Таким путем у меня будет группа, которая станет доминировать в Совете и контролировать следующие выборы.
– И сделают вас следующим Председателем?
– А почему бы и нет? Авроре хуже не будет, потому что это дало бы мне шанс перевернуть нашу давнюю политику, пока еще не поздно. Беда в том, что у меня нет личной популярности Фастальфа, нет его дара излучать святость, чтобы скрыть глупость. Следовательно, если я вроде бы восторжествую некрасиво и мелочно над умершим, это будет плохо выглядеть. Никто не должен говорить, что Фастальф, пока он был жив, победил меня, а когда он умер, я оплевал его завещание. Я не желаю быть смешным. Вы поняли? Обойдетесь без Жискара!
Василия встала, прищурив глаза.
– Посмотрим!
– Уже видим. Встреча окончена, и если у вас есть какие-то амбиции стать Главой Института, я не потерплю, чтобы вы угрожали мне чем бы то ни было. Советую вам одуматься.
– Я не угрожаю, – сказала Василия, хотя весь ее вид и тон противоречили ее словам, и вышла.
56
Неожиданность, вернее, серия неожиданностей началась через несколько месяцев, когда Мелун Сисис вошел в кабинет Амадейро для привычной утренней конференции.
Обычно Амадейро приветствовал его. Сисис был спокойным промежутком в курсе делового дня. Он был единственным старшим сотрудником Института, не имевшим амбиций и не ждавшим смерти или отставки Амадейро. Он был, в сущности, превосходным подчиненным. Он был счастлив служить Главе и быть его доверенным лицом.
По этой причине Амадейро был огорчен, когда примерно год назад заметил запах тления, легкую впалость груди, затрудненность походки его превосходного подчиненного. Неужели Сисис стареет? Он всего на несколько десятков лет старше Амадейро.
Больше всего Амадейро поразила неприятная мысль, что с постепенной дегенерацией столь многих граней жизни космонитов падают, похоже, и жизненные надежды. Он не раз собирался посмотреть статистические данные, но все время забывал… или подсознательно боялся сделать это.
В данном случае проявление возраста у Сисиса утонуло в сильнейших эмоциях. Лицо раскраснелось, подчеркивая седину в его бронзовых волосах, и самого Сисиса буквально распирало от изумления.
Амадейро даже не пришлось спрашивать, что случилось. Сисис сразу выложил все.
Когда он закончил, Амадейро ошеломленно спросил:
– Прекращены все передачи? Все?
– Все, шеф. Видимо, они все там умерли или уехали. Ни одна обитаемая планета не может не испускать хоть какого-то электромагнитного излучения при нашем уровне…
Амадейро жестом приказал ему замолчать. Один из пунктов Василии – четвертый, помнится – гласил, что соляриане готовятся покинуть свою планету. Это было бессмысленное предположение, все четыре были в той или иной степени бессмысленными. Он тогда сказал, что подумает об этом, и он, конечно, не подумал. Теперь, по-видимому, ясно, что он сделал ошибку.
Это выглядело абсурдным, когда об этом говорила Василия, таким же абсурдным оно казалось и сейчас. И Амадейро задал тот же вопрос, что и тогда, хотя и не надеялся получить ответ (да и откуда быть ответу?):
– Куда они могли уйти, Мелун?
– Об этом не говорится ни слова, шеф.
– Ну, а когда они ушли?
– Об этом тоже ни слова, шеф. Мы получили известие сегодня утром. Беда в том, что интенсивность излучения на Солярии и так была низка. Население очень разбросано, а роботы хорошо экранированы. Интенсивность там ниже, чем на других планетах Внешних Миров, на два порядка ниже, чем у нас.
– Итак, однажды кто-то обратил внимание, что эта интенсивность упала до нуля, но никто не заметил, когда именно это случилось. Кто обратил внимание?
– Никсонийский корабль, шеф.
– Каким образом?
– Корабль вынужденно оказался на орбите Солярии для ремонта. По гиперволне он просил разрешения, но ответа не получил. Им ничего не оставалось делать, как задержаться на орбите и произвести ремонт своими силами. За это время их никто не беспокоил. Наконец они своими приборами обнаружили, что не получают ответа, но и вообще никаких сигналов. Когда точно прекратилось излучение, они сказать не могут. Последняя запись сообщения с Солярии была сделана больше двух месяцев назад.
– А другие три ее пункта? – пробормотал Амадейро.
– Простите, шеф?
– Нет, нет, ничего, – ответил Амадейро, но сильно нахмурился и задумался.
XIII. Робот-телепат
57
Мандамус ничего не знал о событиях на Солярии, когда через несколько месяцев вернулся из продолжительного третьего путешествия на Землю.
В первое путешествие, шесть лет назад, его послал Амадейро, с некоторым затруднением сделав его аккредитованным послом Авроры, договориться о некоторых мелочах, связанных с переходом торговых кораблей границы космонитской территории. Он подвергся там церемониальным и бюрократическим неприятностям, и ему быстро стало ясно, что такой эмиссар весьма ограничен в перемещении. Но это не имело значения, потому что он узнал то, что хотел узнать.
Он вернулся с новостями.
– Я сомневаюсь, доктор Амадейро, что там будут вообще какие-нибудь проблемы. Земное правительство не имеет никакой возможности контролировать въезд и выезд. Каждый год Землю посещают миллионы поселенцев с десятков планет, и каждый год миллионы гостей разъезжаются по домам. Похоже, каждый поселенец считает свою жизнь не полной, если он периодически не вдыхает воздух Земли и не бывает в ее переполненных подземельях. Я думаю, это поиски корней. Они вроде бы и не замечают этого абсолютно кошмарного существования на Земле.
– Я это знаю, Мандамус, – устало ответил Амадейро.
– Только умозрительно, сэр. Вы не можете по-настоящему понять это, пока сами не увидите. Один раз побывав там, вы обнаружили бы, что ничто из вашего «знания» не подготовило вас к реальности. Поэтому не должен бы хотеть вернуться…
– Наши предки наверняка не хотели возвращаться, как только оставили планету.
– Наверное, – согласился Мандамус, – но в те времена межзвездный перелет не был таким легким, как сейчас. Он занимал много месяцев, а Прыжок был хитрой штукой. Теперь же перелет считается в днях, а Прыжок – самое обычное дело. Если бы во времена наших предков возвращение на Землю было таким же легким, как сейчас, кто знает, оторвались бы мы или нет.
– Давайте без философии, Мандамус. Ближе к делу.
– Да, конечно. Кроме прихода и ухода бесчисленных потоков поселенцев, каждый год миллионы людей эмигрируют на Поселенческие Миры. Кое-кто почти сразу же возвращается, не сумев адаптироваться. Другие приживаются в новых мирах, но очень часто приезжают в гости на Землю. Нет никакой возможности следить за этими приездами и отъездами, да Земля и не пытается. Такие попытки могут вызвать задержки потока, а Земля прекрасно понимает, что каждый посетитель везет монету. Туристический бизнес, если можно так выразиться, является самой прибыльной индустрией Земли.
– Я полагаю, вы хотите сказать, что мы без труда можем поместить на Земле гуманоидных роботов.
– Без всякого труда. Теперь, когда они правильно запрограммированы, мы можем послать на Землю несколько групп с железными документами. Мы ничего не можем сделать с их почтением к людям, но это не выдаст их: его примут за обычное почтение поселенцев к планете предков. Но я сильно подозреваю, что нам не высадить их в каком-либо космопорте. Обширные пространства между стальными Пещерами практически не населены, если не считать примитивных рабочих роботов, и приземлившийся там корабль не будет замечен или, во всяком случае, не привлечет внимания.
– Я думаю, это слишком рискованно, – сказал Амадейро.
58
Две группы человекообразных роботов были посланы на Землю и смешались с жителями Городов, прежде чем найти способ выбраться в пустынные области между городами и общаться с Авророй по защищенному гиперлучу.
Мандамус, который глубоко обдумал дело и долго колебался, сказал:
– Я снова поеду туда, сэр. Я не уверен, что они найдут правильное место.
– А вы сами-то знаете правильное место? – саркастически спросил Амадейро.
– Я тщательно копался в древней истории Земли, сэр, и знаю, что найду его.
– Не думаю, что мне удастся убедить Совет послать вас на военном корабле.
– Нет, я и не хотел бы этого. Это хуже, чем просто бесполезно. Я хочу одноместное судно с достаточным запасом энергии в оба конца.
Вот таким образом Мандамус нанес второй визит на Землю и высадился неподалеку от одного из земных городов. Со смесью облегчения и удовлетворения он нашел несколько роботов на нужном месте и оставался некоторое время с ними, чтобы приглядеть за ними, за их работой, дать несколько приказов в связи с этой работой и сделать кое-какие улучшения в их программе. А затем, под любопытными взглядами нескольких примитивных роботов земного производства, Мандамус пошел к Городу.
Это был рассчитанный риск, и Мандамус, отнюдь не герой, чувствовал неприятное сердцебиение. Но все прошло хорошо. Страж у ворот был слегка удивлен, когда появился человек со всеми признаками долгого пребывания на открытом пространстве.
У Мандамуса были документы поселенцев, и страж только пожал плечами. Поселенцы не против открытого пространства и, говорят, иной раз делают небольшие экскурсии в поля и леса над уровнем Города. Так что страж бегло взглянул на бумаги, а больше их никто не спрашивал. Внеземной акцент Мандамуса (он старался делать этот акцент возможно менее аврорским) принимался без обсуждения, и никому не могло прийти в голову, что Мандамус – космонит. Прошло уже два столетия с тех пор, как космониты имели на Земле постоянную базу. Посольство Внешних Миров было мало, а в последнее время стало еще меньше, и земляне из провинций, видимо, даже забыли о существовании космонитов.
Мандамус слегка опасался, что тонкие прозрачные перчатки и носовые фильтры, которые он все время носил, могут обратить на себя внимание, но этого не случилось. Никто не ставил ему барьеров в его путешествиях между городами: у него было достаточно денег, а монета громко говорила на Земле – да, по правде сказать, и во Внешних Мирах.
Он начал привыкать к отсутствию за спиной робота и когда встречал аврорских гуманоидных роботов в том или ином Городе, то твердо объяснил им, что они не должны идти за ним по пятам. Он выслушивал их отчеты, давал инструкции, если требовалось, и устраивал их отправку за пределы Города. Наконец, он вернулся к кораблю и улетел. Никто не обратил на него внимания ни при его появлении, ни при его отъезде.
– Вообще-то говоря, – задумчиво сказал он Амадейро, – земляне не такие уж варвары.
– Вот как?
– На своей планете они ведут себя совершенно по-человечески. В их дружелюбии есть даже что-то привлекательное.
– Уж не жалеете ли вы о задаче, которой занимались там?
– Я плохо себя чувствовал, когда ходил среди них и думал, что они не знают о том, что случится. Не могу заставить себя радоваться тому, что я делаю.
– Сможете, Мандамус. Подумайте о том, что как только работа будет сделана, вам будет обеспечен пост Главы Института в скором времени. Это подсластит вашу работу.
И с тех пор Амадейро не спускал глаз с Мандамуса.
59
В третьем путешествии Мандамуса большая часть его прежней неловкости пропала, и он держался почти как настоящий землянин. Проект медленно сдвигался с мертвой точки по незначительной линии прогресса.
Во время первых своих посещений он не испытывал проблем со здоровьем, но в третий раз, без сомнения, по излишней самоуверенности, он, видимо, подверг себя чему-то и, наконец, настало время, когда его встревожило истечение из носа, сопровождаемое кашлем. Визит в амбулаторию и последовавшая инъекция гамма-глобулина принесла немедленное облегчение, но он счел амбулаторию страшнее болезни: все там, похоже, болели чем-то заразным или были в контакте с заразными больными.
Но сейчас, во всяком случае, он вернулся к спокойным порядкам Авроры и был несказанно рад этому. Он слушал сообщение Амадейро о солярианском кризисе.
– Вы ничего не слышали об этом? – спросил Амадейро.
Мандамус покачал головой.
– Ничего, сэр. Земля на редкость провинциальный мир. Восемьсот Городов с восемью миллиардами жителей. Можно подумать, что поселенцы существуют только для того, чтобы посещать Землю, а космонитов вообще не существует. Последние известия в любом Городе на девяносто процентов относятся к этому Городу. Земля – замкнутый, боящийся пространства мир, как умственно, так и физически.
– Однако вы говорили, что они не варвары.
– Агорафобия – не обязательно варварство. По их словам, они цивилизованы.
– По их словам! Ну, ладно, это неважно. Сейчас проблема – Солярия. Ни один из Внешних Миров не движется. Принцип невмешательства – главнейший, и считается, что внутренние проблемы Солярии – дело одной Солярии. Наш Председатель инертен, как и все, хотя Фастальф умер и его парализующие пальцы больше не давят на нас. А сам я ничего не могу сделать… до тех пор, пока не стану Председателем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– И сделают вас следующим Председателем?
– А почему бы и нет? Авроре хуже не будет, потому что это дало бы мне шанс перевернуть нашу давнюю политику, пока еще не поздно. Беда в том, что у меня нет личной популярности Фастальфа, нет его дара излучать святость, чтобы скрыть глупость. Следовательно, если я вроде бы восторжествую некрасиво и мелочно над умершим, это будет плохо выглядеть. Никто не должен говорить, что Фастальф, пока он был жив, победил меня, а когда он умер, я оплевал его завещание. Я не желаю быть смешным. Вы поняли? Обойдетесь без Жискара!
Василия встала, прищурив глаза.
– Посмотрим!
– Уже видим. Встреча окончена, и если у вас есть какие-то амбиции стать Главой Института, я не потерплю, чтобы вы угрожали мне чем бы то ни было. Советую вам одуматься.
– Я не угрожаю, – сказала Василия, хотя весь ее вид и тон противоречили ее словам, и вышла.
56
Неожиданность, вернее, серия неожиданностей началась через несколько месяцев, когда Мелун Сисис вошел в кабинет Амадейро для привычной утренней конференции.
Обычно Амадейро приветствовал его. Сисис был спокойным промежутком в курсе делового дня. Он был единственным старшим сотрудником Института, не имевшим амбиций и не ждавшим смерти или отставки Амадейро. Он был, в сущности, превосходным подчиненным. Он был счастлив служить Главе и быть его доверенным лицом.
По этой причине Амадейро был огорчен, когда примерно год назад заметил запах тления, легкую впалость груди, затрудненность походки его превосходного подчиненного. Неужели Сисис стареет? Он всего на несколько десятков лет старше Амадейро.
Больше всего Амадейро поразила неприятная мысль, что с постепенной дегенерацией столь многих граней жизни космонитов падают, похоже, и жизненные надежды. Он не раз собирался посмотреть статистические данные, но все время забывал… или подсознательно боялся сделать это.
В данном случае проявление возраста у Сисиса утонуло в сильнейших эмоциях. Лицо раскраснелось, подчеркивая седину в его бронзовых волосах, и самого Сисиса буквально распирало от изумления.
Амадейро даже не пришлось спрашивать, что случилось. Сисис сразу выложил все.
Когда он закончил, Амадейро ошеломленно спросил:
– Прекращены все передачи? Все?
– Все, шеф. Видимо, они все там умерли или уехали. Ни одна обитаемая планета не может не испускать хоть какого-то электромагнитного излучения при нашем уровне…
Амадейро жестом приказал ему замолчать. Один из пунктов Василии – четвертый, помнится – гласил, что соляриане готовятся покинуть свою планету. Это было бессмысленное предположение, все четыре были в той или иной степени бессмысленными. Он тогда сказал, что подумает об этом, и он, конечно, не подумал. Теперь, по-видимому, ясно, что он сделал ошибку.
Это выглядело абсурдным, когда об этом говорила Василия, таким же абсурдным оно казалось и сейчас. И Амадейро задал тот же вопрос, что и тогда, хотя и не надеялся получить ответ (да и откуда быть ответу?):
– Куда они могли уйти, Мелун?
– Об этом не говорится ни слова, шеф.
– Ну, а когда они ушли?
– Об этом тоже ни слова, шеф. Мы получили известие сегодня утром. Беда в том, что интенсивность излучения на Солярии и так была низка. Население очень разбросано, а роботы хорошо экранированы. Интенсивность там ниже, чем на других планетах Внешних Миров, на два порядка ниже, чем у нас.
– Итак, однажды кто-то обратил внимание, что эта интенсивность упала до нуля, но никто не заметил, когда именно это случилось. Кто обратил внимание?
– Никсонийский корабль, шеф.
– Каким образом?
– Корабль вынужденно оказался на орбите Солярии для ремонта. По гиперволне он просил разрешения, но ответа не получил. Им ничего не оставалось делать, как задержаться на орбите и произвести ремонт своими силами. За это время их никто не беспокоил. Наконец они своими приборами обнаружили, что не получают ответа, но и вообще никаких сигналов. Когда точно прекратилось излучение, они сказать не могут. Последняя запись сообщения с Солярии была сделана больше двух месяцев назад.
– А другие три ее пункта? – пробормотал Амадейро.
– Простите, шеф?
– Нет, нет, ничего, – ответил Амадейро, но сильно нахмурился и задумался.
XIII. Робот-телепат
57
Мандамус ничего не знал о событиях на Солярии, когда через несколько месяцев вернулся из продолжительного третьего путешествия на Землю.
В первое путешествие, шесть лет назад, его послал Амадейро, с некоторым затруднением сделав его аккредитованным послом Авроры, договориться о некоторых мелочах, связанных с переходом торговых кораблей границы космонитской территории. Он подвергся там церемониальным и бюрократическим неприятностям, и ему быстро стало ясно, что такой эмиссар весьма ограничен в перемещении. Но это не имело значения, потому что он узнал то, что хотел узнать.
Он вернулся с новостями.
– Я сомневаюсь, доктор Амадейро, что там будут вообще какие-нибудь проблемы. Земное правительство не имеет никакой возможности контролировать въезд и выезд. Каждый год Землю посещают миллионы поселенцев с десятков планет, и каждый год миллионы гостей разъезжаются по домам. Похоже, каждый поселенец считает свою жизнь не полной, если он периодически не вдыхает воздух Земли и не бывает в ее переполненных подземельях. Я думаю, это поиски корней. Они вроде бы и не замечают этого абсолютно кошмарного существования на Земле.
– Я это знаю, Мандамус, – устало ответил Амадейро.
– Только умозрительно, сэр. Вы не можете по-настоящему понять это, пока сами не увидите. Один раз побывав там, вы обнаружили бы, что ничто из вашего «знания» не подготовило вас к реальности. Поэтому не должен бы хотеть вернуться…
– Наши предки наверняка не хотели возвращаться, как только оставили планету.
– Наверное, – согласился Мандамус, – но в те времена межзвездный перелет не был таким легким, как сейчас. Он занимал много месяцев, а Прыжок был хитрой штукой. Теперь же перелет считается в днях, а Прыжок – самое обычное дело. Если бы во времена наших предков возвращение на Землю было таким же легким, как сейчас, кто знает, оторвались бы мы или нет.
– Давайте без философии, Мандамус. Ближе к делу.
– Да, конечно. Кроме прихода и ухода бесчисленных потоков поселенцев, каждый год миллионы людей эмигрируют на Поселенческие Миры. Кое-кто почти сразу же возвращается, не сумев адаптироваться. Другие приживаются в новых мирах, но очень часто приезжают в гости на Землю. Нет никакой возможности следить за этими приездами и отъездами, да Земля и не пытается. Такие попытки могут вызвать задержки потока, а Земля прекрасно понимает, что каждый посетитель везет монету. Туристический бизнес, если можно так выразиться, является самой прибыльной индустрией Земли.
– Я полагаю, вы хотите сказать, что мы без труда можем поместить на Земле гуманоидных роботов.
– Без всякого труда. Теперь, когда они правильно запрограммированы, мы можем послать на Землю несколько групп с железными документами. Мы ничего не можем сделать с их почтением к людям, но это не выдаст их: его примут за обычное почтение поселенцев к планете предков. Но я сильно подозреваю, что нам не высадить их в каком-либо космопорте. Обширные пространства между стальными Пещерами практически не населены, если не считать примитивных рабочих роботов, и приземлившийся там корабль не будет замечен или, во всяком случае, не привлечет внимания.
– Я думаю, это слишком рискованно, – сказал Амадейро.
58
Две группы человекообразных роботов были посланы на Землю и смешались с жителями Городов, прежде чем найти способ выбраться в пустынные области между городами и общаться с Авророй по защищенному гиперлучу.
Мандамус, который глубоко обдумал дело и долго колебался, сказал:
– Я снова поеду туда, сэр. Я не уверен, что они найдут правильное место.
– А вы сами-то знаете правильное место? – саркастически спросил Амадейро.
– Я тщательно копался в древней истории Земли, сэр, и знаю, что найду его.
– Не думаю, что мне удастся убедить Совет послать вас на военном корабле.
– Нет, я и не хотел бы этого. Это хуже, чем просто бесполезно. Я хочу одноместное судно с достаточным запасом энергии в оба конца.
Вот таким образом Мандамус нанес второй визит на Землю и высадился неподалеку от одного из земных городов. Со смесью облегчения и удовлетворения он нашел несколько роботов на нужном месте и оставался некоторое время с ними, чтобы приглядеть за ними, за их работой, дать несколько приказов в связи с этой работой и сделать кое-какие улучшения в их программе. А затем, под любопытными взглядами нескольких примитивных роботов земного производства, Мандамус пошел к Городу.
Это был рассчитанный риск, и Мандамус, отнюдь не герой, чувствовал неприятное сердцебиение. Но все прошло хорошо. Страж у ворот был слегка удивлен, когда появился человек со всеми признаками долгого пребывания на открытом пространстве.
У Мандамуса были документы поселенцев, и страж только пожал плечами. Поселенцы не против открытого пространства и, говорят, иной раз делают небольшие экскурсии в поля и леса над уровнем Города. Так что страж бегло взглянул на бумаги, а больше их никто не спрашивал. Внеземной акцент Мандамуса (он старался делать этот акцент возможно менее аврорским) принимался без обсуждения, и никому не могло прийти в голову, что Мандамус – космонит. Прошло уже два столетия с тех пор, как космониты имели на Земле постоянную базу. Посольство Внешних Миров было мало, а в последнее время стало еще меньше, и земляне из провинций, видимо, даже забыли о существовании космонитов.
Мандамус слегка опасался, что тонкие прозрачные перчатки и носовые фильтры, которые он все время носил, могут обратить на себя внимание, но этого не случилось. Никто не ставил ему барьеров в его путешествиях между городами: у него было достаточно денег, а монета громко говорила на Земле – да, по правде сказать, и во Внешних Мирах.
Он начал привыкать к отсутствию за спиной робота и когда встречал аврорских гуманоидных роботов в том или ином Городе, то твердо объяснил им, что они не должны идти за ним по пятам. Он выслушивал их отчеты, давал инструкции, если требовалось, и устраивал их отправку за пределы Города. Наконец, он вернулся к кораблю и улетел. Никто не обратил на него внимания ни при его появлении, ни при его отъезде.
– Вообще-то говоря, – задумчиво сказал он Амадейро, – земляне не такие уж варвары.
– Вот как?
– На своей планете они ведут себя совершенно по-человечески. В их дружелюбии есть даже что-то привлекательное.
– Уж не жалеете ли вы о задаче, которой занимались там?
– Я плохо себя чувствовал, когда ходил среди них и думал, что они не знают о том, что случится. Не могу заставить себя радоваться тому, что я делаю.
– Сможете, Мандамус. Подумайте о том, что как только работа будет сделана, вам будет обеспечен пост Главы Института в скором времени. Это подсластит вашу работу.
И с тех пор Амадейро не спускал глаз с Мандамуса.
59
В третьем путешествии Мандамуса большая часть его прежней неловкости пропала, и он держался почти как настоящий землянин. Проект медленно сдвигался с мертвой точки по незначительной линии прогресса.
Во время первых своих посещений он не испытывал проблем со здоровьем, но в третий раз, без сомнения, по излишней самоуверенности, он, видимо, подверг себя чему-то и, наконец, настало время, когда его встревожило истечение из носа, сопровождаемое кашлем. Визит в амбулаторию и последовавшая инъекция гамма-глобулина принесла немедленное облегчение, но он счел амбулаторию страшнее болезни: все там, похоже, болели чем-то заразным или были в контакте с заразными больными.
Но сейчас, во всяком случае, он вернулся к спокойным порядкам Авроры и был несказанно рад этому. Он слушал сообщение Амадейро о солярианском кризисе.
– Вы ничего не слышали об этом? – спросил Амадейро.
Мандамус покачал головой.
– Ничего, сэр. Земля на редкость провинциальный мир. Восемьсот Городов с восемью миллиардами жителей. Можно подумать, что поселенцы существуют только для того, чтобы посещать Землю, а космонитов вообще не существует. Последние известия в любом Городе на девяносто процентов относятся к этому Городу. Земля – замкнутый, боящийся пространства мир, как умственно, так и физически.
– Однако вы говорили, что они не варвары.
– Агорафобия – не обязательно варварство. По их словам, они цивилизованы.
– По их словам! Ну, ладно, это неважно. Сейчас проблема – Солярия. Ни один из Внешних Миров не движется. Принцип невмешательства – главнейший, и считается, что внутренние проблемы Солярии – дело одной Солярии. Наш Председатель инертен, как и все, хотя Фастальф умер и его парализующие пальцы больше не давят на нас. А сам я ничего не могу сделать… до тех пор, пока не стану Председателем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54