Харра чуть не выронила чашку от удивления.
— Откуда, пилот, вам может быть известно то, что так прочно забыли старейшины нашей Церкви?
— Я изучал вашу историю. — И Данло рассказал, что он каждое утро, надевая священный шлем, исследует разные кибернетические пространства. — Я отыскал ваши архивы, ваши исторические массивы — те, в которые доступ не запрещен. Там содержится много информации.
— Во время Чумы из каждых десяти детей умирало девять, а кое-где умирали девяносто девять из каждой сотни. Поэтому женщинам необходимо было рожать как можно больше.
— Но ваш народ пережил Чуму.
— Да, в отличие от многих других. Но мы верим, что заплатили за это дорогой ценой. Программа Прироста и по сей день сохраняет ту форму, в которой ее приняли Иви Сигрид Ивиасталир и старейшины ее Койвунеймина.
— И каждая женщина обязана родить не меньше пяти детей?
— Да, если она замужем.
— Но при этом ей желательно родить в десять раз больше?
— И еще больше, если ей дано. Таков идеал.
— Очень много детей получается.
— Слишком много, — тихо, почти шепотом, сказала Харра. — Слишком много наших людей питаются недостаточно хорошо.
Данло склонил голову, вспомнив, что значит быть голодным. Подростком, совершая путешествие в Невернес, он чуть не умер от голода на морском льду.
— Но ведь в Алгоритме сказано, что каждый преображенный будет вечно сыт бесконечным телом Эде?
— Да, но те, кто еще не преобразился, тоже должны чтото есть.
— Бертрам Джаспари сказал бы, что страдания, переносимые в этой жизни, — это тест, показывающий, кто достоин преображения, а кто нет.
— Да, сказал бы.
— И все ивиомилы поддержали бы его в том, что все страдания будут вознаграждены, когда Архитектор умрет и его “я” перейдет в вечный компьютер.
— Это все мои дети, пилот! — Харра показала на фотографию своей семьи. — Мои малютки. И они голодают. Истина о существовании зла и страданий входит в Четыре Великие Истины, но искать страдания без нужды — это хакр против Бога.
— Программа Прироста вызывает бездну страданий.
— Вот почему мы должны быть чрезвычайно осторожны при форматировании и редактировании программ.
— Программу всегда проще написать, чем переписать, да?
Харра кивнула.
— Ошибка, включенная в программу как решение временной проблемы, пусть даже очень серьезной, может причинить большой вред.
— Ошибка, — задумчиво произнес Данло. — Вроде вируса.
— Что вы имеете в виду?
— Иногда избавиться от ошибки становится невозможно, как от аномального вируса, внедрившегося в чью-то ДНК.
Харра печально улыбнулась этой жуткой метафоре.
— Мы боимся, что наша Святая Церковь всегда была консервативна. К сожалению, мы сохраняем не только позитивное, но и негативное.
— Такова суть каждого ортодоксального учения, разве нет?
— Да, вы правы.
— И все-таки ваша Церковь обеспечила себе путь к переменам.
— О чем вы?
— Я узнал, что Святые Иви могут принимать новые программы.
— И как же, по-вашему, это происходит?
— Я узнал, что Святая Иви является хранителем первого компьютера Эде. Первого вечного компьютера, в который он поместил свою душу.
— Не слишком ли много вы узнали? — улыбнулась Харра.
— Известно, что Программа Эде для вселенной внесена в этот компьютер и что одна только Святая Иви может контактировать с ней.
— Что еще вам известно?
— Что только Святая Иви может читать Бесконечную Программу Эде и решать, какие программы Церкви соответствуют ей, а какие нет.
— Неужели? — В темных, почти черных глазах Харры, устремленных на Данло, горел огонь нерушимой веры. Поток невысказанного прошел между ними, и Данло понял, что она никогда не пойдет на контакт с вечным компьютером Эде из экономических или политических побуждений.
— Если Святая Иви вдохновлена свыше, — сказал он, — и видит вещи в истинном свете, она, так там сказано, может переписывать старые программы или вводить совершенно новые. Это в ее власти, правда?
Харра выпила еще чаю и вздохнула.
— А не сказано ли там, что никто из Иви не пользовался этой властью уже пятьсот лет?
— Не знаю.
— Мы сознаем свою власть, пилот, но власть — непростая вещь. Мы имеем возможность контактировать с вечным компьютером Эде. И молимся о том, чтобы всегда использовать эту возможность для получения новых откровений.
— Да… понимаю.
— Мы обладаем также полномочиями принимать новые программы и вводить их в каноны Церкви — осуществлять перемены, как говорите вы.
— Ведь это и значит быть Святой Иви, да?
— Хотелось бы надеяться. Но мы не уверены, есть ли у нас влияние, чтобы заставить всю Церковь принять новую программу.
— Вы думаете, что ивиомилы не согласятся с новой Тотальной Программой?
— Очень может быть.
— И что они не примут новой редакции Программы Прироста?
— Старейшина Бертрам определенно сказал, что не примут.
— Значит, вы боитесь раскола?
Данло, cжимая в руках флейту, смотрел в грустные карие глаза Харры, а она смотрела на него. Потом она отпила глоток чаю и сказала:
— Да, мы боимся раскола. Чуть ли не больше всего мы боимся, что Архитектор восстанет на Архитектора в войне, которую ивиомилы неизбежно назовут фацифахом. Что эта проклятая священная война, в которую старейшине Бертраму не терпится ввергнуть всю вселенную, все-таки начнется. И все же…
— Да?
— Возможно, нам предоставляется великий шанс. Возможно, это критический момент для Церкви — и для самой Вечной Программы Эде.
Да, бесконечные возможности, подумал Данло, глядя на Харру. Он приложил флейту к губам и промолчал.
— Ввод новых программ может быть опасен, — продолжала она, — но опасно и то, что Церковь загнивает под спудом неверных программ. Где же риск больше?
— Я не знаю. Но если вы, благословенная Харра, уверены, что новые программы соответствуют Вечной Программе Эде, разве не должны вы попытаться ввести их, невзирая на риск?
— Мы боимся, что должны.
— Что же тогда?
— Мы пока не знаем, так это или нет. В данный момент у нас есть только наше личное понимание того, что требует от нас Вечная Программа Эде.
— Правда?
— И мы не смеем вступить в контакт с вечным компьютером, чтобы удостовериться в нем.
— Вы боитесь того, что можете там найти?
— Нет. Просто время еще не настало. Разве не сказано в Алгоритме, что во мраке безнадежности явится знамение, как падающая звезда в ночи? Мы ждали такого знамения, пилот.
Данло не понравилось, как Харра на него смотрит, и он перевел взгляд на свои руки, сжимающие флейту.
— Что это за знамение? — спросил наконец он.
— Мы верим, что ваше пришествие со звезд и есть знак.
— А если нет?
Харра улыбнулась и процитировала:
— “Однажды, когда вы будете близки к отчаянию, явится к вам человек со звезд. Этот человек, не знающий страха, который исцелит живых, и войдет к мертвым, и посмотрит на небесные огни внутри себя, не утратив разума”.
— Но текст пророчества и то, что произошло между мной и старейшиной Джанеггом, — это ведь только совпадение, — сказал Данло.
— То, что вы сейчас произнесли, это ересь. Все, что мы делаем, происходит в соответствии с Вечной Программой Эде. Верить в случай недопустимо.
— Прошу прощения.
Харра наклоном головы дала понять, что Данло прощен, и продолжила цитату:
— “В темные времена он будет светоносцем и, подобно звезде, укажет вам путь ко всему, что возможно”.
— И вы правда верите, что я светоносец?
— Каждый человек светел, если он составляет часть озаряющей вселенную Программы Эде. Но тот ли вы светоносец, о котором сказано в пророчестве? Это нуждается в проверке.
Данло, слишком хорошо помнивший испытания, которым подвергла его Твердь на созданной Ею Земле, не спешил соглашаться с Харрой и только смотрел на нее, перебирая дырочки своей флейты.
— Успешный результат, — сказала Харра, — послужит знаком, что мы можем вступить в контакт с вечным компьютером и запросить божественное мнение относительно программ, о которых мы говорили.
— Понятно.
— Мы верим, что это будет также знаком вступления Церкви в новую эру — возможно, даже в Последние Дни перед Точкой Омега. Мы верим, что большинство Достойных Архитекторов воспримет это именно так.
— Понятно.
— Возможно, мы сможем осуществить величайшие перемены. И даже послать наших детей на Тиэллу, чтобы они выучились и стали пилотами.
— Невозможное на самом деле возможно, правда?
Харра мимолетной улыбкой выдала нехарактерное для себя нетерпение и спросила:
— Вы согласны пройти испытания, пилот?
Данло закрыл глаза и выдул из флейты тихую, почти неслышную ноту. Мысленным взором он видел, как неотвратимо надвигается на него будущее, белое и дикое, словно зимняя вьюга.
— В чем состоят эти испытания? — спросил он наконец.
— Первое из них вы уже прошли. Человек без страха, который исцелит живых, — мы все видели, что это вы, пилот. Видели ваше бесстрашие и ваше сострадание, когда вы излечили старейшину Джанегга от его безумия.
— Но ведь это вышло случайно?
— Мы уже говорили, что случайно ничего не происходит.
— Значит, остаются еще два испытания.
— Да.
— Пожалуйста, расскажите мне о них.
— Человек, не знающий страха, войдет к мертвым.
— Но что это значит? — с участившимся внезапно сердцебиением спросил Данло.
Харра нервно заглянула в свою чашку, как если бы то, что она собиралась сказать, граничило с кощунством.
— Это может означать только одно: светоносец должен вступить в контакт с вечным компьютером. Одним из тех, где хранятся души умерших и преображенных Архитекторов.
— Вы просите меня войти в пространство, занятое умами умерших? — Данло предпочел бы, чтобы его похоронили заживо в братской могиле, набитой старыми трупами.
— Только если вы светоносец. Если вы готовы войти к мертвым.
Данло снова выдул из флейты ноту, длинную и зловещую.
— Это очень опасно, да?
— Да, это опасно.
— Даже мастер-цефик моего Ордена отказался бы войти в такое пространство.
— Как и любой Архитектор. Вы будете первым.
— Понятно.
— Человек, не знающий страха, пилот.
— В случае, если я выживу, останется еще последнее испытание, так?
— Человек, не знающий страха, посмотрит на небесные огни внутри себя и не утратит при этом разума. Вы должны будете увидеть себя как отражение Бога и не дать свету уничтожить вас.
— Понятно.
— Вам правда понятно?
Данло отложил флейту, подумал и сказал: — Вообще-то нет.
— У нас, Архитекторов, существует церемония, которая называется светоприношением. Составляется модель разума того, кто приносит жертву, модель его личности и души. Модель строится голографически, в виде миллиарда священных огней. Архитектор, совершающий светоприношение, выносит на всеобщее обозрение картину своего сознания и своих программ. Если он достоин, он заранее очищается от негативных программ и вводит новые. Тогда свет и краски его приношения являют поистине прекрасное зрелище. Нет красоты величественнее, чем красота разума, сосредоточенного на славе Бога Эде.
— И вы хотите, чтобы я тоже сделал такое приношение?
— Только если вы согласитесь на это по собственной воле.
— Я должен буду посмотреть на эту модель? На эти небесные огни?
— В этом и состоит испытание.
— Думаю, что это тоже опасно.
— Мы боимся, что это очень опасно, пилот.
— Кто-нибудь уже смотрел на модель собственного мозга?
— Случалось.
— Люди смотрели на собственный разум в тот самый момент, когда разум был занят этим самосозерцанием?
— Да. Они пытались увидеть отражение бесконечного в собственном свете.
“Глядя в черное сияющее небо, ты видишь только себя, ищущего себя самого”, — вспомнил Данло. Он выдул из флейты высокую пронизывающую ноту, и его глаза наполнились волей к познанию неизведанного.
— Обратная связь может иметь опасные последствия, — сказала Харра. — Деперсонализация, утрата личности, чисто экзистенциальная дурнота. Само зрелище глубоких программ сознания, вид того, что управляет тобой, может быть ужасен.
Огни твоего “я”, которые обжигают и ослепляют, подумал Данло и стал играть нечто странное и глубокое. Он играл, пока Харра не заглянула в самую глубину его синих глаз.
— Все, кто пытался посмотреть внутрь себя таким образом, — сказала она, — лишались разума.
Данло снова отложил флейту и спросил:
— Почему же вы надеетесь, что я добьюсь успеха там, где потерпели неудачу другие?
— Если вы светоносец, вам это по силам.
— И если у меня получится, то я точно светоносец?
— Да.
На девять ударов сердца Данло задержал дыхание, глядя в темные зеркала глаз Харры Иви эн ли Эде. Казалось, что время, все, сколько есть, словно меч, подвешенный на шелковой нити над его головой, зависит от того, что он сейчас скажет.
— Я согласен пройти ваши испытания, — сказал он и подумал: решение принимать легче всего тогда, когда у тебя, в сущности, нет выбора.
— Мы надеялись, что вы согласитесь.
— Я согласен, только…
— Что, пилот?
Данло показал за окно. Там, внизу, далеко под нулевым уровнем города, накатывали на берег пенные валы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84