Я должен немедленно поехать на Землю. Выполнение проекта необходимо ускорить, даже если мы не поставили все точки над «i» и не перечеркнули все «t». Как только он будет выполнен – все. Никакой мысленаправляющий робот ни под чьим контролем не сможет переделать сделанное. А если он и сделает что-нибудь, это уже не будет иметь значения.
– Не говорите в единственном числе, я тоже поеду.
– Вы? Земля – ужасный мир. Я-то должен ехать, а вам зачем?
– Я тоже должен. Я не могу остаться здесь и ждать. Вы не ждали этого так долго, как ждал я, Мандамус. У вас нет старых счетов, как у меня.

73
Глэдис снова была в космосе и снова видела Аврору в форме шара. Диджи был занят чем-то, и во всем чувствовалась неопределенная, но всеобъемлющая атмосфера чрезвычайного положения, словно готовилось сражение, словно их преследовали.
Глэдис потрясла головой. Она могла мыслить ясно и чувствовала себя хорошо, но когда мысли ее возвращались к тому времени в Институте после ухода Амадейро, ее охватывало странное ощущение нереальности. Был провал во времени. Вот она сидит на кушетке, ей хочется спать, а в следующий момент в комнате оказалось четыре робота и женщина, которых раньше не было.
Значит, она спала, но не помнит этого. Какой-то провал в несуществование.
Теперь, оглядываясь назад, она вспомнила женщину. То была Василия Алиена, дочь Хэна Фастальфа, в чувствах которого ее заменила Глэдис. Глэдис ни разу не видела Василию воочию, только несколько раз на экране. Глэдис всегда думала о ней как о своем втором «я», далеком и враждебном. У них было неопределенное сходство во внешности, которое все всегда замечали, но сама Глэдис уверяла, что не видит его, и прямо противоположное отношение к Фастальфу.
Как только она оказалась на корабле и осталась одна со своими роботами, она задала неизбежный вопрос:
– Что Василия Алиена делала в комнате, и почему меня не разбудили, когда она пришла?
– Мадам Глэдис, – сказал Дэниел, – на ваш вопрос отвечу я, потому что другу Жискару, наверное, трудно говорить об этом.
– А почему ему трудно, Дэниел?
– Мадам Василия пришла с надеждой убедить Жискара войти в ее штат.
– Уйти от меня? – вскричала в негодовании Глэдис. Она не очень любила Жискара, но это не имело значения. Что ее – то ее. – И вы позволили мне спать и управлялись сами с этим делом?
– Мы чувствовали, мадам, что сон вам необходим. К тому же мадам Глэдис приказала нам оставить вас спать. И, наконец, по нашему мнению, Жискар ни в коем случае не должен был перейти к ней. По всем этим причинам мы и не будили вас.
Глэдис возмутилась.
– Надеюсь, что Жискар ни на минуту не подумал оставить меня. Это было бы невозможно и незаконно как по аврорским законам, так и по законам роботехники, что более важно. Стоило бы вернуться на Аврору и подать на Василию в суд.
– В данный момент это было бы нежелательно, миледи.
– Какие у нее основания взять Жискара? Было хоть одно?
– Когда она была маленькой, Жискар был приставлен к ней.
– Официально?
– Нет, мадам. Доктор Фастальф просто позволил ей пользоваться им.
– Тогда она не имеет никаких прав на Жискара.
– Мы указали ей на это, мадам. По-видимому, все дело в сентиментальной привязанности к нему мадам Василии.
Глэдис фыркнула.
– Она обходилась без Жискара еще до того, как я приехала на Аврору. Она прекрасно могла продолжать в том же духе и не делать незаконных попыток лишить меня моей собственности, – и беспокойно добавила: – Вы должны были меня разбудить!
– С мадам Василией было четыре робота, – сказал Дэниел. – Если бы вы проснулись и между вами начался шум, роботам трудно было разобраться, какие приказы правильные.
– Уж я нашла бы правильный приказ, можешь быть уверен.
– Не сомневаюсь, мадам, но и мадам Василия тоже могла бы, ведь она одна из умнейших роботехников в Галактике.
Глэдис переключила внимание на Жискара.
– А тебе нечего сказать?
– Только то, что все хорошо кончилось, мадам.
Глэдис задумчиво посмотрела в слабо светящиеся глаза робота, так сильно отличающиеся от человеческих глаз Дэниела, и ей подумалось, что тот инцидент был, вообще-то говоря, несущественным. Пустяки. Сейчас есть другое, над чем стоит подумать: они едут на Землю.
И она почему-то больше не думала о Василии.

74
– Я беспокоюсь, – сказал Жискар конфиденциальным шепотом, звуковые волны которого почти не колебали воздух.
Поселенческий корабль спокойно ушел с Авроры, и преследования вроде бы пока не было. Активность на борту была обычной, а поскольку все было автоматизировано, царило спокойствие и Глэдис спала нормально.
– Я беспокоюсь о Глэдис, друг Дэниел.
Дэниел достаточно хорошо знал характеристики позитронных цепей Жискара, так что не нуждался в объяснениях.
– Направить леди Глэдис было необходимо, друг Жискар. Если бы она стала расспрашивать дальше, ей могли бы стать ясны твои способности, и тогда исправление стало бы более опасным. Достаточно вреда, что уже сделан из-за того, что леди Василия узнала о них. Мы не знаем, с кем и со многими ли она поделилась этим знанием.
– И все-таки я не хотел делать это исправление. Если бы леди Глэдис хотела забыть, все было бы просто и без риска. Но она с силой и злобой желала знать о этом деле. Ей досадно, что она не сыграла в нем большой роли. Поэтому я вынужден был рвать связки солидной интенсивности.
– Это было необходимо, друг Жискар.
– Однако возможность причинения вреда в этом случае все-таки была. Если представить связующие силы в виде тонкого эластичного шнура – неудачная аналогия, но другой не придумаешь – тогда обычные торможения, с которыми я имею дело, так тонки, что исчезают при моем прикосновении. Но мощная связующая сила щелкает и отскакивает, когда рвется, и отскочивший конец может ударить по другим, совершенно не относящимся сюда связующим силам, ударить и захлестнуть, безмерно усилив их. В этом случае человеческие эмоции и отношения могут неожиданно измениться, и это почти наверняка приведет к вреду.
– У тебя впечатление, что ты повредил леди, друг Жискар?
– Думаю, что нет. Я был исключительно осторожен, я работал все то время, пока мы разговаривали. Спасибо, что ты позаботился принять на себя главный удар в разговоре и сумел не попасться между полуправдой и неправдой. Но, несмотря на всю свою осторожность, я пошел на риск, и меня удручало, что я сознательно рисковал. Это было так близко к нарушению Первого Закона, что требовало от меня исключительных усилий. Я уверен, что не был бы способен сделать это, если бы…
– Да, друг Жискар?
– Если бы ты не разъяснил мне свой взгляд на Нулевой Закон.
– Значит, ты принимаешь его?
– Нет, не могу. А ты можешь? Встав лицом к лицу с возможностью нанести вред индивидуальному человеческому существу или допустив, чтобы ему был причинен вред, можешь ли ты допустить этот вред во имя абстрактного человечества? Подумай!
– Не уверен, – сказал Дэниел дрожащим голосом, сделал паузу и продолжил с усилием: – Мог бы. Только лишь концепция подталкивает меня… и тебя. Она помогла тебе рискнуть внести исправления в мозг леди Глэдис.
– Да, это верно, – согласился Жискар, – и чем больше мы думаем о Нулевом Законе, тем больше он подталкивает нас. Интересно, может ли он сделать это в крайнем случае? Может ли он помочь нам пойти на риск, более широкий, чем мы обычно рискуем?
– И все-таки, я убежден в ценности Нулевого Закона, друг Жискар.
– Наверное, и я был бы убежден, если бы мог определить, что мы понимаем под «человечеством»?
Помолчав, Дэниел сказал:
– Разве ты не принял Нулевой Закон недавно, когда остановил роботов мадам Василии и стер из ее мозга знание о твоих умственных способностях?
– Нет, друг Дэниел, не совсем так. Я пытался принять его, но не по-настоящему.
– Однако твои действия…
– …были продиктованы комбинацией мотивов. Ты говорил мне о своей концепции Нулевого Закона, и она показалась мне имеющей некоторую ценность, но не достаточную, чтобы зачеркнуть Первый Закон или даже зачеркнуть сильное использование Второго Закона в приказах мадам Василии. Затем, когда ты обратил мое внимание на приложение Нулевого Закона к психоистории, я почувствовал, что сила позитронной мотивации становится выше, но все-таки не настолько высокой, чтобы перешагнуть через Первый Закон или даже сильный Второй.
– Но ты свалил мадам Василию, – прошептал Дэниел.
– Когда она приказала роботам демонтировать тебя, друг Дэниел, и показала явные эмоции удовольствия, беспокойство о тебе, добавленное к тому, что уже сделала концепция Нулевого Закона, вытеснило Второй Закон и стало соперничать с Первым. Комбинации Нулевого Закона, психоистории, моей преданности леди Глэдис и твоей беды продиктовало мне действия.
– Моя беда вряд ли могла воздействовать на тебя, друг Жискар. Я всего лишь робот. Она могла бы повлиять на мои собственные действия по Третьему Закону, но не на твои. Ты без колебаний уничтожил надзирательницу на Солярии и мог бы наблюдать за моим уничтожением без каких-либо действий с твоей стороны.
– Да, друг Дэниел, и обычно так бы и было. Однако твое упоминание о Нулевом Законе уменьшило интенсивность Первого Закона до ненормально низкой цены. Необходимость спасти тебя была достаточной, чтобы отринуть все остатки Первого Закона, и я… действовал соответственно.
– Нет, друг Жискар. Перспектива вреда для робота вовсе не могла волновать тебя. Она ни в коем случае не могла бы способствовать нарушению Первого Закона, разве что ослабить его действие.
– Как ни странно, друг Дэниел, но я не знаю, как это получилось. Может, потому, что, как я заметил, твоя манера мыслить все больше и больше напоминает человеческую, но… в тот момент, когда роботы направились к тебе, а леди Василия излучала дикую радость, мои позитронные связи реформировались аномальным образом. В этот момент я думал о тебе как о человеке и действовал соответственно.
– Это было неправильно.
– Я знаю. И все-таки… и все-таки если бы это случилось снова, я уверен, что появилось бы снова то же аномальное изменение.
– Очень странно, – сказал Дэниел, – но слушая тебя, я чувствую, что ты поступил правильно. Случись обратная ситуация, я почти уверен, убежден, что тоже… тоже думал бы о тебе как о человеке.
Дэниел медленно и нерешительно протянул руку. Жискар неуверенно посмотрел на нее и так же медленно протянул свою. Их пальцы встретились… и мало-помалу роботы пожали друг другу руки, как настоящие друзья, какими они и называли один другого.

75
Глэдис огляделась, скрывая любопытство. Она впервые была в каюте Диджи Каюта была заметно роскошнее, чем новая, предназначенная для нее. Экран был более тщательной отделки, была тут сложная система ламп и контактов, которая, как подумала Глэдис, служила Диджи для связи со всем кораблем.
– Я почти не видела вас после отъезда с Авроры, Диджи, – сказала она.
– Польщен, что вы заметили это, – ухмыльнулся Диджи. – Сказать по-правде, Глэдис, я это тоже заметил. Вы выпадаете из целиком мужской команды.
– Не слишком лестная причина, чтобы скучать по мне. Дэниел и Жискар тоже выпадают. Вы и по ним соскучились?
Диджи оглянулся.
– Я так мало скучаю по ним, что только сейчас заметил их отсутствие. Где они?
– В моей каюте. По-моему, глупо таскать их с собой в ограниченном пространстве корабля. Они, похоже, даже рады были предоставить меня самой себе, и это удивило меня. Впрочем, нет, если подумать. Ведь я довольно резко приказала им остаться.
– Не странно ли? Аврорцы никогда не ходят без своих роботов. Я уже это усвоил.
– Ну и что же? Когда я впервые приехала на Аврору, я училась переносить реальное присутствие людей, поскольку солярианское воспитание не подготовило меня к этому. Научиться быть временами без своих роботов, когда я среди поселенцев, будет, вероятно, менее трудно.
– Прекрасно. Признаться, я предпочитаю быть с вами без устремленных на меня блестящих глаз Жискара и еще больше – без вечной улыбки Дэниела.
– Он вовсе не улыбается.
– А мне кажется, что у него чуть заметная, весьма неопределенно-распутная улыбка.
– Вы спятили. Это совершенно чуждо Дэниелу.
– Вы не приглядывались к нему, как я. Его присутствие сдерживает и заставляет меня вести себя как полагается.
– Что ж, надеюсь, что это так.
– Вам нет необходимости надеяться так подчеркнуто. Но это пустяки. Извините меня, что я мало виделся с вами после отъезда с Авроры.
– Вряд ли стоит извиняться.
– Думаю, что стоит, раз вы заговорили об этом. Но позвольте мне объяснить. Мы были настороже. Были уверены, что нас станут преследовать аврорские корабли.
– Я бы подумала, что они рады избавиться от поселенцев.
– Конечно, но вы-то не поселенка, и они могли не хотеть выпустить вас. Они так старались вытащить вас с Бейли-мира.
– Они и вытащили. Я доложила им обо всем.
– И ничего больше они от вас не хотели?
– Нет, – она нахмурилась, пытаясь вспомнить что-то, вдруг кольнувшее ее память, но так и не вспомнила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54