Свора гончих
огрызалась возле норы, собаки яростно рыли лапами землю, скуля от отчаяния
и бессильной злобы.
Дэмьен спешился. Хрипло дыша, он сорвал с головы жокейский картуз и
смахнул пот со лба. Похоже, егерь был прав - день выдался неудачным.
Дэмьен подошел к собакам, наклонился и попробовал заглянуть в нору. А
когда поднял голову, то увидел идущего в его сторону молодого монаха с
кинжалом в руке. Дэмьен медленно распрямился, заметив, что монах запер за
собой ворота с одной стороны виадука. Резко обернувшись, Дэмьен увидел,
что и на противоположной стороне моста медленно закрылись ворота.
Седобородый монах, двигающийся к нему верхом на лошади, тоже сжимал в руке
кинжал.
Дэмьен окаменел. Его поймали в ловушку! Но как, как они могли это
сделать, как могли угадать, куда именно побежит лисица? Однако времени на
размышления не оставалось. С обеих сторон к нему приближались вооруженные
кинжалами монахи.
Вглядевшись в лицо старца, Дэмьен отметил, что на губах его играет
победная улыбка. Всадник и лошадь были не дальше, чем в десяти ярдах от
него, когда Дэмьен перевел взгляд на кобылу и пристально, не мигая, стал
смотреть в глаза лошади. Он нарисовал в воображении страшный финал погони
шакалов за лошадью: вот они настигают ее, впиваются зубами в ляжку, виснут
на боках до тех пор, пока она не падает на колени. Ноги лошади изодраны в
клочья, а шакалы яростно рвутся к животу, выгрызают куски мяса, терзают
внутренности. Лошадь бьется от боли, угасающим взглядом обводя тварей с
окровавленными пастями, пожирающими ее живую плоть...
Кобыла под Антонио вдруг резко остановилась, не реагируя ни на
поводья, ни на шпоры. Глаза ее расширились от ужаса, она замотала головой
из стороны в сторону, но не смогла избавиться от пронзительного взгляда
Дэмьена. Внезапно кобыла взвилась на дыбы и сбросила Антонио прямо на
парапет. Лишь мгновение его тело удерживалось на парапете, а затем
сорвалось вниз. Бессильно взлетели и опустились руки, из горла вырвался
протяжный крик, оборвавшийся на дне ущелья.
Дэмьен резко обернулся. Молодой монах стоял в нескольких шагах от
него. Лицо его побелело от ужаса, когда он взглянул через парапет на дно
ущелья. Но монах быстро совладал с собой и, сжав кинжал, стал медленно
приближаться к Дэмьену. Дэмьен не сдвинулся с места. Он просто перевел
взгляд на самую большую собаку и стал смотреть ей прямо в глаза...
Однако теперь перед его мысленным взором проносились совершенно иные
видения. Собака, как завороженная, не сводила с Дэмьена сузившихся глаз.
Она наклонила голову набок и тяжело дышала. Всего несколько секунд стояла
она замерев, потом медленно повернулась. Симеон находился в шаге от нее.
Собака стремительно прыгнула на монаха, пытаясь вцепиться ему прямо в
горло, но промахнулась и ухватила его за плечо, вырвав клок одежды. Симеон
выронил кинжал, отступил назад и в полнейшем недоумении посмотрел на
кровь, сочившуюся из раны. Он коснулся плеча и нахмурился. Несколько
мгновений все стояли молча, застыв, как на картине: двое мужчин и собака.
И тут второй пес бросился на спину Симеону. Собака когтями вцепилась в
одежду, зубы ее лязгали. Она пыталась ухватить монаха за шею. Симеон
рванулся, и пес, сильно ударившись о парапет, взвыл от боли. Но вот уже
третья собака набросилась на монаха, а за ней и четвертая. Пинаясь и
расшвыривая гончих, Симеон схватил одну из них за горло и сдавил ей морду.
Тут же, снизу, ему на грудь прыгнула еще одна собака. Симеон споткнулся и,
неловко расставив руки, упал. Свора собак мгновенно облепила монаха, и
крик его внезапно оборвался.
Дэмьен взглянул на часы. Схватка длилась всего полторы минуты, ровно
столько, сколько одной из собак понадобилось, чтобы добраться до горла
монаха и разодрать его. Теперь же свора обезумела от крови и еще долгое
время терзала мертвое тело Симеона.
Для гончих эта утренняя охота выдалась на редкость удачной.
Вернувшись в замок, Питер принялся жаловаться матери: - Дэмьен,
наверное, преследует другую лисицу, - ворчал он, - наша удрала за водопад.
Кейт пожала плечами. - Думаю, и я предпочла бы утонуть, лишь бы не
быть в клочья изодранной.
Питер с улыбкой взглянул на мать. Чувством юмора оба обладали с
избытком, а это уже было кое-что, особенно в сложном подростковом
возрасте.
Кейт стиснула руку сына, но Питер уже глядел через ее плечо и
указывал на что-то пальцем. Она оглянулась и разглядела Дэмьена, скачущего
в их сторону. Сзади него мчалась свора гончих. Морды их были в крови.
Питер устремился навстречу Дэмьену. - Ты поймал лисицу? -
приблизившись, воскликнул мальчик. - Гончие не много оставили мне на
память, - охладил тот его пыл, - однако я кое-что припас для тебя. -
Дэмьен полез в карман и вытащил густо пропитанный кровью платок.
- Ты можешь окрестить меня этой кровью? - спросил Питер. - Это
считается?
- Для меня считается, - заверил его Дэмьен. Он наклонился и вымазал
кровью щеки мальчика. Питер коснулся лица,
увидел кровь на своих пальцах и прижал их к губам.
В сотне ярдов от них стояла Кейт. Она наблюдала за ними... и ей стало
не по себе от увиденного.
Глава четырнадцатая
На протяжении всего долгого путешествия в Корнуэлл Френк Хатчинс
дразнил свое воображение, подогревая себя мыслями о предстоящей встрече.
Он хотел приехать первым, чтобы стоять в первых рядах и видеть его,
подойти к нему как можно ближе. Может быть, удастся даже переброситься с
ним хоть парой слов и получить его благословение за все, что сделал он,
Хатчинс. В конце концов ведь именно он - Френк Хатчинс - собрал их вместе.
Он являлся жизненно важным элементом в этом огромном организме, и, если,
конечно, повезет, Дэмьен Торн его выделит.
Когда Хатчинс очутился на стоянке, он с радостью обнаружил, что ни
один автомобиль не опередил его. Он прибыл рано. И он будет первым.
Хатчинс захлопнул автомобильную дверцу и двинулся по тропинке к
убежищу среди скал. Нужно было пройти пешком с полмили, и, прежде, чем
Хатчинс добрался до места сбора, он услышал, как внизу волны бьются о
скалистый берег, и разглядел мигающий вдали маяк.
Хатчинс некоторое время любовался морским пейзажем, затем начал
спускаться вниз, к морскому берегу. Ночь была беззвездная, тьма - хоть
глаз выколи, и он пару раз поскользнулся. Достигнув подножия, Хатчинс
обернулся на скалы, окаймляющие их убежище.
Тайное убежище было необычным и странным, и Хатчинс почувствовал
вдруг, как в нем начинает расти волнение. Кровь запульсировала в висках.
Он обернулся и разглядел первых учеников, пробирающихся сюда, маленькие
световые пятнышки от фонариков - три человека, четыре... еще одна группка,
и еще. Волна гордости захлестнула Хатчинса - вот он каков! - и он принялся
расставлять всех на скале. Находясь среди учеников, Хатчинс перезнакомился
с ними. Назначенный час приближался. Хатчинс стоял на пляже возле
молоденькой медсестры и озирался по сторонам. Каждый из присутствующих
вглядывался в море, тысячи лиц, освещеннных колеблющимся отблеском
далекого маяка, тысячи белых пятен подобно чайкам на фоне темной скалы.
- Вот он, - шепнула сестра Ламонт, и Хатчинс взглянул на горизонт. Он
тут же услышал шум мотора и свист вертолетных винтов. Хатчинс поперхнулся
от волнения, когда черный огромный вертолет, мигая посадочными огоньками и
кружась над ними, начал снижаться и опустился на берег в каких-нибудь
пятидесяти ярдах от толпы. Хатчинс хотел было двинуться вперед, но остался
стоять на том же месте.
Теперь он уже видел его, задержавшегося на мгновение в проеме
вертолетного люка. Хатчинс внезапно задохнулся и тут же почувствовал, как
медсестра прижалась к нему, ее ладонь коснулась его руки.
Дэмьен спрыгнул на берег и стоял неподвижно, ожидая, пока вертолет,
взлетев, покружится над морем и исчезнет за горизонтом.
Воцарилось молчание. Дэмьен возвел руки к небу. - Ученики Царя Ночи!
- прокричал он. - Я стою перед вами от имени единственно подлинного бога -
князя Подземной империи, сброшенного с небес, но ожившего во мне.
Он помедлил, затем продолжал: - Вы слышите меня?
Каждая женщина, каждый ребенок и каждый мужчина в один голос
ответили:
- Мы слышим и подчиняемся. Свет маяка вновь достиг скал, выхватив из
тьмы лица, застывшие в
немом повиновении и страхе. В этом неясном свете Хатчинс на мгновение
уловил выражение лица своей соседки: глаза горели возбуждением, губы были
влажными.
- И теперь я вам приказываю, - опять раздался громкий голос Торна, -
найти и уничтожить младенца - Назаретянина.
Медсестра ближе придвинулась к Хатчинсу. - Убейте Назаретянина, и я
буду царствовать вечно. Если вам это не удастся, я погибну.
- Нет, - прошептала Ламонт, - я не допущу промаха.
- Убейте Назаретянина, и вы, мои ученики, унаследуете Землю. Если вас
постигнет неудача, вы бесследно исчезнете. Убейте Назаретянина, и вы
познаете райскую жестокость и восторг отца моего.
Ламонт вцепилась в руку Хатчинса, и тот почувствовал, как она
прижалась к нему всем телом.
- Если вам не удастся сделать это, вы будете навечно прокляты в
объятиях немощного вялого Христа. Вы слышите меня?
- Мы слышим и подчиняемся, - хором прозвучал ответ.
- Ученики Царя Ночи, нельзя откладывать. Убейте Назаретянина, и мы
победим. Отныне и во веки веков. Вы слышите меня?
- Мы слышим и подчиняемся. Дэмьен стоял перед толпой, отовсюду до
него долетали слова: "Убить
Назаретянина. Убить Назаретянина..."
В последний раз прокричав эту фразу, Хатчинс рванул к себе медсестру,
и она вцепилась в него, на ходу раздирая одежду. Они тут же по-звериному
схватили друг друга, совершенно забыв об остальных... Хатчинс услышал крик
своей партнерши, перекрывающий все остальные голоса: "Дэмьен, я люблю
тебя!", но ревности он не испытал, ибо в этот миг кричал то же самое.
Глава пятнадцатая
Барбара Дин влюбилась в Лондон с первого взгляда. От их
очаровательного домика в Хампстеде так и веяло уютом. Барбара с
нетерпением дожидалась лета, когда можно будет порадовать новых друзей
создавать бербекью. А до чего красивы были лондонские улочки - такие узкие
и своеобразные! Барбару поразили и антикварные магазины. Очень скоро она
перенесла свое восхищение английской столицей и на жителей Лондона,
казавшихся ей чудесными! Конечно, среди ее новых знакомых встречались и
такие, что вели себя с Барбарой несколько заносчиво. Иногда казалось, что
они просто насмехаются над ней. Что за слово употребил Харвей, рассказывая
ей об этих людях? Барбара порылась в памяти. "Высокомерные". Вот именно. А
впрочем, это не имело значения. Похоже, англичанам и полагалось быть
именно такими: высокомерными и отчужденными. Барбара разочаровалась бы,
окажись они другими.
Хампстед являлся для Барбары Дин вершиной мечтаний, осбенно теперь,
когда она стала матерью. Это был идеальный уголок для воспитания ребенка.
Напевая про себя, Барбара составляла список покупок. Закончив писать,
она заглянула в кошелек, проверила наличность и кредитки. Потом подошла к
кроватке, взяла на руки младенца и слегка потрепала его. Малыш
разулыбался. Когда мать уложила его обратно в коляску, он протянул к ней
свои ручонки. И тут раздался стук в окошко. Барбара повернулась.
- Привет, Кэрол, - воскликнула она, помахав подружке рукой, - я
сейчас.
Она завернула ребенка в одеяльце, взбила ему волосики и, направившись
к двери, крикнула:
- Харвей!
- Да. - Голос Дина слабо доносился откуда-то из комнат.
- Я пошла в магазин с Кэрол.
- О'кей.
- Малыш со мной.
- О'кей. Барбара опять принялась что-то напевать про себя. Она
повернулась и
выкатила коляску в сад перед домом. Коляска Кэрол находилась возле
калитки, и Барбара поставила свою рядом. Женщины с обожаннием
рассматривали своих младенцев.
- Прямо как близнецы, - заметила Кэрол.
- Ну, в какой-то мере, - повторила Кэрол, чему-то улыбаясь. Барбара
взглянула на подругу и рассмеялась. - Только после тебя, -
сквозь смех выдавила она. - Нет, это я после тебя, заходилась
бессмысленным хохотом Кэрол.
Заливаясь смехом, они выбрались на солнышко и покатили свои коляски
вдоль улицы.
Дин некоторое время постоял у окна, наблюдая за женщинами, пока те не
скрылись из виду. Затем повернулся к письменному столу, где были
разбросаны листы. Он аккуратно собрал их в стопку. Это были фотокопиии
свидетельств о рождении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
огрызалась возле норы, собаки яростно рыли лапами землю, скуля от отчаяния
и бессильной злобы.
Дэмьен спешился. Хрипло дыша, он сорвал с головы жокейский картуз и
смахнул пот со лба. Похоже, егерь был прав - день выдался неудачным.
Дэмьен подошел к собакам, наклонился и попробовал заглянуть в нору. А
когда поднял голову, то увидел идущего в его сторону молодого монаха с
кинжалом в руке. Дэмьен медленно распрямился, заметив, что монах запер за
собой ворота с одной стороны виадука. Резко обернувшись, Дэмьен увидел,
что и на противоположной стороне моста медленно закрылись ворота.
Седобородый монах, двигающийся к нему верхом на лошади, тоже сжимал в руке
кинжал.
Дэмьен окаменел. Его поймали в ловушку! Но как, как они могли это
сделать, как могли угадать, куда именно побежит лисица? Однако времени на
размышления не оставалось. С обеих сторон к нему приближались вооруженные
кинжалами монахи.
Вглядевшись в лицо старца, Дэмьен отметил, что на губах его играет
победная улыбка. Всадник и лошадь были не дальше, чем в десяти ярдах от
него, когда Дэмьен перевел взгляд на кобылу и пристально, не мигая, стал
смотреть в глаза лошади. Он нарисовал в воображении страшный финал погони
шакалов за лошадью: вот они настигают ее, впиваются зубами в ляжку, виснут
на боках до тех пор, пока она не падает на колени. Ноги лошади изодраны в
клочья, а шакалы яростно рвутся к животу, выгрызают куски мяса, терзают
внутренности. Лошадь бьется от боли, угасающим взглядом обводя тварей с
окровавленными пастями, пожирающими ее живую плоть...
Кобыла под Антонио вдруг резко остановилась, не реагируя ни на
поводья, ни на шпоры. Глаза ее расширились от ужаса, она замотала головой
из стороны в сторону, но не смогла избавиться от пронзительного взгляда
Дэмьена. Внезапно кобыла взвилась на дыбы и сбросила Антонио прямо на
парапет. Лишь мгновение его тело удерживалось на парапете, а затем
сорвалось вниз. Бессильно взлетели и опустились руки, из горла вырвался
протяжный крик, оборвавшийся на дне ущелья.
Дэмьен резко обернулся. Молодой монах стоял в нескольких шагах от
него. Лицо его побелело от ужаса, когда он взглянул через парапет на дно
ущелья. Но монах быстро совладал с собой и, сжав кинжал, стал медленно
приближаться к Дэмьену. Дэмьен не сдвинулся с места. Он просто перевел
взгляд на самую большую собаку и стал смотреть ей прямо в глаза...
Однако теперь перед его мысленным взором проносились совершенно иные
видения. Собака, как завороженная, не сводила с Дэмьена сузившихся глаз.
Она наклонила голову набок и тяжело дышала. Всего несколько секунд стояла
она замерев, потом медленно повернулась. Симеон находился в шаге от нее.
Собака стремительно прыгнула на монаха, пытаясь вцепиться ему прямо в
горло, но промахнулась и ухватила его за плечо, вырвав клок одежды. Симеон
выронил кинжал, отступил назад и в полнейшем недоумении посмотрел на
кровь, сочившуюся из раны. Он коснулся плеча и нахмурился. Несколько
мгновений все стояли молча, застыв, как на картине: двое мужчин и собака.
И тут второй пес бросился на спину Симеону. Собака когтями вцепилась в
одежду, зубы ее лязгали. Она пыталась ухватить монаха за шею. Симеон
рванулся, и пес, сильно ударившись о парапет, взвыл от боли. Но вот уже
третья собака набросилась на монаха, а за ней и четвертая. Пинаясь и
расшвыривая гончих, Симеон схватил одну из них за горло и сдавил ей морду.
Тут же, снизу, ему на грудь прыгнула еще одна собака. Симеон споткнулся и,
неловко расставив руки, упал. Свора собак мгновенно облепила монаха, и
крик его внезапно оборвался.
Дэмьен взглянул на часы. Схватка длилась всего полторы минуты, ровно
столько, сколько одной из собак понадобилось, чтобы добраться до горла
монаха и разодрать его. Теперь же свора обезумела от крови и еще долгое
время терзала мертвое тело Симеона.
Для гончих эта утренняя охота выдалась на редкость удачной.
Вернувшись в замок, Питер принялся жаловаться матери: - Дэмьен,
наверное, преследует другую лисицу, - ворчал он, - наша удрала за водопад.
Кейт пожала плечами. - Думаю, и я предпочла бы утонуть, лишь бы не
быть в клочья изодранной.
Питер с улыбкой взглянул на мать. Чувством юмора оба обладали с
избытком, а это уже было кое-что, особенно в сложном подростковом
возрасте.
Кейт стиснула руку сына, но Питер уже глядел через ее плечо и
указывал на что-то пальцем. Она оглянулась и разглядела Дэмьена, скачущего
в их сторону. Сзади него мчалась свора гончих. Морды их были в крови.
Питер устремился навстречу Дэмьену. - Ты поймал лисицу? -
приблизившись, воскликнул мальчик. - Гончие не много оставили мне на
память, - охладил тот его пыл, - однако я кое-что припас для тебя. -
Дэмьен полез в карман и вытащил густо пропитанный кровью платок.
- Ты можешь окрестить меня этой кровью? - спросил Питер. - Это
считается?
- Для меня считается, - заверил его Дэмьен. Он наклонился и вымазал
кровью щеки мальчика. Питер коснулся лица,
увидел кровь на своих пальцах и прижал их к губам.
В сотне ярдов от них стояла Кейт. Она наблюдала за ними... и ей стало
не по себе от увиденного.
Глава четырнадцатая
На протяжении всего долгого путешествия в Корнуэлл Френк Хатчинс
дразнил свое воображение, подогревая себя мыслями о предстоящей встрече.
Он хотел приехать первым, чтобы стоять в первых рядах и видеть его,
подойти к нему как можно ближе. Может быть, удастся даже переброситься с
ним хоть парой слов и получить его благословение за все, что сделал он,
Хатчинс. В конце концов ведь именно он - Френк Хатчинс - собрал их вместе.
Он являлся жизненно важным элементом в этом огромном организме, и, если,
конечно, повезет, Дэмьен Торн его выделит.
Когда Хатчинс очутился на стоянке, он с радостью обнаружил, что ни
один автомобиль не опередил его. Он прибыл рано. И он будет первым.
Хатчинс захлопнул автомобильную дверцу и двинулся по тропинке к
убежищу среди скал. Нужно было пройти пешком с полмили, и, прежде, чем
Хатчинс добрался до места сбора, он услышал, как внизу волны бьются о
скалистый берег, и разглядел мигающий вдали маяк.
Хатчинс некоторое время любовался морским пейзажем, затем начал
спускаться вниз, к морскому берегу. Ночь была беззвездная, тьма - хоть
глаз выколи, и он пару раз поскользнулся. Достигнув подножия, Хатчинс
обернулся на скалы, окаймляющие их убежище.
Тайное убежище было необычным и странным, и Хатчинс почувствовал
вдруг, как в нем начинает расти волнение. Кровь запульсировала в висках.
Он обернулся и разглядел первых учеников, пробирающихся сюда, маленькие
световые пятнышки от фонариков - три человека, четыре... еще одна группка,
и еще. Волна гордости захлестнула Хатчинса - вот он каков! - и он принялся
расставлять всех на скале. Находясь среди учеников, Хатчинс перезнакомился
с ними. Назначенный час приближался. Хатчинс стоял на пляже возле
молоденькой медсестры и озирался по сторонам. Каждый из присутствующих
вглядывался в море, тысячи лиц, освещеннных колеблющимся отблеском
далекого маяка, тысячи белых пятен подобно чайкам на фоне темной скалы.
- Вот он, - шепнула сестра Ламонт, и Хатчинс взглянул на горизонт. Он
тут же услышал шум мотора и свист вертолетных винтов. Хатчинс поперхнулся
от волнения, когда черный огромный вертолет, мигая посадочными огоньками и
кружась над ними, начал снижаться и опустился на берег в каких-нибудь
пятидесяти ярдах от толпы. Хатчинс хотел было двинуться вперед, но остался
стоять на том же месте.
Теперь он уже видел его, задержавшегося на мгновение в проеме
вертолетного люка. Хатчинс внезапно задохнулся и тут же почувствовал, как
медсестра прижалась к нему, ее ладонь коснулась его руки.
Дэмьен спрыгнул на берег и стоял неподвижно, ожидая, пока вертолет,
взлетев, покружится над морем и исчезнет за горизонтом.
Воцарилось молчание. Дэмьен возвел руки к небу. - Ученики Царя Ночи!
- прокричал он. - Я стою перед вами от имени единственно подлинного бога -
князя Подземной империи, сброшенного с небес, но ожившего во мне.
Он помедлил, затем продолжал: - Вы слышите меня?
Каждая женщина, каждый ребенок и каждый мужчина в один голос
ответили:
- Мы слышим и подчиняемся. Свет маяка вновь достиг скал, выхватив из
тьмы лица, застывшие в
немом повиновении и страхе. В этом неясном свете Хатчинс на мгновение
уловил выражение лица своей соседки: глаза горели возбуждением, губы были
влажными.
- И теперь я вам приказываю, - опять раздался громкий голос Торна, -
найти и уничтожить младенца - Назаретянина.
Медсестра ближе придвинулась к Хатчинсу. - Убейте Назаретянина, и я
буду царствовать вечно. Если вам это не удастся, я погибну.
- Нет, - прошептала Ламонт, - я не допущу промаха.
- Убейте Назаретянина, и вы, мои ученики, унаследуете Землю. Если вас
постигнет неудача, вы бесследно исчезнете. Убейте Назаретянина, и вы
познаете райскую жестокость и восторг отца моего.
Ламонт вцепилась в руку Хатчинса, и тот почувствовал, как она
прижалась к нему всем телом.
- Если вам не удастся сделать это, вы будете навечно прокляты в
объятиях немощного вялого Христа. Вы слышите меня?
- Мы слышим и подчиняемся, - хором прозвучал ответ.
- Ученики Царя Ночи, нельзя откладывать. Убейте Назаретянина, и мы
победим. Отныне и во веки веков. Вы слышите меня?
- Мы слышим и подчиняемся. Дэмьен стоял перед толпой, отовсюду до
него долетали слова: "Убить
Назаретянина. Убить Назаретянина..."
В последний раз прокричав эту фразу, Хатчинс рванул к себе медсестру,
и она вцепилась в него, на ходу раздирая одежду. Они тут же по-звериному
схватили друг друга, совершенно забыв об остальных... Хатчинс услышал крик
своей партнерши, перекрывающий все остальные голоса: "Дэмьен, я люблю
тебя!", но ревности он не испытал, ибо в этот миг кричал то же самое.
Глава пятнадцатая
Барбара Дин влюбилась в Лондон с первого взгляда. От их
очаровательного домика в Хампстеде так и веяло уютом. Барбара с
нетерпением дожидалась лета, когда можно будет порадовать новых друзей
создавать бербекью. А до чего красивы были лондонские улочки - такие узкие
и своеобразные! Барбару поразили и антикварные магазины. Очень скоро она
перенесла свое восхищение английской столицей и на жителей Лондона,
казавшихся ей чудесными! Конечно, среди ее новых знакомых встречались и
такие, что вели себя с Барбарой несколько заносчиво. Иногда казалось, что
они просто насмехаются над ней. Что за слово употребил Харвей, рассказывая
ей об этих людях? Барбара порылась в памяти. "Высокомерные". Вот именно. А
впрочем, это не имело значения. Похоже, англичанам и полагалось быть
именно такими: высокомерными и отчужденными. Барбара разочаровалась бы,
окажись они другими.
Хампстед являлся для Барбары Дин вершиной мечтаний, осбенно теперь,
когда она стала матерью. Это был идеальный уголок для воспитания ребенка.
Напевая про себя, Барбара составляла список покупок. Закончив писать,
она заглянула в кошелек, проверила наличность и кредитки. Потом подошла к
кроватке, взяла на руки младенца и слегка потрепала его. Малыш
разулыбался. Когда мать уложила его обратно в коляску, он протянул к ней
свои ручонки. И тут раздался стук в окошко. Барбара повернулась.
- Привет, Кэрол, - воскликнула она, помахав подружке рукой, - я
сейчас.
Она завернула ребенка в одеяльце, взбила ему волосики и, направившись
к двери, крикнула:
- Харвей!
- Да. - Голос Дина слабо доносился откуда-то из комнат.
- Я пошла в магазин с Кэрол.
- О'кей.
- Малыш со мной.
- О'кей. Барбара опять принялась что-то напевать про себя. Она
повернулась и
выкатила коляску в сад перед домом. Коляска Кэрол находилась возле
калитки, и Барбара поставила свою рядом. Женщины с обожаннием
рассматривали своих младенцев.
- Прямо как близнецы, - заметила Кэрол.
- Ну, в какой-то мере, - повторила Кэрол, чему-то улыбаясь. Барбара
взглянула на подругу и рассмеялась. - Только после тебя, -
сквозь смех выдавила она. - Нет, это я после тебя, заходилась
бессмысленным хохотом Кэрол.
Заливаясь смехом, они выбрались на солнышко и покатили свои коляски
вдоль улицы.
Дин некоторое время постоял у окна, наблюдая за женщинами, пока те не
скрылись из виду. Затем повернулся к письменному столу, где были
разбросаны листы. Он аккуратно собрал их в стопку. Это были фотокопиии
свидетельств о рождении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107