Время от времени молодой клерк появлялся из-за перегородки и, почтительно кланяясь, приглашал одного или нескольких посетителей пройти внутрь.
Когда одни визитеры, закончив свои дела, уходили, наступала очередь других, и сцена повторялась. В конце концов, Джейк, прождавший почти час, вновь подошел к перегородке и просунул голову в окошко.
— Прошу прощения, — обратился он к молодому клерку, — но вы мне до сих пор ничего не ответили.
— Я передал вашу карточку лично в руки секретарю мистера Комото, — ответил тот, по всей видимости считая, что это вполне исчерпывающее объяснение.
— Это произошло пятьдесят минут назад.
— У нас очень насыщенный день, — возразил юноша. Его волосы лоснились. Подстриженные ежиком и старательно напомаженные, они стояли торчком. Увидев загоревшуюся лампочку селекторной связи, он бросил Джейку:
— Извините, — и, нажав кнопку, стал что-то тихо говорить в микрофон, висевший у него под подбородком. Разговор занял у него всего несколько секунд.
— Я близкий друг мистера Комото, — объяснил Джейк. Уголком глаза он заметил, что женщина-администратор, перестав рыться в бумагах, повернула голову, прислушиваясь.
— Когда мне можно будет увидеться с ним?
— Когда мне об этом сообщат, вы тотчас же узнаете, — невозмутимо ответил клерк.
— Могу ли я в таком случае побеседовать с секретарем мистера Комото?
Юноша опустил взгляд на сверкающий пульт.
— Простите, но она сейчас говорит по телефону. Присядьте пока, пожалуйста.
Через двадцать минут Джейк снова очутился у окошка. Молодой клерк, оторвавшись от бумаг, взглянул на назойливого посетителя.
—Да?
— Где туалет?
— Налево по коридору. Последняя дверь. Джейк кивнул и вышел. Мужской туалет оказался таким же сверкающим и новеньким, как и все здание, но довольно тесноватым. Поэтому, когда чуть погодя туда вслед за Джейком вошел еще один человек, им пришлось в буквальном смысле стоять плечом к плечу возле имевшихся в наличии двух писсуаров.
Джейк скосил глаза на вошедшего. Это был широкоплечий японец лет сорока пяти. В черных как уголь волосах его кое-где проглядывали серебряные нити. Подобно любому токийскому бизнесмену, он был одет в темный костюм, хотя чувствовал себя в нем явно неловко: лоснящаяся материя не могла скрыть выступающие бугры мышц. Он стоял, не поворачивая головы, точно завороженный уставясь на стену перед собой.
Однако когда Джейк, застегнув брюки, направился было к выходу, японец вдруг промолвил:
— Чашечка кофе может пойти на пользу.
Он произнес эти слова тихо, но вполне отчетливо. Джейк в недоумении уставился на него, но увидел лишь затылок. Всем своим видом японец демонстрировал, что, если в туалете и есть кто-либо, кроме него самого, то ему до этого нет никакого дела. Через секунду он застегнулся и, спустив воду, вышел.
С полминуты Джейк продолжал стоять на месте, стараясь понять, действительно ли он слышал что-то или ему только померещилось? Он не мог решить. Единственное, что он знал наверняка, так это то, что в офисе “Комото сому когио” ему делать больше нечего.
Очутившись в коридоре, он огляделся по сторонам и не увидел ни души. Тогда он решительно направился к лифту и через минуту уже вновь был на улице. Свернув налево, он миновал шикарную лавку “Кенцо”, отделанную в стиле позднего японского минимализма: гладкие серые стеньг, черные вешалки из проволоки, обтянутой резиной, серый ковер на полу, положенный с таким расчетом, чтобы один его край прикрывал нижнюю часть прилавка, где лежала одежда.
Мельком взглянув на лавку, Джейк по инерции прошел мимо, но вдруг остановился, осененный какой-то мыслью, и повернул назад. В витрине стоял женский манекен. И этот манекен с рыже-зелеными волосами и ногтями цвета топаза был облачен в точно такой же костюм, какой Джейк видел на женщине в офисе Микио.
Администратор в наряде из “Кенцо”? На подобную роскошь ей пришлось бы потратишь годовой заработок. В том случае, разумеется, если она действительно администратор. Если же нет, то кто она?
Чашечка кофе может пойти на пользу.
Джейк торопливо зашагал назад и в мгновение ока оказался перед входом в кафе “Лающая рыба”. Там он замедлил шаг и уже не спеша зашел внутрь, давая глазам возможность привыкнуть к перемене освещения.
Мягкий свет неоновых ламп падал на стены, покрытые густым слоем лака. Джейк окинул взглядом небольшое помещение и увидел костюм от “Кенцо” за мраморным столиком. Женщина из офиса Микио сидела в европейской манере, скрестив ноги под столом, и курила. Перед ней стояла миниатюрная чашка с кофе. Заметив Джейка, женщина приветливо улыбнулась.
Он подошел к ее столику с таким видом, точно они заранее договорились о свидании, и уселся напротив нее. Заказав кофе, он спросил:
— Кто вы?
Она насмешливо надула полные губы. — Вы очень плохо воспитаны, мистер Мэрок.
— Прошу прощения за свои варварские манеры, — тут же ответил Джейк на японском.
— Уже лучше, — она перешла на тот же язык. — Я рада, что вы получили послание. — Огоньки в ее глазах вспыхнули и погасли. — Мне было весьма любопытно, как долго протянет ваш мочевой пузырь.
Джейку, однако, было совсем не до шуток.
— Где Микио? — спросил он. — С ним все в порядке? Мне надо поговорить с ним.
Собеседница наблюдала за ним с веселым блеском в глазах.
Глядя на ее плоское лицо, можно было подумать, что оно все состоит из лба и скул. Наверняка кто-то мог счесть ее идеалом красоты, однако Джейк имел свои представления на сей счет.
— Вы знаете Цукиджи? — осведомилась она.
— Да.
— Будьте там завтра утром не позднее половины пятого.
— Микио приедет туда?
Костюм от “Кенцо” уже стоял перед ним. Бросив взгляд на Джейка, женщина, не оборачиваясь, направилась к выходу.
* * *
Сидя в своем кабинете, Блустоун наблюдал за игрой лучей, проходивших сквозь тонкие полупрозрачные стенки бесценной вазы, принадлежавшей некогда династии Цинь и стоявшей на лакированной черной тумбе у стены в гордом одиночестве. Она переливалась всевозможными оттенками зеленого и являлась единственным во всей комнате предметом, не окрашенным в черный или ярко-красный цвет. Потолок кабинета покрывал толстый слой густой и лоснящейся черной краски. Стены были оклеены обоями с рисунком, выполненным по специальному заказу Блустоуна: блестящие черные линии плели витиеватый узор на матовом (разумеется, черном же) фоне, по которому были рассыпаны крошечные красные хризантемы. Диван, стоявший напротив чудесной вазы, был обтянут черной кожей, так же, как и кресла. Крошечные красные крапинки усеивали ковер, протянувшийся от стены до стены. Единственным предметом искусства в кабинете, помимо вазы, являлся массивный стол из черного дерева, изготовленный в стиле античного Рима и одним своим видом внушавший безотчетный страх посетителям.
На сей раз посетителем сэра Джона Блустоуна был Белоглазый Гао, явившийся с докладом о проделанной работе.
— Напруди Лужу обошел своих обычных клиентов среди газетчиков. Я сам проследил за этим. Кроме тоги, из своих источников я узнал, что он уже о чем-то проболтался. За определенное вознаграждение, естественно.
— Разумеется, — заметил Блустоун. — Упаси бог, чтобы наша безмозглая ищейка не подкачала.
Ему нравилось, что китаец, сидя в огромном кресле, казался еще меньше. Белоглазый Гао повернул голову к свету, и его невидящий глаз, потеряв свой блеск, сделался матовым.
— Это исключено, — он рассмеялся.
— Хорошо. — Блустоун кивнул. — Ты удостоверился в том, что почтенный Пок не имеет подозрений насчет того, случайно ли к нему просочилась информация о прискорбном случае хищения в “Южноазиатской банковской корпорации”?
— Ни малейших, — убежденно заявил Белоглазый Гао.
— Его людям пришлось землю грызть, чтобы узнать хоть что-нибудь.
— Еще лучше. — Блустоун по-прежнему не отрывал глаз от циньской вазы. — На меня произвело особое впечатление, как ты избавился от управляющего “Сойер и сыновья”.
— Я получил от этого истинное удовольствие. Вонючий сифилитичный недоносок гораздо больше походил на заморского дьявола, чем на китайца. — Он засмеялся.
— Мой троюродный брат, тот, что работает в мясной лавке на По Янь-стрит, был тоже очень рад позабавиться. Он, как и я, не любит гвай-ло. — Он опять засмеялся. — Как вы знаете, его магазин продает товар всем крупным отелям, обслуживающим заморских дьяволов. Ха-ха! Что за чудесное блюдо подавали в тот вечер на стол тупым гвай-ло , а?
— Попридержи язык, — отрезал Блустоун. — Я такой же заморский дьявол, как и они.
— Нет, — с некоторым жаром возразил Белоглазый Гао. — Вы — коммунист. У вас есть план, как устроить жизнь в Азии, во всем мире так, чтобы людям жилось лучше. Я знаю, как вы помогаете несчастным народам, страдающим под гнетом гвай-ло по всему свету. Нет, вы не такой, как они.
— Да, — промолвил Блустоун. — Не такой. Раздался звонок. Блустоун поднял трубку и несколько секунд молча слушал.
— Впустите его и проводите сюда, — коротко бросил он и повесил трубку.
Блустоун, предпочитавший обдумывать наиболее сложные деловые проблемы вдали от шумного офиса “Тихоокеанского союза пяти звезд”, держал двух секретарей: одного — на работе, другого — дома. И сейчас звонок второго отвлек его от размышлений о превосходстве человека над природой, вызванных игрой света в удивительной вазе.
Белоглазый Гао, встрепенувшись, повернулся к двери. Она распахнулась, и на пороге появилась дородная фигура сэра Байрона Нолина-Келли. Шотландец по происхождению, он, помимо огромного состояния, являлся также обладателем пары великолепных бакенбардов и безукоризненно ухоженных, пышных усов, закручивавшихся на концах. Копна густых волос пепельного цвета, зачесанная назад, открывала широкий лоб. Густой румянец на щеках и мясистая картофелина вместо носа делали его похожим на всеобщего добрейшего дядюшку.
На самом же деле он был тай-пэнем “Тихоокеанской торговой корпорации”, влиятельной компании, пользовавшейся такой же почтенной репутацией, что и старейшая торговая корпорация “Маттиас и Кинг”.
Сэр Байрон единолично контролировал “Тихоокеанскую корпорацию” на протяжении вот уже пятидесяти лет, несмотря на отчаянные попытки других членов семьи отобрать у него хоть часть власти. Он был самым настоящим тираном, злобным и могущественным, и Блустоуну пришлось затратить немало времени и сил, умасливая его.
Больше всего на свете сэр Байрон любил побеждать. И наоборот, он ненавидел проигрыши в чем бы то ни было. Особенно если дело касалось его компании. По мнению Блустоуна, концепция тай-пэней , основавших “Общеазиатскую торговую корпорацию”, была обречена на крах. При помощи доказательств, подтверждавших наличие явного дефицита средств, ему удалось убедить в этом и сэра Байрона, проведшего наряду с другими тай-пэнями достопамятный уик-энд на борту “Триремы”.
— Добрый день, тай-пэнь, — поздоровался сэр Байрон.
Ответив на приветствие, Блустоун повернулся к Белоглазому Гао.
— Это Пин По, — небрежно промолвил он, указывая на того. — Один из моих управляющих.
Как и рассчитывал Блустоун, сэр Байрон небрежно кивнул китайцу и тут же забыл о его присутствии.
— Я только что прибыл из Макао, — заявил он, отмахиваясь от предложения Блустоуна выпить. — Шестипалый Пин и Угрюмый Лион Лау уладили свои финансовые проблемы.
— А скупка? — Блустоун от возбуждения даже наклонился вперед.
Сэр Байрон кивнул.
— Уже началась. Бобби Чань позаботился об этом. В операции участвует достаточное количество независимых брокеров, так что всю цепочку можно проследить только с помощью специального расследования.
— Стало быть, вы и я начнем скупать их с завтрашнего дня.
— Как договорились.
Блустоун внимательно следил за сэром Байроном, дожидаясь хотя бы намека на истинную цель его визита. Все, сказанное старым шотландцем до сих пор, можно было вполне сообщить и по телефону.
— Может, все-таки присядете? — промолвил он, указывая на кресло, освобожденное Белоглазым Гао, который скромно отошел на другой конец комнаты и принялся сосредоточенно изучать вазу.
— Ладно, — смягчаясь, согласился сэр Байрон. Он сидел — впрочем, и стоя он сохранял ту же осанку, — выпрямившись, словно аршин проглотил. Полковник в отставке, он демонстрировал безупречную армейскую выправку.
— Прежде чем вы и я возьмемся за это дело, мне бы хотелось прояснить кое-какие вопросы. Блустоун недоуменно пожал плечами.
— У вас было более чем достаточно времени на яхте.
Байрон окинул его холодным, оценивающим взглядом.
— Я не хотел говорить в присутствии узкоглазых. Пусть это останется только между нами.
И Белоглазым Гао, — добавил про себя Блустоун, — которого ты считаешь частью мебели.
— Я хочу знать, насколько опасна наша затея на самом деле.
— Риск, — без малейшего промедления отозвался Блустоун, — действительно велик. Я не стану этого отрицать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Когда одни визитеры, закончив свои дела, уходили, наступала очередь других, и сцена повторялась. В конце концов, Джейк, прождавший почти час, вновь подошел к перегородке и просунул голову в окошко.
— Прошу прощения, — обратился он к молодому клерку, — но вы мне до сих пор ничего не ответили.
— Я передал вашу карточку лично в руки секретарю мистера Комото, — ответил тот, по всей видимости считая, что это вполне исчерпывающее объяснение.
— Это произошло пятьдесят минут назад.
— У нас очень насыщенный день, — возразил юноша. Его волосы лоснились. Подстриженные ежиком и старательно напомаженные, они стояли торчком. Увидев загоревшуюся лампочку селекторной связи, он бросил Джейку:
— Извините, — и, нажав кнопку, стал что-то тихо говорить в микрофон, висевший у него под подбородком. Разговор занял у него всего несколько секунд.
— Я близкий друг мистера Комото, — объяснил Джейк. Уголком глаза он заметил, что женщина-администратор, перестав рыться в бумагах, повернула голову, прислушиваясь.
— Когда мне можно будет увидеться с ним?
— Когда мне об этом сообщат, вы тотчас же узнаете, — невозмутимо ответил клерк.
— Могу ли я в таком случае побеседовать с секретарем мистера Комото?
Юноша опустил взгляд на сверкающий пульт.
— Простите, но она сейчас говорит по телефону. Присядьте пока, пожалуйста.
Через двадцать минут Джейк снова очутился у окошка. Молодой клерк, оторвавшись от бумаг, взглянул на назойливого посетителя.
—Да?
— Где туалет?
— Налево по коридору. Последняя дверь. Джейк кивнул и вышел. Мужской туалет оказался таким же сверкающим и новеньким, как и все здание, но довольно тесноватым. Поэтому, когда чуть погодя туда вслед за Джейком вошел еще один человек, им пришлось в буквальном смысле стоять плечом к плечу возле имевшихся в наличии двух писсуаров.
Джейк скосил глаза на вошедшего. Это был широкоплечий японец лет сорока пяти. В черных как уголь волосах его кое-где проглядывали серебряные нити. Подобно любому токийскому бизнесмену, он был одет в темный костюм, хотя чувствовал себя в нем явно неловко: лоснящаяся материя не могла скрыть выступающие бугры мышц. Он стоял, не поворачивая головы, точно завороженный уставясь на стену перед собой.
Однако когда Джейк, застегнув брюки, направился было к выходу, японец вдруг промолвил:
— Чашечка кофе может пойти на пользу.
Он произнес эти слова тихо, но вполне отчетливо. Джейк в недоумении уставился на него, но увидел лишь затылок. Всем своим видом японец демонстрировал, что, если в туалете и есть кто-либо, кроме него самого, то ему до этого нет никакого дела. Через секунду он застегнулся и, спустив воду, вышел.
С полминуты Джейк продолжал стоять на месте, стараясь понять, действительно ли он слышал что-то или ему только померещилось? Он не мог решить. Единственное, что он знал наверняка, так это то, что в офисе “Комото сому когио” ему делать больше нечего.
Очутившись в коридоре, он огляделся по сторонам и не увидел ни души. Тогда он решительно направился к лифту и через минуту уже вновь был на улице. Свернув налево, он миновал шикарную лавку “Кенцо”, отделанную в стиле позднего японского минимализма: гладкие серые стеньг, черные вешалки из проволоки, обтянутой резиной, серый ковер на полу, положенный с таким расчетом, чтобы один его край прикрывал нижнюю часть прилавка, где лежала одежда.
Мельком взглянув на лавку, Джейк по инерции прошел мимо, но вдруг остановился, осененный какой-то мыслью, и повернул назад. В витрине стоял женский манекен. И этот манекен с рыже-зелеными волосами и ногтями цвета топаза был облачен в точно такой же костюм, какой Джейк видел на женщине в офисе Микио.
Администратор в наряде из “Кенцо”? На подобную роскошь ей пришлось бы потратишь годовой заработок. В том случае, разумеется, если она действительно администратор. Если же нет, то кто она?
Чашечка кофе может пойти на пользу.
Джейк торопливо зашагал назад и в мгновение ока оказался перед входом в кафе “Лающая рыба”. Там он замедлил шаг и уже не спеша зашел внутрь, давая глазам возможность привыкнуть к перемене освещения.
Мягкий свет неоновых ламп падал на стены, покрытые густым слоем лака. Джейк окинул взглядом небольшое помещение и увидел костюм от “Кенцо” за мраморным столиком. Женщина из офиса Микио сидела в европейской манере, скрестив ноги под столом, и курила. Перед ней стояла миниатюрная чашка с кофе. Заметив Джейка, женщина приветливо улыбнулась.
Он подошел к ее столику с таким видом, точно они заранее договорились о свидании, и уселся напротив нее. Заказав кофе, он спросил:
— Кто вы?
Она насмешливо надула полные губы. — Вы очень плохо воспитаны, мистер Мэрок.
— Прошу прощения за свои варварские манеры, — тут же ответил Джейк на японском.
— Уже лучше, — она перешла на тот же язык. — Я рада, что вы получили послание. — Огоньки в ее глазах вспыхнули и погасли. — Мне было весьма любопытно, как долго протянет ваш мочевой пузырь.
Джейку, однако, было совсем не до шуток.
— Где Микио? — спросил он. — С ним все в порядке? Мне надо поговорить с ним.
Собеседница наблюдала за ним с веселым блеском в глазах.
Глядя на ее плоское лицо, можно было подумать, что оно все состоит из лба и скул. Наверняка кто-то мог счесть ее идеалом красоты, однако Джейк имел свои представления на сей счет.
— Вы знаете Цукиджи? — осведомилась она.
— Да.
— Будьте там завтра утром не позднее половины пятого.
— Микио приедет туда?
Костюм от “Кенцо” уже стоял перед ним. Бросив взгляд на Джейка, женщина, не оборачиваясь, направилась к выходу.
* * *
Сидя в своем кабинете, Блустоун наблюдал за игрой лучей, проходивших сквозь тонкие полупрозрачные стенки бесценной вазы, принадлежавшей некогда династии Цинь и стоявшей на лакированной черной тумбе у стены в гордом одиночестве. Она переливалась всевозможными оттенками зеленого и являлась единственным во всей комнате предметом, не окрашенным в черный или ярко-красный цвет. Потолок кабинета покрывал толстый слой густой и лоснящейся черной краски. Стены были оклеены обоями с рисунком, выполненным по специальному заказу Блустоуна: блестящие черные линии плели витиеватый узор на матовом (разумеется, черном же) фоне, по которому были рассыпаны крошечные красные хризантемы. Диван, стоявший напротив чудесной вазы, был обтянут черной кожей, так же, как и кресла. Крошечные красные крапинки усеивали ковер, протянувшийся от стены до стены. Единственным предметом искусства в кабинете, помимо вазы, являлся массивный стол из черного дерева, изготовленный в стиле античного Рима и одним своим видом внушавший безотчетный страх посетителям.
На сей раз посетителем сэра Джона Блустоуна был Белоглазый Гао, явившийся с докладом о проделанной работе.
— Напруди Лужу обошел своих обычных клиентов среди газетчиков. Я сам проследил за этим. Кроме тоги, из своих источников я узнал, что он уже о чем-то проболтался. За определенное вознаграждение, естественно.
— Разумеется, — заметил Блустоун. — Упаси бог, чтобы наша безмозглая ищейка не подкачала.
Ему нравилось, что китаец, сидя в огромном кресле, казался еще меньше. Белоглазый Гао повернул голову к свету, и его невидящий глаз, потеряв свой блеск, сделался матовым.
— Это исключено, — он рассмеялся.
— Хорошо. — Блустоун кивнул. — Ты удостоверился в том, что почтенный Пок не имеет подозрений насчет того, случайно ли к нему просочилась информация о прискорбном случае хищения в “Южноазиатской банковской корпорации”?
— Ни малейших, — убежденно заявил Белоглазый Гао.
— Его людям пришлось землю грызть, чтобы узнать хоть что-нибудь.
— Еще лучше. — Блустоун по-прежнему не отрывал глаз от циньской вазы. — На меня произвело особое впечатление, как ты избавился от управляющего “Сойер и сыновья”.
— Я получил от этого истинное удовольствие. Вонючий сифилитичный недоносок гораздо больше походил на заморского дьявола, чем на китайца. — Он засмеялся.
— Мой троюродный брат, тот, что работает в мясной лавке на По Янь-стрит, был тоже очень рад позабавиться. Он, как и я, не любит гвай-ло. — Он опять засмеялся. — Как вы знаете, его магазин продает товар всем крупным отелям, обслуживающим заморских дьяволов. Ха-ха! Что за чудесное блюдо подавали в тот вечер на стол тупым гвай-ло , а?
— Попридержи язык, — отрезал Блустоун. — Я такой же заморский дьявол, как и они.
— Нет, — с некоторым жаром возразил Белоглазый Гао. — Вы — коммунист. У вас есть план, как устроить жизнь в Азии, во всем мире так, чтобы людям жилось лучше. Я знаю, как вы помогаете несчастным народам, страдающим под гнетом гвай-ло по всему свету. Нет, вы не такой, как они.
— Да, — промолвил Блустоун. — Не такой. Раздался звонок. Блустоун поднял трубку и несколько секунд молча слушал.
— Впустите его и проводите сюда, — коротко бросил он и повесил трубку.
Блустоун, предпочитавший обдумывать наиболее сложные деловые проблемы вдали от шумного офиса “Тихоокеанского союза пяти звезд”, держал двух секретарей: одного — на работе, другого — дома. И сейчас звонок второго отвлек его от размышлений о превосходстве человека над природой, вызванных игрой света в удивительной вазе.
Белоглазый Гао, встрепенувшись, повернулся к двери. Она распахнулась, и на пороге появилась дородная фигура сэра Байрона Нолина-Келли. Шотландец по происхождению, он, помимо огромного состояния, являлся также обладателем пары великолепных бакенбардов и безукоризненно ухоженных, пышных усов, закручивавшихся на концах. Копна густых волос пепельного цвета, зачесанная назад, открывала широкий лоб. Густой румянец на щеках и мясистая картофелина вместо носа делали его похожим на всеобщего добрейшего дядюшку.
На самом же деле он был тай-пэнем “Тихоокеанской торговой корпорации”, влиятельной компании, пользовавшейся такой же почтенной репутацией, что и старейшая торговая корпорация “Маттиас и Кинг”.
Сэр Байрон единолично контролировал “Тихоокеанскую корпорацию” на протяжении вот уже пятидесяти лет, несмотря на отчаянные попытки других членов семьи отобрать у него хоть часть власти. Он был самым настоящим тираном, злобным и могущественным, и Блустоуну пришлось затратить немало времени и сил, умасливая его.
Больше всего на свете сэр Байрон любил побеждать. И наоборот, он ненавидел проигрыши в чем бы то ни было. Особенно если дело касалось его компании. По мнению Блустоуна, концепция тай-пэней , основавших “Общеазиатскую торговую корпорацию”, была обречена на крах. При помощи доказательств, подтверждавших наличие явного дефицита средств, ему удалось убедить в этом и сэра Байрона, проведшего наряду с другими тай-пэнями достопамятный уик-энд на борту “Триремы”.
— Добрый день, тай-пэнь, — поздоровался сэр Байрон.
Ответив на приветствие, Блустоун повернулся к Белоглазому Гао.
— Это Пин По, — небрежно промолвил он, указывая на того. — Один из моих управляющих.
Как и рассчитывал Блустоун, сэр Байрон небрежно кивнул китайцу и тут же забыл о его присутствии.
— Я только что прибыл из Макао, — заявил он, отмахиваясь от предложения Блустоуна выпить. — Шестипалый Пин и Угрюмый Лион Лау уладили свои финансовые проблемы.
— А скупка? — Блустоун от возбуждения даже наклонился вперед.
Сэр Байрон кивнул.
— Уже началась. Бобби Чань позаботился об этом. В операции участвует достаточное количество независимых брокеров, так что всю цепочку можно проследить только с помощью специального расследования.
— Стало быть, вы и я начнем скупать их с завтрашнего дня.
— Как договорились.
Блустоун внимательно следил за сэром Байроном, дожидаясь хотя бы намека на истинную цель его визита. Все, сказанное старым шотландцем до сих пор, можно было вполне сообщить и по телефону.
— Может, все-таки присядете? — промолвил он, указывая на кресло, освобожденное Белоглазым Гао, который скромно отошел на другой конец комнаты и принялся сосредоточенно изучать вазу.
— Ладно, — смягчаясь, согласился сэр Байрон. Он сидел — впрочем, и стоя он сохранял ту же осанку, — выпрямившись, словно аршин проглотил. Полковник в отставке, он демонстрировал безупречную армейскую выправку.
— Прежде чем вы и я возьмемся за это дело, мне бы хотелось прояснить кое-какие вопросы. Блустоун недоуменно пожал плечами.
— У вас было более чем достаточно времени на яхте.
Байрон окинул его холодным, оценивающим взглядом.
— Я не хотел говорить в присутствии узкоглазых. Пусть это останется только между нами.
И Белоглазым Гао, — добавил про себя Блустоун, — которого ты считаешь частью мебели.
— Я хочу знать, насколько опасна наша затея на самом деле.
— Риск, — без малейшего промедления отозвался Блустоун, — действительно велик. Я не стану этого отрицать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96