Господин Эдилл по меркам мирая был древним стариком. Его волосы полностью побелели, но нельзя было не заметить острый ум в его старых глазах или ласковый юмор в изгибе губ. — Но почему ты так напряженно держишься и разговариваешь со мной так формально? Разве ты уже забыла, как когда-то прыгала у меня на коленях?
— Конечно, нет, дядя… ах, я хочу сказать господин Эдилл.
Каст подошел к покрасневшей Сайвин, положил руку ей на плечо и заговорил, желая поддержать ее:
— Если мне позволено будет сказать..?
Старейшина посерьезнел, но в изгибе губ по-прежнему пряталось лукавство.
— Ну что ж, объясните, господин Каст.
— Мы — Сайвин и я — просим позволения уйти с левиафана.
— Зачем?
— Войска мирая прочесывают Отмели уже почти целую луну. Но мы еще не нашли Кровавых Всадников. А время истекает.
— И ты знаешь, где может скрываться твой народ?
Каст облизал пересохшие губы.
— Нет, господин. Но мирая передвигаются слишком медленно.
Старейшины сердито зашептались — мирая не любили упоминаний о своих слабостях. Только мать Сайвин и господин Эдилл остались спокойны.
— Так все-таки, господин Каст, что именно вы предлагаете? — спросил Эдилл, когда остальные успокоились.
— Я предлагаю, чтобы Сайвин пробудила во мне Рагнарка. Поиск с воздуха…
Его перебила мать Сайвин:
— Нет. Мы уже обсуждали это, уходя с побережья. Это опасно. Одному дракону не выстоять против флота дрирендая. Если Кровавые Всадники не обленились, они легко заметят огромного черного дракона, летящего над их кораблями. И даже если вас не подстрелят, им станет известно, что мы близко. Если мы надеемся победить дрирендая и заставить их подчиниться нашей воле…
Теперь возмутился Каст.
— Заставить их подчиниться вашей воле? Вы все еще считаете себя нашими хозяевами? Чтобы мирая сумели уйти в глубины океана, дрирендая пролили свою кровь. Наши корабли сдерживали силы Гульготы, давая вам возможность спастись. И теперь вы снова намереваетесь поработить нас? Мы кровью оплатили нашу свободу!
Но лицо женщины оставалось холодным.
— Мы знаем нашу историю. Мы также знаем, что, прежде чем дрирендая действительно смогут стать свободными, им придется оплатить еще один долг. — Она указала на свою щеку. — Вы все еще делаете своим сыновьям татуировку морского ястреба?
— Да. Мы не забыли наши старые клятвы.
— А знаешь ли ты, почему мы попросили вас это делать?
Каст вспомнил момент создания магической связи между ним и Сайвин. Когда звучало заклинание, они оба на мгновение увидели древнюю сделку, заключенную много лет тому назад на палубе корабля с носом в форме драконьей головы. Его предок поклялся, что каждому юноше-дрирендая, входящему в возраст, будут с помощью красок из рыбы фугу и кораллового спрута наносить на щеку и шею татуировку с изображением охотящегося морского ястреба. Каст дотронулся до собственной щеки и шеи — там, где и у него некогда был вытатуирован морской ястреб. Он вспомнил, как Сайвин прикоснулась к этой татуировке в первый раз, еще до того, как его плоть слилась с плотью дракона и рисунок татуировки изменился. Ее прикосновение обожгло его и связало его волю, и пока длилось соприкосновение, он был ее рабом.
Каст посмотрел старейшин.
— Почему? — резко спросил он. — Чего еще вы хотите от нашего народа? Я уверен, они по своей воле придут сражаться с Гульготой. Для этого вам нас порабощать не нужно.
Господин Эдилл ответил:
— Вы неправильно поняли, господин Каст.
— То есть?
На лицо старейшины вернулась улыбка.
— Разве вам никогда не приходило в голову? — Каст не ответил, и господин Эдилл продолжал: — Само название вашего народа говорит о некоей тайне. Слово «дрирендая» на древнем языке означает «драконье племя». — Господин Эдилл подождал, пока его слова дойдут до Каста.
Каст просто покачал головой.
Пожилой старейшина вздохнул:
— Татуировка морского ястреба предназначена вовсе не для того, чтобы поработить ваш народ, господин Каст, а чтобы вернуть его домой. Наши народы вновь должны объединиться.
Каст обнаружил, что задыхается.
— Что вы говорите?
— Я говорю, что вы, господин Каст — мирая.
* * *
Пиноррр ди Ра, престарелый шаман «Драконьей Шпоры», стоял у бушприта и оглядывал пустую поверхность моря. Утренние ветерки ерошили его длинные белые волосы. Он отбросил назад пряди, упавшие на глаза. Когда-то, когда его волосы еще были черны, он заплетал их в косу воина, но это было давно, до того, как на него снизошла rajor maga . Морские боги отобрали у него меч, и ему пришлось расплести косу и надеть одежды шамана. Это был и день стыда, и день почета. От этого воспоминания его губы сжались. Хоть бы ему больше никогда не пришлось пережить подобного дня.
Пиноррр вздохнул и оглядел бесконечную морскую гладь. С самого мига пробуждения его голову ломило — это море звало его. Старый шаман был хорошо знаком с этим зовом.
— Чего ты хочешь? — спросил он у океана. — Неужели ты не можешь оставить старика в покое, дать ему спокойно предаваться воспоминаниям в теплой постели? — Но он знал, что морю не отказывают.
Закрыв глаза, Пиноррр сосредоточился на своем морском чувстве. Он больше не ощущал ни соленых запахов, ни ласковых ветерков, касавшихся его бритых щек. То, что он искал, находилось гораздо дальше, чем его кожа. Потянувшись за горизонт, он наконец нашел то, что искал — запах молнии и далекий вой ветра. Эти признаки были ему знакомы. С юга надвигался яростный шторм.
Пиноррр нахмурился и открыл глаза. Стояла ясная погода, небо было синим, но к вечеру взревет море и завизжат ветра. Не было штормов опаснее южных, приносивших с собой тропические дожди и разбивавших корабли в щепки. Пиноррр смотрел туда, где море сливалось с небом, и откуда доносились пока слышные только для него удары грома. За горизонтом собирался один из самых кошмарных южных шквалов — настоящий убийца кораблей.
Мрачные новости для флота.
Пиноррр плюнул в море, жертвуя великому океану свою воду и соль — так благодарили шаманы морских богов за предупреждение.
— Папа, — раздался у его ног детский голосок, — они идут.
Пиноррр не отводил взгляда от океана. Девочка, сидевшая рядом с ним, была не его дочерью, а дочерью его старшего сына, чей дух вернулся в волны еще до рождения ребенка. А поскольку мать девочки умерла родами, у нее не было никого, кроме деда. Пиноррр сначала пытался объяснить Шишон, что он ей не «папа», но бедная слабоумная девочка этого так и не сумела понять. В конце концов он перестал стараться.
— Шишон, кто идет? — мягко спросил он, чтобы поддержать разговор, и опустился на колени рядом с девочкой. Шишон было уже почти десять зим, но ее широко открытые глаза все еще были глазами младенца. Ее мать умерла на руках у повитухи, и бедного ребенка пришлось вырезать из ее остывающего живота. К сожалению, целители опоздали. Смерть уже успела коснуться девочки, ее разум оказался поврежден.
Пиноррр вытер рукавом своей мантии слюни на подбородке девочки и убрал черные волосы с ее лба. Ее лицо, хоть и невинное, не могло считаться хорошеньким. Веки на одном глазу были перекошены, а губы с этой же стороны были наполовину парализованы. Словно половина ее лица подтаяла и поникла. Пиноррр коснулся ее щеки. «Кто же будет заботиться о тебе, когда меня не станет?» — печально подумал он.
Шишон не обратила внимания ни на вопрос, ни на прикосновение. Она полностью сосредоточилась на куске китового уса у себя в руках, поворачивая его туда-сюда и орудуя своим крохотным резаком.
— Я почти закончила, папа.
Пиноррр улыбнулся, увидев, с каким серьезным выражением лица работает Шишон. Хоть и слабоумная, она обладала умелыми пальцами, которые так и летали по поверхности кости, ощупывая, касаясь, вырезая. Девочка с таким талантом могла бы стать ученицей мастера-резчика, но из-за слабоумия Шишон это была несбыточная мечта. Пиноррр склонился поближе.
— Что ты такое вырезаешь, милая?
Она знаком показала ему не смотреть.
— Не подглядывай, папа! Я должна поторопиться. Они идут! — Она говорила очень серьезно, ее брови сошлись, а прищуренные глаза не отрывались от работы.
— Пойдем, милая, мне нужно идти к килевому. Надвигается шторм. — Он потянулся к ее плечу.
— Нет! — Шишон ткнула его своим ножичком, заставив отступить на шаг. — Я должна закончить!
Пиноррр потер длинную царапину — ее инструмент задел тыльную сторону его ладони. Он нахмурился — не от гнева, а от удивления. Обычно Шишон бывала такая уступчивая, так послушно следовала за ним. Это новое упрямое поведение его встревожило. Он сурово сказал ей тем самым голосом, который заставлял съежиться многих килевых:
— Шишон, оставь вырезание на после обеда. У меня есть дело. Ты хочешь остаться с Мадер Гиль?
Пальцы девочки замерли. Наконец она подняла печальные глаза, по ее щекам потекли слезы.
— Нет, папа.
Пиноррр сразу же почувствовал себя последним негодяем. Он вздохнул и наклонился еще ближе к Шишон, накрыв ее крохотные руки своими большими костистыми пальцами. Ее ручки были горячими, словно угли. Должно быть, девочка заболевает, ее лихорадит. Может, в этом причина ее внезапного гнева? Он еще больше пожалел о своих словах.
— Извини, Шишон, — сказал он. — Ты мое сердце. — Он прижал больную девочку к груди и поцеловал в макушку.
Она что-то негромко пробормотала, спрятав лицо у него на груди.
Выпрямившись, он спросил:
— Что ты сказала, моя милая?
— Они уже почти здесь, — сказала она, не глядя ему в глаза. Ее пальцы сжимали вырезанную ею фигурку, но работу над фигуркой она прекратила.
— Можно посмотреть? — мягко спросил он, подразумевая ее изделие.
Она поколебалась, затем медленно разжала кулак с кусочком китового уса.
— Я не закончила, — сказала она, слегка надув губы. — Я не могу ясно увидеть их, пока не закончила.
— Ничего страшного. У тебя будет время после полуденной трапезы. — Он взял протянутый кусок резной кости и качнулся на пятках, подняв статуэтку к солнцу.
Он изумленно моргнул, уставившись на ее работу. Ее искусство было потрясающим — и она считала эту фигурку незаконченной. Проработка деталей, гладкие изгибы, даже вырезанные из хрупкой кости тоненькие крылья — все было идеально симметрично. Он повернул статуэтку на свет. Эта работа ничем не уступала работам мастеров.
— Я хотела раскрасить дракона черным, папа. Он должен быть черным! — Девочка ударила кулачком по доскам палубы. Ее голос дрожал от досады. — А ее волосы должны быть зелеными, как водоросли!
— Чьи волосы? — Пиноррр повернул статуэтку и увидел, что на спине этого великолепно вырезанного дракона восседает фигурка девушки. Он рассмотрел крохотную всадницу; она была такой маленькой по сравнению с громадным драконом. — Кто это? — спросил он у девочки.
Шишон скривилась и нахмурилась, но одна сторона ее губ осталась вялой и расслабленной.
— Папа, это те, кто идет сюда. Разве ты не слушаешь?
Он улыбнулся ее воображению.
— Ах, значит, эти двое летят к тебе в гости? — он отдал ей статуэтку. — А откуда они?
Прижав фигурку к груди, Шишон оглядела пустую палубу, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. Убедившись, что они одни, она посмотрела на него широко раскрытыми глазами:
— Из-под воды.
— Ага, стало быть, это морской дракон, как те, о которых рассказывают мирая.
— Но этот летает и по небу тоже. — Она подняла статуэтку вверх и сделала ей несколько движений в воздухе.
— Я вижу, — улыбнулся он. — И что же, они возьмут тебя с собой в чудесные приключения?
Она опустила руку со статуэткой дракона, обернулась и уставилась в глаза Пиноррра потрясенным взглядом:
— О, нет, папа, они собираются нас убить.
Шишон снова подняла руку и стала изображать, будто ее дракон летает.
Пиноррр сел на пятки, глядя на бедную дочь своего сына. Он потер ладони, словно пытаясь счистить с кожи въевшуюся пыль слоновой кости. Но больше всего ему хотелось согреть холод, который внезапно возник в его руках от слов девочки.
Просто бессвязные мысли неполноценного разума, сказал он себе, вставая. Но в его ушах еще звучал далекий шум бури за горизонтом. Он еще раз оглядел спокойный океан, а в его мозгу гремел гром и сверкали молнии.
Теперь он был совершенно уверен.
На крыльях ли шквала или дракона, но к ним всем мчался рок.
* * *
Сайвин, потрясенная не меньше Каста, уставилась на его ошарашенное лицо. Как Каст может быть мирая? Высокий человек отшатнулся, словно пытаясь убежать от слов старейшины. Кровь отлила от лица Каста, и татуированное изображение Рагнарка словно запылало черным пламенем на его щеке и шее.
— Что за ерунду вы говорите? — пробормотал Каст.
Сайвин повернулась лицом к Совету. Конечно же, господин Эдилл подшутил над бедным человеком. У Каста не было ни одного из признаков ее народа — ни перепонок между пальцев, ни внутренних век. Даже его темная кожа была совершенно непохожа на бледную мерцающую кожу мирая.
Эти-то различия и привлекли в свое время внимание Сайвин к задумчивому человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Конечно, нет, дядя… ах, я хочу сказать господин Эдилл.
Каст подошел к покрасневшей Сайвин, положил руку ей на плечо и заговорил, желая поддержать ее:
— Если мне позволено будет сказать..?
Старейшина посерьезнел, но в изгибе губ по-прежнему пряталось лукавство.
— Ну что ж, объясните, господин Каст.
— Мы — Сайвин и я — просим позволения уйти с левиафана.
— Зачем?
— Войска мирая прочесывают Отмели уже почти целую луну. Но мы еще не нашли Кровавых Всадников. А время истекает.
— И ты знаешь, где может скрываться твой народ?
Каст облизал пересохшие губы.
— Нет, господин. Но мирая передвигаются слишком медленно.
Старейшины сердито зашептались — мирая не любили упоминаний о своих слабостях. Только мать Сайвин и господин Эдилл остались спокойны.
— Так все-таки, господин Каст, что именно вы предлагаете? — спросил Эдилл, когда остальные успокоились.
— Я предлагаю, чтобы Сайвин пробудила во мне Рагнарка. Поиск с воздуха…
Его перебила мать Сайвин:
— Нет. Мы уже обсуждали это, уходя с побережья. Это опасно. Одному дракону не выстоять против флота дрирендая. Если Кровавые Всадники не обленились, они легко заметят огромного черного дракона, летящего над их кораблями. И даже если вас не подстрелят, им станет известно, что мы близко. Если мы надеемся победить дрирендая и заставить их подчиниться нашей воле…
Теперь возмутился Каст.
— Заставить их подчиниться вашей воле? Вы все еще считаете себя нашими хозяевами? Чтобы мирая сумели уйти в глубины океана, дрирендая пролили свою кровь. Наши корабли сдерживали силы Гульготы, давая вам возможность спастись. И теперь вы снова намереваетесь поработить нас? Мы кровью оплатили нашу свободу!
Но лицо женщины оставалось холодным.
— Мы знаем нашу историю. Мы также знаем, что, прежде чем дрирендая действительно смогут стать свободными, им придется оплатить еще один долг. — Она указала на свою щеку. — Вы все еще делаете своим сыновьям татуировку морского ястреба?
— Да. Мы не забыли наши старые клятвы.
— А знаешь ли ты, почему мы попросили вас это делать?
Каст вспомнил момент создания магической связи между ним и Сайвин. Когда звучало заклинание, они оба на мгновение увидели древнюю сделку, заключенную много лет тому назад на палубе корабля с носом в форме драконьей головы. Его предок поклялся, что каждому юноше-дрирендая, входящему в возраст, будут с помощью красок из рыбы фугу и кораллового спрута наносить на щеку и шею татуировку с изображением охотящегося морского ястреба. Каст дотронулся до собственной щеки и шеи — там, где и у него некогда был вытатуирован морской ястреб. Он вспомнил, как Сайвин прикоснулась к этой татуировке в первый раз, еще до того, как его плоть слилась с плотью дракона и рисунок татуировки изменился. Ее прикосновение обожгло его и связало его волю, и пока длилось соприкосновение, он был ее рабом.
Каст посмотрел старейшин.
— Почему? — резко спросил он. — Чего еще вы хотите от нашего народа? Я уверен, они по своей воле придут сражаться с Гульготой. Для этого вам нас порабощать не нужно.
Господин Эдилл ответил:
— Вы неправильно поняли, господин Каст.
— То есть?
На лицо старейшины вернулась улыбка.
— Разве вам никогда не приходило в голову? — Каст не ответил, и господин Эдилл продолжал: — Само название вашего народа говорит о некоей тайне. Слово «дрирендая» на древнем языке означает «драконье племя». — Господин Эдилл подождал, пока его слова дойдут до Каста.
Каст просто покачал головой.
Пожилой старейшина вздохнул:
— Татуировка морского ястреба предназначена вовсе не для того, чтобы поработить ваш народ, господин Каст, а чтобы вернуть его домой. Наши народы вновь должны объединиться.
Каст обнаружил, что задыхается.
— Что вы говорите?
— Я говорю, что вы, господин Каст — мирая.
* * *
Пиноррр ди Ра, престарелый шаман «Драконьей Шпоры», стоял у бушприта и оглядывал пустую поверхность моря. Утренние ветерки ерошили его длинные белые волосы. Он отбросил назад пряди, упавшие на глаза. Когда-то, когда его волосы еще были черны, он заплетал их в косу воина, но это было давно, до того, как на него снизошла rajor maga . Морские боги отобрали у него меч, и ему пришлось расплести косу и надеть одежды шамана. Это был и день стыда, и день почета. От этого воспоминания его губы сжались. Хоть бы ему больше никогда не пришлось пережить подобного дня.
Пиноррр вздохнул и оглядел бесконечную морскую гладь. С самого мига пробуждения его голову ломило — это море звало его. Старый шаман был хорошо знаком с этим зовом.
— Чего ты хочешь? — спросил он у океана. — Неужели ты не можешь оставить старика в покое, дать ему спокойно предаваться воспоминаниям в теплой постели? — Но он знал, что морю не отказывают.
Закрыв глаза, Пиноррр сосредоточился на своем морском чувстве. Он больше не ощущал ни соленых запахов, ни ласковых ветерков, касавшихся его бритых щек. То, что он искал, находилось гораздо дальше, чем его кожа. Потянувшись за горизонт, он наконец нашел то, что искал — запах молнии и далекий вой ветра. Эти признаки были ему знакомы. С юга надвигался яростный шторм.
Пиноррр нахмурился и открыл глаза. Стояла ясная погода, небо было синим, но к вечеру взревет море и завизжат ветра. Не было штормов опаснее южных, приносивших с собой тропические дожди и разбивавших корабли в щепки. Пиноррр смотрел туда, где море сливалось с небом, и откуда доносились пока слышные только для него удары грома. За горизонтом собирался один из самых кошмарных южных шквалов — настоящий убийца кораблей.
Мрачные новости для флота.
Пиноррр плюнул в море, жертвуя великому океану свою воду и соль — так благодарили шаманы морских богов за предупреждение.
— Папа, — раздался у его ног детский голосок, — они идут.
Пиноррр не отводил взгляда от океана. Девочка, сидевшая рядом с ним, была не его дочерью, а дочерью его старшего сына, чей дух вернулся в волны еще до рождения ребенка. А поскольку мать девочки умерла родами, у нее не было никого, кроме деда. Пиноррр сначала пытался объяснить Шишон, что он ей не «папа», но бедная слабоумная девочка этого так и не сумела понять. В конце концов он перестал стараться.
— Шишон, кто идет? — мягко спросил он, чтобы поддержать разговор, и опустился на колени рядом с девочкой. Шишон было уже почти десять зим, но ее широко открытые глаза все еще были глазами младенца. Ее мать умерла на руках у повитухи, и бедного ребенка пришлось вырезать из ее остывающего живота. К сожалению, целители опоздали. Смерть уже успела коснуться девочки, ее разум оказался поврежден.
Пиноррр вытер рукавом своей мантии слюни на подбородке девочки и убрал черные волосы с ее лба. Ее лицо, хоть и невинное, не могло считаться хорошеньким. Веки на одном глазу были перекошены, а губы с этой же стороны были наполовину парализованы. Словно половина ее лица подтаяла и поникла. Пиноррр коснулся ее щеки. «Кто же будет заботиться о тебе, когда меня не станет?» — печально подумал он.
Шишон не обратила внимания ни на вопрос, ни на прикосновение. Она полностью сосредоточилась на куске китового уса у себя в руках, поворачивая его туда-сюда и орудуя своим крохотным резаком.
— Я почти закончила, папа.
Пиноррр улыбнулся, увидев, с каким серьезным выражением лица работает Шишон. Хоть и слабоумная, она обладала умелыми пальцами, которые так и летали по поверхности кости, ощупывая, касаясь, вырезая. Девочка с таким талантом могла бы стать ученицей мастера-резчика, но из-за слабоумия Шишон это была несбыточная мечта. Пиноррр склонился поближе.
— Что ты такое вырезаешь, милая?
Она знаком показала ему не смотреть.
— Не подглядывай, папа! Я должна поторопиться. Они идут! — Она говорила очень серьезно, ее брови сошлись, а прищуренные глаза не отрывались от работы.
— Пойдем, милая, мне нужно идти к килевому. Надвигается шторм. — Он потянулся к ее плечу.
— Нет! — Шишон ткнула его своим ножичком, заставив отступить на шаг. — Я должна закончить!
Пиноррр потер длинную царапину — ее инструмент задел тыльную сторону его ладони. Он нахмурился — не от гнева, а от удивления. Обычно Шишон бывала такая уступчивая, так послушно следовала за ним. Это новое упрямое поведение его встревожило. Он сурово сказал ей тем самым голосом, который заставлял съежиться многих килевых:
— Шишон, оставь вырезание на после обеда. У меня есть дело. Ты хочешь остаться с Мадер Гиль?
Пальцы девочки замерли. Наконец она подняла печальные глаза, по ее щекам потекли слезы.
— Нет, папа.
Пиноррр сразу же почувствовал себя последним негодяем. Он вздохнул и наклонился еще ближе к Шишон, накрыв ее крохотные руки своими большими костистыми пальцами. Ее ручки были горячими, словно угли. Должно быть, девочка заболевает, ее лихорадит. Может, в этом причина ее внезапного гнева? Он еще больше пожалел о своих словах.
— Извини, Шишон, — сказал он. — Ты мое сердце. — Он прижал больную девочку к груди и поцеловал в макушку.
Она что-то негромко пробормотала, спрятав лицо у него на груди.
Выпрямившись, он спросил:
— Что ты сказала, моя милая?
— Они уже почти здесь, — сказала она, не глядя ему в глаза. Ее пальцы сжимали вырезанную ею фигурку, но работу над фигуркой она прекратила.
— Можно посмотреть? — мягко спросил он, подразумевая ее изделие.
Она поколебалась, затем медленно разжала кулак с кусочком китового уса.
— Я не закончила, — сказала она, слегка надув губы. — Я не могу ясно увидеть их, пока не закончила.
— Ничего страшного. У тебя будет время после полуденной трапезы. — Он взял протянутый кусок резной кости и качнулся на пятках, подняв статуэтку к солнцу.
Он изумленно моргнул, уставившись на ее работу. Ее искусство было потрясающим — и она считала эту фигурку незаконченной. Проработка деталей, гладкие изгибы, даже вырезанные из хрупкой кости тоненькие крылья — все было идеально симметрично. Он повернул статуэтку на свет. Эта работа ничем не уступала работам мастеров.
— Я хотела раскрасить дракона черным, папа. Он должен быть черным! — Девочка ударила кулачком по доскам палубы. Ее голос дрожал от досады. — А ее волосы должны быть зелеными, как водоросли!
— Чьи волосы? — Пиноррр повернул статуэтку и увидел, что на спине этого великолепно вырезанного дракона восседает фигурка девушки. Он рассмотрел крохотную всадницу; она была такой маленькой по сравнению с громадным драконом. — Кто это? — спросил он у девочки.
Шишон скривилась и нахмурилась, но одна сторона ее губ осталась вялой и расслабленной.
— Папа, это те, кто идет сюда. Разве ты не слушаешь?
Он улыбнулся ее воображению.
— Ах, значит, эти двое летят к тебе в гости? — он отдал ей статуэтку. — А откуда они?
Прижав фигурку к груди, Шишон оглядела пустую палубу, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. Убедившись, что они одни, она посмотрела на него широко раскрытыми глазами:
— Из-под воды.
— Ага, стало быть, это морской дракон, как те, о которых рассказывают мирая.
— Но этот летает и по небу тоже. — Она подняла статуэтку вверх и сделала ей несколько движений в воздухе.
— Я вижу, — улыбнулся он. — И что же, они возьмут тебя с собой в чудесные приключения?
Она опустила руку со статуэткой дракона, обернулась и уставилась в глаза Пиноррра потрясенным взглядом:
— О, нет, папа, они собираются нас убить.
Шишон снова подняла руку и стала изображать, будто ее дракон летает.
Пиноррр сел на пятки, глядя на бедную дочь своего сына. Он потер ладони, словно пытаясь счистить с кожи въевшуюся пыль слоновой кости. Но больше всего ему хотелось согреть холод, который внезапно возник в его руках от слов девочки.
Просто бессвязные мысли неполноценного разума, сказал он себе, вставая. Но в его ушах еще звучал далекий шум бури за горизонтом. Он еще раз оглядел спокойный океан, а в его мозгу гремел гром и сверкали молнии.
Теперь он был совершенно уверен.
На крыльях ли шквала или дракона, но к ним всем мчался рок.
* * *
Сайвин, потрясенная не меньше Каста, уставилась на его ошарашенное лицо. Как Каст может быть мирая? Высокий человек отшатнулся, словно пытаясь убежать от слов старейшины. Кровь отлила от лица Каста, и татуированное изображение Рагнарка словно запылало черным пламенем на его щеке и шее.
— Что за ерунду вы говорите? — пробормотал Каст.
Сайвин повернулась лицом к Совету. Конечно же, господин Эдилл подшутил над бедным человеком. У Каста не было ни одного из признаков ее народа — ни перепонок между пальцев, ни внутренних век. Даже его темная кожа была совершенно непохожа на бледную мерцающую кожу мирая.
Эти-то различия и привлекли в свое время внимание Сайвин к задумчивому человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91