— Наверно, нам следует вернуться на трибуны и посмотреть на лорда Чейналя, — холодно сказала Сьонед.
— Вы до сих пор не поздравили меня, — произнес Рохан со сладчайшей улыбкой и нехорошим блеском в глазах. — Может быть, вы ставили на моего соперника?
— О, пари продолжается, милорд, — Ответила она с такой же сладкой улыбкой и посмотрела на Янте. — Только мы ставили на совсем другой заезд.
Чейн выиграл, оставив лошадь лорда Резе, как и обещал, задыхаться в пыли. После этого вся знать отправилась в свои шатры, чтобы отдохнуть перед вечерним пиром. Простолюдины вернулись на ярмарку, а слуги приступили к своим обязанностям. Сьонед тоже могла бы пойти на пир — особенно после того, как Тобин назвала ее своей подругой, — но сомневалась, что сможет и в дальнейшем вынести общество принцесс, если они будут в компании с Роханом. Поэтому она пошла к реке, села под дерево и попыталась не думать о принце и о том, что она для него сделала.
Он был горд собой, красный от триумфа, внимания и сознания того, что избежал смертельной опасности. Флиртовал с этой невыносимой парой, пыжился перед ними и как-то по-особому улыбался, пытаясь произвести впечатление. Со Сьонед же разговаривал насмешливо и пытался разозлить. Ну и черт с ним…
От шатров принца Ролстры донеслись одобрительные восклицания, и ее лицо приобрело кислое выражение. Началось вручение призов. У Тобин будут рубины, у Ками — халцедоны… Пусть он подавится своими изумрудами!
— Мои поздравления, принц! — пробормотала она и прилегла на влажную траву, наблюдая за облаками, которые серебрил свет всходивших лун. Сьонед знала, в чем ее беда или, вернее, один из грехов. Она была ревнива. Болезненно, глупо ревнива к драгоценностям, шелкам и красоте двух принцесс, ревнива к тому, что они могли флиртовать с Роханом, а она нет, ревнива к его комплиментам и вниманию. — Но ты мой, ты, голубоглазый сын дракона, — прошептала она. — И с помощью Богини я добьюсь этого!
Но неужели этот человек был нужен ей даже после того, что случилось сегодня? Она долго спорила сама с собой. Да, возможно, она спасла жизнь принцу, колдовством вызвав образ дракона, чтобы напугать мерида. Но это же колдовство убило человека. Вопреки всем своим намерениям, она нарушила важнейший обет фарадимов. Именно об этом и предупреждал ее Уриваль. Она пользуется своей силой только для блага Рохана и не заботится ни о ком другом. Чувства предали ее и привели к убийству. Чем она оправдается? Можно ли соединить в одном лице фарадима и принцессу? Как могут они требовать от нее верности? Долг перед Крепостью Богини, долг перед Роханом, долг перед Пустыней… а как же ее долг перед самой собой? Дойдет ли когда-нибудь очередь до него? Едва ли…
Она могла выйти замуж за Рохана и предать забвению свои способности, стать только принцессой и отказаться от попыток использовать свой дар для его блага. Но сила, которой она обладала, была частью того, почему Рохан желал ее и почему Андраде выбрала ее ему в жены. От нее ждали, что она будет и фарадимом, и принцессой. Если она перестанет быть фарадимом, то какой пример покажет своим детям, которые скорее всего унаследуют ее дар? Они будут иметь власть не только от Рохана, но и от фарадимов. «Гонец Солнца» должен быть предан только Крепости Богини, а не какому-нибудь государству. От нее хотели, чтобы она разорвала на части не только себя, но и своих детей и разделила эти части между Андраде, и Роханом. Надо было выбирать, и выбор был мучительно труден…
Нет. Это ложь. Она закрыла лицо руками и повернулась на живот, так как не могла вынести прикосновения к щекам мягкого, холодного лунного света. Она уже cделала выбор. Сегодня. Она использовала свою силу, чтобы убить.
И ведь это была не первая смерть. Девушка вспомнила стронгхолдского виночерпия, который умер после поимки с поличным. Она сделала выбор еще тогда и даже не осознала этого.
Но зная то, что знает сейчас, она могла бы отказаться выйти замуж за Рохана. Она осталась бы «Гонцом Солнца», не стала бы принцессой и отвергла бы все попытки выставить ее из Крепости Богини. Она могла бы смириться с мыслью, что Рохан женится на другой.
Никогда.
Она лежала долго, глубоко вдыхая влажный, острый запах травы. Ночная прохлада заставила ее вздрогнуть. Никакого выбора не было, и она знала об этом. Она сама загнала себя в западню, и виной тому ее любовь, гордость и чувство долга.
Она выйдет за Рохана, будет и «Гонцом Солнца», и принцессой. Если другие ждали от нее этого, то как же она могла требовать от себя меньшего?
Сьонед села, поправила растрепавшиеся волосы и задумчиво посмотрела на реку. Затем она поднялась, вышла на песчаный берег, при лунном свете набрала горсть мелких речных камушков и с мрачной улыбкой принялась перебирать их. Надо смотреть правде в глаза. Ее купили, заплатив ей Роханом. Как ни странно, эта мысль заставила ее успокоиться. Время настало. Теперь будет платить Рохан!
Сьонед положила камушки в карман, и ее охватило волнение. Она лелеяла свои чувства, смаковала воспоминания о гладкой золотистой коже, о солнечных волосах, стройном, крепко прижавшемся к ней теле, теплой плоти и приоткрывшихся губах… Сегодня вечером она одержит победу не менее славную, чем его победа на скачках, а принцессы пусть лопнут от злости! Мысль о мщении заставила девушку громко рассмеяться. Рохан был ее, она заплатила за него!
Внезапно чутье предупредило Сьонед, что она не одна. Не успела она обернуться, как раздался глубокий, звучный голос.
— Ваш смех прекрасен так же, как и ваше имя, леди Сьонед. А ваше лицо прекраснее и того, и другого…
— Ваше высочество! — промолвила она, преклонив колени перед верховным принцем. Мысли понеслись вихрем.
— Я не хотел испугать вас, — продолжил он. — Я только что вернулся с барки, от леди Палилы. Ей спится там лучше, чем в шатре.
— Так пир уже закончился, ваше высочество?
— Только что. Он начался рано и, слава Богине, не затянулся за полночь. Завтра много дел. Но спать не хотелось, и я решил пройти к реке. Она прекрасна, не правда ли? Особенно при лунном свете.
Но река тут была ни при чем, и оба они знали это. Речь шла о ней, Сьонед. Она ощущала его мужественность, ее чувственное тело отвечало притягательной силе Ролстры.
— Да, очень красиво, ваше высочество, — пробормотала она, проклиная свою застенчивость.
— Не окажете ли честь разделить со мной лунный свет? Так изысканно у нас в Марке приглашают девушек на вечернюю прогулку.
Никто никогда не отказывал принцу Ролстре. Тем более не следовало это делать той, которая собиралась стать женой его главного соперника. Она могла воспользоваться этой прогулкой, чтобы узнать что-то важное для Рохана… а если повезет, то и выведать у Ролстры тайну работавшего на него «Гонца Солнца». Она улыбнулась, восстановила присутствие духа и кивнула.
— Вам понравились сегодняшние скачки? — спросил Ролстра, когда они медленно двинулись вдоль берега. — Я видел вас в ложе с моими дочерьми и принцессой Тобин.
— Это было волнующее зрелище. Лорд Чейналь хорошо выступил, не правда ли? Мне сказали, что он всегда побеждает. — Она помедлила, пока принц не убрал ветку с ее пути. — Наверно, принцессе Тобин понравились рубины?
— Конечно. Для прекрасной женщины естественно носить вещи, которые подчеркивают ее красоту. Поэтому я удивлен тем, что вы одеты так просто, хотя и очаровательно, и тем, что на вас нет драгоценностей. Вам подобает ходить в шелках и изумрудах, миледи.
Он улыбнулся.
Подождите, еще увидите, хотелось сказать ей.
— Наверно, я недостойна всего этого. А возможно, леди Андраде успешно вытравила из нас, фарадимов, всякое тщеславие и суетность…
— Я уверен, что есть на свете мужчина, который только и ждет возможности дать вам то, чего вы заслуживаете.
На секунду она ударилась в панику, ибо решила, что Ролстра раскусил игру, которую вел с ним Рохан. Но когда она сквозь ресницы испуганно посмотрела на верховного принца, то поняла, что он имел в виду совсем другого мужчину. Эта мысль заставила ее замереть на месте.
— Но… но я слишком мелкая сошка, ваше высочество. Я мало что могу дать мужчине.
— Одной вашей красоты было бы вполне достаточно, а ведь вы еще и «Гонец Солнца». Вы не знаете себе цены, моя дорогая.
— А какова моя цена в глазах верховного принца? — кокетливо спросила она.
— Я полагаю, вы знаете ответ, моя дорогая. Это был опасный человек. Ценность сего великого открытия возрастала с каждой минутой.
— Уже очень поздно… — тревожно начала она.
— Не намного позже, чем было несколько мгновений назад, пока еще не было сказано главное.
Ролстра прикоснулся к ее плечу.
Глаза у него были светло-зелеными, совсем не такими, как у нее, и очень жадными. Он алчно смотрел на ее лицо и фигуру. Сьонед была поражена. Его любовницей была самая красивая женщина, какую она когда-либо видела. Никто не смог бы ему отказать, стоило только попросить. Сьонед была не только смущена, но и немало озадачена.
— Я вижу, что расстроил вас, — промолвил Ролстра и убрал руку с ее плеча. После этого обжигающего прикосновения ее телу стало холодно. — В последние дни я часто наблюдал за вами, а вы ни разу не взглянули на меня. Увы, пока я для вас чужой человек, но надеюсь, что эта беда поправима.
Его голос звучал низко, ласкающе, очаровывающе, и то, как ее тело реагировало на эти бархатные интонации, испугало девушку.
— Я терпелив, Сьонед. Терпелив и могуществен. Я согласен подождать, пока вы не убедитесь, что вашему маленькому принцу еще далеко до настоящего мужчины.
— Что вы мне предлагаете? — прошептала Сьонед, прекрасно зная, что он имеет в виду.
— Все, что хотите. В ответ я тоже ожидаю многого… но лишь того, что вы сами согласились бы дать мне.
— Например?
— Вы прекрасны и желанны, Сьонед. Я думаю, вы понимаете, как лестно должно быть женщине внимание верховного принца. Вам будут оказывать почести, которых не оказывали никому на свете, а отдавать друг другу мы станем только то, что будет приятно нам обоим.
— Обоим? Вы возьмете все, что пожелаете, в том числе мою честь.
Да, теперь девушка знала, что ему нужно, и это привело ее в ужас.
— Дочь говорила мне, что вы гордячка, но я думаю, мы найдем с вами общий язык.
Ролстра подошел вплотную; кончики его пальцев скользнули по ее плечам, шее и подбородку.
Дрожь охватила ее тело, рожденная страхом и желанием, и Сьонед подумала, не чувствовал ли Рохан то же рядом с Янте… Принять предложение этого человека означало смерть, хотя в его прикосновении было неодолимое очарование. Обладали ли тем же искусством его дочери? Она отодвинулась и покачала головой.
— Я слишком дорожу своей честью, ваше высочество, и не продам ее даже такому мужчине, как вы.
— Если вы хотели заинтриговать меня, то не могли найти лучшего способа. Но если вы собираетесь отказать мне… Подумайте еще немного, Сьонед.
Ролстра окинул ее взглядом, а потом обнял за плечи и поцеловал. Прежде чем Сьонед успела отстраниться и запротестовать, он разомкнул объятия, сделал шаг назад, который разделил их, низко поклонился, как кланялись только супругам верховных принцев, и направился к своему шатру.
Сьонед оцепенела. Ужас боролся в ней с гордостью. Великий принц хотел ее… Женщина до мозга костей, она не могла остаться равнодушной к его силе, к волнующему мужскому зову. Но она была также и «Гонцом Солнца». Как тот, которого заставили стать предателем. Ролстра желал получить еще одного фарадима!
А разве Рохан не хотел того же?
Она обхватила себя руками, стараясь справиться с дрожью. Рохан любит ее. Она повторяла это еще и еще. Но все было бесполезно. Принц Пустыни использует ее способности так же, как и Ролстра, только в кармане у него лежит благословение Андраде, устроившей этот брак. Она вытащила из кармана речные камушки и сжала их с такой силой, что хрустнули кости. Кто она такая, чтобы судить, какой принц с большим толком использует ее? Сьонед горько рассмеялась. Выбора не было. И она ненавидела за это их всех.
Когда Рохан скользнул под одеяло, голова у него кружилась от вина и от победы. Куда пропал Вальвис? Этот мальчишка стал много о себе понимать… О черт, как болят спина и плечи! Надо найти такое положение, чтобы поменьше саднило… Но вино постепенно взяло свое, и когда Рохан начал засыпать, ему явилась Сьонед.
Принц успел подумать, что, видимо, научился у нее колдовству, потому что Сьонед казалась живой, он держал ее в объятиях, а ее мягкие губы прикасались к его лбу, нежные пальцы гладили щеку… Рохан улыбнулся и потянулся к ней, ощутил ладонями ее гладкие плечи. Она села на кровать и стала жадно изучать его тело. Когда Сьонед сдернула с него одеяло и прикоснулась рукой к его вздымающейся плоти, Рохан громко вскрикнул.
— Тсс… — прошептала она, приложив пальцы к его губам. Принц поцеловал их, желая, чтобы свеча стояла поближе к кровати и он мог видеть ее лицо. Мягкий свет, доносившийся с другого конца шатра, смешивался с проникавшим сквозь голубую ткань светом сторожевого фонаря, озаряя ее темные как ночь волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88