Оно ненавидело меня в ответ.
Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что насчет пианино я ошибалась, – по крайней мере когда на нем играет Лили. Казалось невозможным, что все эти звуки исходят от небольшого инструмента и производит их эта хрупкая женщина перед нами.
– Лист, – прошептал Сэмюэль, отходя от окна и садясь на спинку моего кресла. Потом закрыл глаза и стал слушать – точно так, как слушал луну.
Как только Лили сосредоточилась на музыке, Стефан отошел от пианино. Он остановился за мной и протянул мне руку.
Я взглянула на Сэмюэля, но он был поглощен музыкой.
Я взяла руку Стефана и позволила ему поставить меня на ноги. Он отвел меня в самый конец комнаты и только тут выпустил.
– Она такая не потому, что вампир, – заговорил Стефан негромко, так, чтобы его слова не заглушали музыки. – Ее творец нашел ее в дорогом борделе, она играла там на рояле. Он решил, что она нужна ему в семье, и потому забрал ее, прежде чем понял, что она тронутая. В обычном случае она была бы милосердно убита: опасно иметь вампира, который не может себя контролировать. Я знаю, что вервольфы поступают так же. Но никто не мог лишиться ее музыки. Поэтому ее держат в семье и охраняют, как сокровище. – Он помолчал. – Обычно ей не разрешают ходить самостоятельно. Всегда назначают кого-то присматривать за ней и сохранять ее – и наших гостей – в безопасности. Может, госпожа просто забавляется.
Я смотрела, как тонкие руки Лили извлекают из инструмента звуки, полные интеллекта, которого у нее самой не было. И думала о том, что произошло, когда Лили вошла в комнату.
– Сэмюэль неправильно себя повел? – поинтересовалась я.
– У нее не было ни одного шанса. – Стефан невесело покачивался на каблуках. – У нее нет опыта для того, чтобы справиться с сопротивляющейся добычей, а Сэмюэль опытен и стар. Лили для нас драгоценна. Если бы он причинил ей вред, вся семья требовала бы мести.
– Тише, – сказал Сэмюэль.
Лили долго играла Листа. Не ранние лирические пьесы, а одно из тех произведений, который он сочинил, услышав игру Паганини. Но прямо посредине безумного потока нот она переключилась на мелодию, которую я не узнала, что-то мягкое и расслабленное, которое разлеглось в комнате, как ленивый кот. Поиграла немного «Биттлз», потом Шопена и еще что-то отдаленно восточное по стилю, прежде чем перейти к знакомой Eine Kleine Nachtmusik.
– Я думал, ты не хочешь играть Моцарта, – заметил Стефан, когда Лили закончила исполнять пьесу и правой рукой начала подбирать мелодию.
– Мне нравится его музыка, – объяснила она клавиатуре. – Но он свинья. – Она дважды ударила по клавишам. – Однако он мертв, а я нет. Не мертва.
Я не собиралась с ней спорить. Особенно когда она снова заиграла. Все молчали.
Неожиданно она резко встала и двинулась по комнате. Остановилась перед. Сэмюэлем, и когда тот откашлялся, подошла ближе и поцеловала его в горло.
– Я хочу есть, – заявил она. – Я голодна.
– Отлично. – Стефан обнял ее, потом мягко подтолкнул к выходу.
На меня она ни разу даже не посмотрела.
– Значит, ты считаешь, что на нас нацелились? – спросил Сэмюэль с ленивой грацией, которая казалась здесь неуместной.
Стефан пожал плечами.
– На тебя, на меня или на Лили. Можешь выбирать.
– Мне кажется, это связано со слишком большими неприятностями, – вмешалась я. – Если Сэмюэль умрет, Бран все это место разнесет в клочья. В штате не останется ни одного вампира. – Я посмотрела на Стефана. – Твоя госпожа, может быть, и могущественна, но имеет значение и численность. Тройной город не так уж велик. Будь вас здесь сотни, я бы знала. Бран может призвать всех Альф Северной Америки.
– Приятно сознавать, что нас ценят. Я постараюсь, чтобы госпожа оставила волков в покое, потому что их стоит опасаться, – произнесла женщина у меня за спиной.
Я подпрыгнула от неожиданности и повернулась, а Стефан сразу оказался между мной и новым вампиром. Эта женщина не была ни хрупкой, ни соблазнительной. Не будь она вампиром, я бы дала ей лет шестьдесят, и каждый прожитый год отразился в угрюмых морщинах на ее лице.
– Эстелла, – произнес Стефан. Я не могла решить, приветствие ли это, представление или предупреждение.
– Госпожа передумала. Она не хочет подниматься к волку. Но они могут пойти к ней. – Эстелла никак не прореагировала на Стефана.
– Они под моей защитой.
Такого голоса у Стефана я никогда не слышала.
– Госпожа сказала, что ты тоже можешь присутствовать, если хочешь. – Она взглянула на Сэмюэля. – Я должна забрать кресты и любые святые предметы, если они у вас есть. Мы не допускаем к госпоже вооруженных людей.
Эстелла протянула кожаную сумку с золотой вышивкой, и Сэмюэль расстегнул свое ожерелье. Когда он доставал его из-под рубашки, оно не засветилось, не блеснуло. Просто обыкновенный металл, но я видела, как женщина содрогнулась, когда ожерелье оказалось возле ее кожи.
Она взглянула на меня, и я сняла свою цепочку и показала ей овечку.
– Крестов нет, – заявила я прямо. – Я не думала, что буду говорить сегодня с вашей госпожой.
На кинжал Зи она даже не посмотрела, не считая его оружием. Затянула сумку и взяла за завязки.
– Идемте со мной.
– Я приведу их через минуту, – сказал Стефан. – Сообщи ей, что мы идем.
Женщина подняла брови, но не произнесла ни слова и ушла, унося сумку с крестом Сэмюэля.
– Происходит что-то более важное, чем я предполагал, – быстро произнес Стефан. – Я могу защитить вас от любого здесь, но не от госпожи. Если хотите, я вас выведу и постараюсь сам что-нибудь разузнать.
– Нет, – ответил Сэмюэль. – Мы уже здесь. Давайте покончим с этим.
Он говорил медленно, слегка растягивая слова, и я заметила, что Стефан пристально взглянул на него. – Я снова предлагаю вам возможность уйти отсюда. – На этот раз Стефан посмотрел на меня. – Не хочу, чтобы вы здесь пострадали.
– Ты сможешь узнать, где те волки, если она тебе не скажет? – спросила я.
Он колебался, что само по себе было ответом.
– В таком случае мы встретимся с ней, – заявила я. Стефан кивнул, но я видела, что он встревожен.
– Тогда повторю то, о чем предупреждал ваш гремлин. Не смотри ей в глаза. Вероятно, с ней будет еще кто-то, даже если она не позволит тебе их увидеть. Никому не смотри в глаза. У нас есть четыре или пять таких, которые могут зачаровать даже твоего волка.
Он повернулся и через весь дом провел нас к нише, в которой находилась чугунная Спиральная лестница. Когда мы начали спускаться, я решила, что мы идем в подвал, но лестница опускалась глубже. На стенах загорались маленькие огоньки, когда мимо них проходил Стефан. Они позволяли разглядеть ступеньки – и увидеть, что мы движемся по цементной трубе, но они были слишком слабы, чтобы мы могли различить что-нибудь еще. Из небольших вентиляционных отверстий веяло свежим воздухом, но это не мешало мне почуять, что находится в глубине.
– Глубоко ли мы? – осведомилась я, пытаясь подавить клаустрофобское желание повернуть и побежать назад.
– Примерно на двадцать футов под поверхностью. – Голос Стефана отдавался легким эхом – или это был звук кого-то рядом с нами.
А может, я просто нервничала.
В итоге мы оказались на цементной площадке. Но даже я со своим ночным зрением в этой полной темноте могла видеть лишь на несколько ярдов во всех направлениях. Запах хлорной извести перебивал другие, незнакомые мне запахи.
Стефан шевельнулся, и загорелось несколько флуоресцентных ламп. Мы стояли в пустой комнате с цементными стенами, полом и потолком. Помещение производило впечатление стерильности.
Стефан не остановился, он пересек комнату и вошел в узкий туннель, который мягко поднимался вверх. Через одинаковые интервалы в стенах туннеля располагались металлические двери без ручек и замков. Я слышала, как за дверями шевелятся какие-то существа, и для уверенности приблизилась к Сэмюэлю, чтобы касаться его. Когда я проходила мимо одной из последних дверей, что-то изнутри ударилось о нее, и гулкий звук разнесся по пространству вокруг нас. За другой дверью кто-то захохотал, и хохот перерос в дикие крики.
Я вцепилась в Сэмюэля, но он по-прежнему был совершенно спокоен, его дыхание и пульс даже не начали ускоряться. Черт возьми! Я смогла вздохнуть, только когда последняя дверь осталась позади.
Туннель повернул и перешел в крутую лестницу из двенадцати ступенек, которые закончились в комнате с круглыми оштукатуренными стенами, деревянным полом и мягким освещением. Прямо напротив лестницы стоял просторный кожаный диван цвета кофе, чей изгиб повторял изгиб стены. Опираясь на две сплошь покрытые вышивкой подушки, на диване сидела женщина. Она была в шелках. Я чуяла слабый остаток запаха шелкопряда и еще один запах, который привыкла ассоциировать с вампирами.
Само платье, несмотря на простоту, было очень дорогим, оно окутывало фигуру женщины облаком красного цвета всех оттенков, начиная от пурпурного. Маленькие ступни женщины были обнажены, если не считать ярко-красного лака на ногтях. Женщина руками обхватила колени, на которых держала книгу.
Дочитав страницу, она загнула уголок и небрежно бросила книгу на пол. Потом спустила ноги с дивана и повернулась так, чтобы оказаться лицом к нам, прежде чем посмотреть на нас. Это было проделано так грациозно, что я едва успела опустить глаза.
– Познакомь нас, Стефано, – произнесла она глубоким низким контральто, еще более богатым из-за отчетливого итальянского акцента.
Стефан поклонился – этот формальный жест должен был диссонировать с его порванными джинсами, но каким-то образом оказался изящным. – Синьора Марсилия, позволь представить тебе Мерседес Томпсон, прекрасного автомеханика, и ее друга доктора Сэмюэля Корника, сына Маррока. Мерси, доктор Корник, это синьора Марсилия, госпожа семьи Средней Колумбии.
– Добро пожаловать, – сказала она.
Меня тревожило то, что две женщины наверху выглядели со своими морщинками и несовершенством совсем людьми. В Стефане было нечто иное, я это чувствовала. В первый же раз увидев его, я поняла, что он не человек, но те две женщины, если бы не их легкий запах, вполне могли сойти за людей.
Эта не сошла бы.
Я смотрела на, нее, пытаясь понять, почему волосы у меня на затылке встают дыбом. Ей казалось двадцать с небольшим, и она, очевидно, умерла и стала вампиром до того, как жизнь оставила на ней свой отпечаток. Волосы у нее светлые, того цвета, который у меня никак не ассоциировался с Италией. Глаза темные, такие же, как у меня.
Я торопливо отвела взгляд от ее лица; дыхание участилось, я поняла, что совсем забыла предупреждение. Но она не смотрела на меня. Как и у других вампиров, ее внимание привлекал Сэмюэль, и это вполне объяснимо. Он сын Маррока, влиятельная персона, не то что автомеханик. К тому же большинство женщин предпочитает разглядывать его, а не на меня.
– Я чем-то позабавила вас, Мерседес? – спросила Марсилия. Голос у нее был приятным, но в нем чувствовалась сила, сходная с той, которой обладает Альфа.
Я решила сказать ей правду и понаблюдать, как она ее примет.
– Вы третья женщина за вечер, которая буквально игнорирует меня, сеньора Марсилия. Однако я нахожу это вполне понятным, потому что сама бываю не в силах оторвать взгляд от доктора Корника.
– Вы часто производите такое впечатление на женщин, доктор Корник? – лукаво поинтересовалась она. Действительно ее внимание было устремлено на него.
Сэмюэль, невозмутимый Сэмюэль начал заикаться.
– Я… не… – начал он, глубоко вздохнул и чуть более похожим на обычный голосом произнес: – Думаю, вы пользуетесь большим успехом у противоположного пола, чем я.
Она рассмеялась, и я наконец поняла, что меня тревожит. В выражении ее лица и жестах было что-то неестественное, как будто она только подражает людям. Как будто если бы нас здесь не было и она не должна была бы притворяться, она являлась бы совсем не человеком.
Зи рассказывал мне, что достижения современной компьютерной графики позволяют кинематографистам создавать такие рисованные образы, которые выглядят настоящими. Но обнаружилось, что после определенного предела чем более реальными кажутся персонажи, тем сильнее отталкивают они зрителей.
Теперь я поняла, что он имел в виду.
Она во всем была почти правильной. Сердце ее билось, она регулярно дышала. Кожа ее слегка покраснела, как у человека, вошедшего с холода. Но улыбка была чуть неестественной, она возникала или слишком рано, или слишком поздно. Подражание человеку было почти совершенным, но не вполне – и вот от этих-то мелких расхождений у меня и вставали волосы дыбом.
В целом у меня нет проблем контроля, какие есть у вервольфов: койоты дружелюбные животные и легко адаптируются. Но будь я в эти минуты в форме койота, убежала бы как можно быстрее.
– Мой Стефано говорит, что вы хотите узнать о гостях, которые хорошо заплатили мне, чтобы их не трогали. – Марсилия снова проигнорировала меня, и это почему-то нисколько не трогало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что насчет пианино я ошибалась, – по крайней мере когда на нем играет Лили. Казалось невозможным, что все эти звуки исходят от небольшого инструмента и производит их эта хрупкая женщина перед нами.
– Лист, – прошептал Сэмюэль, отходя от окна и садясь на спинку моего кресла. Потом закрыл глаза и стал слушать – точно так, как слушал луну.
Как только Лили сосредоточилась на музыке, Стефан отошел от пианино. Он остановился за мной и протянул мне руку.
Я взглянула на Сэмюэля, но он был поглощен музыкой.
Я взяла руку Стефана и позволила ему поставить меня на ноги. Он отвел меня в самый конец комнаты и только тут выпустил.
– Она такая не потому, что вампир, – заговорил Стефан негромко, так, чтобы его слова не заглушали музыки. – Ее творец нашел ее в дорогом борделе, она играла там на рояле. Он решил, что она нужна ему в семье, и потому забрал ее, прежде чем понял, что она тронутая. В обычном случае она была бы милосердно убита: опасно иметь вампира, который не может себя контролировать. Я знаю, что вервольфы поступают так же. Но никто не мог лишиться ее музыки. Поэтому ее держат в семье и охраняют, как сокровище. – Он помолчал. – Обычно ей не разрешают ходить самостоятельно. Всегда назначают кого-то присматривать за ней и сохранять ее – и наших гостей – в безопасности. Может, госпожа просто забавляется.
Я смотрела, как тонкие руки Лили извлекают из инструмента звуки, полные интеллекта, которого у нее самой не было. И думала о том, что произошло, когда Лили вошла в комнату.
– Сэмюэль неправильно себя повел? – поинтересовалась я.
– У нее не было ни одного шанса. – Стефан невесело покачивался на каблуках. – У нее нет опыта для того, чтобы справиться с сопротивляющейся добычей, а Сэмюэль опытен и стар. Лили для нас драгоценна. Если бы он причинил ей вред, вся семья требовала бы мести.
– Тише, – сказал Сэмюэль.
Лили долго играла Листа. Не ранние лирические пьесы, а одно из тех произведений, который он сочинил, услышав игру Паганини. Но прямо посредине безумного потока нот она переключилась на мелодию, которую я не узнала, что-то мягкое и расслабленное, которое разлеглось в комнате, как ленивый кот. Поиграла немного «Биттлз», потом Шопена и еще что-то отдаленно восточное по стилю, прежде чем перейти к знакомой Eine Kleine Nachtmusik.
– Я думал, ты не хочешь играть Моцарта, – заметил Стефан, когда Лили закончила исполнять пьесу и правой рукой начала подбирать мелодию.
– Мне нравится его музыка, – объяснила она клавиатуре. – Но он свинья. – Она дважды ударила по клавишам. – Однако он мертв, а я нет. Не мертва.
Я не собиралась с ней спорить. Особенно когда она снова заиграла. Все молчали.
Неожиданно она резко встала и двинулась по комнате. Остановилась перед. Сэмюэлем, и когда тот откашлялся, подошла ближе и поцеловала его в горло.
– Я хочу есть, – заявил она. – Я голодна.
– Отлично. – Стефан обнял ее, потом мягко подтолкнул к выходу.
На меня она ни разу даже не посмотрела.
– Значит, ты считаешь, что на нас нацелились? – спросил Сэмюэль с ленивой грацией, которая казалась здесь неуместной.
Стефан пожал плечами.
– На тебя, на меня или на Лили. Можешь выбирать.
– Мне кажется, это связано со слишком большими неприятностями, – вмешалась я. – Если Сэмюэль умрет, Бран все это место разнесет в клочья. В штате не останется ни одного вампира. – Я посмотрела на Стефана. – Твоя госпожа, может быть, и могущественна, но имеет значение и численность. Тройной город не так уж велик. Будь вас здесь сотни, я бы знала. Бран может призвать всех Альф Северной Америки.
– Приятно сознавать, что нас ценят. Я постараюсь, чтобы госпожа оставила волков в покое, потому что их стоит опасаться, – произнесла женщина у меня за спиной.
Я подпрыгнула от неожиданности и повернулась, а Стефан сразу оказался между мной и новым вампиром. Эта женщина не была ни хрупкой, ни соблазнительной. Не будь она вампиром, я бы дала ей лет шестьдесят, и каждый прожитый год отразился в угрюмых морщинах на ее лице.
– Эстелла, – произнес Стефан. Я не могла решить, приветствие ли это, представление или предупреждение.
– Госпожа передумала. Она не хочет подниматься к волку. Но они могут пойти к ней. – Эстелла никак не прореагировала на Стефана.
– Они под моей защитой.
Такого голоса у Стефана я никогда не слышала.
– Госпожа сказала, что ты тоже можешь присутствовать, если хочешь. – Она взглянула на Сэмюэля. – Я должна забрать кресты и любые святые предметы, если они у вас есть. Мы не допускаем к госпоже вооруженных людей.
Эстелла протянула кожаную сумку с золотой вышивкой, и Сэмюэль расстегнул свое ожерелье. Когда он доставал его из-под рубашки, оно не засветилось, не блеснуло. Просто обыкновенный металл, но я видела, как женщина содрогнулась, когда ожерелье оказалось возле ее кожи.
Она взглянула на меня, и я сняла свою цепочку и показала ей овечку.
– Крестов нет, – заявила я прямо. – Я не думала, что буду говорить сегодня с вашей госпожой.
На кинжал Зи она даже не посмотрела, не считая его оружием. Затянула сумку и взяла за завязки.
– Идемте со мной.
– Я приведу их через минуту, – сказал Стефан. – Сообщи ей, что мы идем.
Женщина подняла брови, но не произнесла ни слова и ушла, унося сумку с крестом Сэмюэля.
– Происходит что-то более важное, чем я предполагал, – быстро произнес Стефан. – Я могу защитить вас от любого здесь, но не от госпожи. Если хотите, я вас выведу и постараюсь сам что-нибудь разузнать.
– Нет, – ответил Сэмюэль. – Мы уже здесь. Давайте покончим с этим.
Он говорил медленно, слегка растягивая слова, и я заметила, что Стефан пристально взглянул на него. – Я снова предлагаю вам возможность уйти отсюда. – На этот раз Стефан посмотрел на меня. – Не хочу, чтобы вы здесь пострадали.
– Ты сможешь узнать, где те волки, если она тебе не скажет? – спросила я.
Он колебался, что само по себе было ответом.
– В таком случае мы встретимся с ней, – заявила я. Стефан кивнул, но я видела, что он встревожен.
– Тогда повторю то, о чем предупреждал ваш гремлин. Не смотри ей в глаза. Вероятно, с ней будет еще кто-то, даже если она не позволит тебе их увидеть. Никому не смотри в глаза. У нас есть четыре или пять таких, которые могут зачаровать даже твоего волка.
Он повернулся и через весь дом провел нас к нише, в которой находилась чугунная Спиральная лестница. Когда мы начали спускаться, я решила, что мы идем в подвал, но лестница опускалась глубже. На стенах загорались маленькие огоньки, когда мимо них проходил Стефан. Они позволяли разглядеть ступеньки – и увидеть, что мы движемся по цементной трубе, но они были слишком слабы, чтобы мы могли различить что-нибудь еще. Из небольших вентиляционных отверстий веяло свежим воздухом, но это не мешало мне почуять, что находится в глубине.
– Глубоко ли мы? – осведомилась я, пытаясь подавить клаустрофобское желание повернуть и побежать назад.
– Примерно на двадцать футов под поверхностью. – Голос Стефана отдавался легким эхом – или это был звук кого-то рядом с нами.
А может, я просто нервничала.
В итоге мы оказались на цементной площадке. Но даже я со своим ночным зрением в этой полной темноте могла видеть лишь на несколько ярдов во всех направлениях. Запах хлорной извести перебивал другие, незнакомые мне запахи.
Стефан шевельнулся, и загорелось несколько флуоресцентных ламп. Мы стояли в пустой комнате с цементными стенами, полом и потолком. Помещение производило впечатление стерильности.
Стефан не остановился, он пересек комнату и вошел в узкий туннель, который мягко поднимался вверх. Через одинаковые интервалы в стенах туннеля располагались металлические двери без ручек и замков. Я слышала, как за дверями шевелятся какие-то существа, и для уверенности приблизилась к Сэмюэлю, чтобы касаться его. Когда я проходила мимо одной из последних дверей, что-то изнутри ударилось о нее, и гулкий звук разнесся по пространству вокруг нас. За другой дверью кто-то захохотал, и хохот перерос в дикие крики.
Я вцепилась в Сэмюэля, но он по-прежнему был совершенно спокоен, его дыхание и пульс даже не начали ускоряться. Черт возьми! Я смогла вздохнуть, только когда последняя дверь осталась позади.
Туннель повернул и перешел в крутую лестницу из двенадцати ступенек, которые закончились в комнате с круглыми оштукатуренными стенами, деревянным полом и мягким освещением. Прямо напротив лестницы стоял просторный кожаный диван цвета кофе, чей изгиб повторял изгиб стены. Опираясь на две сплошь покрытые вышивкой подушки, на диване сидела женщина. Она была в шелках. Я чуяла слабый остаток запаха шелкопряда и еще один запах, который привыкла ассоциировать с вампирами.
Само платье, несмотря на простоту, было очень дорогим, оно окутывало фигуру женщины облаком красного цвета всех оттенков, начиная от пурпурного. Маленькие ступни женщины были обнажены, если не считать ярко-красного лака на ногтях. Женщина руками обхватила колени, на которых держала книгу.
Дочитав страницу, она загнула уголок и небрежно бросила книгу на пол. Потом спустила ноги с дивана и повернулась так, чтобы оказаться лицом к нам, прежде чем посмотреть на нас. Это было проделано так грациозно, что я едва успела опустить глаза.
– Познакомь нас, Стефано, – произнесла она глубоким низким контральто, еще более богатым из-за отчетливого итальянского акцента.
Стефан поклонился – этот формальный жест должен был диссонировать с его порванными джинсами, но каким-то образом оказался изящным. – Синьора Марсилия, позволь представить тебе Мерседес Томпсон, прекрасного автомеханика, и ее друга доктора Сэмюэля Корника, сына Маррока. Мерси, доктор Корник, это синьора Марсилия, госпожа семьи Средней Колумбии.
– Добро пожаловать, – сказала она.
Меня тревожило то, что две женщины наверху выглядели со своими морщинками и несовершенством совсем людьми. В Стефане было нечто иное, я это чувствовала. В первый же раз увидев его, я поняла, что он не человек, но те две женщины, если бы не их легкий запах, вполне могли сойти за людей.
Эта не сошла бы.
Я смотрела на, нее, пытаясь понять, почему волосы у меня на затылке встают дыбом. Ей казалось двадцать с небольшим, и она, очевидно, умерла и стала вампиром до того, как жизнь оставила на ней свой отпечаток. Волосы у нее светлые, того цвета, который у меня никак не ассоциировался с Италией. Глаза темные, такие же, как у меня.
Я торопливо отвела взгляд от ее лица; дыхание участилось, я поняла, что совсем забыла предупреждение. Но она не смотрела на меня. Как и у других вампиров, ее внимание привлекал Сэмюэль, и это вполне объяснимо. Он сын Маррока, влиятельная персона, не то что автомеханик. К тому же большинство женщин предпочитает разглядывать его, а не на меня.
– Я чем-то позабавила вас, Мерседес? – спросила Марсилия. Голос у нее был приятным, но в нем чувствовалась сила, сходная с той, которой обладает Альфа.
Я решила сказать ей правду и понаблюдать, как она ее примет.
– Вы третья женщина за вечер, которая буквально игнорирует меня, сеньора Марсилия. Однако я нахожу это вполне понятным, потому что сама бываю не в силах оторвать взгляд от доктора Корника.
– Вы часто производите такое впечатление на женщин, доктор Корник? – лукаво поинтересовалась она. Действительно ее внимание было устремлено на него.
Сэмюэль, невозмутимый Сэмюэль начал заикаться.
– Я… не… – начал он, глубоко вздохнул и чуть более похожим на обычный голосом произнес: – Думаю, вы пользуетесь большим успехом у противоположного пола, чем я.
Она рассмеялась, и я наконец поняла, что меня тревожит. В выражении ее лица и жестах было что-то неестественное, как будто она только подражает людям. Как будто если бы нас здесь не было и она не должна была бы притворяться, она являлась бы совсем не человеком.
Зи рассказывал мне, что достижения современной компьютерной графики позволяют кинематографистам создавать такие рисованные образы, которые выглядят настоящими. Но обнаружилось, что после определенного предела чем более реальными кажутся персонажи, тем сильнее отталкивают они зрителей.
Теперь я поняла, что он имел в виду.
Она во всем была почти правильной. Сердце ее билось, она регулярно дышала. Кожа ее слегка покраснела, как у человека, вошедшего с холода. Но улыбка была чуть неестественной, она возникала или слишком рано, или слишком поздно. Подражание человеку было почти совершенным, но не вполне – и вот от этих-то мелких расхождений у меня и вставали волосы дыбом.
В целом у меня нет проблем контроля, какие есть у вервольфов: койоты дружелюбные животные и легко адаптируются. Но будь я в эти минуты в форме койота, убежала бы как можно быстрее.
– Мой Стефано говорит, что вы хотите узнать о гостях, которые хорошо заплатили мне, чтобы их не трогали. – Марсилия снова проигнорировала меня, и это почему-то нисколько не трогало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39