Не могу выразить это словами, но вроде как смотришь на черно-белую схему, и вдруг на ней резкий и кратковременный интенсивный цветной всплеск.
– Когда это было?
– Во второй раз, когда леди сказала, что поедет на Землю.
– Это вызвало почти невидимое движение среди членов Совета. На что похожи были их мысли?
– Не знаю. Это были изображения, а они не сопровождались мысленными ощущениями, которые я могу определять.
– Тогда мы можем вывести заключение, что был или не был Совет расстроен предполагаемой поездкой леди на Землю, но доктор Амадейро точно был.
– Не просто расстроен. Он, похоже, был в высшей степени встревожен. Словно бы он и в самом деле имел в руках проект, как мы подозревали, уничтожения Земли и испугался, что этот проект рассекретят. Более того, друг Дэниел, при упоминании леди о ее намерениях, доктор Амадейро быстро взглянул на меня – единственный раз за все время заседания. Вспышка эмоциональной интенсивности как раз совпала с этим взглядом. Я думаю, его встревожила мысль о моей поездке на Землю. Как мы можем предположить, он чувствует, что я со своими способностями могу быть главной опасностью для его плана.
– Но его тревогу можно также принять за страх, что земляне попытаются захватить тебя как улучшенного робота и тем причинить вред Авроре.
– Возможность, что такое случится, друг Дэниел, и ущерб для космонитов слишком малы для уровня его тревоги. Да и какая потеря для Авроры, если Земля захватит какого-то робота Жискара?
– По-твоему, доктор Амадейро знает, что ты не простой робот Жискар?
– Я не уверен. Может, он только подозревает это. Если бы он знал, разве он не приложил бы усилий, чтобы воздержаться от своих планов в моем присутствии?
– Может ему просто не повезло, что леди Глэдис не захотела отказаться от нас? Он не мог настаивать, чтобы именно ты не присутствовал тут, не выдавая знания о тебе, – Дэниел помолчал. – Великая выгода для тебя, что ты способен оценивать эмоциональное состояние мозга. Но ты говорил, что всплеск эмоций Амадейро при известии о путешествии на Землю был вторым. А когда был первый?
– Первый был при упоминании о ядерном усилителе, хорошо известном на Авроре. Они не портативны, но достаточно легки для установки на космических кораблях, но это не та вещь, которая могла бы подействовать на него как удар грома. Откуда же такая тревога?
– Может быть, – сказал Дэниел, – усилитель играет какую-то роль в его плане в отношении Земли?
– Возможно.
Тут дверь открылась и голос сказал:
– Привет, Жискар!
71
Жискар посмотрел на вошедшую и спокойно сказал:
– Здравствуйте, мадам Василия.
– Значит, ты помнишь меня, – тепло улыбаясь, сказала Василия.
– Да, мадам. Вы хорошо известный роботехник, и ваше лицо время от времени появляется в гиперволновых новостях.
– Брось, Жискар, я имела в виду не то, что ты узнал меня. Я хотела сказать, что ты ПОМНИШЬ меня и когда-то звал меня МИСС Василия.
– Я помню и это, мадам. Это было очень давно.
Василия закрыла за собой дверь, уселась в кресло и повернула голову к другому роботу.
– А ты, конечно, Дэниел.
– Да, мадам, – сказал Дэниел. – У вас прекрасная память. И я помню вас потому, что был со следователем Илией Бейли, когда он допрашивал вас.
– Не упоминай этого землянина, – резко сказала Василия. – Я тоже узнала тебя, Дэниел. Ты так же известен на свой лад, как и я. Ты вдвойне известен, потому что ты величайшее творение покойного доктора Хэна Фастальфа.
– Вашего отца, мадам, – сказал Жискар.
– Ты прекрасно знаешь, Жискар, что я не придаю значения чисто генетическим связям. И больше не упоминай о них.
– Не буду, мадам.
– А это? – она бросила небрежный взгляд на спящую. – Поскольку вы оба здесь, я могу предположить, что эта спящая красавица – солярианка.
– Это леди Глэдис, – сказал Жискар, – и я ее собственность. Вы хотите ее разбудить, мадам?
– Мы только расстроим ее, Жискар, если будем говорить с тобой о старых временах. Пусть спит.
– Хорошо, мадам.
– Разговор между мной и Жискаром вряд ли будет тебе интересен, Дэниел, – сказала Василия. – Не подождешь ли ты снаружи?
– Боюсь, что не могу уйти, миледи. Моя задача – охранять леди Глэдис.
– Не думаю, что ее нужно охранять от меня. Ты видишь, что со мной нет моих роботов, так что одного Жискара вполне достаточно.
– В комнате ваших роботов нет, мадам. Но когда открылась дверь, я видел в коридоре четырех роботов. Так что я лучше останусь.
– Ладно, я не собираюсь пересиливать данные тебе приказы. Можешь остаться. Жискар!
– Да, мадам?
– Ты помнишь, как ты был впервые активизирован?
– Да, мадам.
– Что ты помнишь ?
– Сначала свет. Потом звук. Потом выкристаллизовался доктор Фастальф. Я понимал Галактический Стандартный и имел некоторые представления о знаниях, встроенных в мои позитронные мозговые связи. Три Закона, большой словарный запас с определениями, обязанности робота, социальные обычаи. Другим вещам я быстро научился.
– Ты помнишь своего первого хозяина?
– Да. Доктор Фастальф.
– Подумай как следует, Жискар. Не я ли?
Жискар подумал и сказал:
– Мадам, мне было поручено оберегать вас в меру моих способностей, как собственность доктора Фастальфа.
– Я думаю, тут было несколько большее. В течение десяти лет ты повиновался только мне, а кому-то другому, включая доктора Фастальфа, только изредка, как следствие твоих обязанностей робота, и то лишь в том случае, когда была выполнена твоя главная обязанность по моей охране.
– Я был назначен к вам, леди Василия, это верно, но собственником оставался доктор Фастальф. Как только вы оставили его дом, доктор Фастальф взял полный контроль надо мной, как мой хозяин. Он оставался моим собственником и позже, когда назначил меня к леди Глэдис. Он был моим единственным хозяином, пока был жив. После его смерти по его завещанию право собственности на меня было передано леди Глэдис, и так оно и остается до сих пор.
– Не то. Я спросила тебя, помнишь ли ты, когда тебя впервые активировали, и что ты помнишь. Тогда ты не был таким, какой ты сейчас.
– Мой банк памяти, мадам, теперь несравненно полнее, чем был, и я приобрел много опыта, которого у меня раньше не было.
Голос Василии стал более строгим.
– Я говорю не о памяти и не об опытности, я говорю о способностях. Я добавила тебе позитронные пути. Я исправила их. Я усовершенствовала их.
– Да, мадам, вы делали это с помощью и одобрения доктора Фастальфа.
– Один раз, Жискар, в одном случае я ввела улучшение б ез помощи и одобрения доктора Фастальфа. Ты помнишь это?
Жискар молчал довольно долго.
– Я помню один случай, когда я не был свидетелем вашей консультации с доктором Фастальфом. Я решил, что вы консультировались с ним в мое отсутствие.
– Если так, то ты решил неправильно. Вообще-то, поскольку ты знал, что доктора Фастальфа не было в то время на Авроре, ты не мог так решить. Ты увиливаешь и употребляешь не то слово.
– Нет, мадам, вы могли консультироваться с ним по гиперволне. Я считаю это возможным.
– Тем не менее эта добавка целиком моя. И ты стал совсем другим роботом после этого. Робот, каким ты стал с тех пор, был МОИМ дизайном, МОИМ созданием, и ты это прекрасно знаешь.
Жискар молчал.
– Ну, Жискар, по какому праву доктор Фастальф был твоим хозяином, когда ты был активирован? – она подождала и сказала резко: – Отвечай, Жискар! Это приказ.
– Поскольку он меня спроектировал и заведовал конструированием, я был его собственностью.
– А когда я эффективно перепроектировала и реконструировала тебя весьма основательно, разве ты не стал моей собственностью?
– Я не могу ответить на этот вопрос, – сказал Жискар. – По этому особому случаю потребовалось бы решение суда. Вероятно, это зависело бы от степени реконструкции.
– А ты знаешь, какова эта степень?
Жискар опять не ответил.
– Это ребячество, Жискар. Неужели я должна подталкивать тебя после каждого вопроса? Не заставляй меня это делать. В этом случае молчание – верный знак согласия. Ты знаешь, что была перемена, и знаешь, насколько она была фундаментальна, и знаешь, что я это знаю. Ты усыпил солярианку, потому что не хотел, чтобы она узнала это от меня. Она ведь не знает.
– Нет, мадам.
– И ты не хочешь, чтобы она знала?
– Не хочу, мадам.
– Дэниел знает?
– Да, мадам.
Василия кивнула.
– Я так и подозревала, из-за его желания остаться здесь. Так вот, слушай меня, Жискар. Допустим, суд обнаружит, что до того, как я реконструировала тебя, ты был обычным роботом, а после моей реконструкции ты стал чувствовать состояние мозга отдельного человека и направлять его по своему желанию. Как ты думаешь, сочтут они перемену достаточно большой, чтобы передать право собственности на тебя в мои руки?
– Мадам Василия, такую вещь нельзя представить в суд. Я уверен, что при таких обстоятельствах я буду объявлен собственностью государства. Могут даже приказать дезактивировать меня.
– Вздор. Что я – ребенок? С такими способностями ты можешь отвести суд от подобного решения. Я не говорю, что мы обратимся в суд. Я требую от тебя твоего собственного решения. Разве ты не считаешь, что я твоя настоящая хозяйка еще с тех пор, когда я была совсем молодой?
– Мадам Глэдис считает себя моей хозяйкой, и пока закон не сказал иначе, она и должна так считать.
– Но ТЫ знаешь, что она и закон действуют по недоразумению. Если ты жалеешь чувства своей солярианки, то легко вправишь ей мозги, чтобы она не считала больше тебя своим.
Ты даже можешь вернуть ей чувство облегчения, когда я возьму тебя у нее. Я прикажу тебе так сделать, как только ты сам признаешь то, что и так знаешь: что твоя хозяйка – я. Дэниел давно знает о твоей природе?
– Мадам Василия, – вдруг заговорил Дэниел, – поскольку Жискар не считает себя вашей собственностью, он легко может заставить ВАС забыть, и тогда вы будете вполне довольны настоящим положением вещей.
Василия холодно взглянула на него.
– Может? Но, видишь ли, не твое дело решать, кого Жискар рассматривает как свою хозяйку. Он знает, что его хозяйка – я, так что его долг в рамках Трех Законов – полностью принадлежать мне.
Если он должен заставить кого-то забыть и может это сделать, ему придется выбирать, и он выберет любого, кроме меня. Меня он не может заставить забыть, он вообще не может вмешиваться в мой мозг. Благодарю тебя, Дэниел, что ты дал мне случай сделать это совершенно спокойно.
– Но эмоции мадам Глэдис так тесно связаны с Жискаром, что принуждение к забвению может повредить ей.
– Это может решать только Жискар, – сказала Василия. – Жискар, ты мой. Ты это знаешь, и я приказываю тебе ввести забвение в мозг этого человекообразного робота, который стоит рядом с тобой, и в женщину, которая неправильно считает тебя своей собственностью. Сделай это, пока она спит и тогда это не принесет ей никакого вреда.
– Друг Жискар, – сказал Дэниел, – леди Глэдис – твоя законная хозяйка. Если ты внушишь забвение леди Василии, ей вреда не будет.
– Будет, – тут же возразила Василия. – Солярианке не будет вреда, поскольку у нее лишь впечатление, что она владелица Жискара. А я знаю о ментальной силе Жискара. Вытеснить это из меня сложнее, и поскольку я твердо намерена сохранить это знание, в процессе удаления его Жискар нанесет мне ущерб.
– Друг Жискар, – начал Дэниел, но Василия сказала твердо и властно:
– Робот Дэниел Оливо, приказываю тебе замолчать. Я не хозяйка тебе, но твоя хозяйка спит и не отдает контрраспоряжение, поэтому ты ДОЛЖЕН повиноваться моему приказу.
Дэниел замолчал, но губы его шевелились, словно он пытался заговорить вопреки приказу. Василия следила за ним, иронически улыбаясь.
– Видишь, Дэниел, ты не можешь говорить.
И Дэниел сказал хриплым голосом:
– Могу, мадам. Мне трудно, но я могу, потому что кое-что предшествует вашему приказу, управляемому только Вторым Законом.
Василия широко раскрыла глаза и резко сказала:
– Молчи, я сказала! Ничто не может предшествовать моему приказу, кроме Первого Закона, а я уже показала, что Жискар нанесет наименьший вред – в сущности, вообще никакого – если вернется ко мне.
Он повредит мне – хотя именно он меньше всего способен принести вред – если примет любой другой ход действий.
Она уставила палец на Дэниела и прошипела:
– Молчать!
Дэниел с явным усилием издал какой-то звук вроде жужжания. Затем он сказал более тихим, но все еще слышным шепотом:
– Мадам Василия, есть кое-что, превосходящее Первый Закон.
Жискар сказал также тихо:
– Друг Дэниел, ты не должен так говорить. Ничто не превышает Первый Закон.
Василия, слегка нахмурившись, проявила искру интереса.
– Вот как? Дэниел, предупреждаю тебя, если ты пойдешь дальше в этом споре, ты просто разрушишься. Я никогда не видела робота, делающего то, что делаешь ты и, наверное, будет очень интересно наблюдать твое самоуничтожение. Говори.
После этого приказа голос Дэниела немедленно стал вполне нормальным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Когда это было?
– Во второй раз, когда леди сказала, что поедет на Землю.
– Это вызвало почти невидимое движение среди членов Совета. На что похожи были их мысли?
– Не знаю. Это были изображения, а они не сопровождались мысленными ощущениями, которые я могу определять.
– Тогда мы можем вывести заключение, что был или не был Совет расстроен предполагаемой поездкой леди на Землю, но доктор Амадейро точно был.
– Не просто расстроен. Он, похоже, был в высшей степени встревожен. Словно бы он и в самом деле имел в руках проект, как мы подозревали, уничтожения Земли и испугался, что этот проект рассекретят. Более того, друг Дэниел, при упоминании леди о ее намерениях, доктор Амадейро быстро взглянул на меня – единственный раз за все время заседания. Вспышка эмоциональной интенсивности как раз совпала с этим взглядом. Я думаю, его встревожила мысль о моей поездке на Землю. Как мы можем предположить, он чувствует, что я со своими способностями могу быть главной опасностью для его плана.
– Но его тревогу можно также принять за страх, что земляне попытаются захватить тебя как улучшенного робота и тем причинить вред Авроре.
– Возможность, что такое случится, друг Дэниел, и ущерб для космонитов слишком малы для уровня его тревоги. Да и какая потеря для Авроры, если Земля захватит какого-то робота Жискара?
– По-твоему, доктор Амадейро знает, что ты не простой робот Жискар?
– Я не уверен. Может, он только подозревает это. Если бы он знал, разве он не приложил бы усилий, чтобы воздержаться от своих планов в моем присутствии?
– Может ему просто не повезло, что леди Глэдис не захотела отказаться от нас? Он не мог настаивать, чтобы именно ты не присутствовал тут, не выдавая знания о тебе, – Дэниел помолчал. – Великая выгода для тебя, что ты способен оценивать эмоциональное состояние мозга. Но ты говорил, что всплеск эмоций Амадейро при известии о путешествии на Землю был вторым. А когда был первый?
– Первый был при упоминании о ядерном усилителе, хорошо известном на Авроре. Они не портативны, но достаточно легки для установки на космических кораблях, но это не та вещь, которая могла бы подействовать на него как удар грома. Откуда же такая тревога?
– Может быть, – сказал Дэниел, – усилитель играет какую-то роль в его плане в отношении Земли?
– Возможно.
Тут дверь открылась и голос сказал:
– Привет, Жискар!
71
Жискар посмотрел на вошедшую и спокойно сказал:
– Здравствуйте, мадам Василия.
– Значит, ты помнишь меня, – тепло улыбаясь, сказала Василия.
– Да, мадам. Вы хорошо известный роботехник, и ваше лицо время от времени появляется в гиперволновых новостях.
– Брось, Жискар, я имела в виду не то, что ты узнал меня. Я хотела сказать, что ты ПОМНИШЬ меня и когда-то звал меня МИСС Василия.
– Я помню и это, мадам. Это было очень давно.
Василия закрыла за собой дверь, уселась в кресло и повернула голову к другому роботу.
– А ты, конечно, Дэниел.
– Да, мадам, – сказал Дэниел. – У вас прекрасная память. И я помню вас потому, что был со следователем Илией Бейли, когда он допрашивал вас.
– Не упоминай этого землянина, – резко сказала Василия. – Я тоже узнала тебя, Дэниел. Ты так же известен на свой лад, как и я. Ты вдвойне известен, потому что ты величайшее творение покойного доктора Хэна Фастальфа.
– Вашего отца, мадам, – сказал Жискар.
– Ты прекрасно знаешь, Жискар, что я не придаю значения чисто генетическим связям. И больше не упоминай о них.
– Не буду, мадам.
– А это? – она бросила небрежный взгляд на спящую. – Поскольку вы оба здесь, я могу предположить, что эта спящая красавица – солярианка.
– Это леди Глэдис, – сказал Жискар, – и я ее собственность. Вы хотите ее разбудить, мадам?
– Мы только расстроим ее, Жискар, если будем говорить с тобой о старых временах. Пусть спит.
– Хорошо, мадам.
– Разговор между мной и Жискаром вряд ли будет тебе интересен, Дэниел, – сказала Василия. – Не подождешь ли ты снаружи?
– Боюсь, что не могу уйти, миледи. Моя задача – охранять леди Глэдис.
– Не думаю, что ее нужно охранять от меня. Ты видишь, что со мной нет моих роботов, так что одного Жискара вполне достаточно.
– В комнате ваших роботов нет, мадам. Но когда открылась дверь, я видел в коридоре четырех роботов. Так что я лучше останусь.
– Ладно, я не собираюсь пересиливать данные тебе приказы. Можешь остаться. Жискар!
– Да, мадам?
– Ты помнишь, как ты был впервые активизирован?
– Да, мадам.
– Что ты помнишь ?
– Сначала свет. Потом звук. Потом выкристаллизовался доктор Фастальф. Я понимал Галактический Стандартный и имел некоторые представления о знаниях, встроенных в мои позитронные мозговые связи. Три Закона, большой словарный запас с определениями, обязанности робота, социальные обычаи. Другим вещам я быстро научился.
– Ты помнишь своего первого хозяина?
– Да. Доктор Фастальф.
– Подумай как следует, Жискар. Не я ли?
Жискар подумал и сказал:
– Мадам, мне было поручено оберегать вас в меру моих способностей, как собственность доктора Фастальфа.
– Я думаю, тут было несколько большее. В течение десяти лет ты повиновался только мне, а кому-то другому, включая доктора Фастальфа, только изредка, как следствие твоих обязанностей робота, и то лишь в том случае, когда была выполнена твоя главная обязанность по моей охране.
– Я был назначен к вам, леди Василия, это верно, но собственником оставался доктор Фастальф. Как только вы оставили его дом, доктор Фастальф взял полный контроль надо мной, как мой хозяин. Он оставался моим собственником и позже, когда назначил меня к леди Глэдис. Он был моим единственным хозяином, пока был жив. После его смерти по его завещанию право собственности на меня было передано леди Глэдис, и так оно и остается до сих пор.
– Не то. Я спросила тебя, помнишь ли ты, когда тебя впервые активировали, и что ты помнишь. Тогда ты не был таким, какой ты сейчас.
– Мой банк памяти, мадам, теперь несравненно полнее, чем был, и я приобрел много опыта, которого у меня раньше не было.
Голос Василии стал более строгим.
– Я говорю не о памяти и не об опытности, я говорю о способностях. Я добавила тебе позитронные пути. Я исправила их. Я усовершенствовала их.
– Да, мадам, вы делали это с помощью и одобрения доктора Фастальфа.
– Один раз, Жискар, в одном случае я ввела улучшение б ез помощи и одобрения доктора Фастальфа. Ты помнишь это?
Жискар молчал довольно долго.
– Я помню один случай, когда я не был свидетелем вашей консультации с доктором Фастальфом. Я решил, что вы консультировались с ним в мое отсутствие.
– Если так, то ты решил неправильно. Вообще-то, поскольку ты знал, что доктора Фастальфа не было в то время на Авроре, ты не мог так решить. Ты увиливаешь и употребляешь не то слово.
– Нет, мадам, вы могли консультироваться с ним по гиперволне. Я считаю это возможным.
– Тем не менее эта добавка целиком моя. И ты стал совсем другим роботом после этого. Робот, каким ты стал с тех пор, был МОИМ дизайном, МОИМ созданием, и ты это прекрасно знаешь.
Жискар молчал.
– Ну, Жискар, по какому праву доктор Фастальф был твоим хозяином, когда ты был активирован? – она подождала и сказала резко: – Отвечай, Жискар! Это приказ.
– Поскольку он меня спроектировал и заведовал конструированием, я был его собственностью.
– А когда я эффективно перепроектировала и реконструировала тебя весьма основательно, разве ты не стал моей собственностью?
– Я не могу ответить на этот вопрос, – сказал Жискар. – По этому особому случаю потребовалось бы решение суда. Вероятно, это зависело бы от степени реконструкции.
– А ты знаешь, какова эта степень?
Жискар опять не ответил.
– Это ребячество, Жискар. Неужели я должна подталкивать тебя после каждого вопроса? Не заставляй меня это делать. В этом случае молчание – верный знак согласия. Ты знаешь, что была перемена, и знаешь, насколько она была фундаментальна, и знаешь, что я это знаю. Ты усыпил солярианку, потому что не хотел, чтобы она узнала это от меня. Она ведь не знает.
– Нет, мадам.
– И ты не хочешь, чтобы она знала?
– Не хочу, мадам.
– Дэниел знает?
– Да, мадам.
Василия кивнула.
– Я так и подозревала, из-за его желания остаться здесь. Так вот, слушай меня, Жискар. Допустим, суд обнаружит, что до того, как я реконструировала тебя, ты был обычным роботом, а после моей реконструкции ты стал чувствовать состояние мозга отдельного человека и направлять его по своему желанию. Как ты думаешь, сочтут они перемену достаточно большой, чтобы передать право собственности на тебя в мои руки?
– Мадам Василия, такую вещь нельзя представить в суд. Я уверен, что при таких обстоятельствах я буду объявлен собственностью государства. Могут даже приказать дезактивировать меня.
– Вздор. Что я – ребенок? С такими способностями ты можешь отвести суд от подобного решения. Я не говорю, что мы обратимся в суд. Я требую от тебя твоего собственного решения. Разве ты не считаешь, что я твоя настоящая хозяйка еще с тех пор, когда я была совсем молодой?
– Мадам Глэдис считает себя моей хозяйкой, и пока закон не сказал иначе, она и должна так считать.
– Но ТЫ знаешь, что она и закон действуют по недоразумению. Если ты жалеешь чувства своей солярианки, то легко вправишь ей мозги, чтобы она не считала больше тебя своим.
Ты даже можешь вернуть ей чувство облегчения, когда я возьму тебя у нее. Я прикажу тебе так сделать, как только ты сам признаешь то, что и так знаешь: что твоя хозяйка – я. Дэниел давно знает о твоей природе?
– Мадам Василия, – вдруг заговорил Дэниел, – поскольку Жискар не считает себя вашей собственностью, он легко может заставить ВАС забыть, и тогда вы будете вполне довольны настоящим положением вещей.
Василия холодно взглянула на него.
– Может? Но, видишь ли, не твое дело решать, кого Жискар рассматривает как свою хозяйку. Он знает, что его хозяйка – я, так что его долг в рамках Трех Законов – полностью принадлежать мне.
Если он должен заставить кого-то забыть и может это сделать, ему придется выбирать, и он выберет любого, кроме меня. Меня он не может заставить забыть, он вообще не может вмешиваться в мой мозг. Благодарю тебя, Дэниел, что ты дал мне случай сделать это совершенно спокойно.
– Но эмоции мадам Глэдис так тесно связаны с Жискаром, что принуждение к забвению может повредить ей.
– Это может решать только Жискар, – сказала Василия. – Жискар, ты мой. Ты это знаешь, и я приказываю тебе ввести забвение в мозг этого человекообразного робота, который стоит рядом с тобой, и в женщину, которая неправильно считает тебя своей собственностью. Сделай это, пока она спит и тогда это не принесет ей никакого вреда.
– Друг Жискар, – сказал Дэниел, – леди Глэдис – твоя законная хозяйка. Если ты внушишь забвение леди Василии, ей вреда не будет.
– Будет, – тут же возразила Василия. – Солярианке не будет вреда, поскольку у нее лишь впечатление, что она владелица Жискара. А я знаю о ментальной силе Жискара. Вытеснить это из меня сложнее, и поскольку я твердо намерена сохранить это знание, в процессе удаления его Жискар нанесет мне ущерб.
– Друг Жискар, – начал Дэниел, но Василия сказала твердо и властно:
– Робот Дэниел Оливо, приказываю тебе замолчать. Я не хозяйка тебе, но твоя хозяйка спит и не отдает контрраспоряжение, поэтому ты ДОЛЖЕН повиноваться моему приказу.
Дэниел замолчал, но губы его шевелились, словно он пытался заговорить вопреки приказу. Василия следила за ним, иронически улыбаясь.
– Видишь, Дэниел, ты не можешь говорить.
И Дэниел сказал хриплым голосом:
– Могу, мадам. Мне трудно, но я могу, потому что кое-что предшествует вашему приказу, управляемому только Вторым Законом.
Василия широко раскрыла глаза и резко сказала:
– Молчи, я сказала! Ничто не может предшествовать моему приказу, кроме Первого Закона, а я уже показала, что Жискар нанесет наименьший вред – в сущности, вообще никакого – если вернется ко мне.
Он повредит мне – хотя именно он меньше всего способен принести вред – если примет любой другой ход действий.
Она уставила палец на Дэниела и прошипела:
– Молчать!
Дэниел с явным усилием издал какой-то звук вроде жужжания. Затем он сказал более тихим, но все еще слышным шепотом:
– Мадам Василия, есть кое-что, превосходящее Первый Закон.
Жискар сказал также тихо:
– Друг Дэниел, ты не должен так говорить. Ничто не превышает Первый Закон.
Василия, слегка нахмурившись, проявила искру интереса.
– Вот как? Дэниел, предупреждаю тебя, если ты пойдешь дальше в этом споре, ты просто разрушишься. Я никогда не видела робота, делающего то, что делаешь ты и, наверное, будет очень интересно наблюдать твое самоуничтожение. Говори.
После этого приказа голос Дэниела немедленно стал вполне нормальным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54