словно профессор ляпнул какую-то глупость. - Одновременно возрастает
мышечный потенциал, это сопровождается угнетением ряда мозговых центров, -
чем больше говорил профессор, тем испуганней он становился, теперь он
оглядывался не только в сторону режиссера и оператора, а косился то на
право, то на лево, и от этого легко могло сложиться впечатление, что он
высматривает - не ворвались ли в телестудию констрикторы, - также
происходит подавление центров контроля, - он начал запинаться через слово
и то и дело проводил рукой по лбу, вытирая капли пота, - и возбуждение
центров агрессивности. В этом периоде больной неадекватно реагирует на
происходящее, и пребывает в состоянии невменяемости. - Неожиданно он
махнул рукой и заговорил ровнее. Его карьера, во всяком случае - престиж
среди коллег были уже утеряны (так он думал), и, значит, терять было
больше не чего. - Именно тогда больной становится агрессивен и опасен для
окружающих, несмотря на всю его медлительность. В нем просыпается желание
крушить все вокруг, уничтожать все живое, чем он успешно и занимается. -
(тут в запись снова вторгся возмущенный шепот). - А? Что? Да... По
истечении некоторого времени - от суток и менее, до нескольких суток, в
болезни наступает следующая стадия, внешне напоминающая ускоренно текущую
дистрофию: больной резко теряет силы, его организм истощается, буквально
пожирая сам себя, и в течении нескольких минут наступает летальный исход.
В связи с той опасностью, которую, как мы уже говорили, создает первая
стадия констрикторизма, разработан следующий ряд мероприятий...
- Благодарим, - едва ли не силой оттянул в сторону профессора
комментатор, - за интересный рассказ об эпидемии. - (Он тоже чувствовал,
что от волнения говорит что-то не то, но с его языка упорно продолжали
лететь заезженные из фраз.) - А теперь, уважаемые зрители, перед вами
выступит ответственный за организацию карантинных мероприятий, призванных
оградить вас от риска заболеть этой ужасной болезнью или стать жертвой
констрикторов: позвольте представить вам полковника внутренних войск...
При этих словах Эльвира и Рудольф переглянулись и не сговариваясь
зашагали по скверу прочь...
Квартира Рудольфа встретила их бодрым телефонным треском; надеясь,
что звонят с работы (или из столицы - звонок подозрительно напоминал по
долготе звучания междугородний), Рудольф метнулся к телефонному аппарату.
- Алло! - затараторил в трубке незнакомый мужской голос. - Объект
334-428?
Рудольф вздохнул и молча повесил трубку.
Шоссе в этом месте было узким, и напоминало больше не крупную
междугороднюю трассу, а заурядную провинциальную дорогу. По обе его
стороны, за низкими полосатыми столбиками, тянулось болото, некогда
клюквенное, но теперь превратившееся в обычную грязную лужу, лишь по
недоразумению сохранившую грозные способности солидной трясины. Под стать
дороге смотрелся и пункт дорожной полиции - им давно не пользовались и от
некогда застекленной будки остался скелет, кое-как подновленный
полиэтиленовыми кусками, засунутыми в рамы и призванными защищать ее
"постояльцев" от ветра. В настоящий момент будка пустовала, только
телефонный аппарат жил в ней, громким звонком напоминая о себе. Гораздо
современнее выглядели запаркованные по обе стороны "шоссе" машины; Стоящие
возле них врач и несколько военных курили, время от времени перебрасываясь
короткими фразами, при чем младший лейтенант то и дело принимался хохотать
отрывистым грубым и почти неприятным смехом. Наконец, когда наступило
очередное затишье, вопиющий глас телефона оказался услышан. Дружно
обращенные на лейтенанта взгляды вынудили последнего хохотнуть напоследок
еще раз и отправится в будку.
- Алло? - снял трубку он. - Объект 334-428 слушает... Чертова станция
опять неполадки!
От бессмысленного треска у него чуть не заложило в ушах; наградив
станцию эпитетом еще менее лесным, лейтенант стукнул кулаком по рычагу и
вразвалочку вышел на свежий воздух, попахивающий болотной тиной.
- Кто? - шагнул ему на встречу врач.
- Не знаю... Опять сорвалось. Больше не пойду...
- Подойдешь, - уверенно возразил врач. - Куда ты денешься...
На этот раз засмеялись оставшиеся военные, что поделать, у каждого
чувство юмора выражено по-своему, а вид раздосадованного младшего
лейтенанта и впрямь был комичен.
Долго ждать себя телефон не заставил...
Звонил сержант. Звонил долго и упорно, до ломоты в гуляющих по
кнопкам пальцах.
- Алло... - устало твердил он, дожидаясь подходящего гудка и щелчка,
сообщающего, что трубку-таки взяли. - 334-428? Да правильно я набираю,
правильно... от такого слышу. Чтоб вас всех.
Видно с телефонной станцией и впрямь дела обстояли неважно - то
вместо ответа в аппарате раздавался треск, то его не было, но зато и
попадал он не туда, куда надо - большинство обеспокоенных его звонком
людей были нервными и посылали беднягу по всем адресам, большинство из
которых не принято упоминать в приличном обществе.
От напряжения сержант вспотел, молодое, почти мальчишеское лицо его
налилось краской, тоненькие усики намокли и приобрели жалкий вид.
Объект 334-428 неизменно отвечал никому не нужным треском.
Времени оставалось все меньше. Беда близилась. Телефон не работал.
Дежурящий на объекте младший лейтенант продолжал беззаботно хихикать
над плоскими остротами военного доктора.
Беда, готовая вот-вот обрушиться на их головы имела вид весьма
невинный - "из пункта А в пункт В выехал автомобиль, едущий со
скоростью... и из пункта В в пункт А также выехал автомобиль". Беда
скрывалась в том, что местом их встречи по воле судеб, а, может, и по
чьему-то почти злому умыслу, и должен был послужить вышеозначенный объект
334-428, а проще - один из карантинных постов.
В постовой будке с выбитым окном надрывался телефон...
Из пункта А в пункт В...
Мотор краснобокой легковушки рычал довольно и почти нежно, что при
учете ее перегруженности выглядело странно: по идее автомобиль должен был
еле ползти, покрякивая от натуги. Но мотор был еще молод и тянул, как не в
чем ни бывало. Заслышав его голос, группка распалась, младший лейтенант
принялся расставлять временно исполняющие роль шлагбаума разлинованные
наискось щитки.
Автомобиль чихнул и затормозил, боковое стекло поползло вниз и из
него выглянуло несколько одутловатое лицо мужчины в летах.
- Стоять! Карантин!
- Да, да... вижу, - растерянно забормотал водитель. - Но мы...
- Заворачивай назад, - небрежно и почти равнодушно приказал врач.
Это была уже далеко не первая машина за сегодня: кое-как прикрытые
тканью кучи вещей на сиденье с первого взгляда выдавали беженцев из
зараженного города.
- Но я имею право спросить... - запыхтел водитель автомобиля.
- Не имеете, - поддержал врачей младший лейтенант. - Заворачивай!
- Но...
- Ты совершенно не умеешь разговаривать с людьми, - неожиданно
оттеснило его голос на второй план бархатистое глубокое контральто: в
разговор вступила сидящая сбоку женщина, по всей видимости, жена хозяина
машины. - Дай сюда... - мужчина внутри автомобиля завозился, что-то
доставая и передавая супруге, затем дверца распахнулась и из нее вынырнула
жгучая натуральная блондинка лет под пятьдесят. - Молодой человек, можно
вас на минутку? - она поманила младшего лейтенанта пальцем, унизанным
массивными кольцами.
В пухлой холеной ручке засерела пачка денег.
Военные молча переглянулись.
Это была уже не первая машина, которая...
Загорелая мужская рука перехватила пачку в воздухе.
- Пропустить!
Разлинованные щиты шлагбаума расползлись в стороны.
- Благодарю вас, - расплылось в улыбке (осторожной, не стимулирующей
образование морщин) лицо женщины, и дверь захлопнулась.
Пока руки младшего лейтенанта неловко, слюнявя каждую бумажку (у него
была привычка при пересчете денег облизывать пальцы), перебирали купюры,
пожилой автомобилист нажал на газ.
Из пункта В в пункт А...
Красная легковушка вильнула задом и устремилась с довольным рыком
вперед по "шоссе". Неожиданно ей на встречу вынырнул "джип" цвета хаки и,
круто развернувшись, загородил ей дорогу.
Из "джипа" выскочил человек среднего роста, также одетый в военную
форму. Он был еще довольно молод - во всяком случае, для обладателя
полковничьих погон и нашивок - имел правильные черты лица так называемого
"мужественного" типа, но не это являлось главным. Что-то в нем скрывалось
такое, что даже бойкая беженка, полуоткрыв рот, так и не произнесла ни
слова. Он не кричал, мало того, даже не сделал попытки с ними заговорить -
в одном взгляде этого человека было больше силы, чем у иного в речах,
подкрепленных демонстрацией оружия.
Водитель легковушки сник и съежился, дежурные карантинного поста
вытянулись по струнке с удлинившимися и окаменевшими лицами.
Полковник Хорт прошел мимо них и остановился перед младшим
лейтенантом.
Красный автомобиль сделал круг и набирая скорость понесся в ту
сторону, откуда приехал - позорно сбежал, будто его водитель испугался
полковника сильнее, чем загадочной и жуткой эпидемии, поджидающей их в
городе.
Младшему лейтенанту и остальным дежурным бежать было некуда.
Незаметно выброшенная пачка денег глухо шмякнулась в пыль.
Наступила мертвая тишина, лишь затихающий шум мотора и кваканье
лягушек позволяло себе ее нарушать, да и эти звуки, казалось, изо всех сил
старались уменьшить собственную громкость, робея перед грозным
начальником. Конечно, такое описание кто-то сочтет преувеличенным - но
лишь тот, кто не встречался с хортом по жизни. Какими бы противоречивыми
не выглядели свидетельства знавших его очевидцев, все они сходились в
одном - этот человек обладал поистине загадочной особенностью влиять на
окружающих, одним своим присутствием лишая многих силы воли и заставляя
подчиняться. Любопытно, что даже телевидение не могло передать и сотой
доли его непосредственного воздействия на окружающих, возникавшего при
личных контактах. Все четверо стояли не живы, ни мертвы, пока взгляд
полковника гулял по их лицам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27