Альбина внимательно посмотрела на "тихого", словно увидела его
впервые.
Что он этим хотел сказать? Угрожал? Просто удивлялся?
Прочитать что-либо по его лицу было невозможно: "тихий" усмехался
привычной и придуманной улыбкой, а его глаза тем временем печально
смотрели мимо Альбины, и в них притаилась боль.
Последнее все и решило.
- А что мне терять? - вполголоса проговорила она. - Я и так слишком
многого боюсь. Боюсь жизни. Боюсь тишины, темноты, одновременно покоя и
кошмаров... И еще я боюсь людей. Но почему-то совсем не боюсь тебя. Если
ты хотел причинить мне зло - у тебя было достаточно времени для этого. Что
ты вообще можешь - убить, изнасиловать? После того, что мы сегодня
видели... - она не договорила, просто покачала головой. Небольшая слезинка
блеснула в уголке ее глаза, но тут же исчезла, сброшенная тыльной стороной
ладони.
- Бывает... - хмыкнул "тихий", присаживаясь возле второго кресла, где
успела пристроиться девушка, на корточки и глядя на Альбину снизу вверх. -
А ты красивая... знаешь это?
Альбина знала, как знала и то, что никогда не сможет как следует
воспользоваться этим даром природы - такова была ее натура. Одно
упоминание об этом заставляло ее порой страдать, тем более ей не хотелось
выслушивать комплименты от человека почти незнакомого, да еще в такой
нелепой ситуации... если катастрофы вообще можно назвать нелепыми.
- Не надо, - замотала головой она. - Я прошу...
- Хорошо, не будем, - не стал спорить "тихий". - Давай лучше
подумаем, что сделать в случае нового нападения. Я не очень-то полагаюсь
на эту водосточную трубу... Ее явно создали для других целей. Веревка у
тебя есть?
- Да, - рассеяно подтвердила Альбина, - в коридоре кладовка. Нижний
ящик...
- Хорошо... пойдет на страховку. Ты полезешь первая в случае чего.
Может и доползешь...
- А ты?
- А что - я? - рассмеялся он мелким смешком. - Я как в том анекдоте:
возьму тяпку, зацеплюсь за край балкона и повисну.
"А Рудольф лазит по горам... то есть по ледникам, но ведь это одно и
тоже?" - тупо вспомнила Альбина.
На перила балкона присело два голубя и один из них принялся громко
ворковать.
- Какую тяпку? - спросила девушка вслух. - Я не понимаю...
- Обыкновенную, садовую. Я же сказал - это из анекдота. Если он в
меня вцепится, то я его тяпкой, тяпкой...
- Так вы же оба упадете, - захлопала ресницами Альбина.
На этот раз "тихий" развеселился по-настоящему.
- Да ты и впрямь устала, девочка, - сказал он, переведя дыхание после
смеха. - В этом то и весь анекдот.
- Все равно не понимаю... Откуда у меня возьмется тяпка?
- Ладно... - "тихий" понял, что развеселить девушку будет не просто.
Смехотерапия доступна не всем, и если сам он смог окончательно совладать
со своим страхом, для воздействия на Альбину стоило поискать другие
методы. - А валерьянка у тебя есть?
- Есть. Только она на меня уже не действует. Я же не знала, что может
произойти вот такое, - по-детски жалко сообщила она.
- Грустно... А что вообще у тебя есть? Ну вот охотничий нож... или
просто крупный, разделочный у тебя найдется?
Альбина на секунду задумалась, потом отрицательно покачала головой.
- Нет, большие ножи мне не были никогда нужны... Да я и сама боялась
их брать в руки.
Она смутилась, словно чувствовала себя виноватой перед "тихим" за
свою непредусмотрительность. Квартира, водосточная труба, теперь - нож...
"Бедный ребенок из благополучного мира..." - ласково посмотрел на нее
"тихий".
- Ну хорошо, задание для двоечников: где у тебя утюг? Уж он-то думаю
найдется?
- Утюг? - поразилась Альбина. - Да... а что еще?
- Ничего... хотя, мне еще пригодилась бы швабра и... пожалуй, мне
надо переодеться, хотя просить тебя об этом я просто не осмелюсь.
- Ну почему, - живо возразила Альбина, бросая взгляд в сторону шкафа
и тут смутилась по-настоящему: висящая там мужская одежда - спортивные
брюки и свитер принадлежали Рудольфу.
"А я и не подумал, что она может быть не одна" - ощутил неловкость
"тихий". - "Да, поотвык я жить среди людей..."
"Руди... как я ему все это объясню?" - ужаснулась Альбина и по
выражению ее лица "тихий" понял, что невольно помог ей прийти в себя
окончательно - иначе вряд ли девушку стали волновать такие вещи.

10
Человек может привыкнуть ко всему. К горю. К счастью. К чрезвычайным
происшествиям. Как только первичный шок, вызванный страшным известием,
прошел, для большинства жизнь вернулась в свою колею. Что же касается
полковника Хорта, то он не заметил, казалось, необычности данного ему
задания - карантин, так карантин, изоляция - так изоляция, особый режим -
так особый режим...
Больше всего на свете полковник хорт любил порядок. Кроме него он
любил еще только себя и свою работу, и сложно было сказать, что именно
нравилось ему сильнее - и порядок, и работа, и он сам сливались в его
собственном представлении в некую единую неразрывную систему. Порядок был
для него таким же необходимым условием, как наличие воздуха, воды и пищи,
работа помогала ему это условие создавать - мог ли он существовать без
них? Поэтому то полковник Хорт относился к своему делу с удивительной
честностью и поэтому-то его уважали, как принципиального и серьезного
человека.
И все же полковник любил себя - а поэтому мечтал о большем. Мечтал о
карьере. Кроме того, любовь к порядку опять-таки вынуждала его стремиться
вверх - чем больше был, чин тем больше становились возможности. Да и сама
работа изначально давала установку на необходимость добиваться повышения в
звании - таким образом все его три привязанности создавали четвертую -
любовь к той вершине, до которой Хорт однажды мог бы дотянуться.
"Но почему - однажды? - спросил он себя, разглядывая им же самим
начерченные планы эвакуации населения. - Почему - не сейчас?"
Вопрос был резонным: никогда еще полковнику не приходилось
сталкиваться с делом такого масштаба.
"А ведь это - не хуже войны... Да нет, даже подлеще ее - если
вдуматься, то окажется, что от успеха этого моего задания зависит судьба
человечества... Можно только посочувствовать тем, кто не понял этого
сразу... Эпидемия, карантин... Скучно, господа военные? А все от того, что
мы не умеем широко мыслить... к счастью - не все."
Через несколько секунд Хорт был уже настолько окрылен открывшейся
пере ним перспективой, что позволил себе улыбнуться - лишь хорошо знавшие
его люди могут рассказать, насколько редко полковник позволял себе такую
вольность.
"Главное - чтобы меня не отстранили прежде чем я сделаю первый ход. В
нашем генералитете собрались не гении, иначе там уже давно шла бы драка за
честь возглавить возглавить руководство карантинными работами. Итак,
первым деловом, я обращаюсь на прямую к Президенту, предварительно
оповестив при этом средства массовой информации, тут стоит подумать, как
привлечь к этому делу иностранцев... Когда о моем разговоре станет
известно, когда я сам расставлю точки над "i", скинуть меня уже никто не
посмеет."
Еще через пару минут речь была уже продумана и полковник подошел к
зеркалу, свысока глядя на свое отражение.
- Господин президент, - начал он репетицию, - я настаиваю на введении
на территории всей страны чрезвычайного положения с предоставлением
карантинной службе особых полномочий. Без этого мы ничего не можем
сделать. Обстановка крайне дестабилизирована, в городе - паника, начались
беспорядки и повальный грабеж. В столице митинги, к зданию правительства
почти невозможно проехать. Так долго продолжаться не может - иначе вместо
одного бедствия нам придется иметь дело сразу с двумя - нам придется
унимать разбушевавшуюся толпу. - "А после такого заявления она еще как
разбушуется", - усмехнулся еще раз про себя полковник. - Если мы и в такой
ситуации станем играть в демократию, страну захлестнет хаос и ни о какой
серьезной борьбой с эпидемией не будет и речи - ее масштабы превзойдут все
ожидания...
- ...Я не люблю громких слов, но история со СПИДом должна была нас
кое-чему научить. Под угрозу поставлено все человечество, - говорил он
пару часов спустя, вытянувшись перед президентом по струнке, а в
прищуренных глазах его прыгал презрительный и высокомерный огонек. - В
данном случае любая мягкость - не настоящий гуманизм, а преступление, ему
противоположное. Надо быть гуманнее к тем, кто жив, кто еще не заражен, а
не к тем, чью участь уже решила болезнь. Пока возбудитель констрикторизма
не выявлен, а посты за взятку пропускают из района кого попало - мы должны
в любой момент ожидать появления констриктористов в столице. Только
настоящая, строгая изоляция города - очага эпидемии - может несколько
уменьшить угрозу. Нам не спастись без крайних решительных мер...
- Так что же вы хотите, уничтожения больных людей? - не веря своим
ушам спросил его представитель власти.
- Нет - всего лишь спасения еще здоровых...
На этот раз полковник Хорт улыбнулся уже нарочно и усмешка его вышла
жесткой и неприятной.
Он знал что говорил.
Он знал, что президент никогда на это не согласиться, Он знал,
нормальные простые люди хотят жить. Он знал, что у входа его ждут
журналисты и что вокруг грады здания правительства уже собралась
охваченная страхом толпа... И еще он знал, что предлагаемый им выход и в
самом деле может оказаться единственным.
- Но вы подумали, как мы будем выглядеть перед лицом мирового
сообщества?
- Разумеется оно будет только благодарно своему спасителю. А все
остальное - красивые слова...

На окраине тоже слушали радио - поэтому улочки, больше похожие на
деревенские, пустовали, ставни и двери украшались массивными замками и
сквозь отдельные щелки опасливо поглядывали на улицу настороженными
глазами: не едет ли к ним по улице не торопливая беда. Даже нередких тут
домашних животных трудно было отыскать - блеяли запертые в сараях козы, не
топтали на лужайках редкую траву овцы, и, что выглядело почти загадочно,
все кошки исчезли куда-то, сбежав из проклятого города, как крысы с
корабля. Кстати и самих крыс поубавилось, как утверждали хозяева особо
затерроризированных этими серыми нахалами домов. Но люди оказались смелей,
и, хоть и не часто, но в том или ином доме хлопала дверь и кто-то, обычно
увешанный рюкзаками и сумками, устремлялся или в сторону леса, если сумка
лопалась от избытка затиснутых туда вещей, или, наоборот, к центру - тогда
вся тара висела тощими тряпочками. Трусливо жались в будках сбитые с толку
поведением хозяев сторожевые собаки. Одна из них, вопреки обыкновению, не
подала голос, когда на улице появилась медленно движущаяся парочка:
молодой парень с тяжелым подбородком и несколько скошенным носом и мужчина
постарше, с колюче торчащей во все стороны стрижкой "отросший нуль",
одетый в клетчатую рубаху с отросшими рукавами.
При виде их в домах начали пропадать последние щели, но не дома со
ставнями похоже интересовали констрикторов - кем же еще могли быть эти
двое? - в последнюю очередь. Молодой, передвигающийся чуть резвее,
остановился напротив довольно богатой двухэтажной дачи и принялся с
обычной для констрикторов неторопливостью высаживать плечом калитку.
Завидя это, платный сторож дачи быстро пробежал по коридору в комнату на
противоположной стороне дачи и выпрыгнул на клумбу: заключенный им
контракт не предусматривал еще и защиту помещения от заразных
сумасшедших...
Калитка с треском разлетелась, молодой потопал по песчаной дорожке на
иностранный манер обложенной бортиком из белого кирпича, а в
образовавшийся проход уже заглянул обладатель экзотической прически.
Дом был на сигнализации, но констрикторов этот факт волновал мало,
впрочем вор сейчас вряд ли стал обращать на нее внимание - полицейские
участки пустовали, или были перегружены работой совсем другого рода. Она
сработала, когда во все стороны брызнули осколки ближайшего стекла - но
это мало волновало разбившего окно человека в клетчатой рубашке. Он
неторопливо перелез через подоконник, затем его примеру последовал и
молодой.
Если бы в доме оказалась хоть одна живая душа, ей бы удалось
пронаблюдать любопытнейшую картину - очутившись внутри помещения,
констрикторы "выздоровели" на глазах - исчезли "характерные плавающие
движения", осмысленное выражение появилось на только что тупых лицах, и
оба переглянувшись захохотали.
- Ты - гений, Вороной, - подмигнул парень стрижке "отросший ноль".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27