— поддразнил он.
— Проклятие, ты прав, — согласился Чейн. — Слушай, ты в своем уме? Сейчас, когда им требуется что-то особенное, вроде камня для строительства замка, они должны будут заплатить больше!
— А ты следил за тем, как они выполняют обещанное? Отец дал бы им все, без чего они будто бы не могут обойтись, а потом их рудники принесли бы меньше ожидаемого, на урожай напала бы какая-нибудь болезнь или стряслась бы еще какая — нибудь беда, помешавшая им заплатить. Отец никогда не заботился об этом, потому что строил сильное государство и его волновали более важные вещи. Но моя задача — не только удержать завоеванное, но и добиться процветания. Чейн, я предлагаю очень простую вещь — каждый будет ежегодно поставлять мне определенное количество своих товаров, а если он этого не сделает, мои сенешали выяснят, почему это произошло. Но взамен я буду давать им больше того, что давал отец, и так будет всегда.
— А если не сможешь сдержать обещание? — спросила Тобин.
— Тогда заплачу разницу из собственного кармана. Я хочу, чтобы каждый точно знал, что он должен. Как во время торговой сделки: столько-то коз, столько-то ковров или бочонков вина…
— А если они не смогут выполнить свои обязательства? — осторожно продолжила она.
— Тогда это количество будет перенесено на следующий год. — Он повертел в руках пустую чашу. — Меня интересует только одно: твердая поставка того, что нужно Стронгхолду. Тобин, помнишь, как нам приходилось самим приканчивать запасы всякой дряни, когда вассал расплачивался с нами за какую-нибудь покупку, а отец не мог продать излишки во время Риаллы?
У Тобин вытянулось лицо.
— Я помню, как однажды мы все лето питались красникой, которой с нами расплатился лорд Байсаль. И чего мы только с ней не делали… С тех пор я больше смотреть на нее не могу!
— Именно этого я и стараюсь избежать. Я определяю, что следует поставлять в Стронгхолд каждый год, и договариваюсь с вассалами о поставках. А со своей стороны обязуюсь обеспечить их тем, что могу достать только я: шерстью, продуктами питания, камнем для стройки, товарами из владений других принцев. Я получу то, что мне нужно, и они тоже.
— Знаешь, тогда они здорово разбогатеют, — предупредил Чейн.
— Можешь не цитировать отца: «богатый вассал — угроза для лорда». Отец был не прав. Богатый вассал предан своему лорду, потому что нуждается в защите, а за защиту отвечаю я. Вот почему он будет присылать мне еду, вино… и лошадей, — улыбаясь, добавил он.
— Заметь, прекраснейших лошадей! — парировал Чейн и тоже рассмеялся.
— О, конечно! — согласился Рохан. — Прошу прощения, лорд Радзинский! Теперь ты видишь, что от моего способа выигрывают все? У каждого будет то, что ему нужно, но они привыкнут думать, что всем этим они обязаны мне. Я буду единственным, кто сможет представлять их интересы в Визе, и единственным, кто сможет защитить их земли.
— А если придется воевать, соглашение останется в силе?
— Чейн, тогда я заплачу за все, что взял. И в этом разница между мной и отцом. Он обеспечивал безопасность границ и имел право требовать все, что для этого необходимо. Но я хочу обеспечить людям совсем другую безопасность и не могу действовать теми же методами, что и отец.
— Так ты называешь Зехаву вором? — сурово спросил Чейн, но в его серых глазах плясали смешливые искорки.
— Прекраснейшим из воров, — надменно ответил принц.
— Рохан! — Кулак Тобин опустился на предплечье брата, и тот взвыл. — Прекрати сейчас же! Рука у тебя давно зажила — если это вообще та рука. Как ты смеешь обвинять отца в том, что он обирал своих вассалов?
— Ну, обирал. Естественно, с добрыми намерениями, но как назвать по — другому, когда что-то берут и при этом не платят?
— Ты сам сказал, что за это он обеспечивал им безопасность.
— Но они прекрасно понимали, что становятся беднее. У них отбирали деньги, еду и лошадей. Она хмуро посмотрела на Рохана.
— Просто ты не любишь торговаться, и в этом все дело. Я думаю, ты хочешь чересчур многого и сильно торопишься при этом. Но я хотела поговорить с тобой о другом. Как быть со Сьонед?
Чейн тихонько присвистнул, откинулся на спинку кресла и поднял руки вверх в знак полной капитуляции:
— Я не имею к этому никакого отношения! Каким-то чудом Рохану удалось не покраснеть и ответить спокойно.
— Со временем я найду ей какое-нибудь применение.
— Не смей! — предупредила она. — Ты пол-лета избегаешь и ее, и разговоров на эту тему. Я так больше не могу! Бедную девушку никто не видел с самого приезда. Она ни с кем не говорит и выглядит ужасно печальной. Сьонед — чудесная девушка и не заслужила, чтобы с ней так обращались!
— Ну, если она такая чудесная, то мне с ней делать нечего, — резко ответил Рохан. — Я не нуждаюсь в жертвах, Тобин. Мне нужна жена и принцесса одновременно. Я хочу того, что есть у вас с Чейном. Разве можно видеть вас много лет и желать для себя чего-то другого? Но если мы не сможем доверять друг другу так же, как вы, мне придется поискать себе кого-нибудь другого. Кроме того, она и сама еще ничего не решила.
— А ты хоть раз поговорил с ней? О Богиня, Рохан, откуда ты знаешь, о чем она думает и что чувствует?
— Тобин, — тихо сказал Чейн, — перестань…
— Да она боится выходить в зал из страха, что ты опять обидишь ее! Рохан, у нее есть гордость…
— И у меня тоже! — взорвался он. — Я не собираюсь бегать за какой-то дурочкой, которая сама не знает, что ей нужно! — Он отставил чашу и поднялся. — Уже поздно, а завтра у меня уйма дел.
— Мы еще не кончили разговор! — разозлилась сестра.
— Оставь его, — на сей раз более решительно сказал Чейн.
Тобин гневно посмотрела на них обоих.
— Тогда пошел вон! Если ты не хочешь ничего рассказывать, так нечего сюда ходить и издеваться!
— Я не дразнил тебя все лето, — невинно напомнил Рохан и повернулся к ней спиной. — Чейн! Подержи свою жену, пока она меня не убила.
— Подержать? Да я сам ей помогу!
Рохан с хохотом бросился бежать из их покоев. Но к себе он тоже не пошел, а быстро сбежал по лестнице черного хода в сад и по усыпанной гравием дорожке зашагал к пруду. После смерти отца фонтан отключили: Милар было тяжело видеть из окна игрушку, которую она устроила для того, чтобы доставить мужу удовольствие. Рохан наклонился, набрал в горсть воды, ополоснул лицо, сел на скамью и принялся ждать Сьонед.
Со дня их последней встречи прошло немало времени. Вальвис неизменно возвращался с ответом, что леди либо слишком устала, либо очень занята, либо не может выйти так, чтобы этого никто не заметил. Отказ всегда сопровождался учтивыми извинениями, но Рохан был сыт ими по горло. В тот день он снова послал к ней Вальвиса. Жара стояла такая, что все падали замертво и забивались по комнатам в надежде как-нибудь дожить до вечера. Послание было кратким и грозным: его высочество принц Рохан требует, чтобы леди Сьонед прибыла в полночь к пруду. Рохан бы немало удивился, если бы она дерзнула отказаться и на этот раз. И она не дерзнула. А он весь день сгорал от нетерпения, не в силах дождаться минуты, когда останется с ней наедине.
Он огляделся по сторонам и понял, что лето кончается: трава, которая долго сражалась за существование, засохла и пожелтела, на деревьях созревали фрукты. С каждым днем приближалось Избиение, и у Рохана не было ни единого шанса избежать его. Разыгрывать нерешительность было бесполезно. Он не имел представления о том, как быть, когда наступит этот день. Однажды Рохану довелось принять в этом участие, и его затошнило от вида убитых маленьких драконов, недавно вылупившихся из яиц и выползших из пещер на солнечный свет. Но от принца ожидали, что он не только освятит своим присутствием эту бойню, но и примет в ней самое активное участие. Так всегда делали и его отец, и его дед.
Он поднял лицо к усыпанному звездами небу, гадая, скоро ли драконши оставят свой пост у замурованных пещер Ривенрока. Пока они стояли на часах, никто не мог войти в ущелье, сломать стену и достать драконьи яйца. Но обычно за несколько дней до того, как из яиц начинали вылупляться крошечные существа, самки исчезали, и тут для врагов драконов наступал настоящий праздник. Рохан вскочил и начал беспокойно расхаживать взад и вперед, не в силах придумать, как избежать новой резни.
— Вы требовали, чтобы я прибыла? — гневно прошептали в темноте, и Рохан вздрогнул. Сьонед выросла как из-под земли и шагнула навстречу. Она дрожала от ярости. — Никто не сказал мне, что я причислена к вашим слугам, милорд принц!
С детства привыкший к женскому гневу, он отнесся к словам Сьонед совершенно спокойно. Они даже позабавили его.
— Я много раз просил тебя прийти, но это оказалось бесполезно. Вот я и подумал, что приказ выманит тебя из убежища — хотя бы для того, чтобы накричать на меня.
— Как вы смеете мне приказывать, как будто я ваша собственность! Если вы еще раз обратитесь ко мне таким образом, я буду знать, что ни одна женщина на свете не захочет иметь с вами ничего общего. Так что потрудитесь оставить меня в покое!
Похоже, она действительно презирала его. Во вспышках гнева матери и сестры никогда не было ничего подобного. Очевидно, гнев гневу не чета, подумал он. Да, он сделал ошибку, судя о Сьонед по другим женщинам. Больше это не повторится, но гордость принца требовала поставить девчонку на место, что он незамедлительно и сделал.
— Когда я хочу видеть вас, миледи, вы обязаны прийти независимо от того, в какой форме поступил вызов…
— Да, но зато я не хочу видеть вас!
— Тогда зачем же вы пришли? Вопреки всем представлениям Рохана о разгневанных женщинах, она не накричала на него, не ударила по лицу и не убежала со всех ног. Вместо этого девушка на секунду потеряла дар речи, а затем тихонько хихикнула.
— Тут ты меня поймал, — грустно призналась она. — Уж конечно не затем, чтобы излить свой гнев…
Рохан смутился, а когда она вздохнула и пожала плечами, пришел в полное замешательство.
— Мне нужно было увидеть тебя, Рохан. Временами мы сталкивались в коридоре, но ты всегда так занят, что до тебя не дотянуться. Я отказывалась только потому, что не хотела мешать. У тебя и вассалы, и подготовка к Риалле, и все остальное…
И тут он понял, что Огонь может быть таким же уютным, как пламя камина, растопленного в холодный зимний вечер.
— Сьонед, ты никогда не была и не будешь мне обузой. Ты моя единственная надежда на будущее. — Он осторожно обвил руками ее талию, и девушка прильнула к нему. Принц улыбнулся и потерся щекой о ее волосы.
— Спасибо. Я почти простила тебя за то, что ты обозвал меня недоучкой. Но если уж мы заговорили об этом, то знай, что я как следует позанималась с Уривалем. Оказывается, мне так многому надо научиться, а времени до Риаллы совсем мало…
Рохана охватила досада: Сьонед и дела не было до его нежных чувств. Сегодня он не желал обсуждать хитроумные планы и предстоящие трудности. Хотелось высказать все, что он напридумывал, лежа без сна в своей одинокой постели.
— А еще я наблюдала за тем, как в Стронгхолде ведут хозяйство, — продолжала она. — Не уверена, что из меня получится настоящая принцесса. Ками всегда говорила: приучить меня к порядку сложнее, чем обуздать зимнюю бурю. Поэтому я заставила и ее дать мне несколько уроков, но лишний раз убедилась, что это бесполезно.
— Ками? Ах да, смуглянка с огромными глазами… Она отстранилась и состроила гримасу.
— Большое спасибо, но в уроках по такому предмету, как ревность, я не нуждаюсь!
Он улыбнулся, поняв, что все-таки нашел путь к ее сердцу — правда, весьма своеобразный.
— По-моему, все эти занятия тебе абсолютно ни к чему.
— Если ты будешь слишком долго смотреть на всех этих принцесс, то сам увидишь, как я в этом разбираюсь. — Девушка сурово сдвинула брови, но глаза ее продолжали смеяться.
— Сьонед, даже если бы я не встретил тебя, все равно ни за какие блага мира не согласился бы жениться на дочери Ролстры. Я хочу дожить до глубокой старости, а как только кто-нибудь из них родил бы мне сына, я должен был бы считать каждый свой вдох, потому что любой из них мог стать последним.
У нее расширились глаза.
— Но… О Богиня, я не подумала об этом! Рохан, они могут устроить покушение! Ты не должен туда ездить!
Рохан рассмеялся: искреннее беспокойство, прозвучавшее в словах девушки, обрадовало его.
— Никто не собирается на меня покушаться, так что можно смело ехать куда угодно. Кроме того, рядом всегда будет фарадимская ведьма и в случае опасности защитит меня!
— Перестань издеваться! — взвилась она. — Как только они поймут, что я твоя Избранная, нам обоим будет угрожать опасность!
— Не ищи тень там, где ее нет. Лучше подумай о том, как у них отвиснут челюсти, когда в последний день Риаллы ты придешь на пир под руку со мной, увешанная изумрудами. Все женщины захотят убить тебя за то, что ты так прекрасна, а все мужчины будут мечтать кастрировать меня, и…
Она фыркнула — не то от смеха, не то от досады.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— Проклятие, ты прав, — согласился Чейн. — Слушай, ты в своем уме? Сейчас, когда им требуется что-то особенное, вроде камня для строительства замка, они должны будут заплатить больше!
— А ты следил за тем, как они выполняют обещанное? Отец дал бы им все, без чего они будто бы не могут обойтись, а потом их рудники принесли бы меньше ожидаемого, на урожай напала бы какая-нибудь болезнь или стряслась бы еще какая — нибудь беда, помешавшая им заплатить. Отец никогда не заботился об этом, потому что строил сильное государство и его волновали более важные вещи. Но моя задача — не только удержать завоеванное, но и добиться процветания. Чейн, я предлагаю очень простую вещь — каждый будет ежегодно поставлять мне определенное количество своих товаров, а если он этого не сделает, мои сенешали выяснят, почему это произошло. Но взамен я буду давать им больше того, что давал отец, и так будет всегда.
— А если не сможешь сдержать обещание? — спросила Тобин.
— Тогда заплачу разницу из собственного кармана. Я хочу, чтобы каждый точно знал, что он должен. Как во время торговой сделки: столько-то коз, столько-то ковров или бочонков вина…
— А если они не смогут выполнить свои обязательства? — осторожно продолжила она.
— Тогда это количество будет перенесено на следующий год. — Он повертел в руках пустую чашу. — Меня интересует только одно: твердая поставка того, что нужно Стронгхолду. Тобин, помнишь, как нам приходилось самим приканчивать запасы всякой дряни, когда вассал расплачивался с нами за какую-нибудь покупку, а отец не мог продать излишки во время Риаллы?
У Тобин вытянулось лицо.
— Я помню, как однажды мы все лето питались красникой, которой с нами расплатился лорд Байсаль. И чего мы только с ней не делали… С тех пор я больше смотреть на нее не могу!
— Именно этого я и стараюсь избежать. Я определяю, что следует поставлять в Стронгхолд каждый год, и договариваюсь с вассалами о поставках. А со своей стороны обязуюсь обеспечить их тем, что могу достать только я: шерстью, продуктами питания, камнем для стройки, товарами из владений других принцев. Я получу то, что мне нужно, и они тоже.
— Знаешь, тогда они здорово разбогатеют, — предупредил Чейн.
— Можешь не цитировать отца: «богатый вассал — угроза для лорда». Отец был не прав. Богатый вассал предан своему лорду, потому что нуждается в защите, а за защиту отвечаю я. Вот почему он будет присылать мне еду, вино… и лошадей, — улыбаясь, добавил он.
— Заметь, прекраснейших лошадей! — парировал Чейн и тоже рассмеялся.
— О, конечно! — согласился Рохан. — Прошу прощения, лорд Радзинский! Теперь ты видишь, что от моего способа выигрывают все? У каждого будет то, что ему нужно, но они привыкнут думать, что всем этим они обязаны мне. Я буду единственным, кто сможет представлять их интересы в Визе, и единственным, кто сможет защитить их земли.
— А если придется воевать, соглашение останется в силе?
— Чейн, тогда я заплачу за все, что взял. И в этом разница между мной и отцом. Он обеспечивал безопасность границ и имел право требовать все, что для этого необходимо. Но я хочу обеспечить людям совсем другую безопасность и не могу действовать теми же методами, что и отец.
— Так ты называешь Зехаву вором? — сурово спросил Чейн, но в его серых глазах плясали смешливые искорки.
— Прекраснейшим из воров, — надменно ответил принц.
— Рохан! — Кулак Тобин опустился на предплечье брата, и тот взвыл. — Прекрати сейчас же! Рука у тебя давно зажила — если это вообще та рука. Как ты смеешь обвинять отца в том, что он обирал своих вассалов?
— Ну, обирал. Естественно, с добрыми намерениями, но как назвать по — другому, когда что-то берут и при этом не платят?
— Ты сам сказал, что за это он обеспечивал им безопасность.
— Но они прекрасно понимали, что становятся беднее. У них отбирали деньги, еду и лошадей. Она хмуро посмотрела на Рохана.
— Просто ты не любишь торговаться, и в этом все дело. Я думаю, ты хочешь чересчур многого и сильно торопишься при этом. Но я хотела поговорить с тобой о другом. Как быть со Сьонед?
Чейн тихонько присвистнул, откинулся на спинку кресла и поднял руки вверх в знак полной капитуляции:
— Я не имею к этому никакого отношения! Каким-то чудом Рохану удалось не покраснеть и ответить спокойно.
— Со временем я найду ей какое-нибудь применение.
— Не смей! — предупредила она. — Ты пол-лета избегаешь и ее, и разговоров на эту тему. Я так больше не могу! Бедную девушку никто не видел с самого приезда. Она ни с кем не говорит и выглядит ужасно печальной. Сьонед — чудесная девушка и не заслужила, чтобы с ней так обращались!
— Ну, если она такая чудесная, то мне с ней делать нечего, — резко ответил Рохан. — Я не нуждаюсь в жертвах, Тобин. Мне нужна жена и принцесса одновременно. Я хочу того, что есть у вас с Чейном. Разве можно видеть вас много лет и желать для себя чего-то другого? Но если мы не сможем доверять друг другу так же, как вы, мне придется поискать себе кого-нибудь другого. Кроме того, она и сама еще ничего не решила.
— А ты хоть раз поговорил с ней? О Богиня, Рохан, откуда ты знаешь, о чем она думает и что чувствует?
— Тобин, — тихо сказал Чейн, — перестань…
— Да она боится выходить в зал из страха, что ты опять обидишь ее! Рохан, у нее есть гордость…
— И у меня тоже! — взорвался он. — Я не собираюсь бегать за какой-то дурочкой, которая сама не знает, что ей нужно! — Он отставил чашу и поднялся. — Уже поздно, а завтра у меня уйма дел.
— Мы еще не кончили разговор! — разозлилась сестра.
— Оставь его, — на сей раз более решительно сказал Чейн.
Тобин гневно посмотрела на них обоих.
— Тогда пошел вон! Если ты не хочешь ничего рассказывать, так нечего сюда ходить и издеваться!
— Я не дразнил тебя все лето, — невинно напомнил Рохан и повернулся к ней спиной. — Чейн! Подержи свою жену, пока она меня не убила.
— Подержать? Да я сам ей помогу!
Рохан с хохотом бросился бежать из их покоев. Но к себе он тоже не пошел, а быстро сбежал по лестнице черного хода в сад и по усыпанной гравием дорожке зашагал к пруду. После смерти отца фонтан отключили: Милар было тяжело видеть из окна игрушку, которую она устроила для того, чтобы доставить мужу удовольствие. Рохан наклонился, набрал в горсть воды, ополоснул лицо, сел на скамью и принялся ждать Сьонед.
Со дня их последней встречи прошло немало времени. Вальвис неизменно возвращался с ответом, что леди либо слишком устала, либо очень занята, либо не может выйти так, чтобы этого никто не заметил. Отказ всегда сопровождался учтивыми извинениями, но Рохан был сыт ими по горло. В тот день он снова послал к ней Вальвиса. Жара стояла такая, что все падали замертво и забивались по комнатам в надежде как-нибудь дожить до вечера. Послание было кратким и грозным: его высочество принц Рохан требует, чтобы леди Сьонед прибыла в полночь к пруду. Рохан бы немало удивился, если бы она дерзнула отказаться и на этот раз. И она не дерзнула. А он весь день сгорал от нетерпения, не в силах дождаться минуты, когда останется с ней наедине.
Он огляделся по сторонам и понял, что лето кончается: трава, которая долго сражалась за существование, засохла и пожелтела, на деревьях созревали фрукты. С каждым днем приближалось Избиение, и у Рохана не было ни единого шанса избежать его. Разыгрывать нерешительность было бесполезно. Он не имел представления о том, как быть, когда наступит этот день. Однажды Рохану довелось принять в этом участие, и его затошнило от вида убитых маленьких драконов, недавно вылупившихся из яиц и выползших из пещер на солнечный свет. Но от принца ожидали, что он не только освятит своим присутствием эту бойню, но и примет в ней самое активное участие. Так всегда делали и его отец, и его дед.
Он поднял лицо к усыпанному звездами небу, гадая, скоро ли драконши оставят свой пост у замурованных пещер Ривенрока. Пока они стояли на часах, никто не мог войти в ущелье, сломать стену и достать драконьи яйца. Но обычно за несколько дней до того, как из яиц начинали вылупляться крошечные существа, самки исчезали, и тут для врагов драконов наступал настоящий праздник. Рохан вскочил и начал беспокойно расхаживать взад и вперед, не в силах придумать, как избежать новой резни.
— Вы требовали, чтобы я прибыла? — гневно прошептали в темноте, и Рохан вздрогнул. Сьонед выросла как из-под земли и шагнула навстречу. Она дрожала от ярости. — Никто не сказал мне, что я причислена к вашим слугам, милорд принц!
С детства привыкший к женскому гневу, он отнесся к словам Сьонед совершенно спокойно. Они даже позабавили его.
— Я много раз просил тебя прийти, но это оказалось бесполезно. Вот я и подумал, что приказ выманит тебя из убежища — хотя бы для того, чтобы накричать на меня.
— Как вы смеете мне приказывать, как будто я ваша собственность! Если вы еще раз обратитесь ко мне таким образом, я буду знать, что ни одна женщина на свете не захочет иметь с вами ничего общего. Так что потрудитесь оставить меня в покое!
Похоже, она действительно презирала его. Во вспышках гнева матери и сестры никогда не было ничего подобного. Очевидно, гнев гневу не чета, подумал он. Да, он сделал ошибку, судя о Сьонед по другим женщинам. Больше это не повторится, но гордость принца требовала поставить девчонку на место, что он незамедлительно и сделал.
— Когда я хочу видеть вас, миледи, вы обязаны прийти независимо от того, в какой форме поступил вызов…
— Да, но зато я не хочу видеть вас!
— Тогда зачем же вы пришли? Вопреки всем представлениям Рохана о разгневанных женщинах, она не накричала на него, не ударила по лицу и не убежала со всех ног. Вместо этого девушка на секунду потеряла дар речи, а затем тихонько хихикнула.
— Тут ты меня поймал, — грустно призналась она. — Уж конечно не затем, чтобы излить свой гнев…
Рохан смутился, а когда она вздохнула и пожала плечами, пришел в полное замешательство.
— Мне нужно было увидеть тебя, Рохан. Временами мы сталкивались в коридоре, но ты всегда так занят, что до тебя не дотянуться. Я отказывалась только потому, что не хотела мешать. У тебя и вассалы, и подготовка к Риалле, и все остальное…
И тут он понял, что Огонь может быть таким же уютным, как пламя камина, растопленного в холодный зимний вечер.
— Сьонед, ты никогда не была и не будешь мне обузой. Ты моя единственная надежда на будущее. — Он осторожно обвил руками ее талию, и девушка прильнула к нему. Принц улыбнулся и потерся щекой о ее волосы.
— Спасибо. Я почти простила тебя за то, что ты обозвал меня недоучкой. Но если уж мы заговорили об этом, то знай, что я как следует позанималась с Уривалем. Оказывается, мне так многому надо научиться, а времени до Риаллы совсем мало…
Рохана охватила досада: Сьонед и дела не было до его нежных чувств. Сегодня он не желал обсуждать хитроумные планы и предстоящие трудности. Хотелось высказать все, что он напридумывал, лежа без сна в своей одинокой постели.
— А еще я наблюдала за тем, как в Стронгхолде ведут хозяйство, — продолжала она. — Не уверена, что из меня получится настоящая принцесса. Ками всегда говорила: приучить меня к порядку сложнее, чем обуздать зимнюю бурю. Поэтому я заставила и ее дать мне несколько уроков, но лишний раз убедилась, что это бесполезно.
— Ками? Ах да, смуглянка с огромными глазами… Она отстранилась и состроила гримасу.
— Большое спасибо, но в уроках по такому предмету, как ревность, я не нуждаюсь!
Он улыбнулся, поняв, что все-таки нашел путь к ее сердцу — правда, весьма своеобразный.
— По-моему, все эти занятия тебе абсолютно ни к чему.
— Если ты будешь слишком долго смотреть на всех этих принцесс, то сам увидишь, как я в этом разбираюсь. — Девушка сурово сдвинула брови, но глаза ее продолжали смеяться.
— Сьонед, даже если бы я не встретил тебя, все равно ни за какие блага мира не согласился бы жениться на дочери Ролстры. Я хочу дожить до глубокой старости, а как только кто-нибудь из них родил бы мне сына, я должен был бы считать каждый свой вдох, потому что любой из них мог стать последним.
У нее расширились глаза.
— Но… О Богиня, я не подумала об этом! Рохан, они могут устроить покушение! Ты не должен туда ездить!
Рохан рассмеялся: искреннее беспокойство, прозвучавшее в словах девушки, обрадовало его.
— Никто не собирается на меня покушаться, так что можно смело ехать куда угодно. Кроме того, рядом всегда будет фарадимская ведьма и в случае опасности защитит меня!
— Перестань издеваться! — взвилась она. — Как только они поймут, что я твоя Избранная, нам обоим будет угрожать опасность!
— Не ищи тень там, где ее нет. Лучше подумай о том, как у них отвиснут челюсти, когда в последний день Риаллы ты придешь на пир под руку со мной, увешанная изумрудами. Все женщины захотят убить тебя за то, что ты так прекрасна, а все мужчины будут мечтать кастрировать меня, и…
Она фыркнула — не то от смеха, не то от досады.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88