— То, что сделал с Шериданом твой ученик, — сказал магистр, — выходит за рамки понимания, даже если речь идёт о Чижике. — Магистр немного помолчал и продолжил: — Операцией командовал королевский полковник. И замыслил он повторить «дампьерскую зачистку». Приволок команду Шеридана в пострадавшую от сепаратистов королевскую деревню, Атенере. Выстроил у стенки общинного сарая. Но скомандовать «Готовься! Целься!» не успел. К нему подошёл твой ученик и заявил, что расстрел будет убийством, что Шеридана с командой должны судить, причём в суде гражданском — военнослужащих среди задержанных нет. Должен заметить, что с субординацией у твоего ученика дело обстоит довольно скверно.
«С субординацией у Чижика дело никак не обстоит ввиду полного отсутствия таковой», — мысленно вывел подчёркнуто протокольную фразу Декстр. Сил выслушивать магистра уже не оставалось. Скорей бы определил наказание. Любое, хоть плети, хоть костёр. Лучше гореть заживо, чем в преклонённой позе выслушивать повесть о самом крупном, самом безнадёжном провале в своей жизни. О том, как собственными руками разрушил всё, что строил более сотни лет.
— Приказ встать в строй, равно как и приказ убираться прочь, твой ученик проигнорировал. — Слова магистра хлестали не хуже плети, от его спокойного ровного голоса у Декстра холодело в груди. — Он просто напомнил всем, и королевским войскам, и курсантам, и деревенским, что команда Шеридана всегда платила людям за еду, горючее и транспорт честную цену. Что никогда не убивали гражданских. Что среди людей Шеридана нет грабителей и насильников. Назвал Шеридана и его людей истинными воинами, которые сражаются за благо родной земли, за то, как это благо понимают. Да, они нарушили законы королевства, но честь воинскую ничем не осквернили. Заявил, что расправиться с воинами как со зверьём означает самим потерять людской облик. И что лучше быть расстрелянным вместе с настоящими воинами, чем встать в один строй с выродками. Бросил полковнику под ноги курсантский пояс и автомат и встал у стены рядом с Шериданом и его людьми.
Плебей, которого Декстр вытащил из кабака плюгавой деревеньки. Холоп, ничтожество, чернь. Ну почему он — сумел? В группе было ещё четырнадцать человек, половина — сыновья и дочери рыцарей. Почему он?
«Убей меня, Салливан, господин мой, всем, что для тебя свято, заклинаю: убей, — мысленно взмолился Декстр. — Будь милосерден, прекрати эту пытку! Определи казнь. Позволь болью телесной заглушить боль душевную. Ты ведь знаешь, боль души сильнее терзаний плоти. И страшнее. Ты ведь воин, господин. Так пощади меня, убей, избавь от этой муки».
— Командир курсантской группы, — всё так же спокойно и невозмутимо говорил магистр, — заявил, что команда Шеридана предстанет перед гражданским судом, а если всякая по недоразумению нацепившая мундир срань попытается помешать осуществлению правосудия, то как со сранью поступать надо, его курсанты знают. Спустя два дня Шеридан и его люди предстали перед Гражданским судом короны. — Магистр умолк.
Декстр отважился немного приподняться, глянуть магистру в лицо.
— К счастью, — сказал магистр, — у тебя хватило ума отозвать четвёртую курсантскую группу в крепость сразу после инцидента с Шериданом. Ничего заметного твой ученик с тех пор не натворил. Или есть что-то, о чём я не знаю?
Генерал едва заметно перевёл дыхание. Магистр разрешил говорить. И задал вопрос, вместо того, чтобы произнести приговор. Значит, наказание окончено. Декстр выпрямился, положил, как того требовал этикет, левую кисть на правую. Руки едва заметно дрожали, путешествие в недавнее прошлое истерзало не хуже огня и дыбы.
— Нет, магистр, — ответил он. Остановился, мгновение передохнул. На длинную фразу не хватает сил, голос задрожит. — Чижик занят только учёбой. За две недели никаких происшествий.
— Как ни странно, — хмыкнул Салливан.
— Магистр, — решился Декстр, — в орден Чижика привёл я. Это было ошибкой. Но я исправлю её.
— Каким образом?
— Чижика необходимо уничтожить. Я сделаю это так, что его смерть ни у кого не вызовет подозрений.
— Нет, генерал, — сказал магистр. — Твой ученик будет жить. Больше того, с этого дня ты отвечаешь за его жизнь головой.
От изумления Декстр вскочил на ноги, не дожидаясь позволения магистра.
— Чижик опасен для ордена!
— Чижик помог ордену больше, чем кто бы то ни было за последние десять лет, — ответил магистр. — Сядь.
Декстр опустился в кресло.
— Но досточтимый… — начал он.
— Сепаратисты сами предложили начать переговоры, — прервал магистр. — Впервые за два года они захотели разговаривать, а не только стрелять. Посредником в переговорах обе стороны избрали орден.
— Сами избрали? — не поверил генерал.
— Да. Сами. Как в эпоху расцвета. И вожди сепаратистов, и премьер-министр с верховным маршалом заявили, что если Чижик посчитал нужным вступить в орден, то в нём действительно должны быть люди понимающие что такое честь и доблесть, ложь и правда. Иначе что бы Чижику там делать?
— Это оскорбление, магистр, — вскипел Декстр. — Оценивать орден по какому-то курсанту, да ещё вслух об этом заявлять!
— В обычных условиях — да, такие слова были бы оскорблением, — согласился магистр. — Но только не сейчас. Популярность орден теряет стремительно, и как плохим военачальникам, которые не могут похвастаться своими победами, нам приходится гордиться одиночными подвигами своих бойцов. Пусть и курсантов. Благодаря твоему ученику мы можем сказать: «Если даже простой курсант сумел проявить столь высокие справедливость и доблесть, то рыцари вообще само воплощение воинского благородства». Выходка паршивца пришлась как нельзя кстати. Мадагаскарцы очень эмоциональны и романтичны, падки на всё яркое, от футболки до поступков. Он сумел произвести на них впечатление. Такой удачный ход ни один аналитик бы не придумал.
— Другие поступки не столь благотворны, — возразил Декстр. — «Уложение» не принесло ничего, кроме вреда.
— Ошибаешься. Да, «Уложение» оскорбительно и унизительно для ордена, но пришлось по вкусу поселенцам, тем более, что у Соколов такого нет. Даже зомбаки перестали смотреть на нас как на таракана в супе. До симпатии ещё далеко, но уже появился лёгкий проблеск интереса, — магистр едва сдерживал довольную усмешку. — Чижик ордену необходим.
— Он опасен.
— Сейчас он необходим.
— Нет, — решительно сказал Декстр. — Опасность перевешивает пользу. Чижика необходимо убрать. А его смерть, — губы Декстра искривила пустая, без тени чувств, улыбка, — может принести ордену и дополнительную пользу — гибель героя производит впечатление гораздо больше прижизненных подвигов.
— Ты его учитель и защитник, генерал Декстр, рыцарь ордена, — приговорил магистр.
Декстр склонил голову — это приказ. Но приказ ошибочный. За сиюминутной выгодой магистр не видит завтрашней беды. И не желает ничего слушать, упёрся как ишак на рыбном рынке.
— Нельзя стать учителем тому, — ответил Декстр, — кто учиться не желает.
Магистр вопросительно приподнял бровь.
— От воинского мастерства Чижик берёт только то немногое, что считает для себя необходимым, — пояснил Декстр. — Остальное — лишь бы контрольную на дохлую тройку сдать.
— Принцип отбора? — спросил Салливан.
— Под настроение. По одной и той же дисциплине на одном этапе занимается с полным погружением, на другом — лишь бы от наставника отвязаться. В нём отсутствует дух воина.
Салливан только фыркнул.
— Да, магистр, Чижик рыбак, а не воин. Равнодушен к власти — сумел подчинить командира группы, капитана, опытного боевого рыцаря, но влиянием не воспользовался. Слава ему не только безразлична, но и мешает, потому и ведёт себя вторую неделю тихо, как мышь под метлой, ждёт, когда забудутся его похождения. Доказать превосходство не стремится, не утверждает себя. Воинский путь для Чижика не жизнь, а работа — нудная, скучная и глубоко безразличная.
— Не вяжется с его свершениями.
— Вот поэтому Чижик и опасен, — убеждённо сказал Декстр. — Он не стремится к свершениям, просто делает то, что считает нужным в данную минуту, о дальних последствиях не задумывается. То, что мы называем свершением, для него — мелочь, сделал и тут же забыл, вроде как пожилой даме помочь поднять оброненную сумочку или походя цыкнуть на пацанву, чтобы банки из-под лимонада под ноги прохожим не бросали. Вдумайтесь, магистр, — попросил Декстр, — если то, что он делает — мелочь, то что будет для него свершением? Чижик не воин, магистр, в нём есть что-то гораздо больше воинской силы. Я не знаю, что это, даже описать не могу, но оно опасно. Я не могу понять, куда влечёт Чижика, но с орденским его путь не совпадает совершенно точно. Уничтожить Чижика необходимо.
— Заладил — уничтожить, уничтожить, — досадливо дёрнул плечом магистр. — Это всегда успеем. Ты его учитель, так и научи видеть прелести рыцарского пути, покажи его величие.
— Величие Чижику не интересно.
— Ну так заинтересуй! — сорвался на крик магистр, передохнул и сказал немного тише: — Какой ты, к дьяволу, учитель, если не можешь увлечь ученика своим мастерством?! Ордену требуется свежая кровь — молодая, сильная, горячая, полная жизни. Не нравится величие, зацепи на то, что нравится! Думай, изучай ученика, наставник фигов. Привык, что рыцарские детишки сапоги тебе готовы вылизать, лишь бы в геометрики взяли. На девять десятых — тупое «мясо», только и могут, что на церемониях мантиями трясти. Работать уже не с кем. — Магистр едва сдерживался, чтобы не влепить упрямому генералу затрещину. Самодовольный кретин, в конец отупел от лёгкой жизни в спокойном округе. — Конечно, Чижику не нравятся замшелые приманки для высокородного быдла. На них польститься смогут только те, кто отродясь ничего лучше не видели, для кого весь мир в крепостном дворе и родительском поместье умещается, кто привык держаться за мамочкину юбку и командирские штаны. А Чижик людь вольный, чего только не повидал, ему все твои древние сказки как рыбе акваланг! Думай, выискивай в орденской жизни то, что придётся по вкусу дерзким и смелым! — опять сорвался на крик магистр. — С талантливыми людьми всегда нелегко. Это с дубаками всё просто — гони как куклу куда хочешь. Только великих дел куклы не свершают. А ордену нужны именно великие дела, великая мощь, иначе мы станем ничем. Или у нас появятся рыцари новой породы, или орден умрёт. — Магистр заставил себя успокоиться и ровно, буднично приказать: — Иди работай.
Декстра к двери как ветром сдуло. Рыцарь уцепился за дверную ручку так, что побелели костяшки пальцев. Умоляюще глянул на Салливана.
— Иди, — коротким словом магистр вытолкнул генерала прочь из комнаты так, что остановиться тот смог лишь на межэтажной лестничной клетке, даже о лифте забыл. Рыцарь подошёл к окну, посмотрел на парковый фонтан. Жаркое полуденное солнце беспечно играло лучами в прихотливых сплетениях водяных струй.
Такая хрупкая красота. Орден из неодолимой, всесокрушающей мощи превращается в красивую блестящую игрушку. Магистр прав. Ястребам давно пора влить в жилы свежую кровь. Пусть даже кровь плебеев, токарей и рыбаков, даже инородцев, да господи, он согласится надеть рыцарские пояса даже на зомбаков, лишь бы они любили орден так же, как любит его Декстр. Без свежей крови орден обречён.
Но Чижик ордену не нужен, больше того — опасен, его мощь чужеродна. С каждым днём Декстр видит его опасность всё яснее. Чижик — разрушитель, он уничтожит Ястребов. Но магистра убедить невозможно, он, как и Декстр когда-то, совершенно очарован его странной и непонятной силой, увлечённо прикидывает, как сможет её использовать.
А никак, досточтимый. Потому что Чижик ордену себя не отдаст никогда. Орден ему не нужен и неинтересен, больше того — неприятен. Не настолько, чтобы возненавидеть, как Соколов (А почему, кстати, Чижик так их ненавидит? Надо разобраться, это может быть очень важно.), но от неприязни до вражды довольно близко. А враг из Чижика будет очень серьёзный. Особенно — внутри ордена.
Значит, надо нарушить приказ. Имя Пауля будет опозорено, пояс сожжён, его вычеркнут из родового свитка Декстров и похоронят как безымянного наёмника.
Пусть. Становясь рыцарем, он клялся служить благу ордена, не колеблясь ни в чём и ничем, не ожидая наград и благодарностей. Пришло время доказать верность клятве.
— Пауль, — мягко сказал за спиной магистр. — Нет, не оборачивайся. — Магистр положил ладонь ему на плечо, легонько сжал. — Ты ведь не хочешь сейчас меня видеть. И ты прав. (Декстр вздрогнул). Да, прав. И в гневе своём прав, и в обиде. Мы все любим орден, для нас нет жизни вне ордена. Но я пришёл сюда десятилетним, а ты в нём родился. Когда ты изучал историю и ритуалы ордена, я чистил на городском перекрёстке обувь и воровал в мелочных лавках. Твои предки служили ордену на протяжении сорока семи поколений, были его рыцарями, а мой отец вывозил мусор с городских улиц и пил до свинячьего визга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75