– Елизавета Аркадьевна, добро пожаловать, – произнесла я, проходя мимо автобуса и останавливаясь у ее машины.
Она посмотрела на меня.
– Мне позвонил Адамчик и сказал, что один из его волков мертв.
Голос ее звучал резко и четко, как голос английского аристократа, и я решила, что она немного рассержена: обычно у нее такой сильный акцент, что я ее с трудом понимаю. А когда по-настоящему рассердится, вообще не говорит по-английски.
– Да, вервольф, – подтвердила я. – Но не думаю, что он из стаи Адама.
Я поняла, что Адамчик – это ласковая форма от Адам. Не думаю, чтобы она когда-нибудь так назвала его в лицо. Елизавета редко проявляет чувства, если тот, о ком идет речь, может ее услышать.
– Тело у меня в мастерской, – сообщила я. – Но здесь повсюду кровь. Вервольф гнался за мной с разорванной артерией и истек кровью у склада; он дважды прорывался сквозь изгородь и умер от потери крови прямо на улице. На складе есть видеокамера, и я использовала автобус Стефана, – я показала, – чтобы перевезти тело. Елизавета что-то шепнула по-русски шоферу, в котором я узнала одного из ее внуков. Он поклонился и что-то ответил, прежде чем обойти машину и открыть багажник.
– Иди. – Она протянула руку, словно отталкивая. – Я приведу тут все в порядок без твоей помощи. А ты жди возле тела. Скоро здесь будет Адам. Когда посмотрит, скажет, что мне делать со всем этим. Ты убила вервольфа? Серебряной пулей? Мне искать оболочку?
– Клыками, – ответила я: она знает, кто я. – Это что-то вроде несчастного случая – его смерть.
Я повернулась, чтобы уйти в контору, но она схватила меня за руку.
– О чем ты думала, Мерседес Томпсон? Маленький волк, нападающий на больших, скоро умрет. Удача когда-нибудь кончится.
– Он убил бы мальчишку, который был под моей защитой. У меня не было выбора.
Она отпустила меня и неодобрительно фыркнула, а когда заговорила, русский акцент вернулся.
– Выбор всегда есть, Мерси. Всегда. Если он напал на мальчишку, значит, он не из числа Адамовых.
Она взглянула на шофера и что-то рявкнула. Поняв, что мне разрешено уйти, я вернулась к Маку и мертвому вервольфу.
Мак сидел у тела и лизал пальцы, словно коснулся свертывающейся крови и теперь слизывал ее. Плохой знак. Я была почему-то уверена, что если бы Мак себя полностью контролировал, он бы этого никогда не сделал.
– Мак, – позвала я, проходя мимо него к дальней стенке гаража, где мы сидели.
Он зарычал на меня.
– Прекрати! – резко сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы в моем голосе не прозвучал страх. – Возьми себя в руки и иди сюда. Ты должен кое-что узнать, прежде чем здесь появится Адам.
Я старалась избежать соревнования в доминировании, потому что инстинкт говорил мне, что Мак прирожденный лидер, доминант, который вполне может стать Альфой – а я всего лишь женщина.
Эмансипация не проникла в среду вервольфов. Самка, у которой есть самец, занимает положение в соответствии с рангом своего самца, а независимые самки всегда ниже самцов – если только эти самцы не склонны к покорности, что бывает очень редко. Это обстоятельство причинило мне много горя, так как я росла в стае вервольфов. Если рядом нет никого более доминантного, Мак не сможет справиться с волком в себе. Адам еще не прибыл, так что придется мне.
Я посмотрела на него, изо всех сил подражая приемному отцу, и подняла бровь.
– Мак, ради бога, оставь этого мертвеца и иди сюда. Он медленно встал, вся его фигура выражала угрозу.
Но вот он покачал головой и потер лицо, чуть покачиваясь.
– Это помогает, – заметил он. – Можешь так сделать еще?
Я попыталась.
– Мак. Немедленно иди сюда.
Чуть пошатываясь, он подошел ко мне и сел.
– Когда Адам придет, – решительно произнесла я, – что бы ты ни делал, не смотри ему в глаза больше чем на одну-две секунды. Надеюсь, в тебе сработает инстинкт. Не нужно укрываться – помни, ты ничего плохого не сделал. Говорить буду я. Нам нужно, чтобы Адам взял тебя к себе домой.
– Я вполне проживу один, – возразил Мак. Он почти пришел в себя, но все же невольно поворачивал голову в сторону мертвого тела.
– Нет, не проживешь, – твердо сказала я. – Не будь здесь стаи, может, и выжил бы. Но если ты встретишься с любым волком из стаи, и стая о тебе не знает, тебя убьют. К тому же скоро полнолуние. Адам поможет тебе до этого времени контролировать твоего волка.
– Я смогу контролировать чудовище? – спросил Мак, застывая.
– Полностью, – ответила я. – И это не чудовище – не более, чем кашалот. Вервольфы вспыльчивы и агрессивны, но они не злы. – Я вспомнила о том вервольфе, который его продал, и поправилась: – По крайней мере не злее некоторых людей. – Я даже не помню, что делает этот зверь, – заявил Мак. – Как я смогу его контролировать?
– В первые несколько раз это трудно, – сказала я. – Хороший Альфа способен провести тебя через это. Когда приобретешь навыки, сможешь вернуться к прежней жизни, если захочешь. Придется только быть внимательным: даже в человеческом облике у тебя будет вспыльчивый характер и гораздо больше сил, чем ты привык. Адам тебя научит.
– Я не смогу вернуться, – прошептал он.
– Сначала научись контролю. Есть те, кто поможет тебе с остальным. Не сдавайся.
– Ты не похожа на меня.
– Конечно. Я ходячая; это другая форма. Я такой родилась.
– Никогда не слышал о ходячих. Это разновидность других?
– Близко, – сказала я. – У меня нет многого того, что есть у вас, вервольфов. Нет сверхсилы. Нет сверхбыстрого заживления ран. Нет стаи.
– И нет вероятности, что ты сожрешь друга, – предположил он. Не знаю, шутил он или говорил серьезно.
– Да, кое-какие преимущества есть, – согласилась я.
– Откуда ты столько узнала о вервольфах?
Я открыла рот, собираясь сообщить ему краткую версию, но решила, что подробности отвлекут его от мертвого тела.
– Моя мать была фанаткой родео, – начала я, садясь рядом с ним. – Ей нравились ковбои, любые. Она влюбилась в индейца из племени черноголовых, ездока на быках по имени Джо Старый Койот, из Браунинга, Монтана. И забеременела мной. Она мне позже рассказала, что мой отец происходит из рода знахарей и шаманов, но тогда она решила, что он просто пытается произвести на нее впечатление. Джо погиб в автокатастрофе через три дня после их первой встречи.
Тогда ей было семнадцать, и родители попытались убедить ее сделать аборт, но она и слышать не хотела. Тогда ее попробовали уговорить отдать меня на удочерение, но она хотела вырастить меня сама – до того момента, как мне исполнилось три месяца и она обнаружила в моей колыбели щенка койота.
– Что же она сделала?
– Попыталась разыскать семью моего отца, – ответила я. – Поехала в Браунинг и нашла несколько семей с такой фамилией, но все они утверждали, что никогда не слышали о Джо. Он точно был коренным североамериканцем. – Жестом я показала на себя. Сама я не выгляжу чистокровной: во мне есть и английские черты. Но кожа у меня даже в ноябре загорелая, а прямые волосы такие же темные, как глаза. – Но в остальном я о нем ничего не знаю.
– Старый Койот, – задумчиво произнес Мак. Я усмехнулась.
– Заставляет думать, что перемена в нашей семье передается по наследству, верно?
– Как получилось, что тебя воспитали вервольфы?
– Дядя моего прадеда был вервольфом. Считалось, что это семейная тайна, но от моей матери трудно что-нибудь утаить. Стоит ей улыбнуться человеку, и тот расскажет ей о всей своей жизни. Ну, она узнала номер его телефона и позвонила.
– Bay! – воскликнул Мак. – Никогда не встречался со своим прадедом.
– Я тоже, – заметила я. – Только с его дядей, который оказался вервольфом. Одно из преимуществ вервольфа – долгая жизнь.
«Если сумеешь взять под контроль своего волка, конечно, но это ему лучше объяснит Адам».
Его взгляд снова обратился к нашему покойному другу.
– Ну хорошо, – вздохнула я. – Глупое поведение все равно может привести к смерти. Дядя моего прадеда был достаточно умен, чтобы пережить свое поколение, но это не помешало ему однажды лунной ночью быть проткнутым лосем.
– Так вот, – продолжила я, – он приехал к нам и сразу понял, кто я, как только меня увидел. Это было до того, как другие открылись, и люди все еще верили в то, что наука доказала невозможность волшебства. Он сказал моей матери, что для меня безопасней будет расти в заброшенном районе Монтаны в стае Маррока – у вервольфов в Монтане есть собственный поселок, куда редко забредают чужаки. Меня воспитала бездетная семья.
– Мать просто отдала тебя?
– Она приезжала каждое лето, и ей это было нелегко. Марроки не слишком любят людей, за исключением собственных супруг и детей.
– Мне казалось, Маррок – это имя волка, который правит Северной Америкой.
– Стаи иногда принимают на себя имя правителя. Поэтому стая Маррока именует себя марроками. Но чаще основой названия служит географический термин. Волки Адама зовутся стаей бассейна Колумбии. В штате Вашингтон есть еще только одна стая – Изумрудная стая в Сиэтле.
Мак готов был задать следующий вопрос, но я подняла руку, призывая его к тишине. Услышала машину Адама.
– Помни, что я говорила тебе об Альфе, – сказала я Маку и встала. – Он хороший человек, и ты в нем нуждаешься. Просто сиди здесь, держи глаза опущенными и предоставь говорить мне, и тогда все будет в порядке.
Тяжелая гаражная дверь застонала, потом загремела, словно гигантские цимбалы, как будто раскрывалась быстрее, чем обычно.
На пороге стоял Адам Хауптман. Он на мгновение застыл, и я увидела его только глазами, как обычный человек. На него стоило посмотреть.
Несмотря на немецкую фамилию, лицо и волосы у него славянские: смуглая кожа, черные волосы, хотя не такие, как мои, – широкие скулы и узкий, но чувственный рот. Он не высок и не массивен, и кто-то может удивиться, почему, стоит ему войти в комнату, как все взоры устремляются на него. Люди думают, что именно лицо объясняет его привлекательность. Но они ошибаются. Адам – Альфа и, будь он уродлив, все равно приковывал бы внимание всех, кто окажется поблизости, любого волка и человека, а его мужественная красота лишь усиливала это впечатление.
При обычных обстоятельствах глаза у него карие, глубокого шоколадного цвета, но когда он сердится, они светлеют и становятся почти желтыми. Я услышала, как ахнул Мак, когда на него обрушилась волна гнева Адама, поэтому я, заранее приготовившись, позволила этой волне прокатиться над собой, как морской воде над обломком стекла.
Может, все-таки следовало объяснить получше, чем это я сделала по телефону, но иногда можно и позабавиться.
– Что случилось? – спросил он голосом чуть мягче первых зимних снежинок.
– Сложно объяснять, – ответила я, целых две секунды удерживая его взгляд, прежде чем повернула голову и кивнула в сторону тела. – Мертвец вон там. Если твой, то он новый – и ты плохо справился со своей работой. Он был слеп и глух, как человек. Я смогла захватить его врасплох, и он был настолько невежествен, что не знал: рана заживает не так быстро, если нанесена сверхъестественным существом. Он слишком увлекся погоней, позволил себе истечь кровью до смерти и…
– Хватит, Мерседес, – прорычал он, подошел к мертвому вервольфу и наклонился к нему. Передвинул тело, и рука трупа безвольно упала на землю.
Мак взвыл, но тут же наклонил голову и прижался к моей ноге, чтобы не смотреть.
Этот звук перенес внимание Адама с мертвеца на мальчишку.
Альфа проворчал:
– Он не мой – этот тоже.
– Как вежливо, – заметила я. – Твоя мама могла бы порадоваться твоим манерам, Хауптман.
– Осторожней, – прошептал он.
Это была не угроза, только предупреждение.
Хорошо. Он страшен. По-настоящему страшен. Вероятно, был страшен, когда еще был просто человеком. Но я не покажу ему, что он меня пугает.
– Адам Хауптман, – вежливо произнесла я, чтобы продемонстрировать, как это делается. – Позволь представить тебе Мака – это его единственное имя, которое мне известно. Примерно две луны назад на него напал вервольф из Чикаго. Вервольф убил его подругу, но Мак выжил. Нападавший захватил его и запер в клетку. Человек, похожий на чикагского Альфу Лео, продал его кому-то. Его держали в трейлере и использовали для чего-то похожего на эксперименты с наркотиками, пока он не сумел убежать. В пятницу на прошлой неделе он появился у дверей моей мастерской и спросил, нет ли работы.
– Ты не сообщила мне, что у твоей двери незнакомый вервольф?
Я подчеркнуто вздохнула.
– Я не член твоей стаи, Адам. Я знаю, тебе трудно это понять, поэтому скажу медленно: я не принадлежу тебе. И не обязана ничего тебе говорить.
Адам хрипло выругался.
– Новые вервольфы опасны, женщина. Особенно если они замерзли и проголодались. – Он посмотрел на Мака, и голос его совершенно изменился, из него исчезли гнев и напряжение. – Мерси, иди сюда.
Я не стала смотреть вниз, чтобы понять, что он увидел на лице Мака. Сделала шаг, но Мак вцепился в мою левую ногу. Я остановилась, чтобы не упасть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39