Дозорные все еще держались в седлах.
Выхватив меч, Эльминстер, как разъяренное приведение, выскочил из снега. Еще чуть-чуть, и лошади просто затоптали бы его. В белой круговерти метели тускло блеснул металл: ближайший к нему солдат обнажил меч.
Тут же копье Энгарла вонзилось в горло наемника. Хватая ртом воздух, тот судорожно всхлипнул, разбрызгивая вокруг кровь. Его лошадь оступилась, и он полетел головой вниз, унося с собой копье. Эльминстер не стал тратить время на умирающего: другой наемник справа от него пытался под покровом метели проскочить узкий проход между скалами.
Эл бежал изо всех сил сквозь налипающий снег, смешно раскачиваясь на ходу из стороны в сторону, чтобы его не сносило ветром, – этому он научился от разбойников: когда они бежали по глубокому снегу, все были похожи на пьяных медведей. Все равно медленно… Хотя лошадь продвигалась еще медленнее. Ее копыта скользили и разъезжались, она то и дело оступалась в рытвинах, едва не сбрасывая седока.
Увидев Эльминстера, наемник наклонился вперед, чтобы зарубить разбойника. Тот пригнулся, и клинок просвистел мимо. Одной рукой Эльминстер вцепился наезднику в ногу, прижимая краем своего меча в другой руке меч противника, чтобы тот не смог отвести его для следующего удара.
Заскулив от отчаяния, потерявший равновесие человек в доспехах дико взмахнул свободной рукой, хватаясь за воздух, и тяжело рухнул к ногам Эльминстера. Эл всадил меч в шею наемника, пока снег все еще залеплял тому лицо, и вздрогнул, почувствовав, как человек забился в предсмертных судорогах. Обессиленный, юноша упал на спину в снег. Четыре года назад Эльминстер обнаружил, что ему совсем не нравится убивать… и с тех пор в этом отношении почти ничего не изменилось.
Но таков неписаный закон, царящий в этих горах, облюбованных разбойниками: убей или убьют тебя. Поднявшись на ноги, Эльминстер отпрыгнул прочь от убитого, вглядываясь в сумятицу снежных вихрей. Откуда-то рядом приглушенно доносился нестройный топот копыт.
Кто-то взревел от боли. Где-то чуть левее тело в доспехах глухо ударилось о заснеженную землю, раздался протяжный вопль и тут же оборвался. Эльминстер снова вздрогнул, но меч не опустил. Иногда разбойники, окончательно устав от одного из своих, решали, что надо покончить с ним, и в вихрях снега на землю падал зарубленный, как будто по ошибке, товарищ…
Элу вроде такое предательство не грозило… но только боги ведают, что в сердцах у людей. Шайка, как и большинство разбойников в Отрожье, уважающих Хелма Стоунблейда и ненавидящих правящих чародеев, не нападала на простых людей. Не желая навлечь гнев чародеев на крестьян, разбойники вообще старались как можно меньше общаться с ними. Но соломенная подстилка в конюшне иногда служила им теплой постелью, а на полях изголодавшиеся люди могли выкопать из мерзлой земли забытые хозяевами корнеплоды. Жизнь научила товарищей Эла не доверять никому из местных: тому, кто выведет их к разбойникам, наемники платили по пятьдесят золотых монет за голову. Уже многие погибли от предательства тех, кому слишком сильно доверяли.
Суровая жизнь жестоко учила их настороженно относиться ко всему живому – от птиц и лис, которые своим встревоженным поведением могли выдать их наемникам, до людей, за золото доносивших о кострах и дозорных, которых они видели далеко в горах…
Теперь снег падал спокойно, как будто ветры решили устроить передышку. Саргет вынырнул из нескончаемого снегопада. Он широко улыбнулся, и изо рта вырвалось облачко пара.
– Всех убили, Эл: дюжина наемников… и, кстати, у одного из них нашелся целый мешок с едой!
Эльминстер, известный среди разбойников как Эладар, проворчал:
– Чародеи были?
Саргет хихикнул и положил руку Элу на плечо. На рукаве остались кровавые отметины – от крови какого-то наемника, и сейчас еще лежащего где-то в снегу.
– Терпение, Эл, терпение, – сказал он. – Если тебе хочется убивать чародеев, так дай нам убить побольше наемников, и тогда, клянусь всеми богами, чародеи непременно заявятся сюда.
Эльминстер кивнул:
– Что-нибудь еще?
Поднявшийся ветер завыл с новой силой, и опять из-за снега ничего нельзя было различить.
– Одна лошадь ранена. Мы прикончим ее и завернем в солдатские плащи. Да надо бы пошевеливаться. Волки такие же голодные, как и мы. Энгарл нашел с дюжину кинжалов и по крайней мере один годный шлем. Баэрольд, как обычно, снимает сапоги. Иди помоги Нинду разделывать лошадь.
Эльминстер засопел:
– Кровавая работа, как всегда…
Саргет рассмеялся и похлопал Эла по спине:
– Ну что делать? Надо же как-то жить… Ты смотри на это дело как будто готовишься пировать несколько дней. И постарайся не грызть слишком много сырого мяса, как ты это обычно делаешь… Хотя если тебе нравится дрожать, как котенку, здесь на ледяном ветру, то…
Эльминстер что-то неразборчиво проворчал в ответ и пошел сквозь снег, куда ему указал Саргет. Счастливый вопль заставил его резко обернуться. Неподалеку показался Баэрольд, ведущий под уздцы всхрапывающую лошадь. Отлично. Какую-то часть пути она протащит их добычу, пока им не придется убить ее, чтобы оборвался след от копыт.
Завывающий вокруг ветер начал стихать, и снег валил уже не так густо. Отовсюду слышались проклятия разбойников, понимавших, что, если метель уляжется, им и вправду придется очень здорово поторопиться. Как бы ни слабы были чародеи, обитающие ныне в окрестных замках, их силы хватит, чтобы – когда погода разъяснится – обнаружить их издалека.
Но сегодня боги не оставляли их своей милостью, и, как только люди покинули расселину, метель разыгралась с новой силой. Так что если кто-то уже и шел по их следу, он уже будет не в состоянии следить за ними дальше. Под порывами шквалистого ветра разбойники с трудом пробивались вперед. Впереди шли Саргет и Баэрольд, знавшие каждую тропинку в здешних горах как свои пять пальцев. Добравшись до глубокого, незамерзающего даже в сильный мороз источника, за которым, как было известно, издалека, при помощи магии, наблюдали чародеи, Баэрольд сказал лошади несколько успокаивающих слов… и, рубанув со всей силы топориком, какие носят лесничие, отскочил, чтобы не попасть под удар копыт падающего животного.
Разбойники оставили для волков еще теплые остатки туши. Затем, почистив, насколько возможно, одежду от крови, они продолжили свой путь. На север, в ревущую метель, вверх по узким и темным ущельям, к Пещере Ветров, где в темной расселине ни на миг не умолкает бесконечный стон воющего ветра. Каждый по очереди наклонялся и нырял в узкую щель одним им известного входа в пещеру и находил слабо светившийся в темноте камень, отмечавший начало следующего перехода между пещерами. Они шли в гулкой темноте, пока не увидели еще один светящийся камень. Саргет медленно шесть раз хлопнул ладонью по стене, подождал и снова повторил условный стук. В ответ раздалось такое же похлопывание, и Саргет, пройдя еще пару шагов, повернул в невидимый боковой проход. Разбойники последовали за ним в узкий, пахнущий землей и сыростью тоннель, который резко уводил вниз – в самое сердце Отрожья.
Где-то впереди забрезжил свет, совсем бледный от светящейся на стенах пещеры плесени. Когда они вышли на свет, Саргет тихо назвал свое имя, обращаясь в темноту впереди, и стоявшие там люди опустили арбалеты.
– Все живы?
– Все живы и здоровы, еще и мяса добыли на поджарку, – с победоносным видом ответил Саргет.
– Конина? – угрюмо пошутил другой голос. – Или рубленый наемник?
Они еще немного посмеялись, и маленький отряд прошел в другой переход, минуя небольшую пещеру, где известковые наросты, спускавшиеся с потолка и поднимавшиеся с пола, напоминали застывшие челюсти огромного чудовища, и вышел к шахте, в которой ярко горел красный свет. Крепкая лестница вела вниз – в просторную пещеру, из которой всегда поднимался пар. Свет и пар исходили из трещин в скале в дальнем конце пещеры. Около скалы завернувшиеся в одеяла люди сидели или лежали, похрапывая во сне. С каждым шагом промозглый воздух становился теплее, и вскоре усталые воины оказались у бьющего ключом горячего источника, и руки друзей потянулись к ним, чтобы похлопать по плечу или обнять. Они были дома – в месте, которое гордо называлось Беззаконный Замок.
Здесь было неплохо. На полу лежали груды одеял и старых плащей. Давным-давно гномы показали эту пещеру Хелму Стоунблейду, и время от времени разбойники все еще находили валежник для костра, приготовленные факелы или колчаны со стрелами, оставленные в дальних переходах, которые тянулись вглубь за теми, что использовали люди. Однажды сморщенная старуха Мори рассказала Элу, что они никогда в жизни не видели гномов.
– Но они хотят, чтобы мы жили здесь. Этот Отважный Народец любит все, что против чародеев, так как они видят свою погибель в людях, которые становятся слишком сильными… Мы и так уже размножились, как кролики, а если придет день, когда мы превзойдем эльфийскую магию, то окажется, что они смотрят в собственные могилы…
Теперь она, покрытая бородавками и щетиной, подняла глаза на приближающийся отряд и, улыбнувшись во весь беззубый рот, сказала:
– Поедите, доблестные воины?
– Конечно, – пошутил Энгарл, – а когда мы попируем, то все возместим тебе. – Он рассмеялся на свою шутку. Но около дюжины оборванных разбойников вокруг них уже проснулись. Они только угрюмо засопели в ответ: у них уже не осталось еды, кроме четырех сморщенных картошек, которые Мори последние два дня хранила в грязных складках одежды на своей необъятной груди, и им не оставалось ничего другого как жевать горькие гнилушки, чтобы успокоить и без того больной живот, и ждать, пока один из отрядов не вернется с вылазки с мясом.
Теперь они поспешно подбрасывали в костер сухие ветки и вытащили жаровню для мяса, сделанную из переплетенных ржавых мечей. Маленький отряд отряхнул с сапог остатки снега и развернул свои окровавленные свертки. Мори, хлопая по слишком нетерпеливым рукам, наклонилась вперед, чтобы посмотреть, что принесли к ее столу.
Отряд Саргета считался самым лучшим – это знали все. Эл хуже всех владел клинком, но был самым быстроногим. Юноша очень радовался, что входит именно в этот отряд, и никогда не вмешивался, когда его товарищи дрались или хвастались друг перед другом. Большую часть зимы им приходилось слишком тяжело, чтобы позволить себе пререкаться. Однажды какой-то чародей обнаружил Пещеру Ветров и умер под градом арбалетных стрел, но в других отношениях за минувшие годы Эльминстер мало видел ненавистных чародеев Аталантара. Разбойники так часто нападали на дозорные отряды, что те перестали ездить в горы.
Разжигавший костер рыжебородый весельчак, которого все знали как Джавала, с удовлетворением сказал:
– Перед вашим приходом мы поймали еще двоих – шли от Даэры.
– Лучше на время с этим завязать, – буркнул в ответ Саргет: он и его спутники снимали рукавицы, шапки, самые тяжелые из шкур и кусков рогожи, надетой на них. – Иначе они подумают, что девчонки работают на нас, и сожгут деревню напрочь или сделают так, что мы сами же и попадемся в свои капканы.
Улыбка Джавала угасла, и он медленно кивнул:
– Ты, как всегда, прав, Сар.
В ответ Саргет только усмехнулся и протянул руки к теплу разгорающегося костра. Наемники из приграничной крепости Хелдретс Хорн ходили в деревню прикупить благосклонности местных красоток, еще когда этот замок только-только был построен. Уже раз двенадцать наступало лето с тех пор, как девушки превратили старую ферму в публичный дом и, кроме того, продавали там своим гостям вино. Разбойники убили не так уж и мало пьяных солдат, возвращавшихся в одиночку назад в замок.
– Да уж, лучше оставим этих сластолюбцев в покое и поймаем их весной.
* * *
– И позволим им убивать и грабить до самой весны? А сколько еще наших воинов ты собираешься потерять?
Голос чародея был холодным – холоднее, чем ледяные зубцы замковой стены, на которой они стояли, глядя на скованный льдом Ручей Единорога. Начальник гарнизона крепости Сарн-Торель развел сильными волосатыми руками и беспомощно произнес:
– Нисколько, повелитель. Именно поэтому я и не осмеливаюсь посылать больше солдат – каждый, кто едет отсюда на восток, отправляется на верную смерть, и это все знают. Еще чуть-чуть, и начнется открытое неповиновение… к тому же у меня есть приказ, чтобы солдаты не покидали замок. Если купцы так глупы, чтобы ездить из королевства в королевство по глубокому снегу, то пусть сами и позаботятся о своих шкурах, а разбойники пусть замерзают в этих своих горах, и нечего пачкать о них мечи.
Теперь взгляд чародея стал еще холоднее, чем до этого звучал его голос.
Начальник гарнизона внутренне съежился и крепко сжал ближайший к нему зубец крепостной стены, чтобы не отступить на шаг-другой и тем самым не обнаружить свой страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61