Потрясая кулаками, грозя идущему за окнами снегу и ночной мгле, он в ярости заорал:
- Киф! Я знаю, что ты там, Киф! Так иди же сюда и давай навсегда с этим покончим!
- Они уже в особняке! - вновь раздались всхлипывания по радио. - Мы в ловушке! Мой пулеметчик сошел с ума! Он все время что-то бессвязно бормочет, даже когда стреляет! Я захлопнул стальную дверь, но они продолжают стучать и пытаются проникнуть сюда! Я видел их! Перед тем как я захлопнул дверь, сюда просунулась чья-то обтянутая кожей рука, я ударил прямо по ней, она отлетела внутрь, сюда, и теперь эта рука - Бог мой, рука! - извивается возле самых моих ног, хочет забраться выше! На меня! Я снова и снова отшвыриваю ее, но она возвращается! Вот видите!? Видите!? Снова! Снова!
И голос превратился в истерический, безумный смех.
Одновременно с этими идиотскими воплями, доносившимися по радио, из приемной раздался крик ужаса, вырвавшийся у Юла Галенского.
- Лестница! Они поднимаются по лестнице!
Он завизжал, как девчонка от страха, он никогда ни с кем не воевал и не дрался - он был всего лишь секретарь, писарь, но не солдат. А уж опыта, подобного сегодняшнему, не было вообще ни у кого.
Дежурный офицер стоял возле окна. Лицо его было белым, как мел, он весь дрожал. Но, услышав вопли, доносившиеся из соседней комнаты, он схватил автомат и бросился на выручку Галенскому, в ужасе пятившемуся от двери, ведущей на лестницу. По пути офицер прихватил несколько гранат, лежавших на столе Драгошани. “Ну хоть этот похож на настоящего мужчину”, - подумал Борис.
Снаружи послышался ужасный вопль дежурного офицера, ругань и проклятия, потом треск автоматных очередей и взрывы гранат, брошенных в пролет лестницы. Едва стихло эхо взрывов, вновь заговорило радио - оттуда донесся предсмертный вой неизвестного охранника:
- Нет! Нет! Мать пресвятая Богородица! Мой пулеметчик застрелился! Они лезут сюда через бойницы! Руки без кистей! Головы без тел! Я последую за пулеметчиком, потому что все равно это конец, а он по крайней мере уже не видит этого! Будь прокляты эти... останки! Они ползут между гранатами! Нет, только не это!!
Раздалось клацанье чеки гранаты, потом крик, какие-то нечленораздельные звуки, шум и, наконец, сильнейшие помехи в эфире, после которых все стихло.
Теперь по радио слышались лишь слабые естественные шумы эфира. И неожиданно в особняке в Бронницах наступила странная тишина...
Но длилась она недолго. Одновременно с ворвавшимся в приемную офицером, за спиной которого вся лестница была окутана дымом и поднимающимися снизу облаками зловонной копоти, из бесконечности Мёбиуса возник Гарри Киф в сопровождении двух татарских воинов. Они появились в приемной как по мановению волшебной палочки, словно кто-то щелкнул выключателем, - и они немедленно возникли.
Услышав вопль безграничного ужаса, который вырвался у Галенского, дежурный офицер обернулся и увидел то, что стало его причиной: мрачную зловещую фигуру молодого человека, рядом с которым по обеим сторонам стояли жуткого вида мумии, обтянутые темно-коричневой кожей, сквозь которую кое-где просвечивали белоснежные кости. От одного их вида, от одного их присутствия в этой комнате можно было лишиться способности двигаться и соображать. Однако жизнь слишком дорога!
Оскалившись, с застывшим на лице выражением беспредельного страха и отчаяния, бормоча что-то нечленораздельное, офицер поднял автомат... но тут же был сбит с ног и с невероятной силой отброшен назад, к лестнице, лицо его превратилось в кровавую кашу. Гарри в упор всадил в него последний оставшийся в дробовике заряд.
В следующее мгновение спутники Гарри занялись Галенским, который, спрятавшись позади письменного стола, ползал в углу на четвереньках и бормотал себе под нос какую-то бессмыслицу. А Гарри Киф перешагнул порог бывших внутренних апартаментов Григория Боровица. Драгошани в этот момент смахнул со стола ставшее бесполезным радиопереговорное устройство, потом обернулся и увидел Гарри. Его огромный рот раскрылся от удивления, красные глаза ярко загорелись. Указывая дрожащей рукой в сторону Гарри, он зашипел, как змея. На краткий миг они застыли лицом к лицу.
Со времени их единственной встречи оба очень изменились, но по-разному. С Драгошани произошла просто разительная метаморфоза. Гарри, конечно, узнал его, но при иных обстоятельствах ему это едва ли удалось бы. Сам же он в целом сохранил основные черты своей личности. Гарри унаследовал таланты множества людей и теперь превратился в поистине выдающегося представителя рода человеческого. Эти двое являли собой полную противоположность друг другу, они были врагами, и в ту секунду, когда они, замерев, всмотрелись друг в друга, оба хорошо это поняли...
Драгошани увидел в руках у Гарри дробовик, но он и не подозревал, что оружие стало уже бесполезным. Шипя от ненависти, в любой момент ожидая выстрела, Драгошани нагнулся к дубовому столу Боровица в поисках автомата. Перевернув дробовик, Гарри шагнул вперед и со всего размаху опустил приклад на голову и шею некроманта. Драгошани отлетел в сторону, автомат с глухим стуком упал на ковер. Ударившись о стену, Драгошани на несколько мгновений замер, приникнув к ней, а потом вдруг скорчился. И тут он увидел, что дробовик Гарри раскололся надвое, а сам Гарри лихорадочно шарит глазами по комнате в поисках другого оружия. Он, Драгошани, получил наконец преимущество, ибо не нуждался ни в каком оружии, чтобы покончить раз и навсегда с этим человеком!
Жуткие крики и бормотание Галенского, доносившиеся из соседней комнаты, неожиданно стихли. Гарри попятился к полуоткрытой двери, но Драгошани не мог позволить ему уйти. Он рванулся вперед, схватил Гарри за плечо и без всякого усилия удержал его на расстоянии вытянутой руки.
Загипнотизированный ужасным выражением его липа, Гарри был не в силах отвести взгляд от Драгошани. Глотая ртом воздух, он чувствовал, что его вот-вот раздавит невероятно сильная рука этого существа.
- Да, трепещи! - взревел Драгошани. - Трепещи, как пес, и сдохни, как собака!
И он зашелся лающим хохотом - подобного смеха Гарри не приходилось слышать никогда в жизни.
По-прежнему крепко держа свою жертву, некромант согнулся, и рот его раскрылся еще шире. Острые, как иглы, зубы роняли слюну, а внутри двигалось нечто странное, совсем не похожее на язык. Нос прижался к лицу и сморщился, став похожим на изогнутое рыло летучей мыши, один красный глаз широко раскрылся, почти выкатившись из орбиты, в то время как другой превратился в узкую щель. Гарри смотрел прямо в ад и не мог отвести взгляда!
Уверенный, что победил, Драгошани пустил в ход воображаемую стрелу мысленного ужаса, но в то же мгновение дверь за спиной Гарри с треском распахнулась и вырвала его из руки Драгошани. Он упал на пол и оказался под прикрытием дверной створки, в то самое время как вся сила мысленного удара Драгошани пришлась на существо, неуверенной походкой вошедшее в кабинет. Слишком поздно Драгошани увидел, кто именно появился на пороге, слишком поздно вспомнил предостережение Макса Бату о том, что нельзя причинить зло мертвецу, ибо он не может умереть во второй раз.
Стрела изменила направление, развернулась и ударила в самого Драгошани. В рассказе Бату человек был полностью уничтожен подобным ударом, но с Драгошани дела обстояли не столь плохо - а может быть, еще хуже.
Будто чья-то огромная рука подхватила его и швырнула через всю комнату. Кости ног, ударившись о стол, с треском переломились, и он по инерции перевернулся, врезался в стену и застыл, скорчившись на полу. Кое-как приняв сидячее положение, он завопил от боли и голос его напоминал при этом скрипение огромного куска мела по грифельной доске. Сломанные ноги безжизненно и неподвижно лежали на полу, а руками он беспорядочно, как слепой, размахивал перед собой.
Он и был слепым, потому что именно по глазам ударила возвратившаяся обратно стрела энергии!
Вынырнув из-за прикрывшей его двери, Гарри увидел сидевшего у стены некроманта и судорожно сглотнул. Глаза Драгошани словно взорвались изнутри, превратившись в два огромных кратера со свисающими по краям розовато-красными нитями и кусками ткани. Гарри понял, что с некромантом покончено, но все никак не мог прийти в себя от потрясения. Медленно отвернувшись от Драгошани, он увидел двоих ожидавших его приказаний оруженосцев - Покончим с этим, - сказал он, и две фигуры стали потихоньку приближаться к поверженному чудовищу.
Драгошани ослеп, но ослеп и сидевший внутри вампир, смотревший на мир глазами своего хозяина. И хотя он не был достаточно взрослым, чувства его были развиты настолько, что он смог ощутить, как на него надвигается вечный мрак и забвение. Он почувствовал нацеленный на него деревянный кол и высоко поднятую для удара проржавевшую саблю. От изуродованного тела Драгошани вампиру теперь не было никакой пользы. И злой дух - а именно им вампир и являлся - покинул тело.
Перестав стонать, Драгошани как будто подавился и схватился руками за горло. Из широко раскрытого огромного рта хлынула струя крови и слизи, он бешено затряс головой и замотал ею из стороны в сторону. Тело конвульсивно задергалось и забилось от пронзившей его невероятной боли, не идущей ни в какое сравнение с болью в сломанных ногах и разорвавшихся глазах. Любой другой, окажись он на его месте, непременно умер бы, не выдержав таких мучений. Но только не Драгошани! Шея его раздулась, серое лицо сначала покраснело, потом посинело. Вампир покинул его разум, отцепился от внутренних органов, от нервов и спинного мозга. На теле появились шипы, с помощью которых он продвигался головой вперед вверх по пищеводу, трахее и через горло наружу. Выплевывая кровь и слизь, Драгошани не переставая кашлял, а мерзкое существо медленно выползало из него и сворачивалось кольцами на его груди, - огромная пиявка с плоской, как у кобры, головкой, ярко-красная от наполнявшей ее крови хозяина.
Вот здесь-то вампира и настиг деревянный кол, пронзивший его пульсирующее тело и воткнувшийся в грудь Драгошани. От крепко удерживавших кол рук отваливались и падали вниз мелкие косточки. Второй татарин завершил работу одним ударом резко просвистевшей сабли, отсекшей мерзкую плоскую головку от извивающегося в безумной агонии тела.
Опустошенный, измученный, почти лишившийся рассудка Драгошани, бессильно раскинув руки, лежал на полу.
- А теперь покончите с ним, - приказал татарам Гарри, но именно в этот момент дрожащая рука Драгошани нащупала валявшийся на полу автомат.
В его пылающем мозгу возник голос Кифа, и несмотря на близкую смерть, его злобная, мстительная натура одержала последнюю победу. Да, он умирает, но он умрет не один! Оружие в сведенных судорогой руках кашлянуло, коротко выстрелило, а затем выплюнуло длинную очередь и замолкло, лишь когда опустел магазин - буквально через полсекунды после того, как древняя татарская сабля надвое рассекла от уха до уха чудовищный череп Драгошани. Боль! Невыносимая боль! И смерть. Для обоих. Пополам перерезанный очередью Гарри нашел дверь Мёбиуса и перевалился через порог. Теперь уже не имело смысла тащить за собой искалеченное тело. Все кончено. Остался лишь разум. Очутившись в бесконечности Мёбиуса, Гарри увлек за собой разум Драгошани. Боль покинула обоих, и первый вопрос Драгошани был:
- Где я?
- Там, куда я веду тебя, - ответил ему Гарри. Он нашел дверь в прошлое и открыл ее. Тонкая красная полоса протянулась от Драгошани сквозь сияющую голубизну. Это след его Прошлого существования как вампира.
- Следуй по ней, - сказал Гарри и втолкнул Драгошани в отверстие двери.
Очутившись в прошлом, Драгошани вцепился в красную нить, и она повлекла его за собой все дальше и дальше. Даже если бы он захотел, то не смог бы теперь освободиться от нити, потому что она была им самим.
Гарри наблюдал, как исчезает вдали красная нить, унося с собой Драгошани. Потом нашел дверь в будущее. Где-то там найдет продолжение оборванная нить его жизни, где-то там она начнется снова. Все, что от него требуется, это найти ее.
И он окунулся в голубую бесконечность будущего...
Последний перерыв
Алек Кайл взглянул на часы. Было пятнадцать минут пятого вечера, и он уже на четверть часа опоздал на важнейшее правительственное заседание. Но время, как бы относительно оно ни было, прошло, и Кайл чувствовал себя совершенно измученным. Перед ним лежала толстая пачка исписанной бумаги. Тело его затекло, а мышцы правой руки свело судорогой. Больше он не смог бы написать ни слова.
- Я пропустил заседание, - сказал он и едва узнал собственный голос. Слова вылетали с каким-то сухим треском. Он попытался рассмеяться, но вместо этого лишь закашлялся. - К тому же, я потерял пару фунтов. Я не сходил с этого места в течение более чем семи часов, но это была лучшая спортивная тренировка в моей жизни. Костюм теперь велик мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
- Киф! Я знаю, что ты там, Киф! Так иди же сюда и давай навсегда с этим покончим!
- Они уже в особняке! - вновь раздались всхлипывания по радио. - Мы в ловушке! Мой пулеметчик сошел с ума! Он все время что-то бессвязно бормочет, даже когда стреляет! Я захлопнул стальную дверь, но они продолжают стучать и пытаются проникнуть сюда! Я видел их! Перед тем как я захлопнул дверь, сюда просунулась чья-то обтянутая кожей рука, я ударил прямо по ней, она отлетела внутрь, сюда, и теперь эта рука - Бог мой, рука! - извивается возле самых моих ног, хочет забраться выше! На меня! Я снова и снова отшвыриваю ее, но она возвращается! Вот видите!? Видите!? Снова! Снова!
И голос превратился в истерический, безумный смех.
Одновременно с этими идиотскими воплями, доносившимися по радио, из приемной раздался крик ужаса, вырвавшийся у Юла Галенского.
- Лестница! Они поднимаются по лестнице!
Он завизжал, как девчонка от страха, он никогда ни с кем не воевал и не дрался - он был всего лишь секретарь, писарь, но не солдат. А уж опыта, подобного сегодняшнему, не было вообще ни у кого.
Дежурный офицер стоял возле окна. Лицо его было белым, как мел, он весь дрожал. Но, услышав вопли, доносившиеся из соседней комнаты, он схватил автомат и бросился на выручку Галенскому, в ужасе пятившемуся от двери, ведущей на лестницу. По пути офицер прихватил несколько гранат, лежавших на столе Драгошани. “Ну хоть этот похож на настоящего мужчину”, - подумал Борис.
Снаружи послышался ужасный вопль дежурного офицера, ругань и проклятия, потом треск автоматных очередей и взрывы гранат, брошенных в пролет лестницы. Едва стихло эхо взрывов, вновь заговорило радио - оттуда донесся предсмертный вой неизвестного охранника:
- Нет! Нет! Мать пресвятая Богородица! Мой пулеметчик застрелился! Они лезут сюда через бойницы! Руки без кистей! Головы без тел! Я последую за пулеметчиком, потому что все равно это конец, а он по крайней мере уже не видит этого! Будь прокляты эти... останки! Они ползут между гранатами! Нет, только не это!!
Раздалось клацанье чеки гранаты, потом крик, какие-то нечленораздельные звуки, шум и, наконец, сильнейшие помехи в эфире, после которых все стихло.
Теперь по радио слышались лишь слабые естественные шумы эфира. И неожиданно в особняке в Бронницах наступила странная тишина...
Но длилась она недолго. Одновременно с ворвавшимся в приемную офицером, за спиной которого вся лестница была окутана дымом и поднимающимися снизу облаками зловонной копоти, из бесконечности Мёбиуса возник Гарри Киф в сопровождении двух татарских воинов. Они появились в приемной как по мановению волшебной палочки, словно кто-то щелкнул выключателем, - и они немедленно возникли.
Услышав вопль безграничного ужаса, который вырвался у Галенского, дежурный офицер обернулся и увидел то, что стало его причиной: мрачную зловещую фигуру молодого человека, рядом с которым по обеим сторонам стояли жуткого вида мумии, обтянутые темно-коричневой кожей, сквозь которую кое-где просвечивали белоснежные кости. От одного их вида, от одного их присутствия в этой комнате можно было лишиться способности двигаться и соображать. Однако жизнь слишком дорога!
Оскалившись, с застывшим на лице выражением беспредельного страха и отчаяния, бормоча что-то нечленораздельное, офицер поднял автомат... но тут же был сбит с ног и с невероятной силой отброшен назад, к лестнице, лицо его превратилось в кровавую кашу. Гарри в упор всадил в него последний оставшийся в дробовике заряд.
В следующее мгновение спутники Гарри занялись Галенским, который, спрятавшись позади письменного стола, ползал в углу на четвереньках и бормотал себе под нос какую-то бессмыслицу. А Гарри Киф перешагнул порог бывших внутренних апартаментов Григория Боровица. Драгошани в этот момент смахнул со стола ставшее бесполезным радиопереговорное устройство, потом обернулся и увидел Гарри. Его огромный рот раскрылся от удивления, красные глаза ярко загорелись. Указывая дрожащей рукой в сторону Гарри, он зашипел, как змея. На краткий миг они застыли лицом к лицу.
Со времени их единственной встречи оба очень изменились, но по-разному. С Драгошани произошла просто разительная метаморфоза. Гарри, конечно, узнал его, но при иных обстоятельствах ему это едва ли удалось бы. Сам же он в целом сохранил основные черты своей личности. Гарри унаследовал таланты множества людей и теперь превратился в поистине выдающегося представителя рода человеческого. Эти двое являли собой полную противоположность друг другу, они были врагами, и в ту секунду, когда они, замерев, всмотрелись друг в друга, оба хорошо это поняли...
Драгошани увидел в руках у Гарри дробовик, но он и не подозревал, что оружие стало уже бесполезным. Шипя от ненависти, в любой момент ожидая выстрела, Драгошани нагнулся к дубовому столу Боровица в поисках автомата. Перевернув дробовик, Гарри шагнул вперед и со всего размаху опустил приклад на голову и шею некроманта. Драгошани отлетел в сторону, автомат с глухим стуком упал на ковер. Ударившись о стену, Драгошани на несколько мгновений замер, приникнув к ней, а потом вдруг скорчился. И тут он увидел, что дробовик Гарри раскололся надвое, а сам Гарри лихорадочно шарит глазами по комнате в поисках другого оружия. Он, Драгошани, получил наконец преимущество, ибо не нуждался ни в каком оружии, чтобы покончить раз и навсегда с этим человеком!
Жуткие крики и бормотание Галенского, доносившиеся из соседней комнаты, неожиданно стихли. Гарри попятился к полуоткрытой двери, но Драгошани не мог позволить ему уйти. Он рванулся вперед, схватил Гарри за плечо и без всякого усилия удержал его на расстоянии вытянутой руки.
Загипнотизированный ужасным выражением его липа, Гарри был не в силах отвести взгляд от Драгошани. Глотая ртом воздух, он чувствовал, что его вот-вот раздавит невероятно сильная рука этого существа.
- Да, трепещи! - взревел Драгошани. - Трепещи, как пес, и сдохни, как собака!
И он зашелся лающим хохотом - подобного смеха Гарри не приходилось слышать никогда в жизни.
По-прежнему крепко держа свою жертву, некромант согнулся, и рот его раскрылся еще шире. Острые, как иглы, зубы роняли слюну, а внутри двигалось нечто странное, совсем не похожее на язык. Нос прижался к лицу и сморщился, став похожим на изогнутое рыло летучей мыши, один красный глаз широко раскрылся, почти выкатившись из орбиты, в то время как другой превратился в узкую щель. Гарри смотрел прямо в ад и не мог отвести взгляда!
Уверенный, что победил, Драгошани пустил в ход воображаемую стрелу мысленного ужаса, но в то же мгновение дверь за спиной Гарри с треском распахнулась и вырвала его из руки Драгошани. Он упал на пол и оказался под прикрытием дверной створки, в то самое время как вся сила мысленного удара Драгошани пришлась на существо, неуверенной походкой вошедшее в кабинет. Слишком поздно Драгошани увидел, кто именно появился на пороге, слишком поздно вспомнил предостережение Макса Бату о том, что нельзя причинить зло мертвецу, ибо он не может умереть во второй раз.
Стрела изменила направление, развернулась и ударила в самого Драгошани. В рассказе Бату человек был полностью уничтожен подобным ударом, но с Драгошани дела обстояли не столь плохо - а может быть, еще хуже.
Будто чья-то огромная рука подхватила его и швырнула через всю комнату. Кости ног, ударившись о стол, с треском переломились, и он по инерции перевернулся, врезался в стену и застыл, скорчившись на полу. Кое-как приняв сидячее положение, он завопил от боли и голос его напоминал при этом скрипение огромного куска мела по грифельной доске. Сломанные ноги безжизненно и неподвижно лежали на полу, а руками он беспорядочно, как слепой, размахивал перед собой.
Он и был слепым, потому что именно по глазам ударила возвратившаяся обратно стрела энергии!
Вынырнув из-за прикрывшей его двери, Гарри увидел сидевшего у стены некроманта и судорожно сглотнул. Глаза Драгошани словно взорвались изнутри, превратившись в два огромных кратера со свисающими по краям розовато-красными нитями и кусками ткани. Гарри понял, что с некромантом покончено, но все никак не мог прийти в себя от потрясения. Медленно отвернувшись от Драгошани, он увидел двоих ожидавших его приказаний оруженосцев - Покончим с этим, - сказал он, и две фигуры стали потихоньку приближаться к поверженному чудовищу.
Драгошани ослеп, но ослеп и сидевший внутри вампир, смотревший на мир глазами своего хозяина. И хотя он не был достаточно взрослым, чувства его были развиты настолько, что он смог ощутить, как на него надвигается вечный мрак и забвение. Он почувствовал нацеленный на него деревянный кол и высоко поднятую для удара проржавевшую саблю. От изуродованного тела Драгошани вампиру теперь не было никакой пользы. И злой дух - а именно им вампир и являлся - покинул тело.
Перестав стонать, Драгошани как будто подавился и схватился руками за горло. Из широко раскрытого огромного рта хлынула струя крови и слизи, он бешено затряс головой и замотал ею из стороны в сторону. Тело конвульсивно задергалось и забилось от пронзившей его невероятной боли, не идущей ни в какое сравнение с болью в сломанных ногах и разорвавшихся глазах. Любой другой, окажись он на его месте, непременно умер бы, не выдержав таких мучений. Но только не Драгошани! Шея его раздулась, серое лицо сначала покраснело, потом посинело. Вампир покинул его разум, отцепился от внутренних органов, от нервов и спинного мозга. На теле появились шипы, с помощью которых он продвигался головой вперед вверх по пищеводу, трахее и через горло наружу. Выплевывая кровь и слизь, Драгошани не переставая кашлял, а мерзкое существо медленно выползало из него и сворачивалось кольцами на его груди, - огромная пиявка с плоской, как у кобры, головкой, ярко-красная от наполнявшей ее крови хозяина.
Вот здесь-то вампира и настиг деревянный кол, пронзивший его пульсирующее тело и воткнувшийся в грудь Драгошани. От крепко удерживавших кол рук отваливались и падали вниз мелкие косточки. Второй татарин завершил работу одним ударом резко просвистевшей сабли, отсекшей мерзкую плоскую головку от извивающегося в безумной агонии тела.
Опустошенный, измученный, почти лишившийся рассудка Драгошани, бессильно раскинув руки, лежал на полу.
- А теперь покончите с ним, - приказал татарам Гарри, но именно в этот момент дрожащая рука Драгошани нащупала валявшийся на полу автомат.
В его пылающем мозгу возник голос Кифа, и несмотря на близкую смерть, его злобная, мстительная натура одержала последнюю победу. Да, он умирает, но он умрет не один! Оружие в сведенных судорогой руках кашлянуло, коротко выстрелило, а затем выплюнуло длинную очередь и замолкло, лишь когда опустел магазин - буквально через полсекунды после того, как древняя татарская сабля надвое рассекла от уха до уха чудовищный череп Драгошани. Боль! Невыносимая боль! И смерть. Для обоих. Пополам перерезанный очередью Гарри нашел дверь Мёбиуса и перевалился через порог. Теперь уже не имело смысла тащить за собой искалеченное тело. Все кончено. Остался лишь разум. Очутившись в бесконечности Мёбиуса, Гарри увлек за собой разум Драгошани. Боль покинула обоих, и первый вопрос Драгошани был:
- Где я?
- Там, куда я веду тебя, - ответил ему Гарри. Он нашел дверь в прошлое и открыл ее. Тонкая красная полоса протянулась от Драгошани сквозь сияющую голубизну. Это след его Прошлого существования как вампира.
- Следуй по ней, - сказал Гарри и втолкнул Драгошани в отверстие двери.
Очутившись в прошлом, Драгошани вцепился в красную нить, и она повлекла его за собой все дальше и дальше. Даже если бы он захотел, то не смог бы теперь освободиться от нити, потому что она была им самим.
Гарри наблюдал, как исчезает вдали красная нить, унося с собой Драгошани. Потом нашел дверь в будущее. Где-то там найдет продолжение оборванная нить его жизни, где-то там она начнется снова. Все, что от него требуется, это найти ее.
И он окунулся в голубую бесконечность будущего...
Последний перерыв
Алек Кайл взглянул на часы. Было пятнадцать минут пятого вечера, и он уже на четверть часа опоздал на важнейшее правительственное заседание. Но время, как бы относительно оно ни было, прошло, и Кайл чувствовал себя совершенно измученным. Перед ним лежала толстая пачка исписанной бумаги. Тело его затекло, а мышцы правой руки свело судорогой. Больше он не смог бы написать ни слова.
- Я пропустил заседание, - сказал он и едва узнал собственный голос. Слова вылетали с каким-то сухим треском. Он попытался рассмеяться, но вместо этого лишь закашлялся. - К тому же, я потерял пару фунтов. Я не сходил с этого места в течение более чем семи часов, но это была лучшая спортивная тренировка в моей жизни. Костюм теперь велик мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71