– Ты прости меня, Иванушка, – она смущенно потупилась, – не со зла я, с голоду. Плохо с охотой в здешних лесах, все звери и птицы повывелись, три дня не евши.
Иван не знал, что и ответить. Волчица, видимо, расценила его молчание как укор и продолжила:
– Не серчай. Я тебе пригожусь. Расскажи, зачем в такую даль поехал, куда путь держишь?
– Да я это… – Ваня развел руками, – к царю Далмату за птицей-огнецветкой. Только я не знаю, где это.
Волчица задумалась, Ваня по-прежнему сидел потупившись. Наконец она заговорила:
– Знаю я, где Далматово царство, да только тебе без Медногрива и пытаться нечего добраться, на ином, пусть и самом добром коне туда в год не доскачешь, я же в три часа буду. Жалко мне тебя, Ваня. Да уж взялся за гуж – не говори, что не дюж, раз обещалась тебе помочь, садись-ка ко мне на спину.
Иван хотел ей возразить, потом вспомнил, что верного коня больше нет, и махнул рукой. Тем более перспектива продолжать путь верхом на говорящей волчице прельщала больше, нежели трястись на широкой спине Медногрива. Иные вопросы Ваню не занимали: он слишком устал. Шевельнулась, правда, мысль: «Что же это за чудеса такие на свете творятся?» – но он отбросил ее за ненадобностью. Коты говорящие уже не в диковинку, значит, и волки не должны удивлять.
Спина волчицы была широкой, но костлявой на удивление, Ваня даже побоялся ненароком что-нибудь сломать. Весил он, конечно, не десять пудов, но и худеньким юношей никогда не был. Впрочем, волчица, кажется, и не заметила веса ездока, только потребовала от Вани ровно сидеть да крепко держаться.
И помчалась так, что только пыль поднялась столбом. Ваня в первую секунду задохнулся, вцепился в густую шерсть обеими руками. Волчица крикнула на бегу:
– Да легче, легче, Ваня, не ровен час, задушишь! Не бойся, не упадешь, не допущу я того!
Дорогой разговорились. Ваня немного попривык, разжал пальцы одной руки, счел, что скакать верхом на волчице не в пример удобнее конной езды.
– Меня Громовестой зовут, – сообщила она.
– Очень… приятно, – смутился Ваня, – а меня Ваня.
– Знаю.
– Откуда?
– А откуда знаю, что ты хоть и Иван, да не царевич? – рассмеялась Громовеста. – Чай, по лесам да лугам не един год рыскала, много видала, много слыхала. И о тебе мне ведомо, Иванушка, знаю, как здесь очутился, не знаю только зачем. Расскажешь али как?
– Расскажу, – вздохнул Ваня и сбивчиво принялся рассказывать.
То и дело Громовеста осторожно его перебивала, требовала подробностей и порой чему-то усмехалась. Чему, Ваня не понимал, но сил у него совсем не осталось. Он вцепился покрепче в волчицу и невольно задремал. Та понимающе вздохнула и перешла на быстрый шаг.
Впереди, насколько хватало глаз, расстилалась бескрайняя степь. Кое-где по пояс в ковыле стояли странные каменные истуканы с пустыми глазницами. Встречались и небольшие хижины с крышами, крытыми потемневшей соломой, собаки, изнемогающие от зноя, пересохшие колодцы, издали напоминающие каких-то сказочных зверей. Солнце палило немилосердно, Громовеста начала уставать. Пару раз она споткнулась, чуть не уронила Ваню, и тот проснулся.
– Крепче держись, – посоветовала волчица.
Иван кивнул, стряхнул остатки сна и поинтересовался:
– А далеко еще до Серебряного царства?
– Совсем немного. Сейчас степь кончится, пойдут леса густые, луга некошеные, после шесть гор проскачем как одну, у седьмой, у самого подножия, и увидишь Серебряный чертог.
– Ясно. Скажи, а личный вопрос можно?
– Задавай, – чувствовалось, что Громовеста улыбается.
Ваня замялся. Наконец он спросил:
– Почему ты мне помогаешь? Только не говори мне о жалости, ладно?
– Но мне правда тебя жалко.
– А если честно?
Волчица задумалась. Наконец, почему-то погрустнев, она сказала:
– Скажем так: у меня есть на то личные причины. То есть для того, чтобы съесть твоего коня, у меня был только один мотив – голод. А вот почему я не убила тебя, а, наоборот, вызвалась помочь… Этого я тебе пока не скажу. Пока смирись с тем, что ты хороший человек и мне приятно тебе помогать. Хорошо?
– Хорошо, – кивнул Ваня, – знать бы еще, почему я сразу тебе поверил.
– Я тебе понравилась? – невинно предположила Громовеста.
Ваня грустно улыбнулся:
– Я тебя просто испугался. Кроме того, разве у меня был выбор?
– Выбор есть всегда, – серьезно сказала волчица, – даже если ты его не видишь – он есть.
– Но какой выбор есть у меня? Я уже не могу сказать, как раньше: «Я один здесь». Я встретил тут… если и не друзей, то тех, за кого с готовностью отдам свою жизнь. Я изменился сам, но изменился ли настолько, чтобы увидеть два пути вместо одного? Я не герой и хочу только, чтобы все поскорее закончилось. Я хочу вернуться домой.
– Дом – прекрасная штука, если он есть, – задумчиво протянула Громовеста, – и чем дальше ты от него, тем сильнее любишь и хочешь вернуться. Ты думал, что без коня ты стал бы здесь совсем беспомощным. Что ты не знаешь дорог, не знаешь пути, потому и доверился зверю – и не просто зверю, а тому зверю, который, собственно, и лишил тебя выбора. Ты счел, что теперь твоя жизнь и смерть в моей власти. Но подумай – вот тебе уже и выбор – пойти или остаться. Верно?
– Верно. Но я не хочу умирать. Поэтому выбирать мне не из чего.
– Глупый, – рассердилась волчица, – разве выбор между жизнью и смертью не есть выбор?
– Черт его знает, – зевнул Ваня. Спорить совершенно не хотелось, поэтому он задал первый вопрос, пришедший в голову: – А можно тебя просто Вестой звать?
– Можно, – усмехнулась та.
Степь сменилась лугом, покрытым густой зеленой травой. Слева и справа были небольшие озера, гладкие, как зеркало. По берегам рос камыш, разноцветным роем вились стрекозы. Ваня засмотрелся и не заметил, как в небе собрались иссиня-черные тучи и где-то на востоке заворчал гром.
– Ну, начинается, – рыкнула Веста.
Иван вздрогнул:
– Что начинается?
– Проклятие мое… Где бы ни появилась, что бы ни делала, всегда за мною гроза по пятам. Потому и кличут Громовестой.
– А почему так?
– А чтобы чужое без спросу не брала, – буркнула волчица и даже не потрудилась объяснить, что имеет в виду. Помолчала немного и решила переменить тему: – Вот и лес. Еще немного – и будем на месте.
Ваня кивнул, осторожно осматриваясь по сторонам. Лес был сплошь сосновый, и все деревья, как на подбор, стройные и величественные, до того высокие, что, казалось, они касались вершинами облаков. Земля, покрытая мягкой хвоей, была мягкой и рыхлой, так что лапы Весты проваливались по щиколотку. Пахло грибами, глаз Вани приметил пару белых и целое семейство сыроежек с разноцветными шляпками. Были тут и мухоморы, стыдливо приютившиеся под корнем, вылезшим из земли, были и странные красноватые грибочки, похожие на опята. И все жило, все суетилось, двигалось в этом лесу. Громко ругались друг с другом галки, зайцы испуганно косились на бегущую волчицу. Из зарослей незабудок высунулся любопытный лисий нос, фыркнул где-то неподалеку ежик, перескочила с дерева на дерево белка, рыжая, как солнечный зайчик. Но вот и лес кончился, снова оказались на лугу, после лесной прохлады снова стало жарко. Начинался подъем в гору. Веста, задыхаясь, лихо мчалась по тропке, заросшей жесткой травой, Ваня снова схватился за нее двумя руками и все боялся упасть. Ветер шумел в ушах, мелькали, оставаясь позади, низенькие деревья, похожие на яблони, все в цвету, словно бы весной. То тут, то там прямо на зеленой траве лежал снег, воздух, однако же, не становился холоднее. Вершину Веста обогнула, свернула с тропы, покружила в небольшой еловой рощице, нашла другую дорогу и, обрадованно рыкнув, побежала по ней. Ваня изнемогал от жары, страшно хотелось пить, еще больше хотелось просто прилечь на землю, но ему казалось, что с каждым часом надежда вновь увидеть Светлояру угасает. Он молчал, ни о чем не спрашивал волчицу и раздумывал о том, как ему добыть птицу-огнецветку. Веста словно прочитала его мысли:
– Не горюй раньше срока, Иванушка. Обещала помочь – от слова своего не отступлюсь, до самого конца тебе буду помогать. Как в Далматовом царстве будем, ты к самому царю идти не моги, худо будет – и птицу тебе Далмат не отдаст, да еще и голову с плеч снимет. Мы с тобой по-иному сделаем. Сидит та птица-огнецветка в серебряной клетке, клетка та в опочивальне царевны Калины, охраняют ее трое богатырей – старший Будимил, середний Будимир и младший, храбрый витязь Будислав. Двое братьев всегда спят, один караул держит, в полночь и поддень меняются. Но нам их бояться нечего, и на них управу найдем. Как стемнеет, царевна Калина будет просить батюшку, чтобы отпустил ее на вечерку сходить, с девушками-подруженьками погулять. Царь Далмат ее отпускать не будет, она во второй раз – и второй раз не пустит, а как попросит третий – разрешит, только с наказом, чтобы с первыми петухами дома была. В полночь вернется царевна Калина, накажет богатырям прочь из светелки уйти, набросит на серебряную клетку златотканое покрывало, а сама спать ляжет на шелковое ложе. Тут уж ты не зевай, смело входи и не бойся ничего. С клетки покрывало долой, птицу-огнецветку оттуда бери да крепко держи: будет она тебя клювом клевать и когтями в кровь рвать, а ты терпи, коли проснется царевна – беды не миновать. Голову огнецветки сунь под крыло – присмиреет тут же, сам ее в покрывало заверни и ходу оттуда. Да смотри, клетки не тронь – пойдет звон по всему дворцу, вмиг стражи прибегут и тебя лютой смерти предадут.
– Это как? – изумился Ваня. – Как же открыть клетку, да так, чтобы до нее не дотронуться?
– Клетка никогда не запирается ночью, как мне кажется, – с сомнением ответила Веста. – Иначе как бы огнецветка по ночам аж до Золотого царства долетала?
– А если запирается, – поинтересовался Ваня, – тогда что делать?
– Придумаем что-нибудь, – неопределенно протянула волчица, – короче говоря, на месте разберешься.
Ваня замолчал. Дорога пошла под гору, Веста мчалась все быстрее и быстрее. Снова луг, залитый солнечным светом, какие-то странные звери, похожие на коров, но лохматые, будто овцы, собака, залаявшая на волчицу, мальчишка-пастух и заунывный голос свирели. Веста остановилась у небольшого ручейка и с жадностью припала к воде. Ваня с трудом расцепил занемевшие пальцы, с наслаждением потянулся и спрыгнул на землю. Зачерпнул полные ладони ледяной воды и пил, пока зубы не заломило от холода. Затем улыбнулся и посмотрел на все еще пьющую Весту. Снежно-белая шерсть сверкала на солнце, как серебро, хвост был опущен к земле и подрагивал всякий раз, когда Веста отрывалась от ручья и довольно пофыркивала. Наконец она напилась.
– Ну что, в путь? – выглядела волчица подобревшей, и голос ее стал чуточку помягче. – Немного осталось.
Ваня, щурясь на солнце, кивнул и взгромоздился ей на спину. Веста постояла еще несколько секунд, встряхивая головой и облизывая кончик носа. В конце концов она бодро затрусила по тропинке, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, так что Иван еле удержался.
Еще две горы прошли одним махом, у подножия третьей дорогу им преградил пастух со стадом коз. Веста несколько минут покорно ожидала, когда же можно будет пройти, наконец не выдержала и, что-то пробурчав, пошла в обход.
Но как бы то ни было, не успело еще солнце опуститься к закату, как впереди показались белые стены, крыши домов, маковки храмов, так ярко сверкавшие на солнце, что видно их было издалека.
– Вот оно, Серебряное царство, – торжественно произнесла Веста, – ишь как горит да переливается, словно бы сделано из ясного месяца! Недаром Серебряный чертог называют еще лунным – видел бы ты его ночью! Впрочем, скоро увидишь.
И Ваня, замирая от страха, верхом на волчице перелетел через высоченную городскую стену. Сердце замерло, в животе образовалась какая-то свистящая пустота, глаза закрылись сами собой, а через секунду-другую Веста уже мчалась по широким городским улицам. Ваня вздохнул, осторожно открывая веки, убедился в том, что больше никакая опасность не угрожает, и облегченно вздохнул. Быть может, все еще не так страшно: и во дворец удастся попасть без особого риска, и птицу добыть, обменять ее на Светлояру, а потом…
Но долго мечтать Веста ему не позволила, бессильно упала она на землю в тени развесистого дуба и, еле ворочая языком от усталости, сказала:
– Отдохнуть надо. До вечера еще далеко, осмотрись пока.
– Хорошо. – Ваня с благодарностью погладил волчицу по запыленной шерсти и, оставив рядом с ней свой плащ, пошел осматривать город.
Было по-прежнему очень жарко. Солнце будто обратилось в раскаленный белый шар и застыло на одном месте, не помышляя о том, чтобы катиться к западу. Ваня тяжело дышал, горько сожалея об оставленном источнике, и судорожно думал, где бы разжиться деньгами, чтобы перекусить. Ему и в голову не пришло попросить денег у Яги или Темнополка, а теперь было уже поздно. Иван добрел до коновязи, обнаружил неподалеку поилку для лошадей – струи воды вырывались изо рта огромной рыбы, струились по каменной нише и с тихим плеском падали в большую мраморную чашу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48