– Я не хотел пугать вас, – Эльрилл вздохнул. – Двести пятьдесят лет зеленая и златая Авентурия была колыбелью мира. Иного вы не знали. Мне жаль, что ваша невинность нарушена была столь жестоко. Но я уверен – бхадрадомен, как бы не исходили они злобой, разбиты. Их вожак Аажот искренне верит, что ради покойной жизни они должны подчиниться людям. Он не пойдет на новую войну.
Танфию его слова не вполне убедили; Руфрида, судя по выражению его лица, тоже. Линден сжал ладонями виски.
– Они стремятся вернуться. Я это чувствую.
Лийет коснулась его плеча.
– Насколько ясно ты видишь это?
– Вообще не вижу. Это просто ощущение, оно накатывает и уходит. И никак не избавиться.
– Вы спрашивали, для чего нам оружие, ежели у нас нет врагов, – серьезно проговорил Эльрилл. – Всегда мудро готовиться к худшему. Примите мои уверения – покуда вы остаетесь с нами, вам ничто не грозит. Оставим ли мы несчастную нашу встречу позади, и станем ли друзьями?
– Да, – выдавила Танфия. У нее перехватило горло.
– Значит, мы не пленники? – спросил Линден. – Мы можем уйти?
Эльрилл поднял взгляд к потолку пещеры и вздохнул.
– Погода не станет лучше. Верхом или пешими, вы умрете в горах. Заверяю тебя – до весны вы никуда не доберетесь.
Линден опустил голову, закрыл глаза; Танфия ощущала его боль, как свою. Но в этот раз юноша не стал перечить. Руфрид положил руку на его плечо.
– Когда настанет весна, – хрипло прошептал Линден, – вы нам поможете?
– Насколько сумеем, – ответил Эльрилл. – Мы живем роскошно. Каждый из нас трудится по мере сил, и от вас мы ждем того же. Но одно мы, несомненно, в силах сделать для вас – это исправить ваше выдающееся неумение обходиться с мечом. Позвольте научить вас элирскому бою, который, должен сказать, неизмеримо совершенней людского.
Усталая Танфия раздевалась перед отходом ко сну. Очередная задержка в походе за Изомирой раздражала ее, но с нею девушка уже примирилась. Даже в самых безумных мечтах она не предполагала, что элир схватят ее, пригреют, даже станут учить…
Отодвинулась ширма, и в комнату заглянул Руфрид.
– Собираешься спать одна? – тихонько спросил он.
– Не собираюсь. – Девушка улыбнулась. – Заходи.
– Ну, не знаю… – Он сложил руки на груди. – У меня может не хватить сил для тебя.
– Не мучай…
Она протянула руки, и Руфрид с довольным вздохом прильнул к ней, покрывая поцелуями лицо, покусывая шею, пытаясь стряхнуть с себя одежду, не отрываясь. Когда, наконец, они, нагие, скользнули в кровать, он был уже готов войти в нее – ее лесной бог, жаркий и нетерпеливый.
– Долго сдерживаться я не смогу, – прошептал он. – Я терпел так долго…
– Я тоже. – Танфия притянула к себе его бедра. – Я тосковала по тебе.
Тело ее открылось ему, и он вошел в нее, и возгорелся пламень изысканного до боли наслаждения. Они любились яростно, торопливо, с похотью скорей, чем с приязнью; они достигли вершины одновременно, и когда их тела сплавились в одно, наслаждение смыло и вину, и страх, и разочарование.
Второй круг был неторопливей, нежней. И наконец, двое любовников легли, наблюдая, как плывут в глубине потолка световые прожилки, пока пот обсыхал с безвольных тел.
– Ты просто зверь, Тан. – Руфрид сонно чмокнул ее в щеку. – Это мне в тебе и нравится.
Девушка улыбнулась.
– Надеюсь, Линден нас не слышал. Ему так одиноко. Хоть бы с ним все было в порядке…
– Ну, что убегать в одиночку не стоит, он усвоил. Он знает, что мы тут застряли, и придется ему с этим примириться.
– Даже не верится, что мы здесь. Как во сне.
– Значит, правда есть на свете чужинцы. Не нравятся они мне.
– Они просто… другие. – Девушка помолчала, вспоминая беседу с Эльриллом. – Я их теперь меньше боюсь.
– Кого, элиров?
– Нет, бхадрадомен. Могу их по имени назвать. Ты слышал, что сказал Эльрилл. Они таятся, потому что бессильны.
– Бес… сильны… пробормотал Руфрид, засыпая.
На другое утро Линден в одиночку ходил за лошадьми, стараясь забыть слабые стоны наслаждения, сочившиеся ночью из комнаты Танфии. В конюшне он не так остро ощущая свою бесполезность.
– Линден? – послышался мягкий голос, когда юноша осматривал копыта Зимородка.
Опершись о холку Ястребка, рядом стояла Лийет, супруга Эльрилла, высокая и светлая, как богиня. Жуткого дитяти с ней не было.
– Доброе утро, владычица Лийет, – нервно проговорил Линден.
– Просто Лийет, – поправила элирка, подходя к нему. – Ты тревожен, Линден. Могу ли я помочь тебе?
Ее изумительные глаза приковывали его, он не знал, что ответить.
– Благодарю, госпожа, но вряд ли.
– Можешь говорить открыто. – Она подошла ближе. – Вчера ты упомянул, что видел истинный облик бхадрадомен?
Линден сглотнул всухую. А потом рассказал ей все – и о странных своих ощущениях в Ардакрии, и о непрошеных виденьях.
– Не знаю, что на меня нашло, – безнадежно закончил он.
Лийет коснулась его плеча; пальцы ее были ласковы и горячи.
– Линден, я знаю, что с тобой. Ты подхватил некую разновидность этроф .
– Чего-чего?
– Эльрилл вчера упоминал силы земли. Не только камни обладают ими, но все сущее. У нас, элир, нет богов; то, что вы называете божествами, мы зовет гармониями. У всякой вещи есть свои силы, свои особенности, свои мыслеотпечатки или духи – мы зовем их роф . Некоторые из них блуждают свободно – особенно там, где произошло несчастье – выискивая, к чему бы присоединиться. Такие мы называем этроф .
– И как, – выдавил потрясенный Линден, – мне от него избавиться?
Элирка погладила его по плечу.
– Милый, оно не повредит тебе. Судя по твоим словам, скорее поможет.
– Можно сказать и так, – мрачно пробормотал Линден. – Но я бы лучше от него избавился.
– Но ты не сможешь. Оно открыло в тебе путь к тому, что было скрыто. При должном обучении ты мог бы стать провидцем.
– Боги, нет!
– Чего ты боишься?
– Не знаю. – Юношу передернуло. – Не знаю.
Лийет стиснула его плечи. Впервые с тех пор, как он потерял Изомиру, его касалась женщина – если не считать сестринских объятий Танфии.
– Мне видится Изомира… – признался он, – влюбленная в другого. Но у него лицо Смерти. Я не знаю, к чему это. Видения лишь мучают меня!
Лийет привлекла его к себе, поцеловала в лоб и глянула прямо в глаза – своими, цвета спокойного моря.
– Учись использовать этроф , Линден. Не дай ему подчинить себя.
Брату Руфрид никогда в этом не сознался бы, но проведенные с Сребренхольме месяцы были счастливейшими в его жизни.
Старший мечник, Альраэн, был невысок, худощав и бледен, как иней; казалось, дуновения тепла хватит, чтобы он растаял. Но в бою он превращался в живую молнию.
Руфрид начинал занятия с легкомысленной самонадеянностью. Ему казалось, что его навык в обращении с мечом лишь слегка затерся, а занятия – лишь повод убить время. С омерзением обнаружив, что сражаться они будут на деревянных учебных мечах, а не на боевых, он так и сказал об этом вслух. Альраэн выбил из него заносчивость в первые пять минут.
– Вот поэтому мы используем деревянные мечи, кои ты поливаешь презрением, – сказал Альраэн, стоя над своим избитым и запыхавшимся учеником в пещере упражнений. – Чтобы я тебя не убил!
Не один день ушел в Танфии с Руфридом, чтобы привыкнуть к неотступности тренировок. Вначале не было и боев – только бесконечно повторяющиеся упражнения, скучные, утомительные, бесплодные. Только взаимное соперничество не давало им бросить занятий; они подгоняли друг друга насмешками, и никто не хотел уступить. Постепенно дисциплина Альраэна пустила корни. Упражнения перестали быть тратой сил, и обернулись молитвенным танцем.
Но быстрей всех учился Линден. Он не жаловался. Вместо того он с головой ушел в тренировки, и занимался одержимо. Когда товарищи его отдыхали – нежились в горячей бане, водили коней по хрустальным переходам Сребренхольма, трапезовали с элирами или слушали их неземную музыку – Линден уходил на дополнительные тренировки. Он стал серьезен и упорен, и улыбался редко. Руфрида это немного пугало, но отговорить брата он не мог.
– Если уж мы здесь застряли, – твердил Линден, – я должен подготовиться к тому, чтоб спасать Имми.
Руфрид не спорил. Проходила зима, неторопливо, непривычно и сладостно. Шаэлаир оставались для юноши загадкой, но он не слишком задумывался о них. Философию он оставлял Танфии, сам же был доволен тем, что свои мысли она поведывала, прижавшись к нему после долгих вечеров любви.
Скоро, к стыду своему, Руфрид обнаружил, что проигрывает брату потешные схватки, и это побудило его заниматься упорней. Танфия же, достигнув определенного мастерства, оказалась неспособна усвоить некоторые приемы, и Руфрид замечал, что с каждым днем она все больше не себя злится.
– Слишком много любви, – заявила она на тридцатый день пребывания в Сребренхольме. – Отупляет. Невозможно хорошо сражаться, когда у тебя на лице эта дурацкая счастливая ухмылка.
– За меня не говори, – парировал Руфрид. – У меня получается.
– Не получается! Ты слишком благодушен.
– Я тебя всегда побеждаю.
– И что? Как у меня выходит, меня Имми могла бы побить. Нам стоит воздерживаться дней десять.
– От занятий?
– От любви, придурок!
Руфрида эти слова не порадовали.
– Тан, Альраэн годами учился, чтобы стать мастером. Ты не можешь достичь его уровня да одну зиму!
– Не могу, но очень постараюсь. – Уходя, она обернулась к нему и скорчила гримаску. – Боги, Руфе, что за кислая рожа! Всего десять дней!
В словах ее проскользнула тень прежнего высокомерия, но Руфрид сдался достойно. Быть может, когда через десять дней она скользнет к нему в кровать, он скажет, что воздержание ему настолько понравилось, что он намерен продолжить…
Прошло семь дней. Заметных успехов Танфия не показывала. Руфрид молча ухмылялся, покуда девушка вовсе не перестала с ним заговаривать.
На восьмое утро Руфрид решил, что общество лошадей устраивает его больше, чем общество товарищей. Раздосадованный безразличием любовницы и ночным одиночеством, он тихонько жаловался на жизнь Ястребку, выгуливая мерина по коридорам Сребренхольма. Вернувшись в конюшню, юноша с удивлением обнаружил в пещере одну из шаэлаир, тихонько поглаживающую Зарянку. Это была Метия.
– Ваши кони так прекрасны, Руфрид, – заметила она, с улыбкой оборачиваясь к нему. – Ты не против, что я болтаю с ними?
– Нет, конечно, Метия, продолжай…
Руфриду было неловко. Метия была так хрупка – словно тростинка. Серебряные волосы струились по ее плечам, тонкое бледное лицо словно бы высекли изо льда. Даже ее милое, искристое обаяние не делало элирку более человечной. Рядом с ней юноша ощущал себя слишком рослым, слишком приземленным и грубым.
– Э… жаль, нельзя выйти, чтобы выгулять их как следует, – проговорил он. – Я иногда подхожу к выходу, глянуть, как там погода, но снег ложится все гуще, а я мало не до смерти замерзаю.
– Погоду можно определить, и не выходя, – ответила Метия. – Пойдем, я покажу тебе.
Взяв юношу за руку, элирка провела его через пещеру, через узкий проход рядом со входом в бани. Крутая лестница вилась в шахте, выходя в пещерку, одна из стен которой состояла из горного хрусталя. Воздух в ней был теплым.
– Смотри, – предложила Метия, подводя Руфрида к мраморной скамье. – Отсюда я часто любуюсь горами.
А вид, как мог приметить юноша, открывался потрясающий. Пещера выходила на склон горы, настолько крутой, что снежные наносы не удерживались на нем. Теплый воздух из воздуховодов не давал окну замерзнуть. А вдали простирались в суровом великолепии горные хребты: могучие, грозные, окутанные снегами.
– Изумительно, – прошептал он. – Чудесно.
Метия восторженно рассмеялась и присела рядом, так близко, что коснулась его бедром.
– Ты тоже красив, – проговорила она. – Такие темные волосы, и кожа, точно янтарь.
– О… – выдавил Руфрид. – Правда?
Он мучительно-ясно ощущал присутствие элирки рядом; ее грудь соблазнительно наполняла шелковую накидку и давили на его плечо… Метия провела молочно-белым пальцем по его щеке. Руфрид начал подумывать, что самое время извиниться и уйти.
– Мы нравимся тебе? – спросила она. – Мы, шаэлаир.
– Э… ну, ты мне нравишься.
– Хорошо. – Она прижалась тесней, и отстраниться у Руфрида не получалось. Но он был совершенно захвачен врасплох, когда она оседлала его, обняла за шею и крепко поцеловала в губы. Когда язык ее проник ему в рот, юноша стиснул ладонь элирки и ответил на ее ласки своими.
– Ты когда-нибудь занимался любовью с элирской женщиной? – спросила Метия, когда поцелуй кончился.
– Э, нет, я…
Тело ее было очень легким, кожа – прохладной наощупь, но бедра жгли даже сквозь слои шелка. Сердце Руфрида бешено колотилось.
– А у меня никогда не было человеческого мужчины, – прошептала она, потягивая завязки на его штанах. – И я хочу узнать, каковы они.
– Думаю, прямо сейчас ты узнаешь… – простонал Руфрид, не в силах противостоять ей. Под накидкой она была обнажена, волосы на ее тайных местах вились серебряной проволокой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76