7
Существуют люди, о которых говорят, что они умеют жить; встречаются
такие представители человеческой породы редко. Еще реже можно найти тех,
кто не просто умеет жить, а живет так, как ему нравится. На "умеющих жить"
такие товарищи обычно внешне похожи мало, хотя бы потому, что нравится им
может нечто совершенно отличное от общепринятых норм. Они способны гордо
одеваться не по моде и даже вопреки ей, спать на лавочках в городском
парке, короче, без оглядки вытворять вещи более или менее экстравагантные.
Пожалуй, именно последнее и выделяло их в особую категорию: чтобы жить по
собственным нормам вместо общепринятых, всегда требуется особый талант,
даже если различия между ними не было так уж существенно. Такой была
Эльвира, мнение окружающих заботило ее меньше всего, ей хотелось жить
полноценно и интересно - и она так жила. Для этого ей было нужно копаться
в чужих тайнах, всюду успевать первой, видеть, трогать, вбирать в себя все
новое и желательно запретное (никогда ведь нельзя предугадать заранее о
каком материале ее попросят забыть). Только узнавать и складывать в
копилке памяти - не наделенная особыми литературными талантами, Эльвира
равнодушно относилась к факту публикации той или иной заметки, ее миновали
амбиции такого рода. Она хотела знать - и знала, все остальное ее мало
заботило. Как ни странно, это благоприятно сказывалось на ее отношении с
начальством и инстанциями вышестоящими: неутомимость в процессе сбора
информации и покладистость в отношении ее дальнейшей судьбы делали ее
ценнейшим сотрудником. Не случайно за последние два года невозможно было
отыскать хоть один номер "Приятеля" без ее статей - материал Эльвира
всегда приносила в избытке. Представления о том, какой должна быть жизнь
имеют право принимать самые различные формы, но время обычно берет свое. В
какой-то момент Эльвира начала замечать, что былая легкость на подъем
покидает ее, постоянные разъезды - утомляют, в квартире, имеющей по-мужски
холостяцкий вид, становится все неуютнее, а новостей, способных
взволновать, как прежде, становится все меньше и меньше. Мир скучнел на
глазах, Эльвира все отчетливее ощущала потребность в перемене, в чем-то,
позволяющем вновь обрести смысл существования и даже догадывалась, как
должен был выглядеть этот поворот: пришла пора "заякориваться" и
остепеняться. "Или в сжатые сроки совершить настоящий поступок", -
иронизировала она, совсем не разглядывая последнее предложение в качестве
реальной альтернативы. Эльвира не верила в поступки, как не верила в
любовь, сильные благородные чувства и многое другое, с чем ей лично не
приходилось сталкиваться в жизни. А вот обзавестись семьей она начала
подумывать всерьез. Своих любовников в качестве возможных кандидатов,
Эльвира отмела сходу - обычно она и завязывала отношения с ними, как
изначально несерьезные и не претендующие на долговечность. Поиск по ее
замыслу начинался с нуля и потому любой попавший в ее поле зрения
"свободный" мужчина рассматривался и оценивался с весьма конкретной точки
зрения. И вряд ли хоть что-либо могло спасти того, на ком она решила
остановить свой выбор: Эльвира умела отстаивать собственные интересы. К
Рудольфу пока она только приглядывалась...
- Так, значит, вы всерьез считаете, что причина бегства от
действительности - страх? - спрашивала она. - Это ваша собственная догадка
или чья-то реальная точка зрения?
- Будем считать, что так, - неопределенно отозвался он. Рассказывать
о разговоре с Альбиной этой женщине Рудольф не собирался.
- Непонятно, но ладно... Наверное, это вам действительно кто-то
сказал, - усмехнулась Эльвира. - Я бы все объяснила проще. Скука - вот что
заставляет людей или искать приключений, или просто переводить время,
стараясь любыми способами забыть о ней. От жизни не бегут - ее просто не
имеют... Вы не задумывались об этом?
- Признаться, нет, - Рудольф с любопытством взглянул на журналистку.
- Бесконфликтность. Отсутствие целей, за которые нужно бороться.
Незаполненность жизни. - Отсюда и это бегство из ниоткуда в никуда. А
страшные слухи - по вашему, почему они возникают, как не от той же скуки?
Человек с доисторических времен запрограммирован на борьбу за выживание, а
спокойствие лишает его возможности отстаивать себя и свое "я". В этом
смысле мы все немножко велосипеды - они устойчивы только в движении. Лиши
человека необходимости двигаться - и он начнет разлагаться заживо... даже
физически. Можно прожить всю жизнь, не столкнувшись ни разу с крайними,
экстремальными ситуациями, а, значит, и с собой.
- Я вижу вы хорошо подготовлены к этой теме, - несколько неприязненно
проговорил Рудольф. - Тогда почему вы о ней не пишете?
- О чем? - Эльвира чуть не рассмеялась. - Вы что, всерьез думаете,
что можно вот так просто заявить на весь мир, что нам необходимо самим
создать себе трудности, обеспечить себя опасностями? Такие предположения
хороши в частных беседах наши читатели меня не поймут.
- Но ведь проблема есть?
- Допустим. Я считаю, что бесконфликтность - это проблема,
вынуждающая людей выискивать для себя хоть надуманные опасности. Кстати, и
популярность фильмов ужасов по-моему растет по той же причине. Вас волнует
другой аспект, который кажется мне всего лишь следствием из упомянутой
проблемы. Но это интересно нам - и только. Кстати и тот страх, о котором
вы говорили, инспирируется все там же неудовлетворенным инстинктом
опасности... или готовности пережить опасность - я не знаю, как это
следует называть чисто по-научному. Раз природа наделила нас способностью
испытывать страх, человек просто обязан хоть иногда с ним встречаться.
Защитные механизмы тоже должны время от времени проходить проверку на
готовность к действию... или действительно останется искать забытье в чем
попало. Кстати, где этот ваш хваленный буфет? Терпеть не могу здания
подобного типа - в них заблудиться легче чем в лесу.
- Мы уже почти пришли.
Она раздражала Рудольфа все сильней, и все сильней привлекала - давно
ему не приходилось общаться со столь интересным собеседником. Альбина... с
ней тоже можно было поговорить, но на другие темы и на другом уровне. Не
на более низком, но она терпеть не могла рассуждения слишком отвлеченные,
робея перед глобальными темами. С коллегами же по работе Рудольф просто
опасался слишком откровенничать.
"Я была права - он не зауряд-чиновник" - размышляла между тем
Эльвира. - "Это хороший признак."
Дверь в буфет находилась за углом и оказалась заманчиво приоткрытой:
между ее створками вился густой кофейный запах, приправленный оттенками
ванили и чего-то кондитерско-сладкого.
- Здесь, - на всякий случай сообщил Рудольф, толкая бронзовую ручку.
- Вижу, - почти машинально подтвердила Эльвира, вслед за ним входя в
небольшое помещение, освещенное разноцветными вдавленными в стену лампами.
Отгороженные друг от друга столики напоминали ей раздевалку в сауне;
свешивающиеся с потолка сосульки из макраме задевали кисточками прически.
За стойкой ни кого не было. Рудольфа это несколько удивило: барменша
отличалась редкой добросовестностью и не в ее стиле было отлучаться из
буфета в рабочее время.
"Действительно - эпидемия какая-то... Эпидемия сачкизма", - подумал
он.
- Ну и где здесь кофе? - направляясь к стойке, громко спросила
Эльвира. Пустота в буфете, который правильней было бы назвать все-таки
баром, нравилась ей: здесь можно было спокойно побеседовать, да и просто
посидеть в свое удовольствие, наслаждаясь обстановкой и спокойствием.
Ей ни кто не ответил - буфет для этого был слишком пуст.
Рудольф наморщил лоб, вспоминая, как зовут барменшу, звать ее не по
имени он считал не приличным, но так и не сумел сделать это. Лицо
возникало из памяти удивительно объемно и красочно, а вот имя ускользало,
так что он засомневался даже, знал ли его вообще.
- Извините, - покашлял он, опираясь рукой на стойку, заставленную
стаканчиками с многослойным цветным желе. - Здесь есть кто-нибудь?
По идее, в этот момент должна была зашевелиться серебристая
занавеска, ведущая в подсобное помещение, и впустить дородную тетку с
красноватыми крашенными волосами, но ткань осталась неподвижной, а от
кофейного аппарата потянуло вдруг гарью.
Горело кофе.
- Здесь всегда так обслуживают, или как? - иронически
поинтересовалась Эльвира.
- Погодите. - Рудольф незаметно сжал руки в кулаки.
Ему не нравилось это молчание, как не нравился и все усиливающийся
запах паленного - над аппаратам уже начала подниматься струйка дыма, и
пахло теперь еще и сгоревшей проводкой. - Подожди меня одну секунду.
Не долго колеблясь он отодвинул ведущую за стойку дверцу и заглянул
внутрь: из под серебристой занавески выглядывала женская нога, кожа на ней
казалась синеватой. Затаив дыхание, Рудольф осторожно шагнул вперед,
отдернул тускло блестящее серебро и его глазам открылось лежащее на полу
тело барменши.
- Боже... - негромко произнес он.
- Что случилось? А... - Эльвира замолчала на полуслове, незаметно
очутившись у Рудольфа за спиной.
Она тоже заметила покойницу, голова которой оказалась неестественно
свернутой на бок.
- Пошли отсюда. - Рудольф незаметно прикоснулся ко лбу - кроме этого
ни один другой жест не выдал глубины его потрясения.
Труп в здании мэрии, средь бела дня, вот так, просто...
"Вот тебе и "затишье перед бурей", - ему показалось, что эта мысль
проносится в голове уже сотый раз подряд.
- Что с ней? - изменившимся голосом спросила Эльвира; любопытство и
страх боролись сейчас в ней, и ни одна из этих эмоций пока не брала верха.
- Пошли. Нужно вызвать полицию, - твердо заявил Рудольф, отгоняя
новую неприятную мысль. Мысль о констрикторах.
"Это такая змея, тропический душитель, а попросту - удав..." - он не
был медэкспертом, но в та же время и не сомневался в том что женщина была
задушена.
- Может ей еще можно помочь? - неуверенно поинтересовалась Эльвира,
чуть заметно вздрагивая от напряжения, пока еще почти приятного: на ее
глазах происходило что-то настоящее. Пусть трагическое, страшное, но зато
непохожее на все то, с чем ей приходилось иметь дело прежде - даже гибель
Канна представлялась ей какой-то почти нереальной.
- Поздно... Разве не видно? - Рудольф развернулся и зашагал к выходу.
Эльвира заспешила за ним.
Возвращаться в свой кабинет Рудольф не стал - куда логичнее
показалось ему обратится к сидящему неподалеку дежурному. В том, что
последний был на месте, он не сомневался - проходя утром по коридору
Рудольф заметил, как мелькнула возле стола форменная одежда. Тем не менее
стол притаившийся в нише у входа на этаж был пуст, как стойка в баре.
- Так, - проговорил Рудольф вслух и ощутил легкий холодок,
пощекотавший вдруг спину - он уже догадывался, что увидит ЗА столом, тем
более, что на светло-сиреневой побелке виднелись подозрительные темные
брызги, а в воздухе стоял особый густой и сладковатый запах.
- Почему мы остановились?
Рудольф повернулся к журналистке и заступил ей дорогу.
- Так ты говоришь, эти больные воображают себя удавами и начинают
всех душить? - устало спросил он.
- Что? - это было совсем не в стиле Эльвиры, но она растерялась. - Вы
думаете...
- Я ни чего не думаю... кроме того, что тебе не стоит подходить туда.
На всякий случай Рудольф оглянулся и принялся прислушиваться, не
раздадутся ли в коридоре шаги, пускай даже приглушенные ковровой дорожкой.
- Пустите, - Эльвира отстранила его почти грубо, быстро подошла к
столу, пригнулась и резко побледнела, отшатываясь назад.
- Я же сказал - вам не стоит смотреть, - глухо повторил Рудольф.
- Господи... - Эльвира вновь повернулась к нему и покачала головой,
выражение самодовольной уверенности исчезло с ее лица, перед Рудольфом
оказалась обыкновенная испуганная женщина.
- Пошли отсюда, - уже более мягко сказал он, потянулся было к
телефонной трубке одного из приткнувшихся на столе аппаратов, но отдернул
руку, заметив покрывший трубку кровяной крап. - Внизу тоже есть телефон...
и полиция.
По лестнице они скатились едва ли не бегом. Когда дверь-вертушка
закружилась, выбрасывая их на улицу, где-то позади раздался приглушенный
расстоянием крик...

8
Неправда, что правительство страны в тот день бездействовало - будь
это так, вряд ли вышла бы в эфир рассказывающая о констрикторизме
передача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27