А теперь американцы, раз они вышли на Исаева, наверняка поняли, в чем суть нашего проекта.
– Исаев не знал фамилии Ковзана и кто он такой.
– Да поймите же. Если они вышли на Исаева, значит, поняли, что соль нашего нового проекта по гиперпространству – не какое-нибудь техническое открытие, а человек. Особенный человек. И какая это особенность они также поняли. Что Исаев рассказал этой сексапильной блондинке с грудью пятого размера? Это же, по-моему, и вся информация, которой вы располагаете о ней? – саркастически закончил Кедрин.
– Почти вся, – хмуро ответил Северский, до боли закусив губу.
«Эх, говорила мама, иди в музыканты. Сейчас бы слушал Моцарта, а не эту "музыку"».
– Так что ей успел наболтать наш любвеобильный Ромео?
– К сожалению, господин директор, он ничего не помнит. Анализ его крови показал, что дозы эльтирнила и сентопсола, которые он принял, таковы, что он уже вряд ли что-либо вспомнит. Плюс эросил. Да еще удар по голове.
– Да, действовали классически: «случайное» знакомство, чашечка кофе с эросилом, затем дома напиток «правды», а под конец «выбеливатель». – Кедрин покачал головой. – По сравнению с этим потрошение банковского сейфа – так, безобидное, вполне интеллигентное занятие.
– Обошлось без чашечки кофе, – тихо уточнил Северский.
– Не понял?
– Анализ показал, господин директор, что эросил Исаеву ввели в организм через сигаретный дым.
– Дали выкурить специальную сигарету? – уточнил директор Службы безопасности.
– Исаев не курит. Скорей всего, его обкурили.
– Это что-то новенькое.
– Так точно. С выдумкой ребята работают, – подтвердил полковник.
– Что по остальным бывшим кандидатам?
– Ничего подозрительного мы не зафиксировали.
– Ясно. Американцам хватило и той информации, которую они выкачали из Исаева, – сделал вывод Кедрин. – И что же нам теперь делать?
– Ковзан на Луне, на «Востоке». Я ручаюсь, что он там в полной безопасности.
– Это хорошо, что вы ручаетесь. – Кедрин задумчиво забарабанил пальцами по столу. – Значит, так, пошлите на «Восток» еще двоих людей для охраны Ковзана. Второе. Свяжитесь с начальником Управления внешней разведки Павловым, пусть попытается вынюхать, что там в Лэнгли. Хотя нет. Павлову я сам дам задание. И вот еще что, – Кедрин сделал небольшую паузу, – Ковзану придется запретить радиосвязь с отцом. Американцы наверняка уже вычислили и его отца. А прослушать разговоры между ними – это элементарно.
– Ковзан предупрежден. Ничего секретного он не скажет. А лишать его возможности общения с близкими накануне того, что ему предстоит…
– А я и не говорю, что американцы узнают какие-то подробности из их разговоров. Главное, узнают, что Ковзан на Луне, окончательно удостоверятся, что любимец Бога и гиперпространственный корабль – это единое целое. В общем, пока запретите Ковзану связь с Землей, и все. Хватит и того, что американцы уже успели узнать. Вам все понятно, полковник?
– Так точно.
Кедрин вновь задумался.
– Ладно, Игорь Николаевич, хватит кусать губы. Да еще до крови. В том, что американцы каким-то образом узнали о Ковзане, вернее, о сути проекта, вашей вины нет. Они уже знали, где собака зарыта. А заставить ее внятно пролаять – это дело техники. Вот только что мне говорить президенту?
– Даже если американцы обо всем догадались, им не успеть. Чтобы построить гиперпространственный корабль, им понадобится не менее двух лет. А мы через два месяца можем стартовать.
– Если ничего за это время не случится. Знаете, как с украинского переводится слово «ковзан»? – неожиданно спросил Кедрин.
– Затрудняюсь ответить, господин директор.
– Это слово переводится «конек». Так вот, Борис Ковзан – это наш конек, решающее, главное звено, проекта «Пора». И если с ним что-нибудь случится… – Директор Службы безопасности сделал паузу и выразительно посмотрел на Северского: – Идите, полковник, и помните – за Ковзана вы отвечаете головой.
«Как же, услышишь тут Моцарта, разве что "Реквием"». В отвратительном настроении полковник Северский покинул грозное здание на Лубянке.
Луна. Море Дождей.
База «Восток» Объединенной Руси.
19 мая 2190 года. Среда.
19.06 по СЕВ, или 20.06 минут по киевскому времени.
– Привет, отец.
– Здравствуй, сынок. Как здоровье?
Параболическая антенна на «Востоке», высоко задрав свою металлическую чашу, смотрела на Европу, а точнее, на свою более крупную тезку в Центре управления космическими базами. Принятый и усиленный на Земле сигнал, через компьютер попадал в обычную сотовую сеть, а она в несколько пассов переправляла его по назначению. В украинский город Славутич, на тихую улочку, где на балконе второго этажа седой человек разговаривал по мобильному телефону и смотрел на желтый диск Луны.
– Отлично, пап. Не хожу, а парю. Необыкновенная легкость в теле! – В телефонной трубке послышался смех. – А ты как?
– Конечно, такой легкостью похвастаться не могу. Но, тьфу-тьфу, пока ничего не болит.
– Постучи по дереву, а то я не могу. – Сидя в специальной кабинке для переговоров Борис Ковзан покрутил головой. – Тут у нас везде бетон, пластик и металл.
– Уже постучал.
– Как там погода?
– Мерзкая. Температура около ноля. И с неба сыплется не то снег, не то дождь. А у вас?
В трубке опять раздался смех:
– Отличный вопрос, если учесть, где я нахожусь.
– В море Дождей. Поэтому и спрашиваю. Наверное, сыровато там у вас? – пошутил отец.
На Луне вновь рассмеялись:
– Не совсем. Влажность шестьдесят процентов, температура двадцать пять градусов. Дождей, бурь и прочих бяк природы нет и не предвидится.
– Сын, что-нибудь случилось? – неожиданно спросили с Земли.
– Почему ты решил?
– Ну, за двадцать девять лет я-то тебя хорошо изучил. И я что-то не припомню, чтобы ты когда-нибудь так весело со мной разговаривал. Ты всегда был очень серьезен. Я иногда думал, что излишне суров с тобой и тебе не хватает тепла.
– Отец, ты правильно меня воспитывал. А от излишней теплоты, как ты знаешь, все быстро портится. И человек в том числе.
– Приятно слышать. Так что же все-таки случилось?
– У меня всё нормально, отец. Наверное, это просто тоска по тебе. Еще никогда мы не были так далеко друг от друга.
– Скоро будем еще дальше…
Два родных человека замолчали, думая об одном – через несколько месяцев между ними может быть не измеримое числом расстояние, а пропасть, глубину которой человеческий мозг просто откажется воспринимать.
– Ничего, отец, – радиоволны вновь устремились от Луны к Земле, – кто-то должен быть первым.
– Да, должен, – как эхом откликнулись с Земли. А затем, через неловкую паузу: – Борис, я попрошу оказать мне одну услугу.
– Отец…
– Нет, нет, я уже тебя ни от чего отговаривать не стану. Просто… ты же еще будешь на Земле?
– После полета.
– Ты можешь там сдать свою сперму для Центра репродукции?
– Могу. Это предусмотрено.
– Тогда сдай. Если что, пусть у меня будет внук. Ведь второй жизни тебе не обещают.
– Отец…
– Сын, мы оба знаем, что ты можешь не вернуться. А я не хочу, чтобы на Земле исчезли люди с фамилией Ковзан. Ты можешь выполнить мою просьбу?
– Могу.
Отец Бориса еще долго, стоя на балконе, всматривался в желтую тарелку, висящую в небе. Неясной, еле выделяющейся на фоне черного неба полосой пролег Млечный путь – мириады и мириады звезд… Ивану Антоновичу вспомнилась картинка, виденная им в детстве, – дискообразное туманное тело с множеством светлых точек и утолщением посередине. И надпись: «Вид нашей Галактики со стороны». Скоро Борис, его сын, увидит это воочию… А может, это непонятное гиперпространство выбросит его так далеко, что наша Галактика будет казаться оттуда тусклой искоркой, теряющейся среди тысяч других. Небо только казалось неподвижным и безжизненным. Несколько орбитальных станций, на которых кипела жизнь, и десятки спутников со скоростью под восемь километров в секунду неслись над Землей. Спутники не были просто кусками металла. Одни помогали людям общаться между собой, другие что-то высматривали на Земле или в космосе. И как во все времена люди хотели знать, о чем говорят другие… Небо не было равнодушным к чужим тайнам.
Через десять минут после того, как Борис закончил разговор с отцом, Богомазов получил приказ, запрещающий Борису переговоры с Землей.
Объединенная Русь. Россия, г. Жуковский
Московской обл. Центр управления космическими базами.
20 мая 2190 года. Четверг. 10.13 по местному времени.
– Стас, еще раз привет. – В видеофоне лицо начальника Центра управления космическими полетами генерал-майора Александра Пономаренко выглядело озадаченным.
И, едва взглянув на него, начальник Центра управления космическими базами Стас Скворцов понял, что успокоить своего друга Богомазова у него не получится.
– Ну чем, Саш, меня порадуешь?
– Боюсь, пока ничем, – услышал он ожидаемый ответ.
– Слово «пока» в твоем ответе вселяет надежду, которая, как известно, умирает последней. – Скворцов улыбнулся. – Или все же не умрет?
– Не знаю, Стас. – Лицо собеседника по-прежнему оставалось озабоченным. – Дело обстоит следующим образом. Вчера после твоего звонка я сразу отдал необходимые распоряжения. Мои ребята просмотрели в памяти компьютера расчеты, которые были сделаны при обнаружении этого астероида. Расчеты показали, что Земле он не угрожает.
– С учетом всех погрешностей измерения скорости астероида, его траектории движения и расстояния до Земли?
– Естественно. Насчитай компьютер хоть один процент вероятности столкновения с Землей, мы бы продолжали следить за ним.
– А так прекратили? А вас не смутило, что в момент обнаружения астероида у него была одна траектория, а сейчас другая, проходящая ближе к Земле. А еще, как говорится, не вечер.
– Не спеши, Стас. Давай по порядку. В своей работе Объединенный Центр космических наблюдений и мы в таких случаях руководствуемся «Законом о космической безопасности Земли», принятым ООН пятнадцать лет назад. Согласно этому закону, после обнаружения любого космического объекта производится расчет на предмет возможного попадания его в Землю. Если объект не представляет угрозы, то слежение за ним системами «Дозор» и «Observer» прекращается. Если существует хоть малейшая вероятность столкновения объекта с Землей, то за ним продолжают следить. Когда в сентябре прошлого года мы обнаружили этот астероид, проведенные расчеты показали, что он проходит далеко от Земли.
– Зачем же вы еще и четвертого мая просчитывали его траекторию?
– Чисто случайно. – Генерал-майор Пономаренко чуть пожал плечами. – Этот астероид попал в поле зрения «Дозора-восемь», который передал его данные на Землю. Так как его траектория существенно отличалась от ранее рассчитанной, то компьютер Объединенного Центра космических наблюдений его «не узнал» и выдал на центральный монитор сообщение о новом объекте. Мы удивились тому, что космический объект мог так далеко «забуриться» в Солнечную систему незамеченным. Все перепроверили и поняли, что это один и тот же объект.
– И вас это не насторожило?
– Нет, Стас. Слишком мал объект и слишком от нас далек. Могли где-то и ошибиться. Например, в его массе. Мы сначала считали его каменным астероидом, а он, скорее всего, железный. Следовательно, масса его больше. Отсюда и неточности в расчете траектории.
– А если бы он мчался к Земле, что бы вы тогда делали?
– При достижении вероятности столкновения с Землей в семьдесят процентов объекту присваивается третий уровень опасности. На ракеты системы «Защита» в Ленинске и на мысе Канаверал производится установка термоядерных боеголовок. При семидесяти пяти процентах вероятности производится выбор ракеты, которой, в случае чего, стартовать первой.
– Что значит «производится выбор»? – не понял Скворцов.
– Ракеты системы «Защита», их всего две, принадлежат, соответственно, нам и Соединенным Штатам. Естественно, каждая из стран хочет, в случае опасности, пустить свою ракету второй. Во-первых, астероид может пролететь и мимо. А ракета уже использована.
– А за нее ООН не заплатит?
– Заплатит-то она заплатит, – начальник Центра управления космическими полетами сделал паузу и хитро прищурился, – если боеголовка попадет в объект. А так – извини, услуга не оказана, за что же платить?
– А во-вторых?
– А во-вторых, второй ракете попасть всегда легче, чем первой. Все параметры объекта уже будут измерены точнее, и его траектория, соответственно, точнее просчитана. Победителем, спасителем Земли всегда почетнее быть, особенно на фоне опростоволосившегося друга-соперника.
– А когда производится пуск первой ракеты? – Стас Скворцов внимательно смотрел на своего собеседника на экране видеофона.
– При девяностопроцентной вероятности попадания в Землю.
– Можно было бы подождать и до девяносто пяти процентов. Точнее бы прицелились.
– Нет, Стас, нельзя. Потом можно и не успеть выстрелить второй ракетой, если первая не попадет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Исаев не знал фамилии Ковзана и кто он такой.
– Да поймите же. Если они вышли на Исаева, значит, поняли, что соль нашего нового проекта по гиперпространству – не какое-нибудь техническое открытие, а человек. Особенный человек. И какая это особенность они также поняли. Что Исаев рассказал этой сексапильной блондинке с грудью пятого размера? Это же, по-моему, и вся информация, которой вы располагаете о ней? – саркастически закончил Кедрин.
– Почти вся, – хмуро ответил Северский, до боли закусив губу.
«Эх, говорила мама, иди в музыканты. Сейчас бы слушал Моцарта, а не эту "музыку"».
– Так что ей успел наболтать наш любвеобильный Ромео?
– К сожалению, господин директор, он ничего не помнит. Анализ его крови показал, что дозы эльтирнила и сентопсола, которые он принял, таковы, что он уже вряд ли что-либо вспомнит. Плюс эросил. Да еще удар по голове.
– Да, действовали классически: «случайное» знакомство, чашечка кофе с эросилом, затем дома напиток «правды», а под конец «выбеливатель». – Кедрин покачал головой. – По сравнению с этим потрошение банковского сейфа – так, безобидное, вполне интеллигентное занятие.
– Обошлось без чашечки кофе, – тихо уточнил Северский.
– Не понял?
– Анализ показал, господин директор, что эросил Исаеву ввели в организм через сигаретный дым.
– Дали выкурить специальную сигарету? – уточнил директор Службы безопасности.
– Исаев не курит. Скорей всего, его обкурили.
– Это что-то новенькое.
– Так точно. С выдумкой ребята работают, – подтвердил полковник.
– Что по остальным бывшим кандидатам?
– Ничего подозрительного мы не зафиксировали.
– Ясно. Американцам хватило и той информации, которую они выкачали из Исаева, – сделал вывод Кедрин. – И что же нам теперь делать?
– Ковзан на Луне, на «Востоке». Я ручаюсь, что он там в полной безопасности.
– Это хорошо, что вы ручаетесь. – Кедрин задумчиво забарабанил пальцами по столу. – Значит, так, пошлите на «Восток» еще двоих людей для охраны Ковзана. Второе. Свяжитесь с начальником Управления внешней разведки Павловым, пусть попытается вынюхать, что там в Лэнгли. Хотя нет. Павлову я сам дам задание. И вот еще что, – Кедрин сделал небольшую паузу, – Ковзану придется запретить радиосвязь с отцом. Американцы наверняка уже вычислили и его отца. А прослушать разговоры между ними – это элементарно.
– Ковзан предупрежден. Ничего секретного он не скажет. А лишать его возможности общения с близкими накануне того, что ему предстоит…
– А я и не говорю, что американцы узнают какие-то подробности из их разговоров. Главное, узнают, что Ковзан на Луне, окончательно удостоверятся, что любимец Бога и гиперпространственный корабль – это единое целое. В общем, пока запретите Ковзану связь с Землей, и все. Хватит и того, что американцы уже успели узнать. Вам все понятно, полковник?
– Так точно.
Кедрин вновь задумался.
– Ладно, Игорь Николаевич, хватит кусать губы. Да еще до крови. В том, что американцы каким-то образом узнали о Ковзане, вернее, о сути проекта, вашей вины нет. Они уже знали, где собака зарыта. А заставить ее внятно пролаять – это дело техники. Вот только что мне говорить президенту?
– Даже если американцы обо всем догадались, им не успеть. Чтобы построить гиперпространственный корабль, им понадобится не менее двух лет. А мы через два месяца можем стартовать.
– Если ничего за это время не случится. Знаете, как с украинского переводится слово «ковзан»? – неожиданно спросил Кедрин.
– Затрудняюсь ответить, господин директор.
– Это слово переводится «конек». Так вот, Борис Ковзан – это наш конек, решающее, главное звено, проекта «Пора». И если с ним что-нибудь случится… – Директор Службы безопасности сделал паузу и выразительно посмотрел на Северского: – Идите, полковник, и помните – за Ковзана вы отвечаете головой.
«Как же, услышишь тут Моцарта, разве что "Реквием"». В отвратительном настроении полковник Северский покинул грозное здание на Лубянке.
Луна. Море Дождей.
База «Восток» Объединенной Руси.
19 мая 2190 года. Среда.
19.06 по СЕВ, или 20.06 минут по киевскому времени.
– Привет, отец.
– Здравствуй, сынок. Как здоровье?
Параболическая антенна на «Востоке», высоко задрав свою металлическую чашу, смотрела на Европу, а точнее, на свою более крупную тезку в Центре управления космическими базами. Принятый и усиленный на Земле сигнал, через компьютер попадал в обычную сотовую сеть, а она в несколько пассов переправляла его по назначению. В украинский город Славутич, на тихую улочку, где на балконе второго этажа седой человек разговаривал по мобильному телефону и смотрел на желтый диск Луны.
– Отлично, пап. Не хожу, а парю. Необыкновенная легкость в теле! – В телефонной трубке послышался смех. – А ты как?
– Конечно, такой легкостью похвастаться не могу. Но, тьфу-тьфу, пока ничего не болит.
– Постучи по дереву, а то я не могу. – Сидя в специальной кабинке для переговоров Борис Ковзан покрутил головой. – Тут у нас везде бетон, пластик и металл.
– Уже постучал.
– Как там погода?
– Мерзкая. Температура около ноля. И с неба сыплется не то снег, не то дождь. А у вас?
В трубке опять раздался смех:
– Отличный вопрос, если учесть, где я нахожусь.
– В море Дождей. Поэтому и спрашиваю. Наверное, сыровато там у вас? – пошутил отец.
На Луне вновь рассмеялись:
– Не совсем. Влажность шестьдесят процентов, температура двадцать пять градусов. Дождей, бурь и прочих бяк природы нет и не предвидится.
– Сын, что-нибудь случилось? – неожиданно спросили с Земли.
– Почему ты решил?
– Ну, за двадцать девять лет я-то тебя хорошо изучил. И я что-то не припомню, чтобы ты когда-нибудь так весело со мной разговаривал. Ты всегда был очень серьезен. Я иногда думал, что излишне суров с тобой и тебе не хватает тепла.
– Отец, ты правильно меня воспитывал. А от излишней теплоты, как ты знаешь, все быстро портится. И человек в том числе.
– Приятно слышать. Так что же все-таки случилось?
– У меня всё нормально, отец. Наверное, это просто тоска по тебе. Еще никогда мы не были так далеко друг от друга.
– Скоро будем еще дальше…
Два родных человека замолчали, думая об одном – через несколько месяцев между ними может быть не измеримое числом расстояние, а пропасть, глубину которой человеческий мозг просто откажется воспринимать.
– Ничего, отец, – радиоволны вновь устремились от Луны к Земле, – кто-то должен быть первым.
– Да, должен, – как эхом откликнулись с Земли. А затем, через неловкую паузу: – Борис, я попрошу оказать мне одну услугу.
– Отец…
– Нет, нет, я уже тебя ни от чего отговаривать не стану. Просто… ты же еще будешь на Земле?
– После полета.
– Ты можешь там сдать свою сперму для Центра репродукции?
– Могу. Это предусмотрено.
– Тогда сдай. Если что, пусть у меня будет внук. Ведь второй жизни тебе не обещают.
– Отец…
– Сын, мы оба знаем, что ты можешь не вернуться. А я не хочу, чтобы на Земле исчезли люди с фамилией Ковзан. Ты можешь выполнить мою просьбу?
– Могу.
Отец Бориса еще долго, стоя на балконе, всматривался в желтую тарелку, висящую в небе. Неясной, еле выделяющейся на фоне черного неба полосой пролег Млечный путь – мириады и мириады звезд… Ивану Антоновичу вспомнилась картинка, виденная им в детстве, – дискообразное туманное тело с множеством светлых точек и утолщением посередине. И надпись: «Вид нашей Галактики со стороны». Скоро Борис, его сын, увидит это воочию… А может, это непонятное гиперпространство выбросит его так далеко, что наша Галактика будет казаться оттуда тусклой искоркой, теряющейся среди тысяч других. Небо только казалось неподвижным и безжизненным. Несколько орбитальных станций, на которых кипела жизнь, и десятки спутников со скоростью под восемь километров в секунду неслись над Землей. Спутники не были просто кусками металла. Одни помогали людям общаться между собой, другие что-то высматривали на Земле или в космосе. И как во все времена люди хотели знать, о чем говорят другие… Небо не было равнодушным к чужим тайнам.
Через десять минут после того, как Борис закончил разговор с отцом, Богомазов получил приказ, запрещающий Борису переговоры с Землей.
Объединенная Русь. Россия, г. Жуковский
Московской обл. Центр управления космическими базами.
20 мая 2190 года. Четверг. 10.13 по местному времени.
– Стас, еще раз привет. – В видеофоне лицо начальника Центра управления космическими полетами генерал-майора Александра Пономаренко выглядело озадаченным.
И, едва взглянув на него, начальник Центра управления космическими базами Стас Скворцов понял, что успокоить своего друга Богомазова у него не получится.
– Ну чем, Саш, меня порадуешь?
– Боюсь, пока ничем, – услышал он ожидаемый ответ.
– Слово «пока» в твоем ответе вселяет надежду, которая, как известно, умирает последней. – Скворцов улыбнулся. – Или все же не умрет?
– Не знаю, Стас. – Лицо собеседника по-прежнему оставалось озабоченным. – Дело обстоит следующим образом. Вчера после твоего звонка я сразу отдал необходимые распоряжения. Мои ребята просмотрели в памяти компьютера расчеты, которые были сделаны при обнаружении этого астероида. Расчеты показали, что Земле он не угрожает.
– С учетом всех погрешностей измерения скорости астероида, его траектории движения и расстояния до Земли?
– Естественно. Насчитай компьютер хоть один процент вероятности столкновения с Землей, мы бы продолжали следить за ним.
– А так прекратили? А вас не смутило, что в момент обнаружения астероида у него была одна траектория, а сейчас другая, проходящая ближе к Земле. А еще, как говорится, не вечер.
– Не спеши, Стас. Давай по порядку. В своей работе Объединенный Центр космических наблюдений и мы в таких случаях руководствуемся «Законом о космической безопасности Земли», принятым ООН пятнадцать лет назад. Согласно этому закону, после обнаружения любого космического объекта производится расчет на предмет возможного попадания его в Землю. Если объект не представляет угрозы, то слежение за ним системами «Дозор» и «Observer» прекращается. Если существует хоть малейшая вероятность столкновения объекта с Землей, то за ним продолжают следить. Когда в сентябре прошлого года мы обнаружили этот астероид, проведенные расчеты показали, что он проходит далеко от Земли.
– Зачем же вы еще и четвертого мая просчитывали его траекторию?
– Чисто случайно. – Генерал-майор Пономаренко чуть пожал плечами. – Этот астероид попал в поле зрения «Дозора-восемь», который передал его данные на Землю. Так как его траектория существенно отличалась от ранее рассчитанной, то компьютер Объединенного Центра космических наблюдений его «не узнал» и выдал на центральный монитор сообщение о новом объекте. Мы удивились тому, что космический объект мог так далеко «забуриться» в Солнечную систему незамеченным. Все перепроверили и поняли, что это один и тот же объект.
– И вас это не насторожило?
– Нет, Стас. Слишком мал объект и слишком от нас далек. Могли где-то и ошибиться. Например, в его массе. Мы сначала считали его каменным астероидом, а он, скорее всего, железный. Следовательно, масса его больше. Отсюда и неточности в расчете траектории.
– А если бы он мчался к Земле, что бы вы тогда делали?
– При достижении вероятности столкновения с Землей в семьдесят процентов объекту присваивается третий уровень опасности. На ракеты системы «Защита» в Ленинске и на мысе Канаверал производится установка термоядерных боеголовок. При семидесяти пяти процентах вероятности производится выбор ракеты, которой, в случае чего, стартовать первой.
– Что значит «производится выбор»? – не понял Скворцов.
– Ракеты системы «Защита», их всего две, принадлежат, соответственно, нам и Соединенным Штатам. Естественно, каждая из стран хочет, в случае опасности, пустить свою ракету второй. Во-первых, астероид может пролететь и мимо. А ракета уже использована.
– А за нее ООН не заплатит?
– Заплатит-то она заплатит, – начальник Центра управления космическими полетами сделал паузу и хитро прищурился, – если боеголовка попадет в объект. А так – извини, услуга не оказана, за что же платить?
– А во-вторых?
– А во-вторых, второй ракете попасть всегда легче, чем первой. Все параметры объекта уже будут измерены точнее, и его траектория, соответственно, точнее просчитана. Победителем, спасителем Земли всегда почетнее быть, особенно на фоне опростоволосившегося друга-соперника.
– А когда производится пуск первой ракеты? – Стас Скворцов внимательно смотрел на своего собеседника на экране видеофона.
– При девяностопроцентной вероятности попадания в Землю.
– Можно было бы подождать и до девяносто пяти процентов. Точнее бы прицелились.
– Нет, Стас, нельзя. Потом можно и не успеть выстрелить второй ракетой, если первая не попадет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56