Он знает его имя; Тони ему даже нравится, хотя Зи изо всех сил старается это скрыть. Он просто не одобряет контакты с человеческими властями. И он прав, хотя я не всегда следую его мудрым советам. Если бы следовала, не везла бы в своем фургоне двух вервольфов.
– Что он сказал? – спросила я.
– Что у нее есть старший мальчик, который ищет работу после уроков.
Я позволила ему это сказать: забавно слушать, как он ворчит. Он любит поворчать, отвратительный старик, но сердце у него из зефира.
– Теперь, когда Тед ушел, тебе не помешает пара рук. «И когда Мак умер». – Я утратила интерес к поддразниванию старого гремлина.
– Отлично, Зи. Если будешь с ней беседовать, можешь передать, что ее сын может у меня подрабатывать. Я предложу ему место Теда. Полагаю, ты уже отремонтировал ее машину?
– Ja, – ответил он. – Но тебе придется самой говорить с женщиной, если завтра я тебе не понадоблюсь. Сегодня у нее рабочий день.
– Ты мне не понадобишься. Завтра Благодарение. Мастерская будет закрыта, – если ты не забудешь поставить в окно объявление об этом.
– Никаких проблем. – Он поколебался. – Возможно, у меня есть для тебя ниточка к Джесси. Я уже собирался сам тебе звонить. Одна из местных других, которая еще не открылась, сказала мне, что может помочь, но не станет ничего сообщать мне, пока я не поговорю с тобой.
«Еще не открылась» – значит, либо Серые Повелители еще ее не заметили, либо она относится к числу самых ужасных или могучих других.
На этот раз рыкнул Адам. Таковы недостатки беседы по телефону в присутствии вервольфов. Когда я сама подслушиваю, меня это почему-то не беспокоит. – Мы примерно в часе от города, – известила я Зи. – Можешь назначить встречу сегодня на вечер в месте по выбору?
– Хорошо, – буркнул он и повесил трубку.
– Все слышали? – спросила я.
– Адам не может идти, – решительно заявил Сэмюэль. – Адам, ты сам это знаешь.
Адам вздохнул.
– Хорошо. Я даже согласен, что не в состоянии сам о себе позаботиться, но я хочу, чтобы Мерси была со мной. Мы можем позвать Даррила и…
Сэмюэль поднял руку.
– Мерси, что заставило тебя отвезти Адама в Монтану, вместо того чтобы позвать на помощь стаю?
– Это было глупо, – ответила я.
– Может быть, но все равно расскажи нам.
– Я решила связаться с Даррилом и неожиданно ощутила беспокойство. Вспомнила отрывок разговора Даррила с Беном в тот вечер ранее, но когда думаю об этом сейчас, мне это кажется неважным.
– Что нужно было от меня Бену и Даррилу? – осведомился Адам спокойным голосом: так он говорит, когда пытается убедить, что не сердится.
– Я могу сама о себе позаботиться, Адам. Я вынесла мусор и наткнулась на них. Даррил попросил Бена оставить меня в покое. Он произнес: «Не сейчас». И мне показалось, он знает: что-то должно произойти.
– Сначала ты почувствовала беспокойство, – спросил Сэмюэль, – потом придумала эту глупую причину?
– Да.
Я ощутила, как вспыхнуло мое лицо.
– А что ты сейчас чувствуешь относительно его стаи?
Я открыла рот и снова закрыла. Потом выпалила:
– Черт побери. Что-то не так. Не думаю, что Адам должен появляться в стае, пока не сможет защититься.
Сэмюэль откинулся в кресле с легкой самодовольной улыбкой.
– В чем дело? – поинтересовалась я.
– Ты что-то заметила, – ответил Адам. – Запахи или что-то еще в моем доме заставили тебя предположить, что кто-то из стаи с этим связан. Инстинкты. – Он говорил мрачно. – Мне кажется странным, что они появились сразу, как только ушли мои волки.
Я покачала головой.
– Послушайте, я ничего не знаю.
– Мы не собираемся никого убивать, – заявил Сэмюэль. – Во всяком случае не на основе твоих инстинктов – но разве вредно проявить осторожность? Позвони еще раз своему другу. Мы займемся его информацией завтра, когда Адам сможет достаточно себя контролировать.
– Нет, – сказал Адам.
– Будь я проклята, если послушаюсь. – Я не собиралась спорить с Адамом. – Чем быстрее мы найдем Джесси, тем лучше.
– Я не могу быть в двух местах одновременно, – объяснил свою позицию Сэмюэль. – И не позволю тебе одной идти бог знает куда и вести переговоры бог знает с кем.
– Мы должны начать поиски Джесси.
– Моя дочь на первом месте, – вторил мне Адам. Сэмюэль повернулся и посмотрел на него.
– У тебя в стае есть волк-доминант, которому ты доверяешь? Кто-то не в очереди на пост лидера?
– Уоррен, – одновременно произнесли мы с Адамом. Уоррен – мой любимец в стае Адама и единственный волк, чьего общества я ищу. Я познакомилась с ним сразу после переезда из Монтаны. Я тогда даже не знала, что в Тройном городе есть стая.
После отъезды из Монтаны я не сталкивалась с вервольфами и уж точно не ожидала встретить одного, работающего в ночную смену в местном магазинчике «Стоп энд Роб». Он настороженно взглянул на меня, но в магазине были другие покупатели, поэтому он взял у меня деньги, не сказав ни слова. А я с кивком и улыбкой взяла сдачу.
После этого мы в основном игнорировали друг друга, пока однажды вечером в магазине не появилась женщина со свежим синяком под глазом. Она платила за бензин, который накачивал ее муж. Она дала Уоррену деньги, потом крепче взяла за руку мальчика, с которым пришла, и спросила, не может ли выйти через другую дверь.
Уоррен мягко улыбнулся и провел двух испуганных людей в небольшую контору в задней части магазина, которой раньше я не замечала. Меня он попросил последить за прилавком, а сам вышел и недолго поговорил с мужчиной у насоса. А когда вернулся, принес для женщины двести долларов, а ее муж умчался со скоростью, указывающей на то, что он в ужасе.
Мы с Уорреном оставались с этой избитой парой, пока за новыми клиентами не прибыла управляющая местным убежищем для женщин. Когда они уехали, я повернулась к Уоррену и наконец представилась.
Уоррен – то, что называется «хороший парень», герой.
И еще он был одиноким волком. Ему потребовалось немало времени, чтобы начать доверять мне и объяснить почему. Возможно, в другую эпоху и в другой стране не имело бы значения, что он гей. Но большинство волков, обладающих властью в США, родились тогда, когда гомосексуализм предавался анафеме, а в некоторых местах даже наказывался смертью.
Один из моих профессоров рассказывал мне, что последним официальным актом, который отказалась подписать королева Виктория, был закон, объявлявший нелегальными однополые браки. Я бы лучше думала о ней, если бы не причина, по которой королева это сделала: она считала, что женщины на такое не способны. Парламент переписал закон, сделав его распространяющимся только на мужчин, и она его подписала. Королева Виктория не была поклонником просвещения и свободы нравов. Как я уже отмечала, волчьи стаи тоже.
Безусловно, Уоррен не мог жить в тесном соседстве с другими вервольфами. Как продемонстрировали Адам и Сэмюэль всего несколько часов назад, вервольфы очень остро ощущают сексуальное возбуждение. Они воспринимают не только запах, но и повышение температуры, и учащение сердечного ритма. Сексуальное возбуждение вервольфа будит боевые инстинкты во всех окружающих самцах.
Не стоит добавлять, что волк-самец, который испытывает влечение к другим самцам, сталкивается с необходимостью постоянно драться. То, что Уоррен выжил, красноречиво свидетельствует о его бойцовских качествах. Но стая не примет волка, который причиняет столько неприятностей, поэтому столетие своей жизни Уоррен провел вдали от других вервольфов.
Это я познакомила Уоррена с Адамом, который тогда только поселился рядом со мной. Я пригласила Уоррена на ужин, и мы о чем-то – уж не помню о чем – разговаривали и смеялись, когда завыл один из волков Адама. Никогда не забуду отчаяния, промелькнувшего на лице Уоррена.
Когда я росла, я постоянно слышала: волки могут жить только в стаях. До сих пор не знаю как, но выражение лица Уоррена дало мне понять, что одиночество для волка – совсем не обычное обстоятельство.
На следующее утро я постучала в переднюю дверь Адама. Он вежливо меня выслушал и взял листок с телефонным номером Уоррена. Я ушла из его дома, зная, что потерпела поражение.
Уоррен рассказал мне, что произошло дальше. Адам пригласил его к себе и два часа расспрашивал. В конце разговора заявил, что ему все равно, с кем спит волк, пусть даже с утками, лишь бы слушался приказов. Не точно в таких выражениях, но суть Уоррен передал мне верно. Адам, как и любое свое оружие, использует грубость редко, но с большим эффектом.
Вероятно, некоторые сочтут странным, что, хотя Дар-рил выше по положению в стае, Уоррен – лучший друг Адама. Но они оба герои, две горошинки из одного стручка, – ну, разве что Адам не гей.
Стая была недовольна, когда в ней появился Уоррен. Помогло отчасти то, что большинство волков стаи моложе даже Адама, а за последние несколько десятилетий жесткие нравы Викторианской эпохи значительно изменились. К тому же никто из стаи не хотел иметь дело с Адамом. С Уорреном тоже.
Уоррену было все равно, что думают остальные волки, лишь бы у него была стая, к которой он мог принадлежать. Если Уоррену нужны были друзья, у него была я и был Адам. Ему было достаточно.
Уоррен никогда не предаст Адама: без Адама у него не будет стаи.
– Я позвоню ему, – с облегчением произнесла я. Он отозвался после второго гудка.
– Уоррен слушает. Это ты, Мерси? Где ты была? Знаешь ли ты, где Адам и Джесси?
– Адам ранен. Те, кто это сделал, забрали Джесси.
– Попроси его, чтобы он никому не говорил, – сказал Сэмюэль.
– Кто это? – неожиданно холодным тоном осведомился Уоррен.
– Сэмюэль. Сын Брана.
– Это заговор? – спросил Уоррен.
– Нет, – ответил Адам. – По крайней мере не со стороны Брана.
– Прошу прощения, – заявила я. – Но по телефону беседую я. Не будете ли так добры сделать вид, что это частный разговор? Это относится и к тебе, Уоррен. Перестань прислушиваться к тем, кто у меня в фургоне.
– Хорошо, – согласился Уоррен. Он уловил голос Адама и слегка успокоился, перешел на свой обычный техасский говор. – Как ты, Мерси? – начал он любезно, но постепенно тон его становился все серьезней. – Слышала ли ты поразительную новость: дом Альфы взломан, а он сам и его дочь исчезли? Единственная ниточка – сообщение, оставленное на автоответчике это проклятой русской колдуньи. И она никому не дает его прослушать. Говорят, это сообщение от тебя, но точно никто не знает.
Сэмюэль откинулся на спинку и закрыл глаза.
– Скажи ему, что объяснишь, когда мы приедем. Я любезно улыбнулась.
– Мои дела с каждым днем все лучше, Уоррен. Спасибо за заботу. Монтана прекрасное место, но я не рекомендую проводить там отпуск в ноябре, если ты не катаешься на лыжах.
– Двадцать лет не вставал на лыжи, – ответил Уоррен гораздо спокойнее. – Адам тоже увлекся лыжами во время вашей поездки?
– Лыжи у него есть, но здоровье не позволило. Я везу с собой врача, но выяснилось, что нам обоим нужно будет вечером уйти, так не согласишься ли ты поухаживать за больным?
– С радостью. Я сегодня вечером все равно не работаю. Так значит, Джесси похитили?
– Да. И в данный момент нам нужно, чтобы ты это сохранил в тайне.
– Сегодня утром я проезжал мимо твоего дома, – сообщил Уоррен. – Там было очень оживленно. Возможно, это просто стая пытается разобраться, но если хочешь избежать внимания, можешь провести ночь у меня.
– Думаешь, это стая? – спросил Адам. Уоррен фыркнул.
– А кто мне доложит об этом. Даррил? Ауриэль мне позвонила и рассказала, что тебя нет, а без тебя женщин ни к чему не подпускают. Считается, что вся стая тебя ищет – ищет вас троих, но это все, что мне известно. Долго ли мне нужно держать язык за зубами?
– День или два. – Голос Адама звучал нейтрально, но Уоррену понял все, что нужно.
– Приезжай ко мне. Не думаю, чтобы кто-нибудь, кроме тебя и Мерси, знал, где я живу. У меня хватит места на всех, если, конечно, там, у вас, нет кого-то промолчавшего.
У каждого Тройного города свой вкус, и Ричленд наиболее полно отразил всю сумятицу начала ядерной эры. Когда правительство решило соорудить здесь завод по производству оружейного плутония, ему пришлось построить и город. Повсюду разбросаны дома двадцати шести образцов, призванные предоставлять жилье работникам атомной промышленности. Каждый тип имеет свое буквенное обозначение, начиная с «А» и кончая «Z». Я не знаю их все, но серии «А» и «В», большие двухквартирные дома, весьма впечатляют. Дома «А» похожи на фермы на востоке страны – двухэтажные, прямоугольные и без всяких украшений. Дома «В» – одноэтажные параллелепипеды. Большинство домов заметно изменились: могло появиться крыльцо, если двухквартирный дом переделывали для одной семьи, а потом – снова для двух. Но как бы их ни обновляли, они оставались образцом прочности и простоты, несмотря на кирпичные фасады, крыши и обшивку кедровыми досками.
Уоррен жил в половине большого дома серии «А», перед которым рос огромный клен, занимавший почти всю переднюю лужайку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Что он сказал? – спросила я.
– Что у нее есть старший мальчик, который ищет работу после уроков.
Я позволила ему это сказать: забавно слушать, как он ворчит. Он любит поворчать, отвратительный старик, но сердце у него из зефира.
– Теперь, когда Тед ушел, тебе не помешает пара рук. «И когда Мак умер». – Я утратила интерес к поддразниванию старого гремлина.
– Отлично, Зи. Если будешь с ней беседовать, можешь передать, что ее сын может у меня подрабатывать. Я предложу ему место Теда. Полагаю, ты уже отремонтировал ее машину?
– Ja, – ответил он. – Но тебе придется самой говорить с женщиной, если завтра я тебе не понадоблюсь. Сегодня у нее рабочий день.
– Ты мне не понадобишься. Завтра Благодарение. Мастерская будет закрыта, – если ты не забудешь поставить в окно объявление об этом.
– Никаких проблем. – Он поколебался. – Возможно, у меня есть для тебя ниточка к Джесси. Я уже собирался сам тебе звонить. Одна из местных других, которая еще не открылась, сказала мне, что может помочь, но не станет ничего сообщать мне, пока я не поговорю с тобой.
«Еще не открылась» – значит, либо Серые Повелители еще ее не заметили, либо она относится к числу самых ужасных или могучих других.
На этот раз рыкнул Адам. Таковы недостатки беседы по телефону в присутствии вервольфов. Когда я сама подслушиваю, меня это почему-то не беспокоит. – Мы примерно в часе от города, – известила я Зи. – Можешь назначить встречу сегодня на вечер в месте по выбору?
– Хорошо, – буркнул он и повесил трубку.
– Все слышали? – спросила я.
– Адам не может идти, – решительно заявил Сэмюэль. – Адам, ты сам это знаешь.
Адам вздохнул.
– Хорошо. Я даже согласен, что не в состоянии сам о себе позаботиться, но я хочу, чтобы Мерси была со мной. Мы можем позвать Даррила и…
Сэмюэль поднял руку.
– Мерси, что заставило тебя отвезти Адама в Монтану, вместо того чтобы позвать на помощь стаю?
– Это было глупо, – ответила я.
– Может быть, но все равно расскажи нам.
– Я решила связаться с Даррилом и неожиданно ощутила беспокойство. Вспомнила отрывок разговора Даррила с Беном в тот вечер ранее, но когда думаю об этом сейчас, мне это кажется неважным.
– Что нужно было от меня Бену и Даррилу? – осведомился Адам спокойным голосом: так он говорит, когда пытается убедить, что не сердится.
– Я могу сама о себе позаботиться, Адам. Я вынесла мусор и наткнулась на них. Даррил попросил Бена оставить меня в покое. Он произнес: «Не сейчас». И мне показалось, он знает: что-то должно произойти.
– Сначала ты почувствовала беспокойство, – спросил Сэмюэль, – потом придумала эту глупую причину?
– Да.
Я ощутила, как вспыхнуло мое лицо.
– А что ты сейчас чувствуешь относительно его стаи?
Я открыла рот и снова закрыла. Потом выпалила:
– Черт побери. Что-то не так. Не думаю, что Адам должен появляться в стае, пока не сможет защититься.
Сэмюэль откинулся в кресле с легкой самодовольной улыбкой.
– В чем дело? – поинтересовалась я.
– Ты что-то заметила, – ответил Адам. – Запахи или что-то еще в моем доме заставили тебя предположить, что кто-то из стаи с этим связан. Инстинкты. – Он говорил мрачно. – Мне кажется странным, что они появились сразу, как только ушли мои волки.
Я покачала головой.
– Послушайте, я ничего не знаю.
– Мы не собираемся никого убивать, – заявил Сэмюэль. – Во всяком случае не на основе твоих инстинктов – но разве вредно проявить осторожность? Позвони еще раз своему другу. Мы займемся его информацией завтра, когда Адам сможет достаточно себя контролировать.
– Нет, – сказал Адам.
– Будь я проклята, если послушаюсь. – Я не собиралась спорить с Адамом. – Чем быстрее мы найдем Джесси, тем лучше.
– Я не могу быть в двух местах одновременно, – объяснил свою позицию Сэмюэль. – И не позволю тебе одной идти бог знает куда и вести переговоры бог знает с кем.
– Мы должны начать поиски Джесси.
– Моя дочь на первом месте, – вторил мне Адам. Сэмюэль повернулся и посмотрел на него.
– У тебя в стае есть волк-доминант, которому ты доверяешь? Кто-то не в очереди на пост лидера?
– Уоррен, – одновременно произнесли мы с Адамом. Уоррен – мой любимец в стае Адама и единственный волк, чьего общества я ищу. Я познакомилась с ним сразу после переезда из Монтаны. Я тогда даже не знала, что в Тройном городе есть стая.
После отъезды из Монтаны я не сталкивалась с вервольфами и уж точно не ожидала встретить одного, работающего в ночную смену в местном магазинчике «Стоп энд Роб». Он настороженно взглянул на меня, но в магазине были другие покупатели, поэтому он взял у меня деньги, не сказав ни слова. А я с кивком и улыбкой взяла сдачу.
После этого мы в основном игнорировали друг друга, пока однажды вечером в магазине не появилась женщина со свежим синяком под глазом. Она платила за бензин, который накачивал ее муж. Она дала Уоррену деньги, потом крепче взяла за руку мальчика, с которым пришла, и спросила, не может ли выйти через другую дверь.
Уоррен мягко улыбнулся и провел двух испуганных людей в небольшую контору в задней части магазина, которой раньше я не замечала. Меня он попросил последить за прилавком, а сам вышел и недолго поговорил с мужчиной у насоса. А когда вернулся, принес для женщины двести долларов, а ее муж умчался со скоростью, указывающей на то, что он в ужасе.
Мы с Уорреном оставались с этой избитой парой, пока за новыми клиентами не прибыла управляющая местным убежищем для женщин. Когда они уехали, я повернулась к Уоррену и наконец представилась.
Уоррен – то, что называется «хороший парень», герой.
И еще он был одиноким волком. Ему потребовалось немало времени, чтобы начать доверять мне и объяснить почему. Возможно, в другую эпоху и в другой стране не имело бы значения, что он гей. Но большинство волков, обладающих властью в США, родились тогда, когда гомосексуализм предавался анафеме, а в некоторых местах даже наказывался смертью.
Один из моих профессоров рассказывал мне, что последним официальным актом, который отказалась подписать королева Виктория, был закон, объявлявший нелегальными однополые браки. Я бы лучше думала о ней, если бы не причина, по которой королева это сделала: она считала, что женщины на такое не способны. Парламент переписал закон, сделав его распространяющимся только на мужчин, и она его подписала. Королева Виктория не была поклонником просвещения и свободы нравов. Как я уже отмечала, волчьи стаи тоже.
Безусловно, Уоррен не мог жить в тесном соседстве с другими вервольфами. Как продемонстрировали Адам и Сэмюэль всего несколько часов назад, вервольфы очень остро ощущают сексуальное возбуждение. Они воспринимают не только запах, но и повышение температуры, и учащение сердечного ритма. Сексуальное возбуждение вервольфа будит боевые инстинкты во всех окружающих самцах.
Не стоит добавлять, что волк-самец, который испытывает влечение к другим самцам, сталкивается с необходимостью постоянно драться. То, что Уоррен выжил, красноречиво свидетельствует о его бойцовских качествах. Но стая не примет волка, который причиняет столько неприятностей, поэтому столетие своей жизни Уоррен провел вдали от других вервольфов.
Это я познакомила Уоррена с Адамом, который тогда только поселился рядом со мной. Я пригласила Уоррена на ужин, и мы о чем-то – уж не помню о чем – разговаривали и смеялись, когда завыл один из волков Адама. Никогда не забуду отчаяния, промелькнувшего на лице Уоррена.
Когда я росла, я постоянно слышала: волки могут жить только в стаях. До сих пор не знаю как, но выражение лица Уоррена дало мне понять, что одиночество для волка – совсем не обычное обстоятельство.
На следующее утро я постучала в переднюю дверь Адама. Он вежливо меня выслушал и взял листок с телефонным номером Уоррена. Я ушла из его дома, зная, что потерпела поражение.
Уоррен рассказал мне, что произошло дальше. Адам пригласил его к себе и два часа расспрашивал. В конце разговора заявил, что ему все равно, с кем спит волк, пусть даже с утками, лишь бы слушался приказов. Не точно в таких выражениях, но суть Уоррен передал мне верно. Адам, как и любое свое оружие, использует грубость редко, но с большим эффектом.
Вероятно, некоторые сочтут странным, что, хотя Дар-рил выше по положению в стае, Уоррен – лучший друг Адама. Но они оба герои, две горошинки из одного стручка, – ну, разве что Адам не гей.
Стая была недовольна, когда в ней появился Уоррен. Помогло отчасти то, что большинство волков стаи моложе даже Адама, а за последние несколько десятилетий жесткие нравы Викторианской эпохи значительно изменились. К тому же никто из стаи не хотел иметь дело с Адамом. С Уорреном тоже.
Уоррену было все равно, что думают остальные волки, лишь бы у него была стая, к которой он мог принадлежать. Если Уоррену нужны были друзья, у него была я и был Адам. Ему было достаточно.
Уоррен никогда не предаст Адама: без Адама у него не будет стаи.
– Я позвоню ему, – с облегчением произнесла я. Он отозвался после второго гудка.
– Уоррен слушает. Это ты, Мерси? Где ты была? Знаешь ли ты, где Адам и Джесси?
– Адам ранен. Те, кто это сделал, забрали Джесси.
– Попроси его, чтобы он никому не говорил, – сказал Сэмюэль.
– Кто это? – неожиданно холодным тоном осведомился Уоррен.
– Сэмюэль. Сын Брана.
– Это заговор? – спросил Уоррен.
– Нет, – ответил Адам. – По крайней мере не со стороны Брана.
– Прошу прощения, – заявила я. – Но по телефону беседую я. Не будете ли так добры сделать вид, что это частный разговор? Это относится и к тебе, Уоррен. Перестань прислушиваться к тем, кто у меня в фургоне.
– Хорошо, – согласился Уоррен. Он уловил голос Адама и слегка успокоился, перешел на свой обычный техасский говор. – Как ты, Мерси? – начал он любезно, но постепенно тон его становился все серьезней. – Слышала ли ты поразительную новость: дом Альфы взломан, а он сам и его дочь исчезли? Единственная ниточка – сообщение, оставленное на автоответчике это проклятой русской колдуньи. И она никому не дает его прослушать. Говорят, это сообщение от тебя, но точно никто не знает.
Сэмюэль откинулся на спинку и закрыл глаза.
– Скажи ему, что объяснишь, когда мы приедем. Я любезно улыбнулась.
– Мои дела с каждым днем все лучше, Уоррен. Спасибо за заботу. Монтана прекрасное место, но я не рекомендую проводить там отпуск в ноябре, если ты не катаешься на лыжах.
– Двадцать лет не вставал на лыжи, – ответил Уоррен гораздо спокойнее. – Адам тоже увлекся лыжами во время вашей поездки?
– Лыжи у него есть, но здоровье не позволило. Я везу с собой врача, но выяснилось, что нам обоим нужно будет вечером уйти, так не согласишься ли ты поухаживать за больным?
– С радостью. Я сегодня вечером все равно не работаю. Так значит, Джесси похитили?
– Да. И в данный момент нам нужно, чтобы ты это сохранил в тайне.
– Сегодня утром я проезжал мимо твоего дома, – сообщил Уоррен. – Там было очень оживленно. Возможно, это просто стая пытается разобраться, но если хочешь избежать внимания, можешь провести ночь у меня.
– Думаешь, это стая? – спросил Адам. Уоррен фыркнул.
– А кто мне доложит об этом. Даррил? Ауриэль мне позвонила и рассказала, что тебя нет, а без тебя женщин ни к чему не подпускают. Считается, что вся стая тебя ищет – ищет вас троих, но это все, что мне известно. Долго ли мне нужно держать язык за зубами?
– День или два. – Голос Адама звучал нейтрально, но Уоррену понял все, что нужно.
– Приезжай ко мне. Не думаю, чтобы кто-нибудь, кроме тебя и Мерси, знал, где я живу. У меня хватит места на всех, если, конечно, там, у вас, нет кого-то промолчавшего.
У каждого Тройного города свой вкус, и Ричленд наиболее полно отразил всю сумятицу начала ядерной эры. Когда правительство решило соорудить здесь завод по производству оружейного плутония, ему пришлось построить и город. Повсюду разбросаны дома двадцати шести образцов, призванные предоставлять жилье работникам атомной промышленности. Каждый тип имеет свое буквенное обозначение, начиная с «А» и кончая «Z». Я не знаю их все, но серии «А» и «В», большие двухквартирные дома, весьма впечатляют. Дома «А» похожи на фермы на востоке страны – двухэтажные, прямоугольные и без всяких украшений. Дома «В» – одноэтажные параллелепипеды. Большинство домов заметно изменились: могло появиться крыльцо, если двухквартирный дом переделывали для одной семьи, а потом – снова для двух. Но как бы их ни обновляли, они оставались образцом прочности и простоты, несмотря на кирпичные фасады, крыши и обшивку кедровыми досками.
Уоррен жил в половине большого дома серии «А», перед которым рос огромный клен, занимавший почти всю переднюю лужайку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39