Так, за работу.
Мы вкатили Джонса в одну из небольших палат интенсивной терапии. Хэммонд ни на миг не прерывал массаж сердца и ни разу не сбился с ритма. В палате нас уже ждал стажер хирургического отделения.
- Остановка сердца? - спросил он.
- Да, - ответил Хэммонд. - И дыхания. Пульса нет.
Хирург схватил бумажный пакет и достал пару резиновых перчаток, не дожидаясь, пока это сделает медсестра, и не сводя глаз с неподвижного тела Романа Джонса.
- Сейчас вскроем, - сказал он, сжимая и разжимая пальцы.
Хэммонд кивнул, продолжая массировать сердце, хотя и без особого успеха; губы и язык Романа делались все чернее, кожа на щеках и ушах тоже темнела и покрывалась пятнами.
Ассистент укрепил кислородную маску.
- Сколько, сэр? - спросила медсестра.
- Семь литров, - ответил хирург.
Ему подали скальпель. Одновременно медсестра убрала с груди Романа ошметки одежды. Никто не потрудился снять с него штаны и все остальное. Хирург шагнул вперед; лицо его сохраняло невозмутимое выражение, правая рука крепко сжимала скальпель, указательный палец плотно лежал на лезвии.
- Ладно, - молвил хирург и сделал ровный надрез поверх ребер на левой стороне груди. Разрез был глубокий и шел наискосок; из него текла кровь, но хирург не обратил на это ни малейшего внимания. Обнажив блестящие белесые ребра, он взрезал межреберную мышцу и пустил в ход расширитель. Послышался громкий хруст, затем - хлопок. Ребра лопнули, будто проволока. Мы увидели съежившиеся морщинистые легкие и увеличенное синеватое сердце. Оно не билось, но и не было неподвижным. Больше всего оно напоминало мешок, в котором копошатся черви.
Хирург начал прямой массаж. Плавно и мягко, согнув сначала мизинец, потом - безымянный, средний и указательный пальцы, он «выжал» сердце, освободив его от крови, затем принялся резко сжимать и разжимать кулак, покряхтывая в такт движениям.
Кто-то принес аппарат для измерения давления, и Хэммонд взялся за «грушу». Несколько секунд он молча следил за стрелкой и наконец сказал:
- Ничего.
- Фибрилляция есть, - ответил хирург, продолжая массаж сердца. - Давайте подождем. Адреналина пока не надо.
Прошла минута. Еще одна. Кожа негра делалась все темнее.
- Слабеет. Пять кубиков адреналина, один к тысяче.
Медсестра приготовила шприц, и хирург ввел лекарство прямо в сердечную мышцу, после чего возобновил массаж.
Я наблюдал, как аппарат искусственного дыхания ритмично наполняет легкие воздухом. Но Роман явно умирал. Через несколько минут хирург сдался.
- Все, - сказал он, извлекая руки из грудной полости, снимая перчатки и бросая последний взгляд на Романа Джонса. Затем он осмотрел раны на груди и предплечьях покойного, вмятину на черепе, и добавил:
- Вероятно, первичная остановка дыхания. Его сильно ударили по голове. - Хирург повернулся к Хэммонду. - Вы составите медицинское заключение?
- Да, конечно, - ответил Хэммонд.
В этот миг распахнулась дверь и в палату вбежала медсестра.
- Доктор Хэммонд, вас зовет доктор Йоргенсен, - сообщила она. - Привезли девушку в геморрагическом шоке.
***
Первым, кого я увидел в коридоре, был Питерсон в цивильном костюме. Он был растерян и раздражен, даже не сразу узнал меня. А узнав, дернул за рукав.
- Э.., послушайте, Берри…
- Не сейчас, - ответил я, шагая следом за Хэммондом и медсестрой в другую палату. Там лежала навзничь бледная как смерть девушка с обмотанными бинтами запястьями. Она была в сознании, но едва соображала; голова ее металась по подушке, из горла вырывались тихие стоны.
Над девушкой склонился ординатор Йоргенсен. Увидев Хэммонда, он сказал:
- Покушение на самоубийство, вскрыла вены. Кровотечение остановили, сейчас введем цельную кровь.
Он искал вену, чтобы подключить капельницу.
- Перекрестную пробу взяли, запросили кровь из банка. Понадобится не меньше двух единиц. Гематокритное число в порядке, но это еще ничего не значит.
- Почему в бедро? - спросил Хэммонд, кивая на капельницу.
- Руки пришлось перевязать. С верхними конечностями шутки плохи.
Я подошел поближе и сразу узнал Анджелу Хардинг. И куда только подевалась ее красота? Лицо сделалось мертвенно-бледным, вокруг губ выступили синюшные пятна.
- Что скажете? - спросил Хэммонд Йоргенсена.
- Вытащим, - ответил тот. - Если не случится ничего экстраординарного.
Хэммонд осмотрел перевязанные руки Анджелы.
- Повреждения здесь?
- Да, с обеих сторон. Мы уже наложили швы.
Хэммонд взглянул на кисти девушки. На ее пальцах виднелись темные бурые пятна.
- Ты эту девушку имел в виду? - спросил он меня.
- Да. Анджела Хардинг.
- Курит как паровоз, - заметил Хэммонд.
- Нет. Осмотри еще раз.
Хэммонд поднес руку Анджелы к носу и понюхал пальцы.
- Это не никотин…
- Совершенно верно.
- Но тогда…
Я кивнул:
- Вот именно.
- Да она же медсестра!
- Правильно.
Пальцы девушки были вымазаны йодом. Это вещество применяется как для дезинфекции, так и для разметки надрезов в хирургии. При постановке капельницы без него тоже не обойтись.
- Ничего не понимаю, - сказал Хэммонд.
Я поднял руки Анджелы повыше. Большие пальцы и тыльные стороны ладоней были испещрены мелкими порезами, из которых сочилась кровь.
- Что это, по-твоему?
- Пробовала.
Когда люди пытаются покончить с собой, вскрыв вены, на их руках часто остаются маленькие порезы, словно самоубийца сначала проверяет, достаточно ли острое у него орудие и насколько сильна будет боль.
- Нет, - возразил я.
- Тогда что это такое?
- Ты когда-нибудь видел жертв поножовщины?
Хэммонд покачал головой. Впрочем, где он мог их видеть? Такие зрелища доступны только патологоанатомам. Мелкие царапины на руках - верный признак того, что на человека напали с ножом. Жертва отбивается, и царапины - обычное дело.
- Это - типичная картина?
- Да.
- Ты хочешь сказать, что к ней лезли с ножом?
- Вот именно.
- Но почему?
- Потом объясню, - ответил я и отправился обратно, к телу Романа Джонса. Оно по-прежнему лежало в палате. Рядом стоял Питерсон. Какой-то незнакомый мне человек в костюме осматривал глаза покойника.
- Берри, вы всегда появляетесь в самое неудачное время, - сказал мне Питерсон.
- Вы тоже.
- Верно, - согласился он. - Но у меня такая работа. - Капитан кивнул на человека в костюме. - Поскольку в прошлый раз вы так всполошились, я на всякий случай захватил с собой полицейского врача. Как вы понимаете, теперь нам не обойтись без судебного следователя.
- Да, понимаю.
- Парня зовут Роман Джонс. В бумажнике лежали документы.
- Где вы его нашли?
- Валялся на улице. На милой тихой улочке на Маячном холме. С проломленным черепом. Должно быть, упал и ударился головой. На втором этаже дома разбито окно. В квартире некой Анджелы Хардинг. Она тоже здесь.
- Я знаю.
- Что-то вы сегодня больно хорошо осведомлены, а?
Я не стал отвечать. Голова буквально раскалывалась, боль накатывала волнами, я чувствовал страшную усталость. Хотелось улечься прямо на пол, уснуть и не просыпаться как можно дольше. Желудок сводило судорогой.
Я склонился над телом Романа Джонса. Кто-то снял одежду с его торса, и я увидел маленькие глубокие порезы на туловище и предплечьях. На ногах ничего подобного не было. Что ж, весьма характерная картина.
Полицейский врач выпрямился и взглянул на Питерсона.
- Трудно сказать, от чего он умер. - Врач кивнул на разверстую грудную клетку. - Они тут изрядно напортачили. Полагаю, причиной смерти стала черепная травма. Вы, кажется, сказали, что он выпал из окна?
- Похоже, что так, - покосившись на меня, ответил Питерсон.
- Я подготовлю отчет, - сказал врач. - Дайте-ка мне его бумажник.
Получив то, что просил, врач отошел к стене и занялся писаниной. Я продолжал осмотр трупа. Меня особенно интересовала голова. Я ощупал вмятину.
- Что это вы делаете?
- Осматриваю покойного.
- Кто вам разрешил?
Я вздохнул.
- А что, требуется разрешение?
Питерсон заметно смутился, и я добавил:
- Прошу вас разрешить мне произвести предварительный осмотр трупа.
Произнося эти слова, я покосился на полицейского врача. Тот переписывал какие-то данные из документов Джонса, но я был уверен, что он прислушивается к разговору.
- Но ведь будет вскрытие, - сказал Питерсон.
- И все-таки разрешите.
- Не могу.
- Не валяй дурака, Джек, - вдруг подал голос врач.
Питерсон взглянул на него, потом опять на меня.
- Ну, ладно, Берри, - сказал он наконец. - Осматривайте, только ничего не трогайте.
Я пристально всмотрелся в рану на голове. Это была вмятина чашеобразной формы, размером с кулак. Удар был нанесен набалдашником трости или куском трубы, причем довольно сильно, явно наотмашь. К кровавой корке прилипли крошечные бурые щепки. Я не стал их трогать.
- По-вашему, эта черепная травма получена при падении? - спросил я Питерсона.
- Да, а что?
- Просто любопытно.
- Что любопытно?
- Откуда взялись порезы на теле.
- Наверное, он получил их в квартире. По-видимому, подрался с этой девицей, Анджелой Хардинг. В квартире был окровавленный кухонный нож. Наверное, девица напала на Джонса. Так или иначе, он выпал из окна, или его вытолкали. Приложился головой и помер. - Питерсон умолк и посмотрел на меня.
- Продолжайте.
- Это все, - сказал он.
Я кивнул, вышел из палаты, разыскал шприц и вернулся. Склонившись над Джонсом, я вонзил иглу в шею, в надежде попасть в яремную вену. Искать вены на руках сейчас не имело смысла.
- Что вы делаете?
- Беру кровь, - ответил я, извлекая иголку. В шприце было несколько миллиграммов синеватой крови.
- Зачем?
- Хочу выяснить, не отравили ли его, - брякнул я первое, что пришло в голову.
- Отравили? С какой стати вы так думаете?
- Это просто догадка, - ответил я, кладя шприц в карман и поворачиваясь к двери.
- Эй, минутку, - окликнул меня Питерсон.
Я остановился.
- Хочу задать вам пару вопросов.
- Неужели?
- Насколько мы понимаем, этот парень и Анджела Хардинг подрались. Потом Джонс выпал из окна, а девица попыталась покончить с собой.
- Вы уже это говорили.
- Но тут есть одна неувязка, - продолжал капитан. - Джонс - парень нехилый, фунтов под двести. Как вы думаете, могла ли изящная девушка выбросить его из окна?
- Возможно, он выпал без посторонней помощи.
- А возможно, посторонней помощью воспользовалась Анджела.
- Возможно, - согласился я.
Он взглянул на повязку, прикрывавшую мою рану.
- С вами сегодня что-то случилось?
- Да, упал на скользкой мостовой.
- Значит, у вас ссадина?
- Нет, я приложился лбом к одному из наших замечательных счетчиков времени на стоянке. У меня порез.
- Рваный?
- Нет, довольно ровный.
- Как у Романа Джонса?
- Не знаю.
- Вы когда-нибудь встречались с Джонсом?
- Да.
- Правда? Когда же?
- Часа три назад.
- Очень интересно, - проговорил Питерсон.
- Воспользуйтесь этими сведениями в меру вашего разумения, - ответил я. - Желаю успеха.
- Я мог бы задержать вас для допроса.
- Конечно. Только по какому обвинению?
Он пожал плечами:
- Да по любому. Хотя бы в соучастии.
- А я вчиню вам судебный иск. Вы и опомниться не успеете, как я стрясу с вас два миллиона долларов.
- За вызов на допрос?
- Совершенно верно. За то, что бросаете тень на доброе имя врача. Для людей моей профессии доброе имя жизненно важно, как вам известно. Даже малейшее подозрение может нанести значительный ущерб. И я без труда докажу в суде, что он нанесен.
- Арт Ли избрал другую линию поведения.
Я усмехнулся.
- Хотите побиться об заклад?
Я пошел к двери, и Питерсон бросил мне вслед:
- Сколько вы весите, доктор?
- Сто восемьдесят пять фунтов, - ответил я. - За восемь лет не прибавил ни грамма.
- За восемь лет?
- Да, - сказал я. - С тех пор, как служил в полиции.
***
Голову будто зажали в тиски. Боль билась, накатывала волнами, изнуряла. Бредя по коридору, я внезапно почувствовал острый приступ тошноты, зашел в туалет и расстался с только что проглоченными бутербродом и кофе. Я почувствовал слабость, тело покрылось холодным потом, но вскоре мне немного полегчало, и я отправился на поиски Хэммонда.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
- Ты начинаешь надоедать, - ответил я.
- Видок тот еще, - заметил Хэммонд. - Как бы тебя не вырвало.
- Не вырвет, - пообещал я, доставая из кармана шприц с кровью Джонса и кладя его на тумбочку. Потом я взял новый шприц и спросил:
- Ты можешь достать мне мышь?
- Мышь?
- Да, мышь.
Хэммонд нахмурился.
- Вообще-то у Кохрана есть крысы. Возможно, лаборатория еще открыта.
- Мне нужны мыши.
- Я попытаюсь, - сказал он.
Мы спустились в подвал, пролезая под трубами, преодолели лабиринт подземных переходов и в конце концов добрались до «зверинца». Как и в большинстве крупных базовых университетских больниц, в Мемориалке есть научно-исследовательское отделение, где ставятся опыты на самых разнообразных животных. Мы слышали тявканье собак, шелест птичьих крыльев. Наконец мы подошли к двери с табличкой: «Мелкие объекты», и Хэммонд толкнул створку.
Вдоль стен, от пола до потолка, стояли клетки с крысами и мышами. Воздух был напоен терпким амбре, которое ни с чем не спутаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38