— Вы не слишком-то похожи друг на друга, — проворчал Хуайшань Хан.
— Верное замечание, — согласился Чжилинь. — Однако, когда мы завершим приготовления, это не будет иметь значения.
Хуайшань Хан изумленно уставился на Чжилиня.
— Вы сошли с ума.
— Напротив, я нашел способ выпутаться из сложной ситуации, в которой оказался по вине Чана. На самом деле все довольно просто. Моя смерть положит конец этой истории. Чан успокоится, узнав, что меня больше нет.
— Как вам пришла в голову подобная идея?
— Этот человек умер, — ответил Чжилинь. — Я не желал его смерти, но так уж было суждено судьбой. Его семья осталась без средств к существованию. Кто знает, что станет с ними теперь, когда у них нет лошади? В обмен на возможность использовать по своему усмотрению эту земную оболочку, которую уже покинула душа, я дам им то, в чем они нуждаются.
— Товарищ, ответьте мне, только чистосердечно, на один вопрос, — голос Хуайшань Хана походил на лезвие бритвы. — Что бы вы сделали, если бы госпожа Пу отказала вам? Вы бы предоставили им умирать от голода?
— Я сделал бы в точности то же самое, что делаю сейчас. Я бы обеспечил господину Пу отличные похороны и раздобыл бы для них новую лошадь. Ничего другого просто не остается.
Хуайшань Хан некоторое время пристально разглядывал своего спутника. Сухой хворост трещал, пожираемый пламенем костров, озарявших ночь. Тошнотворный, сладковатый смрад тлена почти не различался за запахом горелого дерева.
— Я думаю, что госпожа Пу догадывается обо всем, — продолжил Чжилинь, — однако она не отказала мне из чувства благодарности. Узнав, что я не собираюсь отбирать у нее дочерей, она была готова согласиться на что угодно. Обмен также удовлетворил ее чувство долга.
Отвернувшись, Хуайшань Хан смотрел на труп. Затем он наклонился и поднял с земли окостеневшую руку покойника. Перевернув ее ладонью вверх, он показал на большие крестьянские мозоли.
— Положим, мы сумеем сделать лицо неузнаваемым. А как насчет вот этого?
Чжилинь рассмеялся и поднял руки, показав свои ладони собеседнику. На них ясно выделялись плотные пятна мозолей.
— Вы забыли, товарищ, что я настоящий революционер. Много лет я трудился на полях наравне с другими крестьянами. Я один из них, как и полагается настоящему революционеру.
— После того, как я поменяюсь с ним одеждой и надену свое кольцо на его палец, после того, как мы создадим видимость несчастного случая и вы окажетесь человеком, обнаружившим труп, меня объявят мертвым. В этом я не сомневаюсь.
* * *
Все получилось так, как и рассчитывал Чжилинь. По просьбе Мао официального расследования его “гибели” проведено не было. Впрочем, оно и не представлялось необходимым: на теле Чжилиня, найденном на дне высокого обрыва у подножия Жиньюнь Шаня, не было обнаружено никаких сомнительных следов. Всем было очевидно, что, шагая ночью по узкой дороге вдоль склона горы, он сорвался в обрыв в результате столкновения с каким-то транспортным средством или крупным животным. Событие, разумеется, прискорбное, но вряд ли вызывающее подозрения. Судьба!
Повинуясь недвусмысленному пожеланию Мао, Хуайшань Хан продолжал оставаться в свите генералиссимуса Чана. Исключительно ценные сведения, которыми он снабжал Мао, сыграли, по крайней мере, по мнению Чжилиня, значительную роль в том, что чаша весов склонилась на сторону коммунистов.
Мао пробыл в Чунцине почти до середины октября. Даже узнав от своего советника о том, что Чан не имеет намерений вступать в какие бы то ни было соглашения по поводу создания коалиций, он оставался там из чувства долга и, как полагал Чжилинь, из соображений вежливости.
Осенью Мао покинул Чунцин, предоставив вести переговоры Чжоу Эньлаю. Это было всего лишь простой уступкой все еще настойчивым требованиям посла Харли, который, впрочем, сам с каждым днем все больше разочаровывался в успешном исходе предприятия.
Вернувшись в Юньнань, Мао устроил военный совет. Русские наконец-то вступили в войну с Японией: острый нюх Сталина почуял добычу. Советские дивизии вторглись на территорию южной Манчжурии, сметая на ходу японские оборонительные рубежи.
Именно на это в первую очередь были обращены помыслы Мао. В тот момент он больше всего опасался, что американцы позволят частям армии Чан Кайши занять так называемые свободные зоны, оставленные разбитыми японцами. Мао знал, что после их ухода останутся большие запасы военного имущества и техники, представлявшие бесценные сокровища для его плохо вооруженной армии. Он содрогался, думая о том, что произойдет, если все это богатство попадет в лапы националистов, которые не преминут воспользоваться им в борьбе против коммунистов.
Этими тревожными мыслями он поделился с Чжилинем, единственным среди своих помощников, с которым он был откровенным до конца.
— У Чана больше людей, — сказал ему Мао однажды хмурым дождливым днем в конце декабря. — Он опирается на поддержку как американцев, так и русских. Его правительство признано в мире. Я боюсь, что сейчас он достаточно силен, чтобы разбить нас окончательно.
Чжилинь стоял, опираясь спиной о каменный свод пещеры, в которой размещался их штаб.
— То, что армия Чана превосходит нашу по численности, не будет иметь решающего значения для исхода войны, — ответил он.
Мао, сидевший скрестив ноги на полу, внимательно посмотрел на своего верного советника.
— Пожалуйста, продолжайте.
Чжилинь закрыл глаза и прислонился затылком к холодному камню. Казалось, они были отрезаны от внешнего мира серо-зеленой пеленой дождя, начинавшейся сразу у входа в пещеру.
— Сунь Цзу сказал как-то: “Если враг не знает, каково ваше военное положение, то даже имея столько солдат, сколько на небе звезд, он не будет знать, как подготовиться к битве”.
— Нам следует изменить тактику, — сказал Мао. — Это собьет с толку Чана, который сейчас полагает, будто разгадал наши замыслы. Такую информацию я получил от Хана.
— Если вы станете совершать неожиданные налеты на его постоянные коммуникации, то это повергнет его в еще большую растерянность. Если же вы затем прибегнете к секретной тактике, неизвестной даже генералам нашей армии, а только нам, то вы по праву сможете назвать себя творцом самой важной победы коммунистических сил.
Долгое время Мао сидел молча. Затем он поднялся и стал расхаживать взад и вперед по пещере.
— Манчжурия — вот ключ к победе, — задумчиво промолвил он наконец. — Я чувствую это. Господство в Манчжурии — залог успеха Чана. Вот почему он так настаивал на этом пункте во время переговоров. Если мы сумеем устроить ему там западню, то победа будет за нами.
Чжилинь по-прежнему не открывал глаз.
— Раз так, Мао тон ши, то давайте направим основные силы именно туда. Давайте выманим Чана в северную Манчжурию. Давайте устроим себе там громкое поражение.
— Что? — Мао застыл на месте от изумления.
— Да, — подтвердил Чжилинь. — Да. Давайте выдадим нашу тактику Чану. Мы сосредоточим крупную армию у стен города, являющегося одним из ключевых пунктов Манчжурии. Какой вы выберете?
Мао, завороженный против своей воли словами Чжилиня, пробормотал:
— Сыпин подойдет вполне.
— Пусть будет Сыпин. — Чжилинь кивнул и открыл глаза. — Боюсь, нам придется пожертвовать большим количеством людей. Однако после этой победы Чан наверняка решит, что наконец-то раскусил нас. Его превосходство в силе заработает против него.
И Чжилинь в общих чертах обрисовал свой план.
* * *
В мае 1946 года коммунистическая армия потерпела поражение в сражении при Сыпине, понеся тяжелые потери. Два месяца спустя Мао во всеуслышанье объявил, что отныне его силы будут именоваться Народной Освободительной Армией.
Вслед за этим он отдал приказ своим частям оставить все города в Манчжурии, за исключением тех, которые можно было оборонять малыми силами. Основная масса Народной Освободительной Армии зажила новой, партизанской жизнью. Ее подразделения превратились в мобильные боевые единицы диверсионного типа.
Чан, раздувшийся от гордости после решающей, как он полагал, победы под Сыпином, воспринимал изменение тактики НОА как свой очередной успех. Исходя из этого, он незамедлительно приказал крупным силам своей армии занять города Манчжурии, сданные без боя спасающимися бегством коммунистами.
Не останавливаясь на достигнутом, Чан, воодушевленный победами в Манчжурии, начал мощное наступление на противника. Под его ударами армия Мао рассеялась, а сам главнокомандующий коммунистическими силами и его советники спаслись бегством в горы Юньнаня. Ослепительный свет близящейся полной победы все больше и больше затмевал разум Чана.
Он отдавал приказы своим войскам занимать и удерживать все новые и новые города на бескрайних просторах Манчжурии. В конце концов, как и предсказывал Чжилинь, силы националистов оказались рассредоточенными на слишком большой территории.
И вот тогда Народная Освободительная Армия впервые перешла в серьезное контрнаступление, руководствуясь информацией, поставляемой Ханом. Длительное, неослабевающее на протяжении месяцев, оно стало постепенно приносить плоды. Через девять месяцев после его начала один из полевых командиров НОА одержал победу в битве с националистами при Сиане. Таким образом, возможный путь отхода Чана из Юньнаня оказался надежно перерезанным. Тогда коммунистические силы стали стягивать с двух сторон мешок, в который попала армия Чана, готовя смертельный удар.
Помощь Соединенных Штатов националистической армии в виде военных советников и денежных вливаний возрастала с каждым днем. Чем хуже становилось положение Чана, тем в больший ужас приходили американцы и тем больше денег они тратили.
Несколькими месяцами ранее генерал-майор Дэвид Барр упрашивал Чан Кайши покинуть позиции Манчжурии. Мао оставил там незначительные силы, но они, руководствуясь его указаниями, завербовали на свою сторону всех, кто остался (то есть около трехсот тысяч человек) из манчжурской “марионеточной” армии. Она была сформирована японцами из местного населения и брошена ими на произвол судьбы при поспешном бегстве. Оставшаяся не у дел после ухода русских, она представляла собой грозную силу. Таким образом, северная группировка НОА получила значительное подкрепление, при этом южная осталась нетронутой.
Однако Чан по наущению своих советников — в том числе и Хана — отказался уступать противнику столь важную территорию. В конце концов, генерал Барр являлся всего лишь гвай-ло, и от него нельзя было ожидать понимания исторической необходимости удержания контроля над Манчжурией.
В ноябре 1948 года коммунистические силы под общим командованием генерала Чен И развернули грандиозное наступление в центральных и восточных провинциях. В результате него всего за три месяца была полностью уничтожена полумиллионная группировка националистической армии.
Теперь уже Чан Кайши стал изыскивать возможность заключить мир. Однако освободительный марш уже набрал ход, и ни воинственный генералиссимус, ни американские толстосумы, ни двурушнические советские лидеры не могли поставить преграды на пути могучего движения, порожденного гремучей смесью чужеземной интервенции, лютой ненависти и отчаяния народа.
В апреле 1949 года части НОА вступили в Нанкин. К началу осени разгром националистических сил был завершен. Армия Мао Цзедуна одержала полную, безоговорочную победу Первого октября в Пекине была торжественно провозглашена Китайская Народная Республика.
С каким ликованием в этот день жители древней столицы Китая приветствовали Мао! Великого вождя Мао! Что же касается невысокого человека, скромно шагавше го в конце цепочки новых китайских лидеров, то немногие знали его в лицо. И уж вовсе никому не было известно, как его зовут.
Книга вторая
Пустота
Самватрасидха
Зима — весна
Нью-Йорк — Гонконг — Вашингтон — Москва — Пекин — Токио
Услышав треск автоматных очередей, а затем увидев Неон Чоу, бегущую назад с причала, Цунь Три Клятвы поспешил к ближайшему таксофону вызвать полицию. Он уже не сомневался, что стрельба доносится с его джонки, и мысленно приготовился к самому худшему.
В ту ночь за дежурным пультом местного полицейского управления сидел один из дальних родственников Цуня, и поэтому тай-пэню не пришлось долго ждать. Спустя считанные минуты после звонка он уже находился вместе с четырьмя полисменами на борту служебного катера, петлявшего среди хитросплетений плавучего города.
Цунь стоял на самом носу катера, нервно переминаясь с ноги на ногу. За его спиной полицейские проверяли свое оружие столь же профессионально, как это делали менее чем за полчаса до того трое молодых японцев, членов дантай.
Капли дождя чертили косые штрихи на темной воде, барабанили по бортам джонок и катеров. Цуню то и дело приходилось протирать глаза, чтобы лучше видеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96