Яга еще раз придирчиво осмотрела товар и кивнула Темнополку. Тот достал из-за пояса небольшой кожаный кошель, перетянутый пунцовой лентой, и высыпал из него на прилавок горсть монет. Приказчик с каким-то особым выражением на лице отсчитал нужную сумму и, отвесив низкий поклон, занял свое привычное место у бочки. В ней все так же что-то беспрестанно шевелилось, постанывало и прочими звуками выдавало свое присутствие. Ваню так и тянуло спросить приказчика, что же там такое, но, поймав на себе настороженный взгляд Темнополка, он предпочел промолчать.
Переоделся Ваня тут же и будто заново родился – в длинной рубахе, перетянутой широким поясом, широких штанах и на редкость удобных сапогах казался он сам себе эдаким добрым молодцем, былинным богатырем, призванным совершать подвиг за подвигом. Но Яга быстро опустила его с небес на землю, фыркнула, расхохоталась звонко и заявила, что если не за ярмарочного шута, то он уж за хилого пастушка вполне сойдет. Ваня загрустил, но Темнополк быстро шепнул ему на ухо, что все не так плохо и теперь никто не примет Ивана за чужака.
Когда вышли из лавки, у всех троих помимо воли вырвался вздох облегчения. Еще бы, после затхлого помещения, насквозь пропахшего старым тряпьем, мышами и, кажется, перебродившим вином, глоток свежего воздуха показался истинным наслаждением. Яга с жадностью вдохнула полной грудью, потянулась и заявила:
– Ну вот теперь, кажется, все в порядке. Жить можно. А как стемнеет, – тут она внимательно посмотрела на Ваню, – и отправимся, что называется, на дело. Вернее, ты отправишься, а мы проводим. Так, что ли?
Темнополк задумчиво кивнул и начал набивать длинную трубку. Ваня притопывал в новых сапогах и соображал, куда же Яга засунула его старую одежду. Пришел к выводу, что, видимо, все так и осталось кучей лежать в лавке.
– Вы покамест погуляйте, я здесь в пару мест наведаюсь, к вечеру как раз буду. А ты, – Яга погрозила Ване пальцем, – надеюсь, проявишь благоразумие и не ввяжешься в какую-нибудь неприятную историю. Все ясно?
Темнополк кивнул за них обоих и, взяв Ваню под руку, быстро отвел в сторонку. Убедился, что Яга уже достаточно далеко, чтобы услышать разговор, и доверительно сообщил Ване:
– Ты на нее не серчай, Ванюша. Яга – она такая, может тебя с грязью смешать, но случись беде – первая в огонь и воду бросится. Сам понимаешь, ей уже не двадцать лет, да и мне тоже, то, что оба выглядим молодо, – дело десятое. Устали мы с ней, вот и бываем порой не сахар. А Яга и вовсе как заделалась могучей чародейкой, совсем озлилась – в каждом ворога видит, с каждым настороже. Тебя она хоть и в грош не ставит, да только и в обиду не даст: как-никак кто супротив царя Елисея выйдет, тот ее первейший друг и товарищ. Так что вот…
Ваня рассеянно кивнул. Яга действовала ему на нервы, раздражала, но выяснять мотивацию ее поступков совершенно не хотелось. Признаться, Ваня больше всего сейчас желал спокойно пройтись по городу, отдохнуть от язвительных высказываний и, если возможно, послушать, что там еще порасскажет Темнополк. Но Темнополк закурил и не торопился с разговорами, так, брел себе не пойми куда и вел Ваню за собой. День меж тем клонился к вечеру, тут бы уже и закончиться всенародному гулянью, однако же и степенные горожане, и зеленая молодежь словно бы чего-то ждали, постепенно стягиваясь к площади, вокруг которой как раз неторопливо прогуливались Ваня с Темнополком. Видимо, готовилось какое-то праздничное мероприятие, потому что суровые стражники осаживали толпу, мастерили сложные ограждения и вроде бы даже возводили помост из гладко струганных сосновых досок.
Раз! Плеть просвистела над самым Ваниным ухом. Оборванный мальчишка пробрался к самому краю отгороженной площадки, и один из стражников вытянул его хлыстом по спине. Мальчишка выл в голос, народ вокруг похохатывал. Слышалась ругань, кое-где отдельные компании пробовали затянуть песню, но тут же смолкали, завидев направившегося к ним стражника. Несмотря на всеобщую веселость, в воздухе чувствовалось напряжение, будто назревало что-то недоброе. Наконец, грянула барабанная дробь, народ притих. На наспех сооруженный помост взгромоздился низенький толстый человек в красной шапке. Кафтан на нем был белый, как снег, хорошо сшитый, но на тучном туловище сидящий, как детская распашонка. Человек отдышался, отер пот рукавом и с достоинством посмотрел на толпу. Чувствовалось, что уж если это не первый государственный министр, то уж наверняка какой-то знатный вельможа.
– Достойнейшие жители Медного царства! – у человечка оказался на редкость зычный голос, который так и раскатился по всей площади.
Все замолчали, в наступившей тишине было слышно только, как где-то неподалеку жалобно мычала корова.
– Верные подданные нашего славного царя Елисея! Сегодня…
Тут Ваня непроизвольно вспомнил предвыборные речи кандидатов на государственные должности и нервно захихикал. На него тут же зашикали, и он закрыл рот руками. Толстый вельможа продолжал:
– Граждане Медного царства, тридевятого государства, двадцать седьмого владычества! Сегодня, как вы все знаете, великий день памяти! Вот уже целых пятьдесят пять лет прошло с того часа, когда наш любимый повелитель, могучий воевода и всесильный чародей Елисей своей властной десницей остановил натиск диких варатагов! Сегодня мы вспоминаем день его триумфа, тот день, когда наши враги поняли всю мощь Медного царства! Да здравствует царь Елисей!
– Да здра!.. – тысячеголосым ревом ответствовала толпа. – Слава!
– Сегодня, – не унимался вельможа, – на заре новой эры завоеваний, когда величие Медного царства уже не могут сдержать границы нашего государства и когда наш любимый царь в своих честолюбивых мечтах уже простер длань к Серебряному чертогу, сегодня мы как никогда должны сплотиться в общем порыве, и пусть это будет сделано в свете народной памяти! Мы, жители Медного царства, не забываем имен наших героев, мы помним их славные дела и их неоценимый вклад в общее дело! Сегодня, когда мы уже не ютимся, как еще полвека назад, на клочке голой земли вокруг Медного замка, сегодня, когда усилиями славного царя Елисея мы сумели поставить Медное царство в один ряд с такими державами, как Серебряное и Золотое царства, сегодня мы помним все, что было сделано и всей душой, жаждем новых, еще более великих свершений! Да здравствует царь Елисей! Да здравствует Медное царство!
Толпа бесновалась. Вверх летели шапки и платки, женщины обливались слезами, мужчины были готовы рвать на груди рубахи и мчаться сломя голову в бой. Собственно, далеко мчаться никому не пришлось – уже кто-то затеял драку с двумя стражниками, которых почему-то вдруг обвинили в недостаточном выражении восторга. Площадь ревела, между тем тут и там уже зажигались факелы, клубы черного дыма медленно растекались в толпе и над толпой. Ощутимо чувствовался запах гари – кто-то умудрился поджечь собственный кафтан и сейчас катался по земле под ногами, пытаясь загасить пламя. Ване показалось на секунду, что он потерял из виду Темнополка. Стало страшно, но он тут же почувствовал на своем плече прикосновение сильной руки – Темнополк был здесь с ним и, судя по всему, никуда не собирался уходить. Ваня успокоился и стал с интересом наблюдать за странным действием, разворачивающимся на помосте. Трое дюжих стражников за руки и за ноги волокли связанную женщину, которая истошно вопила и извивалась всем телом.
– А это что еще? – тихо спросил Ваня.
Темнополк молча похлопал его рукой – смотри, мол, что дальше будет.
Женщину бросили перед вельможей. Тот хмыкнул и осторожно опустился на корточки. Внимательно ее осмотрел, видимо, остался доволен и так же осторожно поднялся. Опять произошел знакомый уже ритуал с вытиранием лба и длинной паузой. Наконец вельможа заговорил:
– Жители Медного царства!
Жители взревели – дескать, и без того знаем, что жители, ты давай, дело говори!
– Жители Медного царства! – напряженно повторил вельможа. – Видите ли вы эту женщину?
– Видим! – вразнобой раздались сотни голосов. – Видим!
– Видите ли вы на ней клеймо нашего славного царя Елисея? – И он высоко поднял руки женщины с тем, чтобы все могли увидеть рисунок на запястье: несколько красноватых линий образовывали сложный узор. – Видите ли?
– Видим! – На этот раз толпа взвыла так, что покачнулся даже помост.
– Так знайте же, – торжественно заявил вельможа, срывая голос и стараясь перекричать всех, – знайте же, что та, кто кровью клялась верно служить нашему великому повелителю Елисею, предала его!
В воздухе повисла тишина. Народ словно боялся поверить услышанному. Вельможа воспользовался этим и продолжил уже более спокойным голосом:
– Эта женщина, дав клятву верности царю, посмела предать его! Она, пользуясь бесконечным доверием владыки, украла из его опочивальни документ, содержание которого может угрожать союзу двух великих держав – Медного и Сумеречного царств!
Вельможа выдержал еще одну паузу. В наступившей тишине было явственно слышно, как кто-то тихо шепнул: «Вот стерва!»
– Что мы должны сделать с ней, – обратился вельможа к народу, – что надлежит сделать с предавшей царя?
– Убить! – площадь прорвало.
На этот раз кричали все самозабвенно и исступленно. Народ с такой яростью повторял «убить, убить», что восстановить тишину вельможе удалось только с помощью стражников.
– Убить? – переспросил вельможа, кажется, только для порядка – успокоенные плетьми горожане опасались уже и рот раскрыть. – Убить! – произнес он уже утвердительно.
И наклонился к женщине с кровожадной усмешкой:
– Убить, говорят. Так-то.
Женщина закрыла глаза. Ване стало отчаянно ее жалко, и он подергал за рукав Темнополка:
– Послушай, кто она? Что все это значит? Публичная казнь? Или что?
Темнополк улыбнулся:
– Это Велесна. Дочь царя Елисея. Только царские дети могут дать клятву верности царю, своему отцу. Велесна старшая. Она единственная, кто давал клятву от чистого сердца, а не по принуждению мачехи. И, собственно, единственная, кто посмел ее нарушить. Если хочешь знать – спасая отца. Все знают, что царю Елисею не по плечу воевать в союзе с владыкой Сумеречного царства. Тот затеял этот альянс лишь для того, чтобы вершить все свои злодеяния от имени Елисея, а когда добьется своего, уничтожит и само Медное царство, и его владыку. Все это знают, но все молчат. А Елисей ослеплен своими былыми победами, он не верит в поражение, как не верит и в то, что кто-то может быть хитрее его. Да и… царица подбивает – давай, мол, не зевай. Земля у Серебряного царя вон какая тучная, а у Золотого как-никак выход к пяти морям. Не оплошай, действуй. А только слепой не заметит того, что она сама жаждет власти, все мечтает погубить и Елисея, и всех своих падчериц. Но царь… не видит и не понимает ничего, – тут Темнополк сжал кулаки в ярости, – словно бы зачарован. И все молчат – вот где горе, все молчат! Только Велесна не побоялась противостоять ему. И видишь, чем все закончилось.
– Неужели ее казнят? – Ваня не мог поверить.
– Казнят? – Темнополк усмехнулся. – Нет, Ванюша. Царских детей не казнят. Тут другое. Ты смотри, что дальше будет.
– Убить! – все еще ликовал толстый оратор. – Убить! Но, – он обвел толпу рукой, – будет ли смерть достойным наказанием для такого преступления? Успокоятся ли наши сердца, увидев быструю смерть предателя?
– Успокоятся, – робко предположил кто-то, и к нему тут же устремился размахивающий плетью стражник.
– Нет! – торжествующим тоном продолжил мысль вельможа. Мы жаждем более страшного наказания!
– Да! – снова взвыла толпа. – Да здра!..
Вельможа хихикнул и приложил палец к губам. Наступила тишина, и он возбужденно заговорил:
– Есть ли в мире больший грех, нежели грех предательства?
– Нет! – взревел народ. – Нет!
– Есть ли в мире большее счастье, чем дом?
– Нет! – толпа ответила, но уже куда как менее уверенно.
– А есть ли в мире дом, прекраснее нашего с вами Медного царства?
Тут уж согласились все, вернее, почти все. Ваня был исключением, да и Темнополк, судя по всему, тоже.
– А есть ли кара страшнее… – Вельможа заломил руки и закатил глаза. Выдержал паузу, да такую, что самые слабые были готовы упасть в обморок от нетерпения. – А есть ли кара страшнее изгнания из дома?
– Нет! – от нового рева на помосте треснула пара досок, и вельможа опасливо сделал шаг от края.
– Вот, – подвел он итог, – вот достойное наказание для предателя! Изгнание!
– Изгнание! – повторила толпа, но несколько разочарованно. Было видно, что достопочтенные жители жаждали крови.
Вельможа не обратил на них никакого внимания и снова наклонился к лежащей девушке. Заговорил медовым голосом, в котором, однако, чувствовались металлические нотки:
– Изгнание! Изгнание!
– Она попыталась что-то сказать. Слова звучали невнятно: губы девушки были разбиты, из уголка рта струилась тоненькая струйка крови – видно, стражники крепко приложили ее об деревянный помост.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Переоделся Ваня тут же и будто заново родился – в длинной рубахе, перетянутой широким поясом, широких штанах и на редкость удобных сапогах казался он сам себе эдаким добрым молодцем, былинным богатырем, призванным совершать подвиг за подвигом. Но Яга быстро опустила его с небес на землю, фыркнула, расхохоталась звонко и заявила, что если не за ярмарочного шута, то он уж за хилого пастушка вполне сойдет. Ваня загрустил, но Темнополк быстро шепнул ему на ухо, что все не так плохо и теперь никто не примет Ивана за чужака.
Когда вышли из лавки, у всех троих помимо воли вырвался вздох облегчения. Еще бы, после затхлого помещения, насквозь пропахшего старым тряпьем, мышами и, кажется, перебродившим вином, глоток свежего воздуха показался истинным наслаждением. Яга с жадностью вдохнула полной грудью, потянулась и заявила:
– Ну вот теперь, кажется, все в порядке. Жить можно. А как стемнеет, – тут она внимательно посмотрела на Ваню, – и отправимся, что называется, на дело. Вернее, ты отправишься, а мы проводим. Так, что ли?
Темнополк задумчиво кивнул и начал набивать длинную трубку. Ваня притопывал в новых сапогах и соображал, куда же Яга засунула его старую одежду. Пришел к выводу, что, видимо, все так и осталось кучей лежать в лавке.
– Вы покамест погуляйте, я здесь в пару мест наведаюсь, к вечеру как раз буду. А ты, – Яга погрозила Ване пальцем, – надеюсь, проявишь благоразумие и не ввяжешься в какую-нибудь неприятную историю. Все ясно?
Темнополк кивнул за них обоих и, взяв Ваню под руку, быстро отвел в сторонку. Убедился, что Яга уже достаточно далеко, чтобы услышать разговор, и доверительно сообщил Ване:
– Ты на нее не серчай, Ванюша. Яга – она такая, может тебя с грязью смешать, но случись беде – первая в огонь и воду бросится. Сам понимаешь, ей уже не двадцать лет, да и мне тоже, то, что оба выглядим молодо, – дело десятое. Устали мы с ней, вот и бываем порой не сахар. А Яга и вовсе как заделалась могучей чародейкой, совсем озлилась – в каждом ворога видит, с каждым настороже. Тебя она хоть и в грош не ставит, да только и в обиду не даст: как-никак кто супротив царя Елисея выйдет, тот ее первейший друг и товарищ. Так что вот…
Ваня рассеянно кивнул. Яга действовала ему на нервы, раздражала, но выяснять мотивацию ее поступков совершенно не хотелось. Признаться, Ваня больше всего сейчас желал спокойно пройтись по городу, отдохнуть от язвительных высказываний и, если возможно, послушать, что там еще порасскажет Темнополк. Но Темнополк закурил и не торопился с разговорами, так, брел себе не пойми куда и вел Ваню за собой. День меж тем клонился к вечеру, тут бы уже и закончиться всенародному гулянью, однако же и степенные горожане, и зеленая молодежь словно бы чего-то ждали, постепенно стягиваясь к площади, вокруг которой как раз неторопливо прогуливались Ваня с Темнополком. Видимо, готовилось какое-то праздничное мероприятие, потому что суровые стражники осаживали толпу, мастерили сложные ограждения и вроде бы даже возводили помост из гладко струганных сосновых досок.
Раз! Плеть просвистела над самым Ваниным ухом. Оборванный мальчишка пробрался к самому краю отгороженной площадки, и один из стражников вытянул его хлыстом по спине. Мальчишка выл в голос, народ вокруг похохатывал. Слышалась ругань, кое-где отдельные компании пробовали затянуть песню, но тут же смолкали, завидев направившегося к ним стражника. Несмотря на всеобщую веселость, в воздухе чувствовалось напряжение, будто назревало что-то недоброе. Наконец, грянула барабанная дробь, народ притих. На наспех сооруженный помост взгромоздился низенький толстый человек в красной шапке. Кафтан на нем был белый, как снег, хорошо сшитый, но на тучном туловище сидящий, как детская распашонка. Человек отдышался, отер пот рукавом и с достоинством посмотрел на толпу. Чувствовалось, что уж если это не первый государственный министр, то уж наверняка какой-то знатный вельможа.
– Достойнейшие жители Медного царства! – у человечка оказался на редкость зычный голос, который так и раскатился по всей площади.
Все замолчали, в наступившей тишине было слышно только, как где-то неподалеку жалобно мычала корова.
– Верные подданные нашего славного царя Елисея! Сегодня…
Тут Ваня непроизвольно вспомнил предвыборные речи кандидатов на государственные должности и нервно захихикал. На него тут же зашикали, и он закрыл рот руками. Толстый вельможа продолжал:
– Граждане Медного царства, тридевятого государства, двадцать седьмого владычества! Сегодня, как вы все знаете, великий день памяти! Вот уже целых пятьдесят пять лет прошло с того часа, когда наш любимый повелитель, могучий воевода и всесильный чародей Елисей своей властной десницей остановил натиск диких варатагов! Сегодня мы вспоминаем день его триумфа, тот день, когда наши враги поняли всю мощь Медного царства! Да здравствует царь Елисей!
– Да здра!.. – тысячеголосым ревом ответствовала толпа. – Слава!
– Сегодня, – не унимался вельможа, – на заре новой эры завоеваний, когда величие Медного царства уже не могут сдержать границы нашего государства и когда наш любимый царь в своих честолюбивых мечтах уже простер длань к Серебряному чертогу, сегодня мы как никогда должны сплотиться в общем порыве, и пусть это будет сделано в свете народной памяти! Мы, жители Медного царства, не забываем имен наших героев, мы помним их славные дела и их неоценимый вклад в общее дело! Сегодня, когда мы уже не ютимся, как еще полвека назад, на клочке голой земли вокруг Медного замка, сегодня, когда усилиями славного царя Елисея мы сумели поставить Медное царство в один ряд с такими державами, как Серебряное и Золотое царства, сегодня мы помним все, что было сделано и всей душой, жаждем новых, еще более великих свершений! Да здравствует царь Елисей! Да здравствует Медное царство!
Толпа бесновалась. Вверх летели шапки и платки, женщины обливались слезами, мужчины были готовы рвать на груди рубахи и мчаться сломя голову в бой. Собственно, далеко мчаться никому не пришлось – уже кто-то затеял драку с двумя стражниками, которых почему-то вдруг обвинили в недостаточном выражении восторга. Площадь ревела, между тем тут и там уже зажигались факелы, клубы черного дыма медленно растекались в толпе и над толпой. Ощутимо чувствовался запах гари – кто-то умудрился поджечь собственный кафтан и сейчас катался по земле под ногами, пытаясь загасить пламя. Ване показалось на секунду, что он потерял из виду Темнополка. Стало страшно, но он тут же почувствовал на своем плече прикосновение сильной руки – Темнополк был здесь с ним и, судя по всему, никуда не собирался уходить. Ваня успокоился и стал с интересом наблюдать за странным действием, разворачивающимся на помосте. Трое дюжих стражников за руки и за ноги волокли связанную женщину, которая истошно вопила и извивалась всем телом.
– А это что еще? – тихо спросил Ваня.
Темнополк молча похлопал его рукой – смотри, мол, что дальше будет.
Женщину бросили перед вельможей. Тот хмыкнул и осторожно опустился на корточки. Внимательно ее осмотрел, видимо, остался доволен и так же осторожно поднялся. Опять произошел знакомый уже ритуал с вытиранием лба и длинной паузой. Наконец вельможа заговорил:
– Жители Медного царства!
Жители взревели – дескать, и без того знаем, что жители, ты давай, дело говори!
– Жители Медного царства! – напряженно повторил вельможа. – Видите ли вы эту женщину?
– Видим! – вразнобой раздались сотни голосов. – Видим!
– Видите ли вы на ней клеймо нашего славного царя Елисея? – И он высоко поднял руки женщины с тем, чтобы все могли увидеть рисунок на запястье: несколько красноватых линий образовывали сложный узор. – Видите ли?
– Видим! – На этот раз толпа взвыла так, что покачнулся даже помост.
– Так знайте же, – торжественно заявил вельможа, срывая голос и стараясь перекричать всех, – знайте же, что та, кто кровью клялась верно служить нашему великому повелителю Елисею, предала его!
В воздухе повисла тишина. Народ словно боялся поверить услышанному. Вельможа воспользовался этим и продолжил уже более спокойным голосом:
– Эта женщина, дав клятву верности царю, посмела предать его! Она, пользуясь бесконечным доверием владыки, украла из его опочивальни документ, содержание которого может угрожать союзу двух великих держав – Медного и Сумеречного царств!
Вельможа выдержал еще одну паузу. В наступившей тишине было явственно слышно, как кто-то тихо шепнул: «Вот стерва!»
– Что мы должны сделать с ней, – обратился вельможа к народу, – что надлежит сделать с предавшей царя?
– Убить! – площадь прорвало.
На этот раз кричали все самозабвенно и исступленно. Народ с такой яростью повторял «убить, убить», что восстановить тишину вельможе удалось только с помощью стражников.
– Убить? – переспросил вельможа, кажется, только для порядка – успокоенные плетьми горожане опасались уже и рот раскрыть. – Убить! – произнес он уже утвердительно.
И наклонился к женщине с кровожадной усмешкой:
– Убить, говорят. Так-то.
Женщина закрыла глаза. Ване стало отчаянно ее жалко, и он подергал за рукав Темнополка:
– Послушай, кто она? Что все это значит? Публичная казнь? Или что?
Темнополк улыбнулся:
– Это Велесна. Дочь царя Елисея. Только царские дети могут дать клятву верности царю, своему отцу. Велесна старшая. Она единственная, кто давал клятву от чистого сердца, а не по принуждению мачехи. И, собственно, единственная, кто посмел ее нарушить. Если хочешь знать – спасая отца. Все знают, что царю Елисею не по плечу воевать в союзе с владыкой Сумеречного царства. Тот затеял этот альянс лишь для того, чтобы вершить все свои злодеяния от имени Елисея, а когда добьется своего, уничтожит и само Медное царство, и его владыку. Все это знают, но все молчат. А Елисей ослеплен своими былыми победами, он не верит в поражение, как не верит и в то, что кто-то может быть хитрее его. Да и… царица подбивает – давай, мол, не зевай. Земля у Серебряного царя вон какая тучная, а у Золотого как-никак выход к пяти морям. Не оплошай, действуй. А только слепой не заметит того, что она сама жаждет власти, все мечтает погубить и Елисея, и всех своих падчериц. Но царь… не видит и не понимает ничего, – тут Темнополк сжал кулаки в ярости, – словно бы зачарован. И все молчат – вот где горе, все молчат! Только Велесна не побоялась противостоять ему. И видишь, чем все закончилось.
– Неужели ее казнят? – Ваня не мог поверить.
– Казнят? – Темнополк усмехнулся. – Нет, Ванюша. Царских детей не казнят. Тут другое. Ты смотри, что дальше будет.
– Убить! – все еще ликовал толстый оратор. – Убить! Но, – он обвел толпу рукой, – будет ли смерть достойным наказанием для такого преступления? Успокоятся ли наши сердца, увидев быструю смерть предателя?
– Успокоятся, – робко предположил кто-то, и к нему тут же устремился размахивающий плетью стражник.
– Нет! – торжествующим тоном продолжил мысль вельможа. Мы жаждем более страшного наказания!
– Да! – снова взвыла толпа. – Да здра!..
Вельможа хихикнул и приложил палец к губам. Наступила тишина, и он возбужденно заговорил:
– Есть ли в мире больший грех, нежели грех предательства?
– Нет! – взревел народ. – Нет!
– Есть ли в мире большее счастье, чем дом?
– Нет! – толпа ответила, но уже куда как менее уверенно.
– А есть ли в мире дом, прекраснее нашего с вами Медного царства?
Тут уж согласились все, вернее, почти все. Ваня был исключением, да и Темнополк, судя по всему, тоже.
– А есть ли кара страшнее… – Вельможа заломил руки и закатил глаза. Выдержал паузу, да такую, что самые слабые были готовы упасть в обморок от нетерпения. – А есть ли кара страшнее изгнания из дома?
– Нет! – от нового рева на помосте треснула пара досок, и вельможа опасливо сделал шаг от края.
– Вот, – подвел он итог, – вот достойное наказание для предателя! Изгнание!
– Изгнание! – повторила толпа, но несколько разочарованно. Было видно, что достопочтенные жители жаждали крови.
Вельможа не обратил на них никакого внимания и снова наклонился к лежащей девушке. Заговорил медовым голосом, в котором, однако, чувствовались металлические нотки:
– Изгнание! Изгнание!
– Она попыталась что-то сказать. Слова звучали невнятно: губы девушки были разбиты, из уголка рта струилась тоненькая струйка крови – видно, стражники крепко приложили ее об деревянный помост.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48